Он, как и ожидалось, решил отомстить. Вот только не отцу, а мне... Ударить в самое больное место — хитро, расчетливо, подло. На несовместимость таких гадостей с дворянской честью ему уже было плевать, ибо яд экзекуторов проник в душу и растворил ее в ядовитой кислоте елейных проповедей и мнимой святости. А много ли надо душонке, уже пораженной червоточиной предательства и зависти?

Он ждал долго, целых четыре года... Продвигался в иерархии экзекуторов, добился чина младшего сархога, но всегда крутился поблизости от графства Шердорского. Ждал, скотина, настойчиво, упорно и умно рассчитывая, что история если и не забудется, то отойдет чуть в сторону. Дождался.

* * *

— Так вот, как ты сбежал от меня, щенок? — орет Зерн, младший сархог северо-западной провинции. — Папаша твой никогда не рассказывал мне о проходах! Но ты расскажешь, пусть мне придется выколоть тебе глаза! И ответишь за преступление перед Рукой — отрежу тебе...

— Ничего ты не сделаешь, урод!

Мое лицо в крови, она хлещет из рассеченного лба. Дядя погнался за мной, как-то нашел тоннель... Как-то! Следил за мной, тут и гадать не стоит. В умении передвигаться скрытно и незаметно у экзекуторов стоит поучиться... у некоторых из них.

Острие меча падает, целясь мне в голову, но успеваю отпрыгнуть и отмахнуть в ответ. Зерн принимает удар на ребристый наруч, выворачивает руку, и мой клинок свободно проскальзывает мимо.

Конечно же, опытный боец и шестнадцатилетний юноша — подобный бой сложно назвать равным. Мне не хватает именно опыта, техника же не способна заменить его полностью. Ведь она есть и у Зерна, причем ему ведомы многие особенности стиля боя графов Шердорских. Внутрисемейные секреты, некую часть из которых он все же унес в клюве. И вот сейчас последовал за мной в один из тоннелей...

— Сопляк! — физиономия Зерна оскалена в бешенстве и презрении. — Ты даже фехтовать не научился, а руки грязные к доченьке протянул!

Его выпад так стремителен, что едва блокирую гардой, отступая еще на шаг. А бывший родственник пытается подхлестом достать меня, сокращая дистанцию. Но помогает то, что сархог здоров в плечах и грузен, как большинство священников. Неповоротлив, но силен и очень опытен — мне не справиться с ним. Ненавижу сархогов, с этого самого дня ненавижу!

— Получай! — кричит Зерн, ударяя меня под дых, демонстрируя грамотное сочетание клинка и кулака. Живьем хочет взять, точно живьем.

С трудом остаюсь на ногах и пытаюсь сдержать рвотный рефлекс. Но отбиваю еще один удар. Разворачиваюсь влево и наклоняюсь, безуспешно отмахиваясь мечом — лезвие полуторника, с головкой эфеса в виде красной руки, проносится над головой. Он не успеет, и понимает это, нависая надо мной. Его меч, опущенный по инерции вниз, начинает движение обратно, чтобы защитить владельца.

Но мой первый выпад — ложный: до боли выворачиваю запястье и вонзаю лезвие в бок противника. Прямо меж ремешков кожаного панциря, под ребро...

— Ты! — обессиленной кучей Зерн оседает на каменистый склон. — Я ведь догнал тебя... Ме...

А я стою над ним и не знаю, смеяться, или уподобиться девкам и заплакать. Мне шестнадцать лет... должно исполниться... и впервые убил человека. Не в рейде на варваров, не при осаде замка — зарезал как свинью, словно презренный палач. Родственника... Защищался, да — так и скажу отцу. Или не говорить? Все же мне строго-настрого запретили шляться по секретным ходам без веской причины. Вряд ли мой отец сочтет достойным поводом визит к одной очаровательной девушке, пусть и не благородного происхождения...

