Дыхание Бездны (Главы 1-10)

Влад Поляков, Владимир Датыщев

Дыхание Бездны

Пролог

Спасенья ищет только тот,

Спасен кто быть не может,

Но яро молится и — вот

Ему судьба поможет.

Придет спаситель в этот мир,

Падут все на колено,

Накроется всемирный пир —

Веселье, смех для тлена.

Но кто придет, откуда он?

Он с неба, или Ада?

Придет спасение как сон,

Но, может, и не надо?

'Господи, спаси и помилуй!' — просят люди, протирая коленями храмовые плиты. Но в ответ они слышат следующие слова, сопровождаемые насмешкой намного лютее той, что прозвали 'дьявольской': 'Вы, агнцы Божьи, должны жить по тому закону, что Я установил, и закон этот незыблем останется для вас, слуги Мои'. А этот закон запрещает вам пользоваться той бессмертной искрой, которая, будучи должным образом развита и обработана, переведет человека на более высокую ступень и поможет стать в один ряд с высшими силами. А кто тот Бог? Кому вы молитесь, униженно прося у него избавления от мук на этом свете и райской жизни на том!? Он дает туманное обещание неопределенного счастья, сладко-пресную жизнь в райских кущах, 'где нет ни слез, ни печали'. Нет стремлений, нет воли к власти, победе, игре со смертью. Лишь только спокойная статика, недвижимость. Если вы хотите этого, идите к Нему — Он примет вас, ему нужны рабы.

Тьма же покровительствует тем, чьи желания страстней и безудержней! Тем, кто еще хранит в себе ту часть первородного огня, из которого был создан мир! Для легионов Тьмы нужны лишь сильные духом, кого Небо пыталось раздавить в своих когтях, кто получил непреодолимое отвращение к религиозному ханжеству и рабским заповедям всепрощения. Во Тьму приходят лишь осознанно отвергнувшие Свет. 'Аз, недостойный', говорят слуги Света, и Правда в словах их на сей раз, ибо признавший себя недостойным уже не поднимется с колен. И нет в их церквях простора для свободной души, не может взлететь она. Ибо их вера так велит: 'На коленях ползите по лестнице, ведущей в небо, грешники!' И даже любить своего Бога они не умеют иначе, чем поставив на колени человека. Лишь жалости достойны обманутые.

Выбирай, ведь ты пришел сюда за Выбором?

Хочешь ли ты скончаться с мирской улыбкой, чтобы вечность влачить свою среди райских кущей? В тишине и холодном стазисе, без ощущения времени и пространства? Среди безжизненного света, что будет обволакивать твою сущность... Сущность раба!

Или хочешь умереть с застывшим довольным оскалом? Ведь будешь знать, что там, за Гранью, тебя будет ждать более интересная жизнь. Яркое бессмертие, преисполненное Силой и Мощью, Яростью злобы против того, что ненавидел так в обличии жалкого смертного. Прими же сущность свою, Демон. Сущность свободы!

Глава 1. Непокоренная крепость

Неспешно иду по длинному коридору, опираясь на четырехгранную рапиру, как на трость. Клинок достаточно толст и увесист, чтобы не прогнуться под моим весом, или не треснуть. Прохладная рукоять приятно вжимается в ладонь — чувство воинственного удовольствия и надменного совершенства.

Нога ноет не в пример сильнее обычного, невольно заставляя вспомнить интересные времена. Тогда я, вместе с еще несколькими единомышленниками, решил отринуть власть того, кто возомнил себя единственной и неповторимой Силой во всем мироздании. Вот только один из нас решил выслужиться перед Владыкой Света и продал всех нас... Как потом мне рассказывали, всех брали поодиночке, обрушивая на непокорных разящий шквал божественных сил. Впрочем, так было всегда — во всех веках, и жаль только, что мы не предвидели предательства... Бурный поток нахлынувших воспоминаний уносил меня к давно минувшему, к тому времени, когда я сделал главный в жизни выбор, осознанно и без колебаний приняв Тьму.

Почему я, неудавшийся мятежник, смог спастись тогда? Не имею ни малейшего представления. Возможно потому, что я слишком много времени провел за изучением древних хроник, повествующих о времени Первого Падения. Мое умение читать между строк было самым нахальным образом позаимствовано у людей, привыкших извлекать крупицы правды из-под гор вранья и недомолвок.

Так или иначе, но с самого начала подготовки к небольшому бунту я и в соседнюю комнату не выходил, предварительно не окутав себя наиболее мощными из защитных чар. В остальное же время на входе в мои покои стоял сторожевой сигнал, оповещающий меня о любых визитерах. Обнаружить его наличие никому так и не удалось, поскольку им просто не могло прийти в голову поверить на использование магии Тьмы в центре владений Света. Возможно, Страж и до сих пор находится там, овивая тонкой полоской Силы дверную ручку. Мой первый дар от Темных Сил... В конечном счете, именно он меня и спас — я успел почуять незваных гостей за целую секунду до нанесенного ими удара. Секунда... Столь малый промежуток времени для простых людей и целая вечность для таких как я. Четверти этого срока хватило на развертывание десятка защитных заклятий, в которых причудливо смешались Свет и Тьма.

Я не питал бесплодных иллюзий, что мне удастся задержать добрый десяток Искоренителей Скверны, этого элитарного отряда карателей, не умеющих в такой ситуации ни думать, ни рассуждать, способных лишь слепо исполнять волю пославших их. Нужно было лишь задержать карателей на несколько секунд, требующихся на открытие спирального перехода меж мирами. А за переходом ждал уже Портал, способный доставить меня к Темному Пределу. Там Слугам Света оставалось бы только кусать локти в бесплодных чаяниях добраться до меня, отвергнувшего все заветы смирения и послушания.

К открытию перехода я готовился давно, да и особых усилий для его создания не требовалось — основную работу брал на себя амулет, переданный мне в глубокой тайне одним из демонов. Каким образом Падшему удалось оказаться в такой близости от Чертогов Покоя? Не знаю, но факт остается фактом, довольно приятным для меня.

Оставалось лишь ждать и надеяться, что переход откроется раньше, чем Искоренители сумеют пробиться через поставленные барьеры. А процесс его формирования занимает четыре-пять секунд, тот временной отрезок, который решит мою дальнейшую судьбу. Если выберусь — свобода и возможность отомстить. В противном случае передо мной будет нехитрый выбор — оказаться жертвой промывки мозгов, после которой я превращусь в одного из Искоренителей, или попытаться захватить с собой одного из них. Одного, на большее и рассчитывать не стоило, мощь любого из карателей превышала все допустимые нормы.

По нервам словно провели тупой пилой, именно такое ощущение вызвало отсечение меня от эгрегора Света. Очевидно, таким образом они попробовали удалить меня хотя бы от части доступной энергии, а, следовательно, и замедлить формирование перехода между мирами. Ловушка для самых наивных — даже как-то обидно, что меня рассчитывали поймать на таком примитиве. К моему довольству, кто-то там, на сияющей вершине власти, не воспринимал меня всерьез. Естественно, ни защитные барьеры, ни формирование межмирового перехода не основывались на мощи эгрегора Света. Что-то я брал из Тьмы, что-то из независящих ни от чего источников... Три секунды, осталось всего три секунды.

На мою Менталь обрушивались крепчайшие удары эманаций Силы. Свет так и хлестал сквозь разорванный серый полог защиты. Карающие Персты — концентрированная мощь Искоренителей, ударялись о саму сущность моих заклинаний, высекая бледные искры. И в каждом таком ударе ощущалось могущество Того, кому надлежало пасть, и безмолвным духом упокоиться в Бесконечности. Если бы восстание удалось...

— Смирись, оступившийся брат наш, — прилетело мысленное послание одного из Искоренителей. — Никто не намерен карать тебя за невольное отступление от праведного пути. А коли ты и намеренно решил принести присягу Тьме, то и тогда Владыка готов простить тебя, лишь только указав на прегрешения твои. Иной раскаявшийся грешник полезнее многих праведников.

Ага, верю. Пройдется тот самый Владыка по моему разуму в кованых сапогах, вытравив оттуда все мысли и подменив их стандартным набором для фанатичного последователя Света. Голыми руками вырвет провода моей души, обрывая свет моей свободы. Вот и готов будет еще один Искоренитель, причем со всеми знаниями и способностями, оставшимися от прошлого. Гадость, любой исход лучше подобного! Полторы секунды...

Страшные удары сыпались на мою обитель. Стены дрожали, с них осыпалась белая известь — любимый дизайн среди здешней простоты. Многие даже не держали картин, жалкие праведники! Мои же рисунки, коллажи и батальные полотна уже давно лежали на холодном полу. Их края дымились и обугливались — Сила Света всегда поджигала ей неугодных. Вполне возможно, что я также упаду сейчас, забившись в конвульсиях от страшных ожогов...

— Твои друзья уже поняли бессмысленность своего бунта, — продолжали осыпать меня потоками приторно-сладкой морали. — Что ты хочешь найти во Тьме, безумец? Войны, раздоры, потрясения в опекаемом нами мире — всего этого просто не было бы, если не участие Падших. Именно они не дают нам построить мир так, чтобы он уподобился небесным кущам. Только представь себе людей без злобы, гордыни, мстительности и прочих одолевающих их пороков.

Представляю, очень хорошо представляю, на плохую фантазию я отроду не жаловался. Однако возникающий в моем воображении мир был грустным, скучным, обреченным на деградацию и вырождение. Нет уж, не нравится мне такой мир, в котором все это показное спокойствие гораздо больше напоминает вечную тишину на заброшенном сельском кладбище. Каменные лица, даже деланный смех не нужен — царство вечного спокойствия и безоблачных небес. Жалкие марионетки, дойные коровы, верой которых довольствуется Он. Рабы, способные лишь смирно стоять на коленях и шептать фанатические слова. Молитвы — в их находится Мощь, ведь только вера — суть божественного бытия. Осталось меньше секунды...

Переход уже начинает открываться, но и возведенные мной преграды трещат по всем швам, раздвигаемые Иглой Вечности. Игле — таранное заклятие, обращающее большинство защитных барьеров в пустое ничто. Сколько сущностей в бестелесном состоянии могут уместиться на кончике иглы? Именно таким вопросом задавались многие смертные последователи Света, не слишком хорошо понимая суть вопроса. Правильная формулировка звучит совершенно иначе: "Сколько Искоренителей требуется, чтобы острие Иглы набрало мощь, необходимую для сокрушения барьеров?" Почему именно Искоренителей? Да просто это одно из их излюбленных заклятий, вот и все, своеобразная визитная карточка.

Карающие Персты раскалены, извиваясь пунцовыми кончиками и плюясь в мою сторону эманациями Света. Им не нужны стены, ведь атакуют лишь мою суть. Корчусь от боли — защитный барьер почти превратился в лохмотья. Еще миг, и я паду, и очнусь уже новым карателем. Без личности и чувств — лишь пустым местом, игрушкой в услужении у Него.

Ну вот и все, ждать нельзя, остается лишь прыгать в открывающуюся спираль перехода и надеяться, что ее незавершенность не будет иметь фатальных для меня последствий. И вот прощальный подарок от карателей, понимающих, что птичка улетела из клетки и теперь не стремящихся взять цель живой для последующей обработки. Испепеляющая волна ярчайшего, убийственного света, посланная вдогонку. Амулет пытается защитить своего владельца, окутывая тело тончайшей вуалью, но боль от ожогов везде, особенно правая нога, в которой словно саму кровь заменили на жидкий огонь... Боль, боль и только боль — вот то единственное чувство, что испытывал я, проваливаясь по спирали к Темному Пределу. Казалось, вся вселенная создана из одной лишь боли и нет в ней больше ничего...

* * *

— Опять плохие воспоминания, Дагор-Гот? — вытащил меня из зыбкой трясины прошлого знакомый дружеский голос. — Брось. Толку в этом немного — только старые раны бередить. Ни у кого из нас не связано никаких радужных воспоминаний с прежней жизнью, даже у Основателя!

— Основатель, — усмешка вышла несколько кривоватой. — Уж он как никто другой должен ненавидеть все, так или иначе связанное с прежней жизнью.

Мой собеседник лишь загадочно улыбнулся, хотя улыбка странно смотрелась на его лице, в котором причудливо переплелись черты человека и леопарда. Флаурус всегда отличался эксцентричными суждениями, легко переходя из одной крайности в другую. Вот и сейчас его мнение об Основателе шло вразрез со всеми известными мне.

— Ты еще слишком молод по сравнению с большинством из нас, Дагор-Гот, в этом как сила твоя, так и слабость. Я же знаю Основателя еще со времен, предшествовавших Падению. Вот видишь, я даже сказал Падение, хотя этот термин употребляется в основном лишь слугами Света. Мы уже привыкли называть то время Мигом Разбитых Оков и отбросили в сторону старое наименование, как ненужный хлам. А зря отбросили, между прочим — хорошее понятие.

— Это еще почему? — я удивился до такой степени, что даже забыл о вечной боли в ноге.

— Можно упасть в грязную лужу, а можно и в глубины, доселе неведомые никому. Взлететь же можно как на крыльях, так и от добротного пинка под зад. В слове Падение нет ничего оскорбительного, но в нас еще сохранились какие-то следы от прежних времен, когда мы еще не приняли Тьму. Наше происхождение до сих пор мстит нам самым изощренным способом, заставляя пусть немного, но переиначивать истинную историю. Добрые дяди, по-мирски оскабливающиеся в радушных улыбках, так и стараются воткнуть тебе в спину отравленный кинжал. И провернуть его несколько раз, сохраняя ласковый образ лица... Жалкие лгуны!

— Ну, в этом искусстве слуги Света дадут нам огромную фору, и все равно останутся в выигрыше. Извращать факты они мастера, — боль начала возвращаться, постреливая где-то на грани сознания.

— Возможно, ты и прав, — призадумавшись, ответил Флаурус. — Возможно... Вот тут и состоит твое преимущество перед такими стариками, как я, хотя, мало, кто способен счесть это преимуществом. Твоя суть еще пусть немного, но пластична, способна меняться, в отличие от нас. Но не стоит сейчас задумываться над моими словами, право не стоит. Поверь, ты все узнаешь в самом скором времени. И, возможно, даже быстрее, чем только можешь себе представить.

Уже интересно. Флаурус, старый интриган, великолепно знал, что сильнее всего разжигают любопытство именно недомолвки, смутные намеки, коих он не пожалел в разговоре со мной. Что именно я узнаю в скором времени?

— Информацию о том задании, которое тебе намерены поручить, — ответил мой собеседник на незаданный вопрос, то ли уловивши обрывок мысли, то ли просто проявил неплохую интуицию. — Поторопись, тебя уже ждут.

Срочно, так срочно. В таком случае придется воспользоваться внепространственным переходом, несмотря на мою крайнюю к ним нелюбовь. Капризные они, так и норовят отправить воспользовавшегося ими в не совсем нужное место. При перемещении на большие расстояния погрешность в сотню метров не столь неприятна, а вот если и нужно-то преодолеть метров с пятьсот, тогда совершенно другая ситуация. Не слишком приятный миг перехода и вот я уже в сердце нашей твердыни. Да и воспоминание о побеге... Оно накатывает на меня, не давая дышать. Я проиграл — и выиграл в то же время, когда пришел сюда, в Палаты Тьмы. И боль, раскаленное пламя бежит по венам...

На входе в зал, где на ледяном троне вот уже какую сотню лет восседает Основатель, как всегда стоял привратник — почетный караул, символическая преграда на пути внутрь. На сей раз это был Малфас — большой специалист в области чтения мыслей. Его воистину выдающиеся способности в этой области не раз помогали разоблачать тех жалких врунов, кто хотел обмануть Герцогов Тьмы, а также выявлять засланных шпионов. На фоне такого таланта меркла даже столь полезная вещь, как умение в кратчайшие сроки создавать мощнейшие бастионы. Они были не только несокрушимыми, но и запоминались особой, пусть и несколько мрачной красотой.

— Явился, Дагор, — гулким басом прогрохотал привратник. — Проходи, тебя ждут. И еще...

— Слушаю тебя, Рыцарь.

— Слушать тебе придется не меня, я лишь хочу дать тебе небольшой совет. Соглашайся на то предложение, что будет сделано, и не расспрашивай деталей. Молчи! — Не дал он даже возможности возразить. — Я сказал не об отсутствии вопросов вообще, а лишь о том, чтобы ты воздержался от выяснения мелких подробностей. В некоторых ситуациях излишнее знание может поставить под угрозу выполнение порученного тебе. Знание — первый враг Света, но в данном случае оно может сильно помешать... А теперь иди.

Странные слова от одного из самых загадочных Рыцарей Тьмы. Во мне разгорался немалый интерес — чего же такого мне могут поручить? 'Пойди туда, не знаю куда', как в старой книжке? Что за дело такое секретное?

Малфас посторонился, пропуская меня, и я, стараясь не хромать сильнее обычного, двинулся вперед. Зал был практически пуст, только у в центре стояли несколько Герцогов и, естественно, сам Основатель все так же восседал на Ледяном троне. Представляю, как ему надоело это место, вот только покинуть его он был не в состоянии. Ледяной трон — это ведь не просто красивый эпитет. Слишком много атак за последние века и слишком много сил отдано Основателем, чтобы отразить их. За все надо платить, вот и он вынужден был расплатиться бездействием материальной оболочки, вмороженной в глыбу льда, лишь в качестве уважения названную Ледяным троном. Хорошо хоть разум его все так же ясен, да и магическая мощь уменьшилась незначительно.

