Самый длинный век. Там, за поворотом

Тревожит нас только нерешительность праттов. Понимаете, состояние готовности к нападению не может быть вечным. Оно постепенно ослабевает, покрывается слоем повседневных забот и как-то забывается. А контактов с чужаками так никто и не установил.

* * *

— Вождь и шаман Степенный Барсук! Научи меня бороду с лица удалять! — Соколиный Глаз, лист мой банный, и здесь до меня добрался.

— Зачем тебе? Это же хлопотно и даже больно.

— Сизая сказала, что ей Мышка шепнула, будто с бритым куда приятней общаться, чем с лохматиком. А то, говорит, не получается у неё правильному обращению с женщиной меня научить, а неправильно она не желает.

— И ты ради этого проделал дорогу длиной в две недели?

— Мы с Сизой вместе приехали. Она сговорилась с Атакующим Горностаем наладить в этих краях делание правильных горшков, — вот тут я и вспомнил девчонку, из-за которой этот хитрец потерял покой и сон. Она же у нас в Горшковке росла, стало быть, грамотейка. Последние годы мы не встречались с ней, и я её помню прелестным любопытным ребёнком. Впрочем, и сейчас она ещё малолетка, но замужеству это в древнем мире не мешает. Моя Мышка за зиму тоже обучилась у Фаи письму и счёту, сдала мне по ним зачёт и потребовала близости. Деваться было некуда. Сейчас эта малявка при мне здесь работает походной женой, потому что Тычинка, наконец-то понесла, а Фая — кормящая — они обе ждут меня дома в Тупом Бычке. Эх, жизнь моя — жестянка!

— А тебя она зачем с собой приволокла? — бурчу недовольно.

— Я гребу хорошо и копаю ловко, а она здешние глины изучает.

— Тогда, чего ради вы в Когиду припёрлись? Тут для гончарной печки дров не хватит, — продолжаю я выплёскивать раздражение.

— Так в бане помыться. Ну и на соду заказ сделать Пуночке.

Смотрю на Соко... Рябчика — тут, в Когиде, все по детским именам зовутся — и думаю... думаю... думаю... Придумал?

— Что же, займёмся, пожалуй, изучением бритья. Садись. Первый раз я сам всё сделаю — пусть Сизая порадуется. Ну а потом приступим к регулярным занятиям, потому что тонкостей в этом деле много, — в моей голове тоже зашевелились мысли.

* * *

Южный берег большой реки низменный и в половодье затапливается, отчего водный простор делается вовсе необозримым. Обширные массивы леса, при этом, торчат из воды, коренным образом преображая картину. Об этом все знают, и в тех краях люди не селятся. Хе-хе! Наших северян, привыкших к безбрежным разливам озера Венеция это обстоятельство смутить неспособно. Тем более, что берестяные челноки мы делаем охотно и управляемся с ними сноровисто.

Сизая — тоже северянка. Она сейчас в песочнице ковыряется, добавляя деталей к контурам южных берегов.

— Привет, Зая! Представляешь, не могу вспомнить тангенс тридцати градусов, — перед ней лежит транспортир и две линейки, которыми она отыскивает на макете местности положение для фигурки "отдельное дерево".

— Где-то около девяти шестнадцатых, — отвечаю. Приятно, знаете ли перекинуться словечком в одной из лучших учениц.

Сизая шевелит губами, отчеркивает что-то ногтем "на местности":

— Не бьётся, ориентиры разъезжаются, — она вздыхает и начинает циркулем строить прямо на разровненной и чуть увлажнённой земле окружность, выполняя стандартное построение — великовата инерция мышления у девочки. Нафига ей эти сложности, если и линейка и транспортир под рукой?

Что? Это я подумал о соплячке из каменного века?

Ну, подумал. Она же по этому времени, считай, академик. И всегда была чудо как сообразительна.

Тем временем малявка "одумалась" и решила задачку самым прямым и коротким путём. Потом тщательно отмерила расстояния и углы на макете местности и воткнула, наконец, "отдельно стоящее дерево", куда следует. Чуть походила вокруг, рассматривая результат под разными углами, а потом передвинула предмет своих забот немного в сторону. Отлично! Всё, как у людей просвещённого века!