Ведь никто не знает, что сархог подкараулил меня возле тоннеля. Меня никто не видел, это точно. Спрятать тело, затащить в катакомбы под замком. А там пусть бесплотным призраком рыскает за мной — я не боюсь привидений...

Так исчезновение Зерна и осталось загадкой для всех. Жил себе младший сархог и не стало, как будто и не было никогда. Некоторые сочли, что его сами экзекуторы придавили за какую-то провинность (у них такое частенько случалось); другие на моего отца грешили или на его приближенных; третьи... Вот только знал об истинной судьбе этого человека только я. Не считать же свидетелями крыс, пауков и прочую мелкую живность в катакомбах?

Мой характер изменился, что отметили все — от отца до последнего из дружинников. Я стал жестким, ехидным, более внимательным к интригам и политике. Ушло ранее столь мешавшее доверие к незнакомым людям, появилась кошачья осторожность и змеиная мудрость. Не сразу, но первый камень в основание был заложен именно тогда. Заложен и орошен багряной влагой из раны Зерна — первого постояльца на моем личном кладбище.

Множество приятных воспоминаний, действительное восхищение природой... ушло. Растворилось где-то под задымленным небом Горема. Проклятые экзекуторы замучили, окончательно убили во мне человека! Я, прежний граф Шердорский, мыслю также как и всегда. Но уже не прежний Старг, кто годами не покидал Шердор, предпочитая спокойную жизнь публичным променадам среди столичных болванов. Теперь меня увидят и в столице — когда выломаю двери церквушки верховных сархогов и вырву сердце из груди земного воплощения Великой Матери! Ненавижу экзекуторов! Но сперва Иал...

* * *

— И долго?

— Что? — я очнулся от размышлений.

— Долго мы здесь будем стоять? — поинтересовалась девчонка. — А то я налюбовалась уже.

— Подожди.

Она остановилась, не делая попыток следовать за мной. Правильно, милая. Нежелательно подглядывать за секретами графских кровей. Кто его знает, как дело может обернуться? 'Подстраховаться и всегда быть начеку' — один из старейших девизов Шердора.

Давненько я не пользовался этим тоннелем к замку. Прошлой зимой проходили здесь отрядом, когда от горных племен отбивались. А лет пятнадцать назад, если не изменяет память, прятался от дождя. С той поры ничего не изменилось: усыпанный перегнившей листвой овраг, где ожидала девчонка, множество камней, позеленевших от времени, урчание далекого ручейка. Я помнил едва ли не каждую трещинку. Все находилось на своих местах, даже кусты целебного Трим не были подрезаны каким-нибудь алхимиком, или случайно забредшим любителем цветов. Сюда никто не заходил — камни сказали мне об этом, молчаливо приветствуя господина. И 'пропуск' в замок находился здесь же, никем не обнаруженный.

Механизм был покрыт почерневшим от времени мхом. Выемки между углублением в камне и каменным же рычагом покрылись рыжеватой паутиной и пылью. Дождь не попадал сюда — краешек скалы нависал почти на шаг от основания монолита. Предки хорошо заботились о наших тайнах, каждая мелочь и деталь была продумана. Проход специально подвели к этой каменюке: нерукотворный козырек предохранял шестеренки и противовесы от ненужной влаги.

Одно не удалось моим дедам и прадедам — добиться послушания. Я, конечно, делал все, как рекомендовал отец, но не более. В Шердоре всегда находилось много работы для правителя, как то: суды, политические интриги, мелкие стычки с горцами. Да и о развлечениях вроде охоты, пиров и званых приемов забывать не стоило. Разбираться в заковыристых интригах мне нравилось, охотиться — тем более, а уж в битвах я души не чаял. Но вот слоняться по родным лесам, таская на спине громадную баклагу с маслом, как заповедовали предки... Единожды прошелся по всем секретным местам, смазал хитромудрую механику — и ладно. А сейчас пожалел.