Самый могущественный из нас... и самый древний. Когда-то ближайший сподвижник Владыки Света, его первый помощник... Тот, кто понял, что выбранный путь ведет в никуда, и с корнем отбросил все свои заблуждения. Он сумел убедить в своей правоте горстку тех, в ком почувствовал стремление к борьбе, желание подняться выше уготованного стандарта. И вот теперь его тело заковано в ледяной панцирь...

Герцоги же, стоящие радом с троном, представляли собой довольно странное сочетание, слишком уж редко можно было увидеть вместе столь разных созданий, пусть и объединенных одной целью. На ступенях величественного кресла, в непосредственно близости от Основателя, неподвижной статуей замер Андраш — демон-убийца. Иссиня бледное лицо, исчерченное старыми шрамами, лежащее на плече двуручное чудовище — меч-фламберг с волнистым лезвием... Этот клинок оборвал существование многих послушников Света, пытавшихся добраться до Основателя, но встретившихся всего лишь с его верным телохранителем. Впрочем, лик Андраша был последним, что они видели в своей жизни... Лучший боец Тьмы, советник и бессменный страж Основателя, а заодно и его друг. Он не раз вызывал на поединок самого Владыку Света, но так и не получил ответа.

Ведь Тот, от кого мы отреклись когда-то — лишь гордый звук в пустоте. Он никогда не найдет в себе смелости выйти в открытом бою против самого последнего демона. Трус! Или, наоборот, настолько могущественное создание, кто считает ниже своего достоинства драться с более слабым противником?

Невдалеке о чем-то спорили Астарот и Асмодей — двое вечных друзей и, одновременно, соперников. Асмодей — величайший любитель женщин всех времен и народов, увивавшийся за любой демонессой, причем не без успеха. Казалось бы, странно ожидать от столь ветреного создания серьезных успехов в магии, войне и политике. Ан нет, он каким-то образом смог сделать так, что даже его всепоглощающая страсть к женскому полу стала не слабостью, а силой. Гений провокации, создатель хитроумнейших интриг, никогда не обходившихся без привлечения множества красавиц, основоположник любовной магии, из которой взяли начало инкубат и суккубат. Теперь сложно представить себе Тьму без принесенных им веяний, а когда-то все его предложения считались весьма сомнительными...

Времена меняются, день превращается ночь, год возрастает до столетий, а вместе с тем, изменяется мировоззрение умных. Лишь адепты Того, из мира которого я убежал, слепо верят в статическую Мысль. Глупцы! Мы же, последователи Основателя Падших, всегда поймем своего союзника и поможем его предложениям осуществиться.

Вот уж кто вызывает лютейшую ненависть у наших врагов, так это он — Асмодей... И дело тут вовсе не в количестве уничтоженных им и его соратниками адептов Владыки Света. Боевые успехи того же Андраша на порядок выше. Дело в том, что зачастую удар по исповедуемой противником идеологии не в пример более эффективен, чем физическое устранение. А уж более страшный удар по религиозному аскетизму, чем прославление красоты женщины, сложно себе представить. Так просто и так эффективно было вмешательство Герцога, что когда наши враги спохватились, стало уже поздно... Теперь уже им пришлось приспосабливаться к изменившимся условиям игры, пытаться вновь загнать "агнцев божьих" в строгие рамки аскетизма. Ведь миллионы 'грешников' Света обратились в желание 'божественных сосудов', сотни тысяч праведников возжелали услад и жен ближнего своего — страшнейший удар по догмам светлой веры.

Астарот же, в сравнении с Асмодеем, несколько более прямолинеен в достижении поставленных перед собой целей. Гораздо более склонен к силовому решению проблемы, хотя ни в коем случае не отвернется от возможности коварной интриги. Способен столетиями ждать подходящего момента, чтобы нанеси врагу один смертельный удар в самое уязвимое место. Консерватор до мозга костей: любое новое веяние должно быть им рассмотрено со всех сторон и только после этого он с превеликой неохотой соглашается его использовать. Зато и обмануть Астарота практически невозможно. Тут он зачастую служит великолепным противовесом своему другу Асмодею, который способен увлечься сомнительной идеей в ущерб старым и проверенным методам. А так... Взаимодополняют они друг друга, эти Герцоги, столь различные и в то же время чем-то похожие.

Лишь в единстве наша сила, ведь очень мало нас — противовес бесчисленным последователям Света. Но мы взойдем когда-нибудь на пьедестал мира, и светлые стены падут под огненными таранами. Прольется кровь Искоренителей Скверны, а я станцую на их костях. Проклятые каратели! Раскаленное олово протекает по венам в ноге. Боль...

Вот он — тот самый Триумвират наиболее могущественных и влиятельных Герцогов, что последний век представляет собой ближайшее окружение Основателя. Однако надо заметить, что с самого начала в нем находится только Андраш, Астарот же с Асмодеем пробились туда сравнительно недавно. Закон тут суровый — не справляешься с обязанностями, тогда освободи место для более достойного. Впоследствии можешь вновь занять утраченное место, но для этого повторно придется доказывать правомочность своих претензий.

Но что им могло понадобиться от меня, обычного Воина Тьмы, еще не успевшего проявить себя чем-либо действительно серьезным? Мелкие стычки с нашими извечными врагами не в счет, ими здесь никого не удивишь. А ведь Триумвират никогда не занимается мелкими делами, исключений здесь нет и быть не может. Да еще и странноватый совет Малфаса, тоже не добавляющий ясности...

* * *

Согласно древней традиции, я остановился в десяти шагах от ведущих к Ледяному трону ступеней и отсалютовал рапирой в знак почтения к Основателю и его ближайшим советникам. Теперь оставалось лишь ждать, когда Герцоги сами заговорят со мной.

— Несомненно, ты удивлен тем, что мы пригласили тебя сюда? — задал Асмодей вполне риторический, не требующий ответа, вопрос. Помолчав немного, он продолжил в стандартной для него ернической манере. — Ты молчишь... Это неплохо. Никогда не стоит гадать на пустом месте, и отвечать таким образом, что тебе самому потом будет неловко вспомнить сказанную нелепость. Но не забывай также, что и молчать надо с умным видом! — Демон усмехнулся, показывая

— Нет, брат, он не удивлен. Дагор просто ждет, когда мы сами скажем ему все необходимое, — мимоходом заметил Астарот. Он был серьезен и с толикой надменности — такой же, как и всегда. — Вполне естественно, что молодой Воин предугадывает в нашем приглашении великолепную возможность проявить себя в по-настоящему серьезном деле. Что ж, у него появится такая возможность. Но для начала он должен безоговорочно согласиться со всем, что мы ему предложим.

— Естественно, что это "все" ни в коей мере не может идти вразрез с Кодексом Чести, который чтит любой из нас, — поправил не слишком вдохновляющую фразу Асмодей. — Насчет же риска... Сразу скажу, что его будет не просто много, а очень много. Зато и возможный результат стоит любых затраченных усилий.

— Да, или нет? — прохрипел немногословный Андраш.

Отличный вопрос! Особенно получив при этом настолько много информации. Это издевка, или желание увериться в моей преданности?

Что я мог ответить? Подобный шанс дважды не выпадает, к тому же после моей попытки устроить в Чертогах Покоя небольшую бучу, ничего по-настоящему серьезного и интригующего не случалось. В самом деле, не считать же таковым вполне ординарные бои с Искоренителями, то и дело пробующими на крепость нашу оборону? Нет, соглашаться и все тут!

— Да, — сказал я, открывая дверь, ведущую в неизвестность.

На губах Асмодея зазмеились ехидная улыбка, Астарот гулко захохотал, пару раз хлопнув в ладоши, и даже невозмутимый Андраш слегка склонил голову, показывая, что одобряет мое решение. Наверняка, это была всего лишь иллюзия, но мне все равно на какой-то момент почудилось, что и заточенный в ледяной глыбе Основатель слегка пошевелился.

— Ты не ошибся в своем выборе, Воин, — теперь в тоне Асмодея не было и тени иронии. — Поверь, любой из нас с радостью поменялся бы с тобой местами, но... Так уж сложились обстоятельства, что именно тебе предстоит отправиться туда, в мир людей, причем на неопределенное время.

Лишь приложив максимум усилий, мне удалось "сохранить лицо", не показать безграничного удивления, охватившего меня в тот миг. Необычайная волна удовольствия, желание узнать что-то новое, погрузить сознание в неизведанные просторы жизни среди смертной бытности. Невероятный дар, а не задание, сулили мне — ведь не найти лучшего счастья, чем получить новые знания, потревожить свой ум.

Год от года мир людей становился для нас все менее и менее доступным, лишь очень сильные демоны имели возможность проникать туда во всем могуществе, да и то не очень короткое время. К этой серьезной проблеме безо всякого сомнения приложили свои шаловливые лапки сам Владыка Света и его ближайшее окружение. Интересно, каким образом я смогу пробить возведенные барьеры, если мои возможности, мягко сказать, весьма далеки от необходимого уровня?

Примерно такими словами я и выразил свое сомнение в самой возможности такого путешествия. И незамедлительно получил в качестве ответа ухмылку Астарота и заявление о том, что это уже их проблема, как организовать подобную операцию. Впрочем, через пару секунд Герцоги все же объяснили, как именно они собрались решить эту задачу, а главное прояснили и другой вопрос — почему именно меня выбрали для визита в мир людей. Вот только от подобного объяснения легче мне не стало... Напротив, пришлось приложить максимум усилий, чтобы сохранить спокойствие и хотя бы часть прежнего энтузиазма. Астарот, зараза! Он вспомнил одну старую как сама Тьма уловку, которая была способна обмануть любую возведенную нашими врагами защиту, и перебросить по ту сторону барьера любого из нас, в том числе и меня. Ведь все сторожевые чары нацелены на то, чтобы не пропустить собственно демонов, древних существ с могучим разумом и таящейся внутри магической мощью. Простой же сгусток энергии, закапсулированное нечто, они вполне могут и пропустить, приняв за мелкую фоновую помеху, незначительный сбой в работе Мирового Барьера. Именно таким образом мою скромную персону и собирались отправить в мир людей. Гадство!

Почему я столь нервно реагирую? Нет, я еще веду себя вполне прилично, раз не высказываю свое мнение вслух и во всей полноте нецензурного лексикона. Дело в том, что подобный метод переброски сопровождается практически полной потерей памяти, которая потом восстанавливается медленно и неохотно. При этом гарантируются невероятные душевнее муки, и довольно нездоровое изменение тела. Ну и еще, в качестве мелкого дополнительного "подарка", я буду крепко привязан к человеческой оболочке, лишившись, таким образом, существенной части сил и возможностей. Лишь только малая толика моей сегодняшней физики сможет проявиться там. Что это будет? Мощный кулак, покрытая инеем кожа, рога, или внушительные мускулы? Неведомо, как поведет себя слабое тельце смертного. При этом появись даже мои демонские возможности, до полного восстановления памяти я все равно не смогу ими воспользоваться... Но, если отбросить все эмоции, то сама по себе идея неплоха!

— Не скажу, что мне понравился предложенный метод, но путь будет так. Но сколько времени может занять восстановление моей памяти?

— Все будет зависеть от ситуации, — слегка призадумался Асмодей. — Месяц, полгода, год и ты, по крайней мере, вспомнишь хотя бы часть своего прошлого.

— Допустим. А какая цель моего пребывания там, в мире людей?

— Пока тебе не стоит знать об этом, — глаза Астарота на миг полыхнули огнем. — Не из-за нашего к тебе недоверия, об этом и речи не идет. Просто само это знание может стать непреодолимым препятствием при пересечении барьера в том варианте, который мы решили использовать. О цели ты узнаешь потом, уже в людском мире и лишь после того, как к тебе вернется большая часть памяти.

Темнят Герцоги, недоговаривают что-то очень важное. Впрочем, я и не ожидал, что передо мной раскроют все детали сложного плана, наверняка созданного в результате долгих усилий. Но, как ни крути, а один важный вопрос все равно остается:

— А как я узнаю о цели своего там пребывания, Астарот? Допустим, я уже там, да и память успела частично восстановиться, но у меня все равно не хватит сил связаться с вами напрямую, через все преграды.

— Способ есть, просто ты о нем не подумал, как следует, — сделал паузу Рыцарь, пристально смотря на меня укоризненным взглядом. — Коридор Зеркал.

Час от часу не легче. Где Коридор Зеркал, там и Азазель, заключенный в нем уже не одно тысячелетие. Характер же у него от столь долгого там пребывания испортился очень и очень существенно. Ладно, где наша не пропадала, пусть будет Коридор Зеркал.

— И еще одна небольшая поправка, — Асмодей явно решил окончательно испортить мне настроение, что было ясно из его наставительного тона. — Память у тебя восстановится быстрее всего в том случае, если ты, а вернее тот человек, в чьем теле ты окажешься, постоянно будет находиться в опасных ситуациях, требующих максимального сосредоточения как физических, так и душевных сил. Вот и делай выводы... Ты окажешься в теле человека, который в чем-то похож на нас, но на своем, земном уровне. Так тебе будет гораздо легче осознать свою истинную личность, да и изменение взглядов не будет бросаться в глаза окружающим.

Отлично! Оказаться в теле авантюриста — верх мечтаний. Но вот смертное тело... Не слишком это мне понравилось.

— А как насчет того факта, что всем нашим принципам противоречит стирание личности, тем более в тех случаях, когда этот человек близок нам по духу? Это не шуточка, лично я никогда не пойду на подобное.

— Не считай себя чем-то особенным, Дагор, — Андраш все же решил вступить в разговор, почуяв, что подобные изречения свернули на довольно скользкую тему. — Мы выбрали множество подобных кандидатов для того, чтобы внедрить в одного из них твою душу. Потому их и выбрали много, что мы ждем, пока жизнь одного из них не будет готова прерваться от тех или иных причин. Ты займешь дом, в котором уже не будет хозяина, зато сохранится вся его память. Именно так и никак иначе. Но постарайся запомнить — при первых проблесках воспоминаний на тебя могут выйти представители наших врагов в мире людей — Стражи Покоя. Возможно сами, а возможно через своих слуг.

— Пора, Андраш! Один из наблюдаемых приготовился к смерти, она уже неизбежна в той ситуации. К тому же он обратился к высшим силам с просьбой.

— Какой просьбой, Асмодей?

— Умереть достойно, прихватив с собой побольше врагов. И ничего больше... Это первая просьба за всю его жизнь.

— Отказать в ТАКОМ обращении было бы просто позором. Мы же не Свет... Пора, Дагор-Гот, время пришло.

С конца лезвия извилистого фламберга ударил столб фиолетового пламени, окутавший меня с ног до головы и расцветивший мир в сотни красок и оттенков. А в следующий миг навалилась чернота, чернота и безмолвие...

Я бросился в бой!

Глава 2. Разрушенная обитель

Вокруг шумели ветры перемен — белесые сгустки материи в бушующем Хаосе. И лишь безмолвная чернота насмешливо смотрела со всех сторон. Что это? Первозданная материя, раскинувшая свои бесконечные крылья везде, куда только могла дотянуться мысль. Или уже сотворенная Самим Творцом сущность? Сие неведомо никому — невозможно осмыслить божественный Замысел лишь слабым мозгом пусть даже такого могущественного существа, как демон. Осознать и вникнуть в подобный замысел может лишь создатель творящегося вокруг. Лично мне это хочется узнать, но... не судьба. Так же и Темный Предел непознаваем для того же Творца. Это не его творение, а отражение сути Основателя.

Глупые прислужники Света верят, что их Высший — единственный Бог. Мы же считаем, что мир сотворили совершенно другие Силы. Идея безразличного творца — она далеко не нова, но воспринимается ими как полная ересь и тягчайшее преступление. Догмы, догмы и еще раз они же. А Тот, кто не допустил моего переворота — лишь удачливый счастливчик, что вовремя оказался около Трона Всех Миров. Это мое мнение, и для меня оно законно!

Где-то вдали расстилались цветастые галактики. Они медленно кружились в неслышимой симфонии космоса, переплетаясь между собой в причудливые панно. Горячие кометы плавно увивались вокруг, почти соприкасаясь хвостами, исчезая в сероватых туманностях и теряясь среди мелких облачков межзвездной пыли.

Светила, вы вечные, как сон, в котором бредит мироздание. И в то же время — смертны, как и любое существо, рожденное в муках, или радости. И смертен мир, лишь только смерть этого мира длится в бесконечности. Звезды, они смотрят на странных созданий, шагающих по их поверхностям, и хранят молчание. Ироническое и весьма говорящее. Дескать, мы тут дома, а ты всего лишь в гостях. Посмотрите на звезды, когда они лукаво смотрят вниз... Почувствуйте их вечное и в то же время безразличное любопытство. Зачем слова, если в них будет сквозить только отражение смысла? И наша жизнь — вечный поиск, вечное стремление к новому, ожидаемому, но так и не познаваемому до конца. Боль, смерть — это всего лишь ступени, пусть жестокие, но... они есть. Перешагни через них и тогда ты станешь ближе к холодному и яркому сиянию звезд. Стань ближе и перестанешь быть смертным, прикоснешься руками в холодному пламени Бездны.

Наверное, моя сущность неслась на громадной скорости — мимо беззвучно пролетали созвездия, громадные метеоры и сверкающие болиды комет. Но движение почти не определялось сознанием, которое сейчас не знало таких понятий, как 'быстро', или 'медленно'. Пока еще я осознавал себя, воспоминания проносились где-то внутри моей бестелесной души...