— Ты, никак, гончарню собираешься на той стороне возводить? — смотрю я, как она переставляет с места на место макетик шатра.

— Дров там много, — отвечает Сизая. — Хорошие глины близко, песочек в косах чистый — лепи и радуйся. Только вот не могу сухого места выбрать для селения. Где не затопляет в половодье, там при низкой воде далеко от берега.

Вот уж воистину разумница эта девушка... э-э... девчонка она замужняя, трах-тибидох! Но — взрослый человек. Ладно, хватит охать. Дело у меня к ней.

— Смотри, Сизая, — мы снова возвращаемся к песочнице, — вот в этих местах неподалеку от берега наши разведчики отметили стойбища праттов. Было бы замечательно, если бы муж твой, Рябчик, стал торговать горшками с их жителями. Дело в том, что он понимает их язык, а мне нужно знать, о чем толкуют люди хотя бы в мирных селениях.

— Ну, ты, Зая, даёшь! Ладно. Тогда под дом и мастерскую отдашь нам свой кораблик. Хватит в нём места, чтобы обжиговую печку поставить. И ещё мне второй муж понадобится, чтобы вдвоём с Рябчиком могли грести при переездах. Ну-ка, признавайся, кто из тех, с кем ты вёл сюда этот большой мокасин, умеет им управлять?

Я присел на брёвнышко и пригорюнился. Вот уж воистину новая смена подросла. Ох, не напрасно я столько возился с этими детишками — на ходу подмётки режут! И понимают с полуслова.

— Надо посоветоваться с духами, Сизая, — только и нашел я, что ответить.

— Ага, ага! — эта мелкая засранка очаровательно улыбнулась. Вот знает она себе цену. И знает, что ремеслом своим может не одного мужа прокормить. Циничная, наглая, уверенная в себе — в отличные руки попал хитрюга Рябчик. Кстати, не уверен, что она вообще верит в духов, потому что по уровню знаний от школьницы средних классов моего времени отличается незначительно. Разве что в сексуальной сфере подкована значительно лучше.

Ох уж эти мне древние люди!

Что же, расходы на содержание агентуры и вообще на разную разведывательную деятельность нести необходимо в любом случае. Для варианта с корабликом они, по крайней мере, посильные. Опять же про плавучую гончарную мастерскую в качестве резиденции резидента мне никогда раньше слышать не приходилось, то есть ход получается оригинальный и ранее в анналах разведок не отмеченный. А кораблик я всё равно вылеплю другой — этот и великоват, и не так поворотлив, как хотелось бы.

Глава 12 Разведчицкая

Расставание с моим рогожебетонным детищем проходило мучительно — мы с Сизой втискивали в него обжиговую печку. "Выпекали" кирпичики разных форм и городили из них хитрую конструкцию с пазухами для теплоизоляции в одних местах, теплоотвода в других, и нагрева воздуха при подаче в топку в третьих. Благо, секрет огнеупорной смеси "коллеге" был хорошо знаком, но сам этот состав крайне не любил намокать, что на речном судне обеспечивается далеко не запросто.

Много было и других проблем, но эта затмевала все. Однако — заработала мастерская.

* * *

Я напряженно следил за стоящими на берегу большим горшком и "сервизом" из шести маленьких чашек. Рябчик ночью выставил эту экспозицию рядом с деревенькой, рассчитывая на то, что "предложение" будет рассмотрено жителями, как только они его обнаружат.

И вот, идущий к реке, чтобы зачерпнуть воды, юноша с любопытством рассматривает посуду. Переводит взгляд на Соколиного Глаза, сидящего в заякоренной лодке на расстоянии, превышающем дальность броска копья из копьеметалки. Машет нашему торговцу, чтобы подплывал, а сам возвращается к жилищам. Вывалившая оттуда толпа об образцах отзывается с явным одобрением. Видно, как хозяйки "стимулируют" мужчин проявить активность. Ещё бы они были недовольны обливными горшками, сделанными самой Сизой!