Пружина не срабатывала, сколько я не тащил ее на себя. Видимо, шестеренки со временем совсем покрылись ржавчиной. Пришлось протиснуть лезвие в тонкую щель и, словно рычагом, поддеть каменную рукоятку механизма. Но секретное детище предков не поддавалось ленивому наследнику.

— Забавно, — хмыкнула Карна, стоя рядом со мной. — Никогда не думала, что графы работают похлеще базарных грузчиков.

Я едва не выронил меч, ошарашенный столь ехидным замечанием. Глупая простолюдинка, а перед дворянином... Вот как открою проход, так и займусь — вдумчиво и тщательно: книжечка у меня интересная была, из далекой страны привезенная. Но только не сейчас, а через годик другой. Вот только уточню, когда там у нее совершеннолетие наблюдается? Тогда и начну примерное наказание со всей возможной фантазией.

— Ой, простите, — вдруг взмолилась она, заметив мой пламенный взгляд. Даже на 'вы' перешла — поняла важность момента. Что ж, не трудно было прочитать приговор в моих глазах. Умом ее, может, и обделили, но смекалки девочке хватает. — Там ведь устройство какое-то хитрое?

Пришлось молча кивнуть и сдержать гнев. Механизм не двигался, хотя я наваливался на меч немалым весом собственного тела и доспехов.

— Устройство здесь? — довольная собой, девочка подошла к монолиту и бросила что-то на место, откуда торчал мой клинок. Судя по действиям, она не видела, где находился рычаг — колдовство предков, которое позволяло находить проходы только родным и приближенным Шердора. — Вот.

Маленький комочек слизи лопнул прямо возле острия, торчавшего из камня. Облако брызг поднялось на миг и опало, просачиваясь в тонкую щель. Еще некоторое время рычаг не поддавался, но вдруг со скрипом, и тихо всхлипнув, поднялся вверх. Скала дрогнула, когда сработали древние шестеренки, и расступилась перед нами. Два острых куска гранита раскрылись, выплюнули облачко пыли и замерли, словно открытая пасть неведомого чудища.

— Быстрее! — не слишком церемонясь, я зашвырнул девчонку в темный проход и проскользнул следом.

Камень грохнул о камень, дверь закрылась, едва не прищемив кончик моего плаща. Мудрые предки, ничего не скажешь! Работа механизма рассчитана до мгновения. Проход только для одного человека — на случай, когда тебя преследуют, и больше никто не пролезет. Успей только вовремя попасть внутрь. Не успеешь, и крышка: тяжелые створки раздавят тебя, словно муху. Механизмы проходов Шердора были разработаны очень давно. Системы тоннелей, коридоров и подъемников сооружались столетиями еще со времен Турминской войны. 'Двери' установили чуть позже, когда остатки Северных Дружин бежали в страхе перед соединенной армией Ниорга и Тиллума. Безымянный колдун, род и звание которого не вспоминалось даже в летописях крови Шердора, сделал очень хорошее дело. И за чудовищно большие деньги, учитывая, что в момент расчета с магом, мой род изрядно обеднел.

Рычаги и шестеренки имели очень приятные качества — их видели только те, в чьих жилах текла кровь правителей здешних мест. Пользоваться механизмами могли также и ближайшие соратники графов, но исключительно на ощупь. Я — последний из рода, и когда умру, знание уйдет со мной в могилу. Надеюсь, к тому времени успею обзавестись наследником. Иначе секрет исчезнет с лица земли, известный лишь...

И тут меня как громом ударило! Детство, проклятое отрочество! Но откуда я мог знать тогда?

Мы вместе бежим на тренировку: я, Родгар, Зеннон и... Иал! Тварь ползущая, сын гнилоутробной коровы — чтоб ты сдох, но не без помощи, от моих рук! Они приехали с соседским визитом, гостили в Шердоре несколько недель.

— Не успеем! — орет Родгар, задыхаясь на бегу. — Может покажешь?

Некоторое время колеблюсь, неохота рассказывать тайны отца и деда. Но рядом друзья, такие же, как я — вздорные, веселые, не знающие страха, благородные...