А вот и граница Темного Предела, незримая, но известная каждому. Тут заканчивается влияние Основателя и начинается усиление мощи наших врагов. Редкие патрули Воинов Тьмы под руководством Рыцарей лишь время от времени облетают дозором эти места. Впрочем, слуги Света тоже... нечасто сюда захаживают. Но это знак того, что нужно приготовиться, собраться с силами. Дальше — территория врага, но ее надо миновать, чтобы проникнуть в нужный мне мир.

Застава, будь она неладна... Меня угораздило нарваться на мобильный пост Света. Парящая в воздухе небольшая крепость с гарнизоном из трех-семи Светлых. Неспешный полет Заставы вдоль пограничной линии и вдруг такой сюрприз для ее обитателей. Надо, чтобы мое появление стало сюрпризом. Проскользнуть мимо могло показаться заманчивым, но в корне неверным. Чем дальше, тем более я заметен, более виден всем и каждому. А выброс энергии от поврежденной заставы может укрыть меня под буйством магических флюидов. А это уже серьезно...

Ровный край стены, что круто падает вниз, и теряется где-то в туманной дымке. Там, за зубчатой кирпичной кладкой, озаренной розоватыми вспышками, и находятся несколько тех существ, с кем у меня давние счеты. Мелькают белоснежные доспехи врагов... Кажется, их что-то насторожило — вот уже один из них бросается к установленному посреди крепостного дворика кристаллу.

Концентратор Веры... Противная штучка, что позволяет напрямую использовать потоки получаемой из мира людей силы. Опасная, многопрофильная и... очень уязвимая, если подобраться вплотную. Ну а я оказался слишком близко. Изначальная маскировка, наложенная на мою ауру Триумвиратом, помогла, сильно помогла. Оружие всегда со мной, ведь это не просто сталь, пусть и пропитанная магией, а продолжение демонической природы.

У каждого из нас свое оружие... Свое! Его нельзя потерять, сломать, передать кому-то. Если гибнет демон, то и клинок его уходит вместе с ним. Да и двух одинаковых тоже... нет. Это у слуг Света типовое оружие, даже тут они стремятся смазать индивидуальность, слиться в единое, мало рассуждающее и покорное приказам целое. Вот и надо им помочь окончательно... слиться. Только уже в немного другом состоянии — неживом. Или в не совсем живом, что тоже сгодится.

Рапира переливается оттенками черного и красного. Цвета Тьмы и крови, которую мы проливаем во имя своей гордости и чести. И следует один, всего лишь один удар. Четырехгранное лезвие входит внутрь кристалла и тем самым не только нарушает его идеальную целостность, но и впрыскивает внутрь порцию чуждой энергетики. Эгрегор Тьмы подарил вам немного себя, возрадуйтесь, глупцы! Теперь простенькое заклятие перемещения в другой конец крепостного дворика и... Потоки освобожденной силы поглощают и уничтожают все, до чего способны дотянуться. Растущее дерево, зазевавшийся слуга Света, само пространство вокруг... А заодно и по мне на исходе проехались. Так, несильно, но во избежание более серьезных последствий пришлось временно пригасить маскировку. Тут они меня и увидели — четверо оставшихся. Пятый, как я уже упоминал, попал под раздачу своего же взбесившегося не без моей помощи Концентратора.

Этот бой не будет долгим, ведь Светлым не удалось использовать всю силу Заставы, к тому же Концентратор Веры белыми перьями накрылся. Да будет вольным Основатель!

Вот он, первый раб Света, наиболее горящий энтузиазмом отправить меня в самый дальний угол Темного Предела на долгий срок. Остальные малость подотстали... Это хорошо, это радует! Взмах широких крыльев. Они так же отливают мертвенной белизной, как и доспехи врагов. Поднимается сильный ветер, грозящий швырнуть меня со всего размаху о стену, а то и вовсе проломить ее. Ветер всегда был одним из излюбленных инструментов Света. Ну а мы предпочитаем огонь и лед. Иди сюда, гадость моя, я жду...

Рапира давно ожидает возможности погрузиться в живое тело врага, а в левой руке появляется изощренное подобие кинжала — центральное змеевидное лезвие, а по бокам два более коротких шипа. Очень удобно захватывать чужие клинки. Мягкое зеленое сияние кинжала, равно как и его мистические флюиды, очень наглядно демонстрируют ядовитость и опасность любой царапины. Ну и о магии не забываю ни на мгновение — разворачиваются заготовки как атакующих, так и оборонительных воздействий...

Взгляд туда, где по длинной лестнице в крепостной дворик уж спускается подмога. Ну а мне пока с энтузиастом разобраться надо. Эмблема на его доспехах — Подвижник Чистоты. Знаем, видели, о манере боя тоже в курсе. Пограничные войска, иначе и не скажешь. Вязкий, полуоборонительный стиль, построенный на контратаках или же тупой, но очень мощный напор — вот их школа. Причем магия тоже рассчитана на ментальное давление, притеснение грубой силой. Неприятно, но и противоядие известно. Прорвемся! Удар кривого меча, сопровождаемый коротким заклинанием — луч Света в кромешной мгле... Поймать клинок между остриями кинжала труда не составило, а брошенные чары Распада Духа удалось отзеркалить Лабиринтом Отчаяния.

И сразу же колющий удар рапирой в ответ. Туда, где просвет между щитом и глухим шлемом. Рапира — это вам не обычный клинок, она способна впиться своим граненым жалом в любую щель. Малейший просвет в обороне, стык брони, пусть и прикрытый кольчужной вставкой, это уже ничего не значит. Раздвигая переплетение мелких стальных колец, рапира погружается в тело моего первого противника, делая его мирным и совершенно безобидным. Иначе никак и быть не могло — колющая рана в шее, к тому же нанесенная магическим оружием, это вам не мелочь, а очень череповатое явление. И пинок ногой, катись к своему хозяину, пес...

Расправляя белоснежные крылья, уже спешат еще двое. Мучители! Вы забираете наши тела, сжигаете воспоминания, делаете бездумными марионетками, способными только глупо усмехаться. Вот ваша святость? Отсутствие помыслов, а, следовательно — греха! Вы правите овцами, владеющими только малой каплей ума и фантазии. И это еще очень щедрое их описание, чаще нет и того. Кто мыслит — грешен, значит, должен быть навернут на путь истинный. Вы забираете у нас свободомыслие, обещая иллюзорную свободу среди белесых туч и спокойствия... А я хочу жить — узнавать новое, плыть за течением жизни, карабкаться через ее пороги. Я грешен, ибо не желаю быть похожим на вас!

Коварный, сильный удар! Эти двое, что пытались отвлечь внимание одним своим видом и вроде как активируемыми атакующими заклятьями, служили всего лишь прикрытием для третьего. Вот он, явно углубившийся в познание магии и дошедший до многого, до очень многого в ее тайнах. Ангельское Милосердие — чары, разъедающие психику в кратчайший срок и вымывающие из нее волю бороться, думать, жить. Раньше такое использовалось Искоренителями, но было растянуто во времени и действовало лишь на тех, кто предназначался для "перевоспитания". Сейчас же, по всем признакам, адаптировали и для боя. Ничего...

Оборачиваю пространство вокруг себя, завихряю энергопотоки, и в коконе новообразованного торнадо рождается Шквал. Это не просто атака, но та, что обрушивает на цель тот огонь гнева и желания убивать, что есть в каждой душе, даже в самой, что ни на есть Светлой Ментали. У меня этого достаточно, ну а в силе пока нет недостатка. Могущество, и данное Триумвиратом, и полученное от взрыва Концентратора Веры, да и собственный резерв.

Есть! Их маг хватается за голову и медленно оседает на каменные плиты. Увы, все еще живой и довольно опасный. Надо добить, но пока тут эти двое, не получится. Здравствуй, красавец сизокрылый! Еще не пробовал птичье мясо на вертеле?

Атака... Отбиваю уже не излюбленным блоком-захватом, а рапирой. Меч нападающего скользит по граненому лезвию, упираясь в сложную, витую гарду, что надежно защищает руку от подобных казусов. Подвижник взмахивает крыльями, немного отдаляясь, чтобы размахнуться еще раз. Он очень удивлен — мне удалось спокойно отбить страшный удар, ускоренный к тому же заклинанием. Улыбаюсь, ведь во мне еще осталась толика Света, не поспев раствориться в бесконечности Тьмы. Оружие, которое довольно неприятно ощущать внутри себя, но оно позволяет разгадывать многие хитрости врага. Да еще и память... Некоторые предпочитают убрать воспоминания о том периоде жизни подальше, извлекать лишь при крайней необходимости. Но только не я... Они всегда под рукой, хотя и больно ранят дух, в то же время закаляя его своим, извращенным манером.

Второй, с таким же наивным желанием поймать на скорости и довольно простеньких финтах. Два топорика со свистом рассекают воздух, но впустую. Быстрейший выпад врага разгадывается мной, едва с моих губ слетает другое заклинание. Да, воспоминания о мире, где я раньше прожил, еще сильны — помню многое, потому сражаюсь здесь на стене, рядом с величественными Рыцарями Основателя.

Удар и блок, все смешивается в смертельной круговерти.

Миг, и острие рапиры впивается в замершего от неожиданности Подвижника Чистоты. Враг удивленно смотрит на меня, а его лицо заплывает кровью. Смотрит одни оставшимся глазом — клинок прошел сквозь узкую смотровую щель и вышел из затылка. Так вот ты какой, лихо одноглазое... Серый глаз умирающего смотрят на меня почти осуждающе, лишь только малый огонек жизни тлится еще в глубине его очей. Не переживай, милок, не ходить тебе с повязкой через лоб — поздно уже.

— Где твой Свет, несчастный? — кричу ему вслед, когда белые крылья складываются, будто сломавшись, а тело в сверкающем доспехе ударяется о стену. Тело искажается, истаивает невесомым дымком, отправляясь в самый дальний угол Чертогов Покоя. Теперь неживому потребуется очень много усилий вновь стать чем-то осмысленным. Время, оно ведь почти бесконечно... — Теперь ты тоже упал, презренный. Я — Падший, а ты просто низвергаешься в яму! — Мои слова несутся за мертвым, стремятся достичь оглохших ушей.

Двое, осталось только двое, но маг постепенно приходит в себя... нельзя! Форсированная атака на быстром темпе. Рваный ритм, когда клинок то с максимальной быстротой пытается пробить защиту, то кружит в десятках обманных финтов... Выплески ментальных атак противника, попытки атаковать лучами энергии Света. Нет, неродной ты мой, это мы обойдем, уклонимся, заблокируем.

Разрываю дистанцию и вонзаю в каменную плиту лезвие рапиры. Удивление в глазах Подвижника... Зря! Рапира, вонзенная в землю или же в камень — не знак отчаяния, а просто более легкий вариант вызова Каменных Игл. Хруст и скрежет... Из пола рванулись острия клинков, состоящий из того же гранита. По-простому, но зато со вкусом. И неожиданно. Крик поднятого на острия мага... достигнута главная цель. Каменные Иглы — заклятие не столь сложное, от него легко защититься. Но! Лишь в том случае, когда реакция в норме и ты готов к любым изменениям ситуации. А добить оглушенных, деморализованных или просто раненых врагов — это самое то для таких чар.

Боль обжигает левый бок! Зар-раза... Подыхая, маг спустил в цепи чары Золотых Ос. Тупые, топорные, мощные. Эти твари даже не разбираются, кого жрать — нападают на всех вокруг. Вспыхнувшая аура огня на пару мгновений отпугнула кусачих тварей, давая время на... бегство куда подалее.

Да, именно бегство, а точнее, просто отступление. Нет смысла оставаться тут — Золотые Осы с очень большой вероятностью добьют оставшегося. Ну, а угрожать мне более тут ничего не угрожает. Путь открыт. Маскировка же будет еще лучше — наполняющая меня энергия подпитывает ее с новой силой. Вокруг же бушует энергетическая буря. Вырвавшаяся из уничтоженного Концентратора Веры Сила делает практически невозможным отслеживание моих передвижений, да и вообще скрывает здесь присутствие моей темной персоны, или еще кого-либо.

Пора! Полог маскирующих чар, разгонное заклятие и я оставляю частично разрушенную заставу за своей спиной. Надеюсь, что мои соратники заметят эту небольшую брешь и сумеют воспользоваться моментом...

* * *

Я содрогнулся, очнувшись от воспоминаний, когда совсем рядом пролетел хвост маленькой кометы, пышущий жаром. Впереди раскрывалось неизвестного происхождения громадное облако. Вокруг бушевали молнии разрядов — звук не распространялся, но их величие от этого не уменьшалось. Они периодически пробегались под кудрявой толщей магических туманов, расчерчивая облако, словно нервными окончаниями, в которых пульсировала жизнь. Но реальной жизнью там и не пахло — ничто не смогло бы выжить в смертоносной паутине из Света и Хаоса.

Передо мной медленно вертелось первое кольцо Мирового Щита, что скрывало реальность смертных от других обитателей вселенной. За ним, если мне не изменяла память, пряталось еще немало подобных колец. Первые семь убивали любой живой организм, следующая семерка испепеляла более защещенные сущности, пытающиеся вырваться из устроенной хитроумной клетки, идущие на большой скорости. Далее шли кольца, что отталкивали большие метеоры. И последним, на самой грани реальности, мостилось самое страшное кольцо — Контур Преобразования. Любая сущность, пройти она через него, изменяла форму, чтобы обрести новое тело, мнее могущественное, но все же приспособленное к жизни на планете.

Ни нам, сынам свободы, ни фанатичным Светлым, в мире смертных не угрожало ничего. Наши тела и Ментали отличались невероятным совершенством, способным выжить в любом окружении. Но даже мы склонялись перед высокими Силами, в этом случае — перед магией. Сейчас я был окутан пламенем Темного искусства, которое Триумвират накинул на меня, едва открыв Проход. Ну и, конечно же, в запасе у меня имелось несколько собственных заклинаний, созданных из Тьмы, но с вкраплениями Света. Приходилось надеяться, что при переходе сквозь этот бурлящий кошмар, мое сознание не упорхнет вместе с телом, чья безжизненная оболочка будет унылым спутником кружиться около поверхности Щита.

Из Контура, ширясь и утолщаясь, уже стремились длинные отростки мощи. Они извивались, словно рассерженные змеи, в надежде дотянуться до меня, прикоснуться хотя бы слабыми кончиками, обнять. И сжечь на месте безумца, кто посмел приблизиться к владениям Светлых.

Владения? Ха! Если они контролируют жизнь смертных, это еще ничего не означает. Представляю, как вы пудрите мизерные мозги своих маленьких прихвостней! Ну а пастве... Наверное, за жажду свободы вы сулите им смерть в мучениях, за страсть и возможность любить — испепеление на месте, а за любое очернение служителя Света бедные 'грешники' едва ли не вечность предаются пыткам в кипящем олове. Ведь именно так вы, гордые крылатые палачи, разделываетесь с нашими пленными. А после мучений, воссоздавая их растерзанные тела, и вливаете в них измененные души. 'Обращение во Свет', так вы называете кошмарную муку? И за вами идут миллионы, в надежде заполучить более спокойную жизнь... Мерзость!

Стремлюсь вперед, успешно лавируя среди щупалец тумана. Они не в состоянии совладать со мной, ведь мне помогает также и составляющее самого Щита — маленькая крупинка Света. А скорость света быстрее, чем движение этой смертоносной субстанции. Меня подхватывает невидимое течение, в котором изредка поблескивают маленькие искры первозданной Тьмы. Ощущаю заклинание Пути — Триумвират влил неимоверное количество Силы, даже будь Рыцарем, я бы никогда не смог проделать такое. Мощный поток влечет меня, сквозь туманный тоннель, в котором извиваются мерзкие щупальца. Они копошатся, вьются вокруг, и мне кажется, что нахожусь в какой-то пещере, а из ее стенок произрастают длинные противные черви. И каждый шевелящийся обрубок пытается добраться до меня, присосаться и выпить мою сущность до дна — чтобы даже капелька недружелюбного сознания не проникла сквозь непроницаемую броню Щита.

Путь проносит меня мимо, прочь от мерзких щупалец, пробивая впереди полукруглый овал свободного пространства. Сбоку этот процесс имел бы вид падающего астероида, нет, скорее — метеора, что на высокой скорости вонзается в атмосферу планеты.

Серые отростки Мирового Щита исчезли в ревущем огне, обугливаясь и распадаясь в пыль. Те щупальца, что успели избежать реакции от соприкосновения Темного заклинания с барьером Света, несмело приближались, но тут же отдергивались в ужасе. Вокруг меня бушевало пламя, оно возникло внезапно — вместе с оглушающем звуком, что резанул по моим несуществующим ушам, едва я влетел в океаны воздушного простора Земли. Кошмарный грохот и шипение обрушились на меня, буквально раздирая на части.

Я, кажется, даже заорал он невыносимой боли, но этот крик беззвучно потонул во всепоглощающем реве огня. Везде, куда я только не смотрел неосязаемыми глазами своей сущности, хлестали языки пламени. Даже не языки — сплошной бесконечный поток, берущий начало где-то впереди, и тянущийся во звездную бесконечность. Огонь плескался со всех сторон, давя на меня, стараясь расплющить в не знающих сожаления лапах — начался следующий круг Щита.

Словно метеор, я летел чуть позади Пути, а он вонзался в оболочку планеты, раздвигая пласты атмосферы, разгорался все больше и неистовее. Защитник мира смертных врывался в мое сознание, словно не находился за пределом магии Триумвирата, кружил в голове. Кошмарные создания восставали из праха, будоража мое воображение — Щит воздействовал на меня страхом. Монстры протягивали обрубки лап, шипели и брызгались кислотой, размахивали щупальцами. Впустую! Попробуй напугать демона, страшнее и злобнее в этом мире нет — пусть они пугаются. Когти пропадали, склизкие твари прятались в невидимых норах — этот круг я прошел.