Челнок, тем временем, приблизился к берегу и с некоторого расстояния начался диалог. Нам отсюда не разобрать, о чём речь, да и разговор ведётся явно не по андертальски, а на праттском языке.

Ну вот, о чём-то они договорились, пирога уже у берега и начался настоящий торг. Люди тащат посуду в дома, а навстречу волокут рогожные кули. Ячмень — а чему ещё быть-то в качестве платёжного средства? Наш посланец отчалил и взял курс к противоположному берегу, а я снимаю стрелу с тетивы. Да, группа прикрытия таится в зарослях тальника, и нам стоит исчезнуть отсюда так же неприметно, как мы и подкрались. И осмотреть себя, как следует — нынче в этих местах масса клещей.

Кит и Нут — наши лучшие, я бы сказал, призовые лучники — тихонько пятятся, стараясь не пошевелить ни одной ветки. Уфф! Вроде, получается контакт. Ну а дальше — поглядим, как пойдут дела. Тут главное, чтобы сразу на чужака не бросились...

* * *

Что ещё добавить? Сходила от нас разведка к переправе, но там никакой активности не обнаружила. Подгнивают брёвна от разобранных плотов, зарастают тропы, не потревоженные человеческими ступнями. Городок за частоколом, откуда мы привезли языка, выглядит покинутым. Что-то у праттов идёт вовсе не так, как я полагал. Кончился исход? Захваченной территории оказалось достаточно? Пиво стало скисать у жрецов? Или Сильные Охотники не хотят идти туда, где их убивают? Ума не приложу. А вот лесовода от Тихой Заводи и охотоведа от Рокочущего Грома в Когиду надо бы командировать. Форпост, полагаю, следует обустраивать навсегда.

* * *

Знаете, бывают такие периоды, когда что-то заканчивается, и нужно крепко подумать о следующих шагах. Я не про хозяйственные вопросы речь веду, и не про технический прогресс. Меня интересует динамика развития нашего общества. Главная проблема настоящего периода заключается в том, что у нас всего дофига. Вот куда, скажите на милость, пойдёт общество, если потребности его членов удовлетворяются сполна? Хотите сказать, что такого в истории не бывало? Ну, это как посмотреть. При этом нужно чётко различать потребности и желания — собственно, на культивации "правильных" желаний и сделаны самые могучие шаги на пути прогресса в хорошо знакомом мне двадцатом веке. А бесконечные войны — это ведь тоже следствие желаний — желаний обладать.

Мне хочется заменить этот простой и понятный всем ориентир на другой: на желание знать или, на худой конец, уметь. Ещё изредка встречались мне люди с неуёмной жаждой созидания. Но, в общем-то любой из этих трёх прекрасных вариантов внутренней мотивации в людях встречается не слишком часто. Грозный Рык, Сизая, Тихая Заводь и, наверное, Рокочущий Гром — как раз из таких редкостных экземпляров. Остальные способны удовлетвориться, если достигли для себя комфорта.

К настоящему моменту сообщество нашего Союза оказалось в состоянии решать достаточно сложные задачи, требующие объединения усилий многих людей. Та же резиденция резидента на плавучей гончарной мастерской, с острого язычка двоемужицы Сизой названная "Мокасин", — это ведь оказалось возможным благодаря совместным усилиям многих людей, разделённых сотнями и тысячами километров дикого доисторического леса.

Признаюсь честно — начавшаяся экспансия праттов воспринимается мною, как благоприятный фактор, тревожащий вождей и вызывающий озабоченность остального населения. Подчеркну: общую, совместную озабоченность. Это — солидаризирующий фактор. То, что нужно. Если эту опасность заботливо сохранить, можно будет довольно долго "убеждать" людей, выросших вольными охотниками, объединять усилия на ниве противостояния угрозе.