— Идем сюда, — медленно указываю на древний платан. — Вот здесь под корнями есть вход. За несколько минут пройдем под стеной и окажемся в оружейном зале.

— Вот это да! — восхищается Иал, когда мы спускаемся по узкой винтовой лестнице. — Слышал, что в Шердоре существуют тайные проходы, но никогда не думал, что их так много!

Бесконечная сеть лабиринтов теряется в темноте под ногами. Едва освещенные коридоры отступают, прячутся за многочисленными овалами проходов...

'Тоннели ОЧЕНЬ пригодятся, когда Иал падет, — пронеслось в моих мыслях, и я содрогнулся'. Моя мысль? Чужая? Но откуда чужие мысли в моей голове?

Кажется, воспоминания очень болезненно подействовали на мыслительный процесс. В голове загудело, кровь застучала в висках. Я настолько ненавидел предателя, с которым общался едва не с пеленок, что при одном лишь упоминании проклятого имени, на меня находило яростное сумасшествие.

— С тобой все нормально, граф? — поинтересовалась Карна.

Я очнулся и с изумлением заметил, что прижимаюсь головой к холодному камню. Немного тошнило, зверски болели мускулы, словно только я что не силился подвинуть камни, а перенес на плечах небольшую телегу с углем. Руки предательски дрожали, а на лбу и верхней губе выступил пот.

— Двигай!

Мой крик не оставил ее равнодушной, девушка помчалась вперед, не разбирая дороги. Да и что бы она разглядела в каменной полутьме, освещенной лишь редкими отверстиями в потолке. Я побежал следом — тут не до сохранения дворянской чести, если за спиной ревет вода.

Предки мудро рассуждали: даже сумей в катакомбы забраться чужак, долго он не проживет. Лишь кровь Шердора найдет правильный путь, остальные погибнут здесь, останутся навсегда. А методов умерщвления незваных гостей — массы: тут и водяные потоки, и волчьи ямы, и потолок проваливается. В общем, все для усталого путника, который наберется наглости залезть под эти земляные своды.

Быстрее, еще быстрее. Направо, теперь точно по середине, а то можно потревожить плиты, нажатие на которые освободит защелки и начнется серьезный камнепад. Теперь к правой стене, иначе залп отравленных арбалетных болтов станет последним неприятным впечатлением в жизни. Стоп!

Голая стена, но удар сапогом, и с противным скрипением неразличимый сперва камень вдавливается внутрь. И через несколько секунд в нескольких метрах позади нас начинает опускаться каменная глыба, закрывающая тоннель. Все, теперь можно никуда не торопиться.

— Как вы... тут только... справляетесь, — жадно глотая воздух, Карна выплевывает обрывки фраз. — Бег и... только. Помереть можно...

— Зато никто не преодолеет лабиринт, если не знает пути, — безразлично пожимаю плечами. — Это особый путь, специально для того и создан. Мастера трудились! И колдун один, чтоб ему неладно... Почти всю казну выгреб, но работа того стоила.

— И твои предки заплатили?

Изумление Карны понятно. Многие, очень многие просто уничтожили бы хранителей таких тайн. Даже многие из благородного сословия сочли бы, что цель оправдывает средства и сохранение тайны стоит жертв. Мой же предок, он просто приказал колдуну стереть память у мастеров. Так, чтобы они не помнили местоположения творения рук своих. Ну а сам колдун... этот человек столь сильно ненавидел как экзекуторов, так и большинство королей, что беспокоиться особо не стоило. Да и вообще, некоторым людям стоит верить. Ненависть — великолепный фундамент, если это чувство общее. Вот только рассказывать Карне все нюансы... не стоит. Она чужая, да и кровь тоже... хотя, порой аристократия духа получается из более низкого сословия, а аристократия крови вырождается. Тот же Иал, Зерн и им подобные...

— Слово нарушать никогда не стоит, только лишь при попытке предательства. А те, кто уничтожают хранителей тайн, они показывают свою слабость.