Но, вот, пройдясь по душе коваными сапогами, ментальные барьеры исчезли. Впереди уже белели тучи, покрытые не то тенью, не то отражением чего-то громадного — везде, куда хватало бесконечности космоса, пузырилась громада Мирового Щита. Только обладающий демонским зрением смог бы разглядеть мельчайшие подробности всех кругов, что пульсировали над шариком планеты. Обычный смертный, поднимись он на самую высокую гору, повыше облаков, наблюдал бы только безграничное спокойствие звезд — обычные глаза не в состоянии увидеть творение Света и Хаоса.

Внизу кружились облака. Они плясали в медленном танце спокойствия, упоенно красуясь перед невольным зрителем пухленькими формами атмосферных завихрений. Подо мной вертелись яркие спруты грозовых туч, пробегались мелкие разряды электричества, едва ощущался запах грозы — атмосфера.

Едва заметная, практически прозрачная оболочка воздуха слабо колебалась, отдавая бледным сиянием солнечных лучей. Свет проходил сквозь меня, причиняя боль, обжигая и раня. Боль в ноге. В несуществующем в этой реальности теле. Пылающий жар раскаленного железа.

Я поморщился — нельзя было отправить меня на ночную сторону планеты? Проклятый свет ненавистного солнца, он режет мои аморфные глаза, будь неладен. Как может нормальное существо, способное к мышлению и анализу, проводить столько времени под прямыми лучами этого кошмара? Немыслимо! Да, именно при свете дня человек наиболее просто подвергается внушению Светлых. Именно поэтому все действия, что противоречат Писанию Света, происходят под покровом ночи. Но не все они имеют отноешение к Тьме — нам не нужны бесполезные жертвы. Мы не уподобимся лживым служителям Трона Всех Миров, мы не убиваем лишь для удовольствия.

Скорость. Просто невероятная — теперь я чувствую ее, ведь обретаю слабую оболочку. Это не материальность, скорее — некое аморфное состояние, будто газ, или мелкие споры мистического растения, сбившиеся в кокон.

Вокруг ревет расплавленное величие ветров, когда врезаюсь в облака. Энергия пробегает по несуществующим жилам, бьется в внутри, желая выскочить обратно наружу. Но я выпиваю эту живительную силу — она поможет продержаться в первые секунды, после пробуждения. У меня совершенно нет желания предстать безоружным перед многочисленными врагами того человека, кто обратился к нам за помощью.

Перед моими глазами расстилается Бездна. Она невероятна, бесконечна и могущественна. Ее края теряются в пульсирующей дали, где за пологом Щита Светлых находится спокойное величие космоса. Миллионы человек обретают на самом дне этой невероятной ямы, провала в сознании вселенной. И от этих миллионов низших существ зависим мы — Высшие Силы мироздания. Я падаю в бескрайний океан молитв и проклятий, любви и ненавистного блеска в глазах, могущественной войны и слабого, ломкого мира. Меня ждет очень долгое существование здесь, если удастся выполнить свою загадочную миссию. Иду уже, моя Бездна! И не жалей меня, ведь сожаление не мне, демону, верному Основателю, принявшего его как наставника и старшего, мудрого брата. Стремлюсь к тебе, чтобы упасть на самую глубину, или твою поверхность. Иду, Бездна, ведь имя твое — человеческая жизнь.

Земля все ближе. Внутри все замирает, когда в сознании мелькает слабая мысль. Я сейчас ведь ударюсь! И снова спокойствие после короткого мига сомнений. У меня нет тела, следовательно, мне не дано разбиться, погибнуть. Лишь невесомый кокон материи, что разлетится в сияющей голубизне над этой планетой.

Внизу виднеются несколько желтоватых крыш маленького селения. Небольшой водоем справа, обширное, соприкасающееся с далеким синеватым лесом, поле. Зеленая трава — я нахожусь настолько близко, что могу рассмотреть даже мельчайшего муравья, беспокойно взбирающегося на длинный стебель белены.

Удар! Я соприкасаюсь с землей, почти не почувствовав атаки последнего круга Мирового щита. Боль настолько страшная пронзает меня, будто бы мною действительно грохнули о твердую поверхность планеты, что сознание меркнет.

Долгие годы, запечатленные в памяти. Торжественные приемы в Чертогах покоя, дозоры на темных болотах, уходят в небытие сражающиеся рядом, рождаются все новые враги. Над головой заносится сияющий клинок... Игла вечности раздирает мою защиту... Первая женщина ласкает меня своим взглядом... Прохожу сквозь алый тоннель, слышу первый свой крик — рождение.

А затем все идет наоборот — я рождаюсь. Недели жесточайших тренировок, мозоли на руках и битые суставы от длительных упражнений с учебным мечом. Ночные встряски в седле, фырканье бестии — первая самоволка на Праздник Свободных Душ. Кричит Альмагол, когда ослепительно белая гильотина падает на его плечи — казнен за предательство Двенадцати. Улыбки молоденьких девочек, ведь я, Страж Девятого Чертога, шагаю на первое патрулирование по Тонким мирам, а на мне отлично сидят серебряные доспехи. Сильные взмахи мускулистых крыльев за спиной... Удар в плечо, когда не верю, что власть Трона Всех Миров не идеальна... Многие месяцы недоверия, меня испытывают, дают информацию лишь маленькой толикой... Ненависть к Нему растет, я должен изменить порядок вещей... Наука Тьмы, подавление собственного эгрегора Света, первые Заклинания Крови... Каратели у моих дверей... Осталась секунда... Ледяной трон и Клятва Верности Тьме... Стены Крепости, за которыми находятся Падшие... Падение в неизвестность — загадочная глыба космоса застывает перед глазами.

Круги Мирового Щита не сломили меня, но память не так сильна как дух. Она безвольно трепыхается в сознании, корчится от невыносимой боли, не в силах устоять перед ударом последнего барьера заклинания Светлых. Доселе громадный объем информации, вся моя сущность, весь запас знаний, что с великим трудом добывался в течение целой жизни, резко уменьшился. Сотни лет, тысячи длинных лет, оскверненных Светом, потом преисполненных Тьмы, они пропадали.

Я — Воин, что не знает ни страха, ни сожаления. Но в последние секунды, пока меркнущее сознание только начинало понимать, что потеря себя и есть смерть, волна мерзкого страха накрыла меня. Я — демон, не лучший из них, но и не худший среди адептов Легиона. Но я ужаснулся, попробовал сбежать отсюда, ведь умирать — не выход. Вернусь найду другой путь, чтобы преодолеть Щиты. Нет! Бежать!

Сознание из огромного шара опыта в один миг превратилось в едва заметную точку. И память спряталась где-то там внутри, в этой крупинке мысли, что мигнула в последний раз, словно в попытке разгореться, и погасла. Блаженная Тьма опутала меня, я задохнулся под ее тяжелыми щупальцами, в надежде, что первородная сущность может спасти меня от уничтожения. Но, в отличие от родного эгрегора, эта темень была совершенно другой структуры. И она принесла боль...

Внизу виднеются хижины с соломенными крышами. Редкие каменные дома и мрачноватый, стоящий на холме замок. Озера, тихая речушка, несущая мутноватые воды куда-то вдаль. Поля, где колосятся какие-то злаки, густой сосновый лес... Вот он, новый мир, где мне предстоит пробыть долгое время.

Но тянет как раз к замку... неудержимо, как будто там и есть я, разделенный между двумя точками пространства. Что ж, время пришло... После соединения моего духа с телом и памятью человека будут несколько минут, чтобы исполнить его просьбу. И временно заснуть в его теле. Проснуться... Ничего не помня о своей подлинной сути и считая произошедшее с ним своей жизнью. Останутся лишь смутные стремления, которые оживут. Непременно оживут, стоит только пройти не столь большому временному отрезку.

Глава 3.

Ненависть... Сильнейшее чувство, от которого способны разрушаться троны и меняться мир. Не лепечите мне про любовь, не надо. Кто не познал вкус ненависти, тот не способен и любить... Именно так, а вовсе не в обратном порядке, что бы ни говорили экзекуторы, служители Небесного Чертога. Вот их я и ненавижу. Всей своей душой, всем сердцем, желая...

Чего желая? Да просто оказаться вновь в состоянии сражаться, встретить смерть с мечом в руке, а не так, как мне предстоит. Я, наследный граф Старг Шердорский, и вдруг оказался в печальном амплуа пленника экзекуторов из Ордена Блаженного Гмыра. В чем была моя так называемая "вина"? Просто я как мусор вымел из своего поместья этих мерзковатых хмырей в желтых мантиях, которые пытались учить меня, как надо жить и каким образом управлять собственным родовым имением. Видите ли, замок рядом с одним из оплотов их ордена, а посему мне надлежит подтвердить вассальную присягу, как и моим предкам.

И главным было то, каким тоном местный сархог мне это предлагал. Называется, ты тут никто, и мы просто ставим тебя перед фактом, и не пытайся сопротивляться. "Расслабься и получай удовольствие", — именно так любят говорить наемники, раскладывая на сене девицу попригляднее во время разорения сел, замков и прочих подобных мест. Хамье! Ничего удивительно в том, что я выгнал подлеца вместе с его предложением. И попутно оставил роскошный след от сапога на облаченной в шелковую мантию жопе. Грубо? Да. Опасно... Смертельно опасно, как я понял позже. Но по-иному я не мог, гордость не позволяла идти на какие-либо соглашения с самим собой. "Во имя чести" — именно такие слова были выбиты на фамильном гербе, и им надо было соответствовать. Иначе... Позор лег бы не только на меня, но и на благородных предков, а этого допустить я никак не мог.

Вот так и вышло... Сархог получил увесистого пинка, вассальную клятву я не принес, предпочтя обойтись статусом вольного лендлорда. Естественно, поползли слухи, всякие мелкие нападки со стороны как соседей, так и служителей Чертога. Народ понемногу роптал, мол господин с Дьяволом цацкается, девственниц, мол, не только портит, но и кушает на завтрак... Ну и черные ритуалы мне приписывать начали, а одна селянка, так вообще, будто бы видела меня, танцующим в обнаженном виде на пару с каким-то волосатым чудищем... Дела... Сначала я не обращал на них внимания, только посмеивался, но потом начал проникаться ситуацией, ее серьезностью. Экзекуторы из ордена Пылающей Руки умели медленно и верно плести интриги, создавая своей будущей цели репутацию грешника, еретика, отступника от веры. Ну а если учитывать то, что я никакой симпатии к сему культу не испытывал и на самом деле, то...

Покорному вассалу простили бы символическое отношение к вере, но вот осмелившемуся противоречить — никогда и ни за что. Именно поэтому я и стал готовить себе поддержку, обратившись к тем людям, кого знал с детства, и кто обладал влиянием в нашем королевстве. Ниорг, конечно, не самое весомое государство, но и не из мелких — из тех, что заставляют относиться к себе с почтением. Одно плохо — экзекуторы забирали все большую и большую власть. Впрочем, на этом и стоило сыграть, не всем подобное нравилось... Даже из служителей Чертога.

Разумеется, я, хоть и обладая графским титулом, не мог напрямую обратиться к вышней знати из тех, что составляла оппозицию при дворе. Приходилось рассчитывать на своих товарищей с детства... Всем нам, молодым, свойственны азарт, готовность идти на безумства и риск. К тому же экзекуторы действительно вели себя совсем неподобающе. Это пусть с крестьянами да мастеровыми себя владыками держат, но не с нами, аристократией! Холопы в желтых мантиях, дорвавшиеся до власти!

Какой я был дурак... Кинулся сразу в омут, не позаботившись проверить как следует связи своих товарищей по детству и отрочеству. Был уверен, что совместные тренировки с оружием в руках и пара лихих погонь за разбойничками, которых в Ниорге всегда хватало — это уже надежная гарантия их помощи и содействия. Слепой дурак...

Сначала все шло вроде бы хорошо. Вроде бы! И я в один отнюдь не прекрасный день, то есть вчера, получил письмо от Иала, барона Горема, своего хорошего приятеля, чье поместье находилось всего в паре часов езды от меня. Пара часов на приличной лошади, которая несется со всех копыт, разумеется. Там он писал, что срочно требуется мое присутствие в связи с известным мне делом. В письме имелся завуалированный намек, мол, возникли определенные трудности, но их разрешение приведет к очень перспективному прорыву. Ах да, еще крайне рекомендовалось не слишком афишировать свой визит. И не брать свиты — чтобы не привлекать лишнего внимания...

Поверил! Отправился почти в одиночестве, взяв лишь двух латников из своей весьма немногочисленной замковой стражи. Се было логично — не стоило афишировать большим отрядом, будто вельможа едет по делам. Нет — просто выехали на прогулку, кто же гулять идет с доброй сотней пикинеров? Ну а троица вооруженных людей не вызовет ни малейших подозрений. Да и сам я не оделся в парадные кафтаны, панталоны и прочее... Скромный плащ, легкая броня и широкополая шляпа, закрывающая лицо. Узнать меня было почти невозможно, разве только действительно наблюдательному, к тому же хорошо знакомому со мной человеку. Ведь есть не только лицо, но и манера двигаться, жесты... Впрочем, все это малоопределимо, когда мчишься на лошади во весь опор, оставляя позади лишь мелкий шлейф дорожной пыли.

В замке Горем нас ждали, сразу было видно. Поднятая решетка, опушенный мост, почетный караул в парадных доспехах. Я тогда еще подумал, что у Иала совсем с головой неладно. Сам просил приехать без излишней помпы, а в то же время такое устраивает...

Кони медленно, почти шагом, пересекли мост. Я еще успел заметить, что лица стражников замкнуты в бесстрастные маски, что для них вообще-то редко свойственно. Обычно переглядываются, страдают с похмелья, откровенно скучают от совершенно обычного, рутинного дня на службе. А тут нечто странноватое. Но опять же, помстилось, что барон их просто держит в железном кулаке. Где был мой разум? Наверное, лег спать после долгого загула.

Прозрение наступило лишь тогда, когда мы въехали во внутренний двор, да и то не у меня, а у Гиора — латника, который уже давно привык смотреть на мир как на сборище тех личностей, что постоянного готовы сделать пакость.

Заорав, что тут экзекуторы, он, ни секунды не мешкая, разрядил скрытый под плащом арбалет в одного из мнимых стражников и попытался развернуть коня, прорваться обратно... Увы. В привратницкой башне выбили стопор и решетка катаракты обрушилась вниз, с лязгом ударившись о плиты, отрезая путь к отступлению. И почти сразу полетели стрелы.

Второго латника утыкали стрелами и болтами, словно стремились соорудить подобие экзотического заморского зверя, дикобразом прозываемого. Гиор же, как умудренный жизнью, и к тому же находившийся в полной готовности к бою, успел не только спрыгнуть с коня, но и отступить, прикрывшись доселе висевшим у седла щитом. Мы были обречены, но старались как можно дороже продать свою жизнь. Это единственное, что оставалось... Сдаваться экзекуторам? Не смешите меня! Единственное, для чего им нужны пленные — умертвить их после долгих и мучительных пыток во славу Небесного Чертога. А уж если казни публичные и сопровождаются обвинениями в ереси — тут их хлебом не корми, дай только поусердствовать.

Два спаренных арбалета отплевываются короткими бронебойными болтами в тех, кто опрометчиво сунулся вперед... Первый болт с левой руки вошел точно в смотровую щель верзилы с мечом и кинжалом, что спускался по витой лестнице... Ни крика, ни стона — только дохлое тело скатывается вниз без участия разума.

Второй болт в лучника, что целится в меня... Наверняка в ногу или руку, благо убивать именно мою персону им не с руки. Отдохни, тварь, со стрелой в животе! От такой раны подыхают долго и мучительно. Наконечник не только граненый, но и с зазубринами, дабы не вырвать без клока мяса или вороха кишок. Скатываюсь с коня, прикрываясь его телом и понимая, что это необходимая жертва. Точно... Еще несколько смертоносных снарядов проходят поверх, другие впиваются в бедную животину. Прости, но все мы тут умрем.

В запасе еще два болта, и я не могу ими не воспользоваться. В арбалетчика, который медлит стрелять, тщательно прицеливаясь... А, с-скотина. Закрылся малым щитом, укрепленным на предплечье. Болт пробил его, высунув острое жало с другой стороны, но не вонзился в тело. Зато второй попал, пусть и в плечо. Из боя выбыл... Схватился за рану и поспешил скрыться с глаз долой.

Четыре выстрела — два трупа и один вышедший из боя. Быть может, я и поступил опрометчиво, доверившись Иалу, но обращаться с оружием я еще не разучился. Нас учили вместе... Подонок!

— Живым брать! — кричит один из закованных в броню. — Убью, если серьезно раните!

Хвала усердным идиотам, вечная им хвала. Экзекутор, руководивший как своими вояками, так и нанятыми, не понимал, что сим громогласным напоминанием дал мне возможность продать жизнь подороже. А заодно и... прикрыть Гиора, который сейчас прижался стене, выставив перед собой щит. Одна стрела все же вонзилась в ногу моего защитника, другая прошила кольчугу, но если и задела бок, то вскользь. Так что он был по-прежнему опасен, только мобильность малость потерял.

— Прихватим их с собой, паренек, — ухмыльнулся ветеран. — Ты впереди, я спину и бока прикрою. Они ТЕБЯ хотят живым взять...