Почуяли во мне геополитические мысли? Ну так ситуация меняется, значит и отношение к ней нужно менять. Десятилетний кропотливый труд вождей союза и мои хлопоты в области просвещения принесли плоды — в Союзе возникли даже не ремёсла — школы мастеров. А наших условиях это такие дрожжи! Я ведь знаю, что на севере за горами зарождаются углехимия и металлургия, что при совершенствовании прядильных и ткацких станков мой дядя Глубокий Омут использует знания из механики, которыми я с ним поделился, что по примитивнейшей технологии получают цемент с применением которого недавние пещерные люди уже сейчас лепят рогожебетонных уродцев — нормальный путь технического прогресса. Путь проб и ошибок.

И я Великий Вождь и Великий Шаман Степенный Барсук в настоящий момент способен оказать на эти процессы решающее влияние.

Сказал бы мне кто, куда влиять!

* * *

Я шерхебель сделал с керамической железкой. Это такой узкий рубанок, который хорошо дерёт и позволяет, например, облагородить поверхность бревна. Чтобы в срубе оно легло плотнее. Ну и другие грубые деревянные поверхности спрямить под рубанок. Понятно, что форма "железки" с привычной нам стальной пластинкой не совпадает, да и затачивать её приходится иначе, однако, инструмент работники оценили, и в Когиде открылась шерхебельная мастерская. Следующим шагом будет освоение рубанков, а там и отборники, фуганки... столярное дело помаленьку заведём. Инструментальную керамику Сизая делает легко и даже с видимым удовольствием. Форпост становится полноценным городком... так что же там у праттов стряслось?

* * *

— Зая! Я снова полную лодку ячменя наторговал. Куда его? — Соколиный Глаз прибыл, чтобы отчитаться о проделанной работе.

— Ты одёжу пратта-земледельца себе справил? — смотрю я на своего агента требовательным взором строгого руководителя.

— Ну да.

— Про ячмень я Пуночке скажу, она сообразит, а ты топай к Дальнему Броску, переоденься там и жди меня.

Я заглянул в песочницу, чтобы позвать к разговору Плаксу и послал мальца за вождём. Его не вдруг отыщешь — то он корзину плетёт, то на башне торчит, осматривая местность, то дозоры проверяет — разносторонний такой товарищ.

* * *

Пратт, натуральный пратт наш Соколиный Глаз в этом прикиде. Штаны из рыхлой материи, похожей на ту, которую я видел здесь до пуска ткацких станков. Жилет из хорошо выделанной шкуры, на шее бляшка, взятая мной у Фаи. Она, как выяснилось, тоже этого народа уроженка, праттского, только более южной ветви.

— Смотри Рябчик, — показываю я план местности на шкуре. — Вот сюда тебя забросят и высадят на южный берег. Плакса со своими разведчиками проводят к тропе, что идёт в сторону переправы — засекли дозорные приближение переселенцев, но они со своими волокушами так медленно плетутся, что ты их как раз догонишь перед бродами. Попросишься у старейшины в попутчики, а там поищи способа прилипнуть и остаться с ними. Уверен, направят их через все захваченные земли до самой границы с нами. Примечай всё и запоминай. Мы уже, считай, год соседствуем с этим сообществом, а знаем про него только то, что ты вызнал.

А вызнал Рябчик немного. Деревеньки сеют злаки, возят зерно в Место Силы, рядом с которым можно выменять нужные вещи. Но этих нужных вещей тут совсем мало, а просят за них много. Жрецы сообщают, что боги нынче немилостивы и насылают порчу на священный напиток. Сильные Охотники почти все покинули святилища и не приносят дичи, а сами её съедают или выменивают на неё зерно и овощи у земледельцев.

То есть общее впечатление такое, будто система управления у наших новых соседей разладилась, и подкрался хаос. Связность общества теряется. И есть у меня подозрение, что упускать этот момент не стоит — власть лежит под ногами. Нужно лишь наклониться, чтобы поднять её. И как этим воспользоваться? Не знаю — в такого рода технологиях я не искушён. Однако, год нынче богат на малину, а в конструкции бродильного кувшина ничего сложного нет. Со всех окрестностей и мужественные охотники, и нежные женщины, и добрые дети несут и несут сладкую ягоду, из которой Великий Шаман делает отраву для ненавистных захватчиков.