Первый раз. Первый раз латник обратился ко мне не "граф", а совсем без официоза, как к тому, кто просто находится рядом и готов сражаться бок о бок. Первый и последний раз...

Но его предложение оказалось верным. Перезаряжать арбалеты было бесполезно, времени на это мне бы не дали, потому они полетели в сторону, а вместо них в руках появились два кистеня. Оружие для простого бойца, мягко скажем, странноватое. Меч, сабля, меч-шпага, копье — все это естественно, привычно. Зато топор, кистень, иные менее "благородные" виды смертоносных игрушек — они оставались, как правило, ЗА пределами обучения. А зря. Кистенями такое можно вытворять... да и топором, если освоил его как следует.

Только известно это далеко не всем. Что ж, оно и к лучшему! Вот, двигаются, красавцы, идут неспешным шагом. Вооружение однотипное — щиты и короткие пехотные мечи. Все ясно — хотят просто задавить массой и широкими "дверьми" щитов. Давний, надежнейший прием против одиночек, которых нужно взять живьем. Идите сюда, дети мои... Сейчас вразумлять будем.

Кистени и щиты... К этому вы вряд ли готовы. Смерть на головы ваши, наемное мясо в железных одеждах! И побольше крови — чтобы вы захлебнулись!

— Получи! — выдыхаю я, когда два граненых шара летят вперед.

Неожиданным дня них стало то, что цепи кистеней были удлинены сверх обычного. Ну да, я придерживал их, чтобы не показать раньше времени истинный радиус поражения. Есть! Первый шар ударил прямо в глухой шлем щитоносца, вдавив личину внутрь, превратив лицо в жалкое месиво. Вдавив сталь и кости в мягкий, податливый мозг! Ну а второй небрежно хлестнул по руке стоящего слева от первой жертвы. Кисть однозначно сломана, тут и гадать нечего.

И обратно, на новую раскрутку — набор инерции, что и делает парные кистени столь страшным, хотя и экзотическим оружием.

Попытка задавить меня в краткий миг уязвимости натыкается на мощную, разъяренную преграду. Гиор знал свое дело, выставляя вперед щит, и выплетая смертоносную вязь полуторным мечом. Старый добрый стиль защитного боя. Точнее, прикрытия напарника от превосходящих сил врага. Прямо воплощение главы из наставления по бою мечников, только усиленное многолетним опытом. Удар... На сей раз оба шара врезаются в одного мерзкого типочка, того самого, кто своим двуручником крошит щит Гиора в щепу. Один блокирован грамотно подставленным клинком, зато второй врезается прямо в нагрудник. Вот вам и еще одно преимущество... Пробивать такую броню не столь и легко, кистень же этого и не делает. Вмяли внутрь, куда поглубже, и на сем хватит. Ребра, грудная клетка — все это теперь в сильно пострадавшем состоянии — нуждается в ремонте эскулапа. Если и выживет, то долго у лекарей под присмотром будет. Боец же из него сейчас никакой.

Ага, эспадон выронил, схватился за грудь и... В следующее мгновение получил колющей удар в шею от Гиора. Правильно, ему раненые тут не нужны, он их только дохлыми видеть желает. Веселей в мир иной уходить, когда утащишь с собой приличную свиту врагов. Резкое движение левой рукой, надо же сбросить клинок, вокруг которого обмоталась цепь.

Достали... Словно иглой укололи и рука немеет. Получи! Второй кистень разбивает чью-то башку, а Гиор вновь демонстрирует высокое мастерство, подрубив ногу неосторожно высунувшегося.

— Живым, но можно калечить! — рявкает уже знакомый голос.

Понятно, что обгадились, экзекуторы сраные. Не привыкли к потерям, ой не привыкли, трахальщики собственных бабушек и окрестных коров! Нахрапом брали, массой, да не светлых вельмож, а местечковую чернь! Извращенцы в желтеньких тряпках! Выпускаю левый кистень из руки, все равно такую тяжесть ворочать нереально. Зато длинный кинжал еще держать могу.

Хрип Гиора... Сука! Юркий живчик с двумя кривыми саблями вывернулся словно ниоткуда и вогнал оба клинка в шовный стык доспеха. Реакция просто нечеловеческая, Гиор даже среагировать не успел. Но у меня все-таки оказался шанс, ведь он сейчас был в неуютном положении. Кинжал бьет снизу и сверкающее лезвие сходит внизу в подбородок. Натужный скрип стали, раздвигающей сначала звенья кольчуги, а потом кости черепа. Кровь на руке, густая, почти черная... И вновь боль, на сей раз в ноге.

Вслепую отмахиваюсь кистенем, чувствуя, что в кого-то попал. И тут на голову обрушивается небо, мир вертится безумным волчком, уплывая в неизвестность...

* * *

— ...прямо тут! — сквозь туман донеся чей-то голос, раздраженный донельзя. — Семь трупов, трое раненых.

— А потом тебя саарам по голове не погладит. В затвор на месяц при хорошем настроении, — возражал кто-то более рассудительный.

— Граф его брата кончил... Понимаешь, что он с нами сделает? — у первого предательски дрожали нотки холодного испуга.

— Да, нам точно голову оторвут... Ладно, мы его сейчас на решетке немного подкоптим и в таком виде саараму отправим. Тогда смилуется... — неуверенность. — Да и весть местной черни разослали. Пусть к вечеру полюбуются на пытку, они это любят.

— Скоты, что с них взять. Смотреть любят и сами боятся туда попасть...

* * *

— Ну, когда уже провезут? — мальчик все не унимался, так и кружась вокруг старика.

Дижон Пахарь недовольно взглянул сначала на сынка, а потом на солнце. Дневное светило уже довольно долго находилось на небосводе, но еще не спешило приблизиться к закату. И как объяснить девятилетнему несмышленышу, что казни всегда проводят под вечер, когда горизонт окрашивается в алые тона.

— Красный, внучок, — старик с трудом разогнулся и, упершись на черенок заступа, погладил паренька по голове, — Это цвет крови. Потому ее принято созерцать только на закате, когда тучи краснеют.

— Дед, — ребенок также посмотрел на солнце, да с таким видом, будто бы оно тут же должно было прыгнуть через добрую треть небосвода. — А утром казнят преступников?

— Когда-то казнили, кажется, — пожал плечами Пахарь, поудобнее ухватываясь за лопату. — Теперь, когда Мать новая пришла, годков пятьдесят назад, только под вечер сжигают, или что там еще эти... в мантиях, придумают. Мало ли плохих людей на свете? Для каждого своя пытка найдется.

— А экзекуторы, — Илиас в нетерпении подпрыгнул и опять завертелся вокруг старика. — Они плохие люди?

— Как тебе сказать, — вздохнул Дижон, который никогда не считал себя мудрым наставником. Он хорошо умел вспахивать поле, у него хорошо росли кукурузные початки, но Пахарь не мог бы популярно разъяснить, кто такой хороший человек, а кто — хороший. — Экзекуторы, они ведь не преступники, правда?

Мальчишка согласно закивал и вновь оглянулся на затянутое мелкими тучками небо. Но чертово светило никак не желало двигаться. Оно лишь насмешливо дарило земле свое тепло, и ласкало густые веснушки на щеках Илиаса.

— Значит, они — хорошие, — суммировал землероб.

— Но ведь они убивают людей! — воскликнул паренек. Он поднял из разрытого грунта небольшой камешек и начал весело подбрасывать его левой рукой. Правой ладонью мальчик же теребил деда за длинную полу грязной рабочей рубахи.

— И поделом им, — проворчал Дижон, отстраняя мальчика. Старик закряхтел, низко нагибаясь к земле и, подслеповато прижмуриваясь, начал копать.

— Инквизиторам, деда? — спросил Илиас. — За...

— Преступникам, — прервал его Пахарь. — Лгунам, убийцам, ворам и, самое главное — мерзким колдунам и ведьмам. Служители церкви очень добры, они делают то, на что бы никогда не отважилась королевская дружина! Видел бы ты, как дрожали солдаты, когда шли арестовывать ведьму Крули.

— Ту бабку, что около леса живет? — паренек продолжал подбрасывать свой камешек.

— Жила, — усмехнулся старик. — Забрала ее Пылающая Рука, когда отряд королевской стражи волки задрали. Двадцать человек, — боязливо прошептал он. — В полных доспехах, с мечами и троицей псов! И с арбалетами... — Внезапно по его морщинистому лицу пробежалась довольная улыбка. — Но не переживай, малец, нету больше ее. Ни ведьмы, ни волков, ничего плохого больше нет — словили их всех добрые дяди в желтых мантиях с красным солнышком. И сожгли неделю назад.

— А почему мы не пошли смотреть? — мальчик, до того подпрыгивающий на месте, пытливо зыркнул на деда. — Там же интересно было!

— А, ну, пшел вон! — разъярился вдруг Дижон и отвесил мальчику звучную оплеуху. — Нету там интересного ничего!

Удар оказался настолько сильным, что паренек заорал носом в землю и дважды перекувыркнулся через плечо. Ребенок подорвался на ноги и обиженно заревел, размазывая слезы по грязному лицу. Его щуплые плечики затряслись от ненависти и рыданий, но камешек он не выбросил, видимо, намереваясь бросить им в родственника.

— Что! — выдавил Илиас сквозь слезы. — Ведьму жалко было, да? На казнь мерзкой ведьмы внука не повел? Проклятая колдунья! — малыш развернулся и убежал в сторону села.

Старик несколько минут смотрел ему вслед, не разгибаясь. Затем он опять вернулся за работу, но делал это не с обычной радостью землепашца, а с некоторой озабоченностью и печалью.

— Ведьма, — прошептали тонкие растрескавшиеся губы. — Сестра она мне... Пусть даже и богомерзкая...

Мальчик бежал через небольшой пригорок, уже позабыв обиду и улыбаясь, когда его взору открылся далекий забор родного дома. Он перешел на быстрый шаг и продолжал подбрасывать камешек, не забывая поглядывать на небо. Еще бы не следить, когда солнце, наконец, раскраснеется, словно стесняясь, и плавно спрячется за Кривую гору. Затем, пока оно выглянет опять и канет за лесом, дед возьмет его и мать, и повезет на большой скрипучей телеге в городок. А там сегодня еретика казнить будут. Сильного, да еще из бла-агородных! Говорят, человек погубил, сколько пальцев у человека и есть. Или больше даже...

Переводя дух, Илиас остановился, тяжело дыша. Нелегко пробежать одним махом такое расстояние — от поля к селу не одна миля будет. Паренек поднял свой кусочек гранита, и присмотрелся к нему, прищурив один глаз, и преподнеся руку с камнем к другому. Серый, простенький, на правом боку трещинка. Ничего интересного.

Мальчик подбросил свою находку и без сожаления пнул ее ногой. Камень свистнул под открытым небом и полетел очень высоко. Илиас даже поднял голову, чтобы рассмотреть исчезнувшую под раскаленной синевой черную точечку.

Солнце над ним моргнуло, словно бы гигантское веко на миг закрылось и раскрылось. По диску дневного светила пробежалась тоненькая, если смотреть с земли — меньше паутинки, ниточка сиреневого цвета.

Внук Пахаря прикрыл слезящиеся от невыносимых лучей глаза, а когда открыл, его камешек уже возвращался назад. Только во много больше! Паренек даже приоткрыл рот от восхищения — да это же волшебный камень. Вот ребята обзавидуются!

Раскаленный болид стремительно несся к земле. По его светло-фиолетовому шару пробегали маленькие молнии, он, словно рассерженный кролик, стриг усиками-разрядами. Все вокруг задрожало, небосвод на секунду померк, затем коротко сверкнул, и по окрестностям загремел оглушительный вой. Казалось, что много-много казненных недавно ведьм вдруг сговорились, встали из могил, и сейчас яростно воют на мальчика — ведь он разозлил небо, на котором бог живет.

Перепуганный мальчик упал на землю, горько плача и прикрывая голову ручонками. Прямо перед его носом упала брошенная находка. А следом...

Сияющий кокон какой-то неведомой обычным смертным материи, соприкоснулся с землей. Он на секунду замер над выцветшей от жаркого зноя травой, но, не сумев совладать над законом инерции, ударился оземь. Комки земли и гранита, куски которого вдоволь усыпали эту местность, брызнули в стороны. Поднялась громадная взрывная волна, в щепки разламывались деревья, кустарник просто сносило горячим потоком воздуха — болид упал на опушке леса. Уцелевшая живность, кого не убило громадными глыбами грунта, или каменными осколками, бежала кто куда. Звери, что не успевали вырваться из смертельного кольца, что образовалось в радиусе от упавшего тела, обугливались в оранжевых языках страшного пламени. Если бы какой-нибудь невольный зритель посмотрел на этот огонь, то он бы ужаснулся — среди горящих стволов и костей погибших животных корчились призрачные фигуры. Белесые наваждения заламывали аморфные руки, падали на колени и молились. Они смотрели туда, где среди высокой груды пепла тихо гудел угольно-черный кокон Силы.

Сюда пришли все мертвые этой земли. Все, растерзанные цепкими лапами экзекуторов. Те, кто занимался колдовством, кто лечил больных стариков и защищал маленьких детей от ночных кошмаров. Эти люди могли вызвать дождь на смертельно высохшие поля, кто-то, самый могущественный, мог движением мысли прекратить войну, убив разум любого полководца. И все они присягнули Тьме — сущности и эгрегору, из которой пришел Демон. Они чувствовали, желали влиться в его мощь, перейти на темный уровень, который заслужили, но были разорваны на дыбах. Кого-то утопили, кто потерял голову, кому отрывали ноги... Учение Тьмы было жестоким, но Свет еще более относился к ее ученикам.

— Нет! — шептали духи, когда кокон исчез, растворившись под лучами солнца. — Он не помнит, не сможет принять нас, братья и сестры.

— Ждать! — тихо пели другие. — Он вспомнит, и возьмет нас к себе, Демон Тьмы!

Перепуганный мальчик упал на землю, горько плача и прикрывая голову ручонками. Прямо перед его носом упала брошенная находка. А следом...

Энергетический конструкт медленно уходил из видимого спектра, но становился более насыщенным, сконцентрированным. Последние остатки защитного экрана исчезали, таяли, превращаясь в невесомый пепел. Они больше не служили для защиты сущности демона, чтобы психика не изменилась совершенно, или не сменилась на другую, как это делается при рождении смертных.

На месте пропавшей черноты не оказалось ничего, только лишь оставшаяся пыль. Ее подхватил притихший было летний ветерок, и понес за собой — поближе к замку Горем.

Глава 4.

Быстрее... Времени у меня мало. Чувствую, что человека, который воззвал к Тьме с единственной просьбой — умереть достойно, с оружием в руках — вот-вот если не убьют, то искалечат. Восстанавливать же покалеченное тело будет сложно, мои силы здесь тают, исчезают с каждой секундой.

Вот он, замок... Чужеродная магия, но до боли знакомая! Та самая, что опирается на Охранников Веры — этих земных псов Небесного Чертога. Слабая интенсивность потока — уже хорошо. Нет, это ОЧЕНЬ хорошо, потому как позволит некоторое время продержаться на своих резервах. А время в такой ситуации — четкая возможность увести готовое тело носителя подальше, в безопасное место. Мне это будет нужно...

Вот как. Сторожевая сеть, оповещающая местных, как их там... Посмотреть в информационном поле этого мира... А, экзекуторов! Сеть оповещает их о любом проявлении магии, что не относится к той, которую они получают от Охранников Веры. Полезно, не спорю, но слабенько сделана, халтурно. Оно и понятно, ведь рассчитывалось на местных самоучек, но никак не на силы демона, Воина Тьмы. Только и нужно, что перенаправить энергию с пары узлов на соседние. Результат? Получается великолепная, обширная прореха, в которую моя энергетическая форма спокойно так и просочится. Сказано — сделано. Я внутри.

И что мы имеем? Правильно: гнусные развлечения местных псов Небесного Чертога. Любят они пытать каждого, кто тем или иным образом не разделяет их идеи. Не понимал я этого, не понимаю и никогда не пойму... Есть у тебя враг — убей! А вот пытки ради пыток — мерзость, гадость. Да, они вселяют страх во многих простых смертных, делают их души трусливыми, пресмыкающимися, готовыми покориться кому и чему угодно. Но нужны ли ТАКИЕ души, какой в них толк? Сотня раздавленных, искалеченных с детства рабов не заменит одной души воина, для которого есть только честь и гордость.

Но это и есть лицемерие Небесного Чертога... Лучше возьмем помаленьку с гнилья, нежели будем пестовать сильных и гордых. Обществом сирых, убогих и блаженных во много интереснее и легче управлять — хоть сотнями режь и мучай, но роптать не станут. Сильные же, они не будут покорно плестись среди стада, такие люди всегда стремятся вверх. А где стремление — там и возможности, там и путь из смертных в маги, из магов же... в более высокие сущности. Такой человек может стать ангелом, может и демоном... Рисковать же мои бывшие 'коллеги' не хотят.

Вот оно, вместилище, которое предстоит занять мне. Площадь, помост, на котором вольготно расположились палачи со своим ржаво-зазубренным инвентарем. Огонь, замысловатые приспособления крайне паскудного назначения и... человек. Тот, что готов отдать все — не за спасение, не за милость. Просто за возможность умереть как воин, а не жертвой в руках наслаждающихся пытками садистов, на потеху толпе, тупой и трусливо-жестокой. Не хлипкая дрянь, а сильный человек, как и должно быть!

Пора, пришло время платить. Человеку-воину — за свою честь, но сия плата взимается мной со всем уважением. Другим — палачам и 'зрителям' — предстоит расплачиваться собственными жизнями. Они хотели зрелищной смерти, так ее и получат! Только не смерти человека, а множество смертей скота в двуногом обличье. Это клянусь я, демон!

* * *

Сознание возвращается медленно, но все понятно и... безнадежно. Они все же схватили меня живым, пусть и сильно помятым. И теперь собираются устроить казнь на решетке, выкидыши неудачной беременности. Конские любовники, да будь я свободен, засунул бы эту решетку...

Дышать становится все труднее — грудь сдавливает от невыносимой боли. Сломанные ребра? Скорее всего, но сейчас это не столь важно, лекарей ожидать не приходится... Даже если бы их вызвали, то для единственной цели — подлечить, дабы на пыточном помосте подольше помучить. Голова кружится, постоянно тошнит и кажется, что душа вот-вот, да и вылетит вон из бренного тела. Под рваной одеждой, с которой содрали все доспехи, даже кольчужную рубаху не оставили, думаю, алеют внушительные синяки. Чую, что попинали меня изрядно, конечно, после того, как выбили дух: в районе печени зудит, а ребра периодически отдают пульсирующей мукой. Много доблести не надо, чтобы издеваться над человеком без сознания. Почетные наследники рыжей, блохастой дворовой суки, а также навозного червя, что выполз бычьего чрева — подышать свежим воздухом!

Бессилие... То самое, когда от тебя не зависит ровным счетом ничего. Самое отвратительное в жизни состояние, оно подобралось вплотную и обхватило, сковало по рукам и ногам. И брезгливость, омерзение, пробирающее до глубины души. Хочется броситься на стену, расшибиться от злобного бессилия. А потом бестелесным духом приходить в дома своих мучителей, душить их в собственных, мокрых от мочи и холодного пота кроватях. Но особенно... Превратиться в летучую мышь, вампира, и вонзить длинные клыки в дрожащую плоть Иала, барона-предателя, друга, который изменил мужской клятве и продал меня Экзекуторам. Терзать острыми когтями его душу, пусть обгадится перед кончиной, пусть покажет свою обнаженную трусость! Сомневаюсь, что у этого ублюдка от потного ишака могло бы хватить выдержки не умолять своих палачей сжалиться или хотя бы убить быстро, не на потеху толпе.

Ну, выйди же, покажись тому, кого ты продал, тварь! Жалкий предатель, ты мне противен — пустое место, язва на лице нашего мира, растоптанная тля под сапогом Экзекуторов. Уверен, что даже они презирают таких как ты. Пелена скорой смерти давит на меня, окуная в сумрак дикой злобы и отчаяния.

Что заставило барона предать честь, стать пылью, прахом под сапогами святош в желтых мантиях? Что?!

Вижу лишь небо над головой, да редкие лоскуты белесых, выгоревших тучек. Да и сложно увидеть больше, когда лежишь на спине, будучи прикован к ржавой железной решетке — той, на которой медленно поджаривают сочтенных еретиками и бунтовшиками против Чертога.

Мне надо отдохнуть — они не дождутся и малого крика от своего узника. Я буду тверд, как скала и непоколебим, как стены замка Мромор, что под Белой Пущей. Слышу: за толстыми стенами, за широким рвом, заполненным грязной водой и фекалиями, гогочут люди. Базар совсем недалеко — всего в нескольких десятках метров, не будь этих каменных исполинов, что нависают над головой. Стены давят на меня, небосвод опускается все ниже, окуная в сумрак дикой злобы и отчаяния.

Верчу кистью руки, пробуя оковы — бессмысленное занятие. Каленое железо плотно обвивает, вонзается в кожу — добился только разодранного предплечья и нескольких капель крови. Вот моя кровь, Высшие Силы, в существовании которых я не сомневаюсь! Дайте мне мое последнее желание — погибнуть с честью и забрать за собой побольше врагов. Если обидчики не будут уничтожены, то я клянусь, Высшие Силы, что, даже растворившись жалким сгустком души в бесконечных просторах, мое проклятие будет звучать в ваших ушах, имей вы уши! Если я умру, содрогаясь и вдыхая дым от горелой СОБСТВЕННОЙ плоти, то глаза ваши, если они есть, всегда будут видеть мою бесплотную тень перед собой. Если жадная толпа черни возликует, наблюдая за казнью, а не падет на колени, рыдая в предчувствии смерти, вы не забудете мое проклятье, Высшие Силы!

Молю вас, пожалуйста! И не замечаю, что мысли срываются в шепот почерневших от запекшейся крови губ.

— Что он там мелет? — спрашивает кто-то. Звук голоса устремляется по мрачным коридорам, и, отбиваясь от проржавелых решеток и чугунных ставень, пропадает где-то в темноте.

— Не обращай внимания на мерзкого еретика, — смешок другого — видимо, из моих охранников. — Собака воет, а луна восходит... Знаешь такую пословицу?

— Философ, — ругается собеседник "умника" — я его так окрестил. — Ты бы лучше посмотрел за этим псом — нас не пожалеют, если он загнется преждевременно.

— Не помрет... Ему у нас понравится, он будет долго жариться на решетке. А потом мы его к саараму отвезем. Он его сам и прикончит.

— Ага... Это ты хорошо придумал. Башка у тебя!

Слышатся тяжелые шаги — подбитые металлом сапоги звонко клацают по помосту. Мой враг и, наверное, один из моих захватчиков, стоит, уставившись на меня. В глазах плывет — вижу лишь размытый силуэт, только слабые лучи заката отражаются от навершия серебристого шлема с маленькой птичкой-пересмешником на лбу. Смотрю на него, скалясь в улыбке ненависти, хотя и не различаю лица этого подонка. Стражник облачен в роскошный и в то же время надежнейший доспех, а не обычный, что носят тюремные охранники — это из Мираэля, столичного града нашего Ниорга, гости пожаловали, не иначе. Наши местные Экзекуторы не настолько богаты, чтобы любого проходимца одевать, как дружину короля.

Видать, планы насчет меня давно у Экзекуторов нарисовались — из Харна, что на переправе стоит, сюда не менее пяти дней добираться на конях, если их не загонять нещадно. Оттуда появились, точно из тех мест, другими путями из столицы в наше относительное захолустье не добраться. От столицы же недалеко и до Острова Блаженных, где находится земное отражение Небесного Чертога, замок, что едва ли не выше королевского дворца. Ниорг — морская держава... И, к моему сожалению, очень уж близко от Острова Экзекуторов и прочей швали пребывает.

Да... Где планы насчет меня появились, там и сцепились паучьи нити с бароном Горемом. И видать, давненько уже, с того самого времени, как я вассальную присягу Пылающей Руке дать отказался.

Иал, предатель, имя твое — Ложь! Общались мы в последний раз примерно чуть меньше месяца назад — он тогда в грудь бился звонко и едва ли не в любви мне божился. Прошлое вспоминал, те его моменты, которые должны были на душевный лад настроить. Но это я сейчас такой умный, а тогда все за чистую правду принял. Обманка же в таком случае вышла... Плохо вышла, аккурат на пыточный помост довела.

Наверняка сразу же после моего визита решил весточку нужным людям послать. Не конным вестником, не почтовым голубем даже... Как тогда? Проще простого, только способ этот больно уж дерьмецом попахивает. Достаточно сунуться к сартону и попросить того связаться СВОИМ, магическим способом.

Сартоны... Мелкие вроде бы служки Ордена Пылающей Руки и ему подобных. Мелкие, незаметные, особыми талантами и возможностями не наделенные. Однако же, есть у них качество такое своеобразное — могут связаться с себе подобными хоть на другом краю мира. Мгновенно. Одно только условие есть — передают только сведения, Чертогу угодные, ну да то и не есть удивительно.

Недолго дружеская верность теплилась в мерзком черепе барона. Наверное, как только моя свита удалилась из его замка — тут же бросился сдавать меня с потрохами Руке. Урод со шрамом через все лицо!

Каюсь, что тогда, в далеком детстве, не отсек ему голову тупым мечом, а лишь прошелся от уха к подбородку. Сильно каюсь — надо было тогда еще понять, что сделавший подлость один раз повторит ее вновь и вновь.

* * *

Тогда была обычная игра детей из дворянского рода — шутливые драки после тренировок. Вооружившись затупленным орудием, мы вчетвером — Иал, Родгар, Зеннон и я, всегда убегали в лес, едва старый Шивата, учитель по фехтованию, делал завершающий салют излюбленным хопешем (Хопеш — старинный меч, напоминающий длинный ятаган, родом из Египта. Использовался как в двуручном ведении боя, так и в одной руке (облегченный вариант)). Разгоряченные часами изнурительных упражнений, с дрожащими руками, но неугасающим интересом и рвением, мы снова проверяли показанные наставниками удары, но теперь уже почти без доспехов. А они, пусть и легкие, на обычных тренировках зачастую использовались. Правильно говорили нам, что надо чувствовать на себе тяжесть брони, иначе потом она станет больше обузой, чем защитой. И хоть оружие было еще тупым — каждому дворянину надлежало самому себе отточить клинок, достигнув совершеннолетия — хорошенько постаравшись, оно наносило немалые повреждения "другу-противнику". Мы дрались до последнего, пока изнеможенно не валились в прибитую сапогами траву. Детские мечты — превзойти Шивату, стать лучшими фехтовальщиками государства, а там, глядишь, и целого мира. Наивность...

Бой двое на двое — учились отрабатывать парное взаимодействие. Сложно, но надо уметь биться не только в одиночку, а еще чувствовать напарника, соединять свой стиль боя с его мастерством. Порой это очень сложно, особенно если оба работают от защиты или от нападения. Тут ведь так нельзя — один на защиту, другой — в атаку. Разумеется, в определенные моменты бывает по-иному, но основа, она основа и есть.

Родгар стоит рядом со мной, я чувствую его тяжелое дыхание. Что поделать, тяжелый круглый шит со стальным умбоном и короткий, широкий меч тянут руки вниз. Но такое он выбрал для себя оружие, и удавалось ему с ним биться так, что многие одногодки завидовали. Вот он и работает в защите, с его вооружением — самое то: чужие атаки отражать, изредка огрызаясь выверенными контратаками. Мой же полуторный клинок то и дело уходит то в вертушку, то выписывает восьмерки, пытаясь найти щель в обороне противников. Прямой хват, переход в обратный, и косой по ногам. Зацепил, но не так уж сильно...

А перед нами — 'лютый враг', Иал и Зеннон. Двоюродные братья упрямо идут вперед, очень слаженно работают в паре — чувствуют друг друга, они ведь родная кровь. Двуручник у Иала и пара искривленных, полуторной заточки сабель у Зеннона. Мы отступаем, уже едва дышим — великан, который станет потом бароном Горемом, тяжелым клинком. Дыхалка у него мощнейшая, Родгару такую, сразу бы иной случай выдался.

Я зол, измучен, но гордость не дает мне опуститься на землю и признать поражение, хотя черта нашего с Родгаром 'круга', за который выходить нельзя, находится всего в двух шагах за спиной. Тут не просто победа в очередном тренировочном бое, тут большее. Моя кузина Меолани, ее симпатия... Прекрасная дама для двоих — меня и Иала. Негласный уговор, что лучший мечник пригласит ее завтра прогуляться по тенистой аллее недалеко от замка. Есть за что терпеть боль от ударов тупого клинка и невыносимую ломоту в руках. Клинок уже выворачивается, связки ноют, буквально молят об отдыхе. Нет уж, не дождетесь!

Есть один шанс... Черта близко, вот и воспользуемся этим по полной. Другого случая все равно не представится. Родгар, понявший мой замысел, бьет щитом вперед, отталкивая Иала чуть вбок. Я остаюсь как бы открытым, и сразу же удобным случаем пытается воспользоваться Зеннон. Низкая стойка, полуприсед, и вот его сабли двумя серебристыми перьями распарывают воздух. Хороший, надежный удар по ногам, в бою гарантирует вывод врага из строя. Но сейчас я был готов к чему-то такому, ведь рывок Родгара вперед не просто так, а хитрая задумка.

Подпрыгиваю, и сабли проносятся под ногами, впустую пропал такой вроде бы надежный, эффективный удар. И сразу же, чтобы не успела пойти обратная отмашка, мой бастард-полуторник в стремительном выпаде упирается в горло Зеннону. Все, это уже не боец, проигрыш вчистую. Скрежетнув зубами, тот вонзает сабли в землю... Понимаю, обидно, но таков бой. Тренировка... Зато в реальном бою теперь никто из нас на такой трюк не попадется.

Осталось теперь дожать Иала. Но это легче — нас двое, а его двуручник против полуторника и шитовика не слишком хороший выбор. Не нужно даже рисковать особо, на удары его двуручного страшилища нарываясь. Измотать и все тут! Пара знаков, о которых с Родгаром заранее условились — и вот он тоже знает, как вести дальнейший бой. Я тревожу Иала атаками, более показушными, нежели рассчитанными на реальный успех. Ну а Родгар... он блокирует контратаки, а заодно то щит вперед выбросит, то короткий укол нанесет. Беспокоящие финты, они тоже не просто так придуманы.

Осознание скорой, очень скорой победы придает нам сил. Двуручным мечом долго махать несподручно, тем более в нашем возрасте. В полную силу мы еще не вошли, знаете ли... Вот оно, готово. Иал воткнул меч в землю, показывая, что хочет прекратить бой. Верю, охотно верю — мы и сами с ног валимся. Это ведь всего лишь тренировка, а не битва на смерть со злейшими врагами.

И тут вроде как сам, по доброй воле прекративший схватку Иал коварным, неожиданным ударом двуручника бьет в колено Родгара, а на обратном ходе и меня, но уже по ребрам. Мой друг падает, не в силах удержаться на сильно ушибленной ноге... Сносит с ног и меня, но вспыхнувшая обида на такое коварство заставляет вновь вскочить... Это уже не тренировка, это большее, много большее!

— Получи, змея! — кричу, когда лезвие бастарда с мягким шелестом вспарывает воздух.

Иал этого не ожидал. Думал, что сбил с ног, так схватка и закончена, пусть и таким недостойным образом. Неужели прогулка с Меолани стоила бесчестного поступка? Бесчестного по отношению к своим друзьям? Иал не в силах вновь развернуть меч, принять силу удара на кромку клинка или даже на плоскость... Двуручник, он, несмотря на все достоинства, не столь подвижен. Удар в голову... Сила его разворачивает будущего барона Горема, он падает, обрушиваясь на жесткую, утоптанную траву. Меч... Он тоже рядом, теперь это просто полоса стали, пока что безобидная, инертная.

Те секунды помню, как сейчас — глаза Иала расширяются, зрачки расширяются от страха, и вот каленый металл разбивает висок. Рассекается кожа, мелкие брызги крови разлетаются в стороны, обагряют само лезвие... Сталь идет вниз, разрывая щеку и чуть было не дробит челюсть. Сильный, жесткий удар. Был бы клинок заточен, то диагноз один — труп. А так...

— Проклятье, он мне, кажется, ногу сломал! — стонет Родгар, держась за колено. — Сволочь...

Бросаюсь к нему, следом за мной и Зеннон, пусть и поколебавшись какое-то мгновение. Не захотел, значит, первым делом братца своего проверять... Понимаю, таким поведением он не только себя унизил, но и родичам неприятный осадок оставит.

Осмотр ноги Родгара сопровождается громкой и очень грязной бранью... Нет, перелом отсутствует, но вот ушиб очень сильный. Придется ему с неделю, а то и больше, постельный режим соблюдать. Пока отек пройдет, пока воспаление...

— Все в порядке, нога целая. Почти... Полежишь с недельку, отдохнешь.

— К бесовой бабушке отдых! — четко и кратко выражает тот свою позицию. — Да, вы этого посмотрите, вид у него нехороший.

Я улыбаюсь, но страх пронизывает меня, когда вижу, как Зеннон опускается на колени рядом с бездыханным телом брата. Неужели мертв? Крови много, да и лицо выглядит муторно. Страшновато для нас, почти еще мальчишек, только-только начинающих путь во взрослую жизнь.

— Живой... — маска испуга у Зеннона постепенно исчезает, но озабоченность остается. Как же, надо ведь еще и объяснить, что тут произошло.

Спустя минуту Иал приходит в себя. Его мальчишеское лицо ужасно — правая сторона залита кровью, теперь его точно не назовут красавчиком, как то было не один раз.

— Никогда тебе не забуду, тварь! — хрипит барон Горем, поднимаясь с земли. Он пошатывается, но рука упорно тянется к лежащему рядом мечу. Зеннон вьется вокруг, блокируя любые попытки. — Слышишь, Старг? Никогда не забуду!

— Уймись, безумец! — кричит его брат. — Да Старгу или Родгару достаточно сказать, что ты сделал и тогда тебе не поздоровится. Ты мой родственник, но и я скажу, что это было недостойно. Даже Меолани, она на тебя и смотреть не захочет!

Волшебное слово... Иал, будущий барон Горем, обмякает, словно тряпичная кукла. А ведь он действительно ее любит, раз одно только имя способно остановить безудержный порыв. Сейчас ему все равно — прав он, не прав, что ждет после разбора ситуации. За такую провинность могут и лишить титула баронета. Передадут баронство тому же Зеннону и все дела. Зато имя девушки приводит безумца в чувство.

Сразу, моментально. А вместе с тем приходит и осознание, что могло... Нет, может еще случиться. В глазах настоящий страх. Эх, мне бы тогда понять, что не страх лишиться чести и достоинства! Ан, нет, мы все, втроем, решили именно так. Согласились никогда не вспоминать о случившемся, а рану... Ну, тоже придумали объяснение. Какое-то крайне глупое, уже и не вспомнить. Вряд ли тогда поверили, но раз сам пострадавший всю вину на себя брал, то тут уж ничего не поделать. Знали бы, ЧТО это за вина.

Детство. Многое идет оттуда, вот и много лет спустя настигло то давнее последствие. Отложенное на годы, но от того еще более болезненное, жуткое. Давний обет защищать друг друга, поддерживать побратима в беде, умереть за него... это забыто. Старые обиды — они как тот шрам на его лице, но во много глубже и страшнее. Обиды! Это нам, троим, можно было бы испытывать неприязнь, но никак не Иалу.

Да, он все-таки женился на Меолани... Благо, род Горема всегда имел побольше влияния при дворе, чем род Шердора. Следовательно, и денег у них водилось в достатке — родители моей первой любви хотели не менее сорока тысяч золотых луберов за свою кровь. Половина стоимости родового поместья за симпатичную девочку в сиреневом платьице — как я запомнил ее. Мой покойный отец, к сожалению, не мог себе позволить такую роскошь. И моя... нет, давно уже не моя мечта, Меолани, стала женой барона Горема, который отныне везде нес мою печать. Печать о том давнем событии, которое чуть было не стоило ему жизни... и чести. Сохранить ее тогда, пусть и с помощью друзей, согласившихся забыть и простить, и вновь потерять, на сей раз окончательно и безвозвратно...

* * *

Пинок по ребрам от воина-Экзекутора в разукрашенных доспехах. Тварь! Освободите мне руки и я разорву на части! Сдохну, но разорву!

— Наклонись, важную вещь скажу... — слова даются с трудом, горло словно бы охватывает раскаленным кольцом, а не тугим ошейником из железа. — Хочешь много денег на благо своего ордена?

— Не вопрос, — хохочет он. Привык к тому, что прикованные к решетке готовы отдать все сокровища — не то, что за жизнь — за скорую смерть. — Ты мне деньги, а я послежу, чтобы помер быстренько!

И наклоняется, наивная душа. Близко, очень близко. Чуток подвижности неплотно пристегнутый стальной обруч все же давал, поэтому зубами вырываю здоровый шмат мяса у него с лица. Кусок губы вместе с трехдневной щетиной — неплохая добыча для смертника! И сразу же плевок кровью и плотью в его изувеченное лицо.

— Вот тебе мое 'сокровище'! Иди и радуйся!

Утробный вой изуродованного пса Экзекуторов звучит самой сладкой музыкой. Хоть так, да смог показать, что могу умереть, но не сломаться.

Где-то далеко, за базарной площадью, за далекой городской заставой, слышится глухой удар. И земля содрогается, словно сотни тысяч конных рыцарей, закованных в тяжелую броню, во весь опор проносятся по землям Ниорга. Помост трясется, ходит ходуном, словно вот-вот начнется землетрясение. Говорят, такое бывает в горах, но Ниорг... Тут леса, степи, гор же нет вообще. Ну да это неважно, мне точно нет разницы. Доски помоста будто приподнимается и резко опускается вниз, ударяя меня в позвоночник. Перепугано верещат торговки, кто-то кричит о конце света, вестники сархога призывают людей к молитве. Но не молится сейчас никто — лишь топот ног туда-сюда, будто и вправду пришел конец всему сущему. Люди спешат по домам, укрыться, спрятаться в подвале, переждать...

Латники падают, не удержавшись на ногах. И резкий звук соприкосновения металлической задницы с каменным полом кажется мне божественной музыкой.

Я смеюсь — если действительно высшие силы решили покончить со мной, так пусть это станет вместе с гибелью всех моих врагов. Пусть лопнет ненавистный Орден, а их Пылающая Рука превратится в отрубленную окровавленную длань!

Горячий ветер бьет в лицо. Наполненный мусором и песком, словно принесенный из далеких жарких стран, он, не зная усталости, завывает на все лады, извиваясь среди людей, деревьев, везде... Теплый воздух окружает меня, свивается в упругий кокон и шевелит мои волосы. И неведомая сила грозно поет в нем, тихонько шуршит, заметая грязь душ тех, кто находится вокруг.

— Еретик! — завывает толпа. Разбегаясь, кто куда, народ не забывает найти виновника случившемуся. — Демоны пришли, чтобы забрать с собой колдуна! Еретик!

— На плаху его! — кричат сердобольные монахини, что приперлись на базар, чтобы купить всякую мелочь, а заодно и насладиться зрелищем пыток. — Еретик!

— Казнить! — тоненький детский голосок, и его поддерживают другие дети. — Мучить его, пусть катится в преисподнюю!

'Добрые' мальчики и девочки... Им бы зрелище увидеть — как дяденьку плохого до смерти запытают на раскаленной решетке, где изображение руки иным оттенком засияет. Да я бы и сам с интересом посмотрел на подобное действо, только в иной интерпретации. Вот бы вам, детишечки, пятки подогреть на медленном огне... Небось, просили бы, чтобы дядьку из пекла обратно вернули, чтобы только ноженькам больно не было!

Странные мысли! Словно бы не мои — никогда не отличался особым сарказмом, или юмором такого рода. Странные мысли! Словно бы не мои — никогда не отличался особым сарказмом, или юмором такого рода. Приказать выпороть юных поганцев на конюшне — это да, не раз было. Чтобы чужой боли не радовались. А иначе, как через задницу, до смердов многие вещи не доходят. А тут такой юмор...

Но все равно смеюсь, просто катаюсь в диком хохоте — от конца света, от хлопнувшегося стражника, от измены Иала. Позвякивают цепи, тело мое содрогается, словно в судорогах. Изгибаюсь как умалишенный, бьюсь в конвульсиях нечеловеческого хохота, будто больной эрготизмом2. Как смешно! Не могу! На губах выступает кровавая пена, глаза наполняются слезами, не обращаю внимания на боль. Горячий ветер вонзается в мои ноздри, задыхаюсь и чувствую, что тоненькая струйка колючего дыма проскальзывает внутрь моей головы.

Смех, брезгливость и ненависть... Все готов отдать, только бы вновь оказаться с оружием в руках. Умереть как воин, а не жертва в их мерзких, гнилостных лапах. Прошу кого угодно — Свет, Тьму, Хаос, любую могучую силу. Никогда и ни к кому не обращался с просьбами, считая это ниже своего достоинства. Но... Одна просьба за всю жизнь — неотъемлемое право каждого. Так исполните же ее! Жизнь, душа — берите все, не жалко... Главное — сохранить честь!

Наконец! Мое последнее слово, мое желание! Надеюсь, это Те, кто отозвался, услышал...

Глава 5

Смерть, ужас, боль, ощущение силы, пусть чуждой, но годной для использования. Ненависть к жалким последышам Небесного Чертога в этом грязном мирке. Осознание, что с этого момента они ничего не в состоянии мне сделать. Ни-че-го! Слишком мелка их попытка использовать заемную мистическую силу, очень жалкими кажутся мечи, топоры, луки и прочие арбалеты. Обычное железо, пусть и качественное, но нет в нем тех сил, что способны остановить демона, Воина Тьмы!

Что это? Чьи это мысли, чьи впечатления? Уж точно не мои, ибо я, Старг Шердорский, никогда не имел отношения ко всему колдовскому. Не интересовался, не знал, не чувствовал. Хватало и своих забот, более важных и насущных. Но все же...

Несколько мгновений назад все было по-иному...

Лязг доспехов — это латники поднимаются с помоста, пытаясь прийти в себя после подземного толчка. Другие, они тоже бегут ко мне, явно желая поскорее, но надежнее покончить с еретиком. Дескать, лучше убить сейчас, чем ожидать чего-то необычного, опасного.

Я не зажмуриваюсь, но чужие, как будто не мои, веки смыкаются, а когда открываю глаза опять, то передо мной опять лишь серый камень, озлобленные враги да ветер шумит над краем стены. Внизу скандирует толпа.

— Еретик! Мучить, казнить его! — и в крике многоголосной толпы лишь слепая ненависть.

Пинок приходится мне в бедро. Окольцованная металлом стопа врезается в ноющую плоть, заставляя меня закричать. Латник не церемонится — пинает, куда попадет.

— Еретик! — воет он, занося ногу над моим лицом, но его оттаскивают остальные.

— Успокойся, — шепчет кто-то, заключая шею стражника в твердый зажим. — Даже если земля дрожала от его колдовства, то скоро ему конец! А чары вместе с ним уйдут в огонь!

Боль потихоньку отступает, сменяется спокойствием и отсутствием мыслей. Мой ошейник пробуют на крепость — в последний раз перед расправой. Кто-то дергает за оковы, меня прижимает к решетке, залитой многовековыми потом, кровью и мочойжертв. Сколько людей здесь замучили, сколько невиновных... Звенят кандалы — латная перчатка, обшитая желтой бахромой, почти любовно поглаживает каленый металл.

— Ну что, пес! — тоненько хихикает невысокий толстячок в сутане священнослужителя. — Покажем люду твои поджаренные внутренности...

— Пинка тебе мало, — искренне улыбаюсь, перебивая сархога — теперь он за все ответит. — Надо было отдать тебя свиньям. Чтобы вдоволь покушали после того, как тебя оприходовал бы здоровенный хряк — гордость моих свинарен. Ты ведь любишь мальчиков?

— Еретик! — пришла очередь толстяка. — Но мы подожжем тебя сейчас — и пусть беснуется чернь, и каждый жаждет крови дрянного колдунишки! Но ты примешь свою смерть — при всех, и псы будут рвать твои загаженные останки!

Он замахивается на меня своей пухлой ручонкой в желтой перчатке. Кулак летит ко мне, но я даже не зажмуриваюсь — у жирдяя силенок не хватит, чтобы причинить хоть средненькую боль. И тут его рука останавливается, застывает в воздухе.

— Убейте его! — верещит сархог. Он таращит глаза, его челюсть отваливается, словно он увидел за мной что-то донельзя кошмарное.

Двуручная секира — оружие, как воина, так и палача, поднимается вверх, напоминая о мимолетности бытия и вселяя предчувствие скорой смерти.

И тут... Мир застывает, словно вокруг не он, а всего лишь картина. Та, что до боли реальна, неотличима, но все же неестественна. Но ведь это реальность? Мир вокруг, враги, боль от ран, решетка, наконец. Да, решетка! Я к ней прикован, во рту кровь того урода, которому откусил кусок лица. Все как прежде, только время остановилось. Замершая, зависшая в воздухе секира, застывшие птицы в небе, даже пыль, и та висит в воздухе. И я... не дышу, даже моргнуть не в состоянии. Все замело, только разум работает, действует, как механические часы.

Вспышка боли. Мне кажется, что мозг сейчас взорвется — в него словно бы всадили вертел, и крутят, выворачивая наизнанку мое сознание. Череп сдавливает изнутри, перед глазами бегут серо-алые полосы и круги, в ушах звенит от монотонной мелодии ударов сердца. Кто-то неимоверно большой зажимает меня между пальцами руки, закованными в кольчужную сетку, и медленно стискивает кулак. Во рту становится очень горячо, словно по зубам пробегает огонь. Мелкие искорки, чувствую, пробегаются под кожей. Покалывает в кончиках пальцев — невидимый карлик пронзает кожу длинными острыми иголками. Перед глазами возникает крохотный шарик, сплетенный из пламенных нитей, перевитый дымными спиралями.

Краски пропадают, тусклые солнечные лучи больше не искрятся на отполированных шлемах и кирасах. Мир бледнеет, кажется, что с неба упала непроницаемая пелена бесцветной пыли, мигом припорошив всех и вся. Маленькие, едва заметные снежинки кружатся передо мной, падают на стражников и... проходят сквозь них. Словно Экзекуторы, пыточная решетка, толпа поблизости, разбегающаяся или воющая от непонятного, потустороннего ужаса — все нематериально. Весь мир придуман моим больным сознанием, омраченным некачественной выпивкой, а я валяюсь где-то у себя в покоях, прижавшись лицом к холодному мрамору пола, и ошалелая девица, испуганная моим видом, визжит, и зовет слуг.

Предательства не было, как не существует этой решетки. Обиды, ненависть, боль, отчаяние — все это растворяется в невозможности происходящего, подавляется чем-то неизвестным, чужим сознанием. Холодное безразличие, насмешка и сарказм вместе с легким интересом — некто смотрит на меня, пронзает взглядом этот серый мир, который тесен для него. И смеется, запрокидывает голову назад, и громкий хохот этого создания трясется вместе с обесцвеченной землей.

Каждая серая снежинка, что проходит сквозь зыбкое тело ближайшего стражника, слабо мерцает раскаленной нитью у себя внутри. И странный запах вокруг, кисловато-приторный — запах крови, пепла и раскаленной стали.

Солнце темнеет, уменьшается, стремительно падает вниз и растворяется в калейдоскопе созвездий перед глазами. Вечность, ее ледяное дыхание окатило не тело, душу... Невидимым крылом она прикасается к моему лбу, раскрывая сознание, будто острый клинок разрезает переспелый плод моих мыслей и надежд. Вот она — Смерть! Здравствуй, если ты пришла за мной! Мое почтение, если пришла за ними!

— Кажется, меня кто-то звал? — проносится в моей голове.

Холод по спине, ощущение полной нереальности происходящего. Безумие? А если и так, теперь все равно. Главное, чтобы оно, безумие, могло помочь мне. Вижу перед собой, но не в остановившемся мире, а словно внутри себя... Не человека, нет! Он воистину огромен — черный силуэт с широким красноватым лицом. Подбородок очень острый, оканчивается коротенькой бородкой, что немного скрывает линию челюсти. Скулы татуированы витиеватыми закрученными символами, что, кажется, состоят из живого льда. Рисунки легонько пульсируют холодным светом, в глубине которого таится бездонная синева холодного океана. Из-под тонких губ, искривленных в приветственной, но надменной улыбке, обнажаются длинные клыки — по паре сверху и снизу. Орлиный нос четко разделяет лицо пополам, не оканчиваясь между зеленых глаз с черными глазными яблоками, а продляется через лоб, исчезая под короткими волосами непонятного цвета, но темных тонов. Существо опирается на рапиру, словно трость, и чувствуется, что она ему действительно необходима. Прихрамывает он при ходьбе заметно — приближается, почти дотрагивается до меня. Кто это? Но вопрос обращен именно ко мне, тут сомнений быть не может.

— Нет, — отвечаю, немного успокоившись, — не звал. Кто ты?

— Спрошу по-другому, — хмыкает он. — Ты просил о последней услуге? Ты ведь хочешь забрать с собой всех своих, — пауза и смешок, — друзей?

— Да, — горячо соглашаюсь и чувствую, как мои кулаки непроизвольно сжимаются. Чудо, но на мою просьбу откликнулись. Кто? Он так и не ответил. Да нет никакой разницы... — Дай мне убить их всех, и делай что хочешь!

— Будет так... Ты увидишь смерть, почувствуешь радость мести, но... Твоя жизнь ЗДЕСЬ все равно подошла к концу. За все в этом мире надо платить, порой даже за помощь. Для тебя она оказалась дорогой. Твоя просьба исполнится и, перед тем, как мы попрощаемся, скажу — ты будешь приятно удивлен своим Адом.

— Надо подписать какой-то договор? — все мои мысли исполнены только лишь местью. Сладкое чувство, что все желания сбудутся. Главное — сохранить честь!

— Зачем договариваться со смертником? — цинично хохочет Демон. Да, именно Демон, теперь я понял, кто он, мой последний и недолгий союзник в этом мире. — Я исполню все.

Дикий, нечеловеческий хохот клокочет в моем сознании, когда время опять начинает свой ход. Оно, время, словно и не заметило случившегося. А может, это я выпал из его потока? Могучая власть просыпается в теле, пробегаясь по венам, испаряя кровь. Сердце стучится невероятно быстро — как у загнанного коня. Тело мне по-прежнему неподвластно, им теперь управляет Он.

Внезапно наваждение проходит, мир, словно переспелая дыня, наливается сначала ядовито-желтым, а затем насыщенно-золотистым оттенком. Серость исчезает, сменившись буйством красок: маленький клочок неба между хмурыми стенами, оказывается, не синевато-бледный, а разноцветный, переливающийся красным, сиреневым и зеленым. Очертания предметов наливаются контрастом, невероятно детализируются: улавливаю самую мелкую трещинку в желтых камнях, воздух наполнен маленькими перышками пыли — вот, что такое снежинки! Экзекуторы же выглядят совсем сказочно и немного пугающе. Сквозь приоткрытые забрала шлемов солдат и над кольчужными рубахами тюремщиков проглядываются человеческие черепа. Пустые глазницы, внутри которых слабо тускнеют огоньки разума, белесые кости, повитые тонкими ниточками сосудов. Так видят демоны? Так выглядит ад?

Оглядываюсь, но не вижу ничего странного, только все латники, в том числе и сархог, замерли в разнообразных позах: кто с открытым ртом, намереваясь что-то сказать, кто с приподнятой ногой, или руками. Один Экзекутор, как послушался приказа командира, так и остановился с занесенной над головой секирой. Время опять делает паузу, даже ветер, что мгновение назад дышал сквозь поры в стенах, умолк и пропал. И в этот момент я чувствую...

— Дагор-Гот и Темный Предел, — врезаются в сознание странные слова, и вокруг рождается кровавое безумие.

* * *

Новое тело... Как это необычно, странно. Я и не знал, что человеческая оболочка такая... хрупкая, беззащитная. В исходном ее виде нет ни защитных полей, ни нормальной регенерации. Так, мягкая плоть, чуть более прочные кости. Рукой переломить можно, а уж что говорить про магию или даже простую заточенную сталь! С другой стороны — тут все такие.

Хорошо хоть человек оказался не из робкого десятка. Говорили мне более опытные демоны, что большая часть людей впадают в истерику, бьются в корчах от инстинктивного ужаса, стоит им только увидеть одного из нас. Но иначе и быть не могло — Триумвират наверняка подобрал самого подходящего кандидата. Такого, чтобы его личность в существенной степени походила на мою. Только в таком случае удастся относительно быстро восстановить сознание. Потом, после того, как я выполню желание смертного и останусь в его теле.

Пора. Отпускаю замерший мир, и секира вновь продолжает свой короткий путь к теперь уже моей шее...

Взгляд в глаза секироносца и тяжелое оружие сворачивает чуть вбок, врезается в трухлявое дерево помоста. Оковы? Простое, низкосортное железо, его даже подобающими сдерживающими рунами не снабдили. Не то чтобы они помогли против меня, но стало бы чуть сложнее. А так... Чары Коррозии и вот это уже не оковы, а всего лишь комки бурой ржавчины. Легкое движение и я свободен.

Потоки иной, чуждой для простого человека энергии циркулируют по жилам, соединяясь с кровью, насыщая ее мистическими флюидами. Новые испытания для тела, его словно поджаривают изнутри, мне приходится на скорую руку латать наиболее слабые места. Ничего, это еще пригодится, пусть не сейчас, а потом.

Стражники приходят в ужас от того, что надежно скованная жертва вдруг освободилась, встает на ноги, брезгливо стряхивая остатки еще недавно таких надежных, проверенных кандалов. Воины-Экзекуторы и вовсе цепенеют на какой-то миг — не ожидали, что проявится то, чего они опасались больше всего — мощная, но независимая магия. Они привыкли считать все самое сильное чародейство принадлежащим Пылающей Руке и прочим Орденам. Не удивлен, ведь сила в этом мире по большей части получается от Веры людей, его населяющих. По большей, но есть и другие способы...

Я свободен, нет оков, но и оружия тоже нет. Пока еще нет! Магия? Она будет, но я обещал человеку отомстить. Месть же должна быть не только эффективной, но по возможности и эффектной. Ведь я забочусь о тебе, мой смелый сосуд! Узри, что мы сделаем с этими червями!

Шаг вперед. Быстрый — глазами смертных его не отследить... Тело взвыло от непривычной нагрузки, но это не слишком важно, со временем пройдет. Сложенные наподобие орлиного клюва пальцы бьют снизу, под челюсть. Мягкое, уязвимое место, особенно, когда жертва не ожидает удара. Пробивается кожа, тонкий, очень тонкий слой мышц и, раздвигая жилы, рука входит внутрь. Рывок — и нижняя челюсть вырвана с корнем. Болевой шок, корчи тела на помосте, куда пролилась кровь тех, других... Экзекуторов!

А секира тебе уже не требуется, ее мы приберем. Ласково улыбаюсь стражникам, воинам-Экзекуторам, толпе, что еще частично тут, рядом с помостом. Время платить! Кровью, болью, страхом. Принцип зеркала во всей красе. Любили пытать, смотреть на пытки? Так теперь все повернется обратной стороной — пытать будут ВАС, и участь ваша будет куда послаще моей! Хотя нет, это слишком, не стоит уподобляться существам из Небесного Чертога. Но смерть будет запоминающейся для тех немногих, кто останется жив.

Паршивый баланс. Недостаточно утяжелена, таким оружие сложно управлять, когда работаешь на инерции. Эх, где же моя рапира! Она лучше всего приспособлена для боя с использованием магии, ну да ладно. Что имеем, тем и убиваем, мне ведь по сути все равно — противник не моего уровня.

Прыжок вперед, удар... Стражник, наивная душа, пытается поставить блок легким полуторным мечом. Жалобный звон и лезвие разламывается, ну а тускло сияющий полумесяц идет дальше, разрубая кольчугу, плоть, кости. Рывок обратно, высвободить оружие и сразу же удар ногой в грудь слишком резвого воина. Хорошо еще, что близко стоял, да и не ожидал такого необычного способа защиты. Он отлетает на несколько шагов, я же вновь запускаю машину смерти. Секира описывает круги, петли... Неожиданно для такого оружия — выходит за все рамки существующих ЗДЕСЬ оружейных школ, но это ведь здесь, а не в ином месте. Любое оружие многогранно, надо только суметь увидеть его скрытые возможности.

Так вот ты какой, Экзекутор без головы... Хорошо голова срезана, чисто. И чем они отличаются от остальных смертных? Такое же слабое тело, да и внутренности не отличаются... Кровь, крики вокруг, попытка организоваться, пальнуть из луков и арбалетов. Уклоняюсь от стрелы, парочки болтов. Под ногами разрубленное почти пополам тело... Неплохо! Это я не про удар, а про то, что у него на поясе парочка кинжалов. Бросаю секиру в сторону лучника и, даже не удосужившись проверить известный результат, сигаю вниз, на доски помоста. Руки смыкаются на рукоятях длинных кинжалов... Перекат влево и удар вверх. Длинный кинжал в пах, под кольчужную юбку — самое то лекарство для стражника. Хрип, кровь, крики ужаса откуда-то снизу.

— Убить его, убить! — слышу командный голос. — Все вместе, он не сможет выстоять!

Завалить меня массой? Кто это у нас такой умный? Нет, без издевок — действительно разумный совет дает. Стрельба не помогла, одиночные бойцы не способны остановить, а организовать группу времени не хватает. Верное решение... Было бы, окажись на моем месте просто умелый, очень умелый воин. А так... Пришло время магии.

Кинжал в левой руке обагрен кровью, вот и первое средство. Широкий взмах и мельчайшие капли летят во все стороны. Ничего страшного? Конечно, но стоит изменить их, наделить временной самостоятельностью и желанием убивать... Да, любая частица крови содержит в себе память, отпечаток сознания. Кровь человека, умеющего убивать — хорошая кровь для этого заклятия. Красные, гротескные черепа, сочащиеся собственной кровью, истекающие ей всю свою короткую жизнь, с мерзким хохотом кружатся вокруг, пролетая мимо живых смертных, пробуя их на вкус.

Удар ногой о помост... Пыль, труха, облака этой дряни у моих ног. Стоит только пожелать, произнести формулу на древнем даже для демона языке, и тускло-желтые ленты змеятся вокруг, охватывают тела людей, сжимают их в своих смертельных объятьях.

Где-то далеко есть лучники, другие, еще живые стражники, охрана на стенах замка... Убить? Да, но для этого нужны иные заклятья. Мощные, более мощные. А времени не столь много, да и силы не беспредельны. Ведь пробуждается защита этого места, поставленная Охранниками Веры еще в давние времена. Не обновлялась долгие годы, небрежно оформлена, но все же действующая. Неприятно, крайне неприятно. Уйти? Нет уж, нарушать данное человеку обещание не в моих принципах. Это дело чести. Да, той самой, которую превыше всего ценят демоны, да и некоторым людям она не чужда. Как тому же графу Шердорскому, в чьем теле я теперь нахожусь.

Закрываются ворота, над стенами появляются защитные барьеры — они не дадут отсюда выбраться никому, совсем никому. Да и войти нереально. Только Охранники Веры могут дезактивировать чары.

Самое время забояться... Ан нет, поскольку страшные слова — слова и есть. Бороться с такими заклятьями может любой, кто достиг в оккультных знаниях определенного уровня. Я достиг. Давно уже, очень давно, даже по годам не посчитать. Кинжалами рисую в воздухе гептаграмму, что должна послужить тараном, пробивающим все барьеры.

Семь лучей, семь элементов силы. Огонь — чистая стихия разрушения. Время, которое должно разорвать скрепы комплекса чар. Кровь — энергия, вокруг которой вращается все живое и даже не совсем живое, но бывшее им. Лед... Он замораживает движение энергии, замедляет восстановление, уничтожает самоподстройку под новые условия. Прах — перемешать силы предыдущих четырех лучей в единое целое, умертвить и заново собрать, но уже с новым оттенком. Не живое, но и не мертвое. Пустота, отсутствие действия, пустое место, образующееся там, куда даже прах не может протянуть вездесущие щупальца. То место, где родится последний компонент силы — Тьма.

И все это делается быстро, счет идет на секунды. Атакующие чары, заложенные в стены замка Охранниками Веры, не такие опасные, зато сигнал о серьезном магическом возмущении вот-вот отправится. Мне же это крайне нежелательно: лишенное до поры до времени моей памяти тело не сможет ничего противопоставить слугам Небесного Чертога.

Успел! Иглы Тьмы — мощное атакующее заклинание, требующее элементов ритуалики, оно завершено! Гептаграмма вспыхивает черным пламенем, начинает вращаться, ускоряясь с каждым мигом... Быстрее, еще быстрее! Мой смех вырывается из горла просто так, от всей темной души. Радость переполняет меня — первый этап практически завершен, остались лишь незначительные черты. Иглы Тьмы уже летят во все стороны, разрывая чары врагов Темного Предела, обращая в неподвижные статуи смертных людишек. Нет, не всех, только тех, кто участвовал в мерзости под названием "публичная пытка".

Пока еще они не мертвы, просто обездвижены, но вот сделать с ними теперь можно что угодно — достаточно одной мысли, одного желания сотворившего заклятие.

Первые — собственно палачи и прочие Экзекуторы. Вы любили пытать? Хорошо, значит, поразвлекаетесь друг над другом. Решетки, кипящее масло, клещи для вырывания ногтей и откусывания разных частей тела — все это ждет вас. Но быстро, очень быстро, поскольку мне, демону, нужна только общая картина, а никак не муки и боль. Даже более того, забираю чувствительность у их тел, оставляю только осознание того, что они уничтожают друг друга, как стаи бешеных собак.

Кровь, клочья мяса, отрубленные части тел, запах жареной плоти... И радостные, безумные ухмылки на лицах истребляющих друг друга выродков. Гримасы ужаса на лицах тех. кто любил СМОТРЕТЬ на подобные зрелища. Что ж так, милые вы мои? Вы ведь любили подобное, ждали, словно изысканных праздников... А, понятно! Боитесь, что следующими и вы туда отправитесь? Ужасаетесь, что сдохнете со славу Тьмы, как раньше сжигали еретиков во благо небесного Чертога? Не уж, мы — это не вы. Смерть столь жалких, ничтожных созданий не способна принести славы, только горькое послевкусие, как от испорченного вина.

Вы будете жить — жить и помнить о случившемся до конца дней своих. Вы не сможете посмотреть на ночное небо или на кровавый лик луны... Вой ужаса исторгнется из глотки, броситесь в самый укромный угол, только бы не видеть величия звездного неба. Ужас, он пребудет с вами до конца жизни.

Это для большинства, которое по своей тупости и ограниченности и осознавать ничего не может... Обычные смерды, тупые и жалкие. Но есть и другие — доносчики, добровольные помощнички Экзекуторов. Для них такой кары будет маловато. Их глаза смотрели, уши слышали, ну а языки... доносили. Так пусть же сила Тьмы станет последним, что увидят они в этом мире. Увидят и лишатся этого.

Вой, стоны, проклятья и богохульства разнеслись повсюду. Это злоязыкие существа сами, своими скрюченными пальцами выдавливали собственные глаза. Будущие слепцы, обреченные вновь и вновь рассказывать об увиденном ими сейчас.

И последнее. Предательство — самое мерзкое деяние человека. Где ты, тварь, предавшая обратившегося ко мне за помощью человека? Тебя нет поблизости — я бы почуял твое присутствие. Сбежал? Но совсем недавно сидел еще в резном кресле на балкончике напротив помоста! Оглядываюсь вокруг в поисках мало-мальски информированного человека, но все Экзекуторы уже мертвы. Поспешил? Возможно, но ничего непоправимого. Некромантия — полезная наука, особенно в таких случаях. Подъять зомби легко, особенно если с момента смерти прошло всего ничего. Тогда он еще и память не утратил, информационный слепок в полной сохранности, и прочитать его труда не составит.

Не утруждаясь беседой с покорной мертвой куклой бывшего Экзекутора, пролистываю его память, как дешевую книжонку. Ага, наш маленький предатель со шрамом на полрожи всегда был крайне коварен и предусмотрителен. Беспокоится о своей репутации, гнида! Сразу же, как только была подготовлена ловушка, барон Горем резво смылся из замка в неизвестном направлении. Пережидает, значит, чтобы он и коварный захват его "как бы друга" поменьше были связаны между собой.

Жаль, очень жаль... Ничего, обещание, оно и есть обещание, я его все равно найду. Быть может, когда буду еще считать себя Старгом Шердорским, а может и после, когда к личности вернется собственная, не заемная память.

Кстати, о памяти. Время идет неумолимо, скоро кончится тот срок, по истечении которого моя личность заснет, оставив только суть. Демонскую душу в человеческой оболочке. Надо спешить! Хороший конь, оружие, доспехи — всего этого здесь в избытке. Осталось только подобрать подходящее и в путь. Куда? Пожалуй... да, в свой замок. Даже если его заняли господа Экзекуторы или им сочувствующие — все равно, кое-что сделать в тех местах еще надо.

Глава 6.

Пора... Тут уже ничего не держит, да и время неумолимо отщелкивает секунду за секундой. Оружие, доспехи, конь, припасы на первое время. Ах, да, еще и пара кошелей золота, изъятых у безнадежно дохлых Экзекуторов. Чувствую, что оно мне-Старгу наверняка пригодится, жизнь ведь очень странная и малопредсказуемая... Для того в особенности, кто временно лишен демонической памяти и мистических сил.

Закрытые ворота, эка невидаль! Начертить руну Прикосновения оказалось немного труднее, чем можно было ожидать. Нехороший знак, мысли путаться начинают, голова наливается свинцом. Но я пока еще — это полностью я. Руна послушно вспыхнула, наливаясь мощью Темного Предела, и ощетинилась тонкими лучиками, поглощая воздух. Пылевое облако, легонькое на первый взгляд, но разрушительное для любой преграды, рванулось вперед. Ворота, говорите? Наверное, они были здесь когда-то, но вот теперь точно не будет.

Проклятье! Если начинаются проблемки, то они действительно начинаются по полной. Не выдержал вектор удара, так и на тебе... Направлял заклинание в створку ворот, а попал в стену. Таранное заклятье в виде облака пыли впечаталось не в створку ворот, а в стену. Булыжники брызнули в стороны, превращаясь в пыль, перемешиваясь и добавляясь в энергоструктуру, усиливая его мощь. Хотя, к чему? Простая стена, от чар Охранников Веры там уже и следа не осталось. Грохот, облако пыли и... громадная дыра в стене, через которую пройти элементарно хоть одному всаднику, хоть трем. Пустота вместо преграды — широкая рваная дыра, за которой виднеются обезвоженный илистый ров и далекая полоска леса на горизонте.

Я оставил за собой кровавый хаос. Многоголосная толпа стонала и выла, человекоподобные создания совсем обезумели от страха, разбегаясь, как тараканы по крестьянской избе, стараясь забыть кошмар, в который превратился праздник расправы над колдуном. У кого не осталось глаз — те вовсе носились как курицы без головы — заполошно, вовсе уж бессмысленно, молясь и богохульствуя одновременно. Где же ваша Вера, бывшие доносчики и подлецы? Совсем недавно вы славили Небесный Чертог, ползали на коленях пред его представителями, готовы были языков наводить блеск на их пыльные сапоги. Что же теперь? Сотни глоток выли, моля о пощаде, и призывали сархогов. Но те их не слышали, да и не могли этого сделать в принципе. Кровавые ошметки, исковерканные черепа — все, что осталось после толстячка и его приспешников, безмолвно смотрели мне в спину и бессильно скалились. Улыбка черепов на палаческом помосте... Зрелище забавное? Как правило, нет, но везде бывают исключения. Сейчас там скалились черепа самих палачей, напоровшихся на собственный инструмент, разорвавших друг друга на части с неподдельным энтузиазмом и вместе с тем полностью осознавая происходящее безумие.

Где ваше покровительство, господа нехорошие? Вы так кичились своей властью над телами и душами. Она, ваша власть, действительно была огромной и все возрастала, возрастала... Тем больнее падать с выстроенной незримой пирамиды. Больнее, потому что выросшие из Бездны острые клинки пронзят скотоподобную, садистическую душу легко, надежно, практически бесстрастно и без эмоций. Просто потому, что так должно быть. Уборка мусора, всего лишь уборка.

У вас все БЫЛО. Было, да сплыло, едва на этой земле появился представитель истинного могущества. И вот уже ваша шайка лежит у ног человека, приговоренного к смерти вашей же шейкой. Не просите меня о пощаде — не в моих методах мучить, живите... И эта жизнь будет для вас страшнее любой смерти, ведь вы приучены терпеть любые страдания и принимать их как волю Чертога. Прощайте, твари... Живые и мертвые, вы все равно запомните случившееся. Запомните навечно: слабое, но истинное, может победить ложную силу.

Вперед! Перед опытным всадником конь подчиняется безропотно — так и рванул с места в карьер. Ему здесь очень не нравится, и я его понимаю. Животина, хоть и приученная к боям, не любит атмосферу смерти, крови, ужаса. Да уж, животное вызывает не в пример большую симпатию по сравнению с людьми. Да знаю я, знаю, есть тут и приличные, достойные уважения люди. Но пока я осознаю это лишь памятью Старга, никак не сам по себе.

Это еще что за морока? Как же вы все мне надоели... Небольшой конный отряд в десяток человек, но отлично вооруженный, двигающийся почти на максимальной скорости по направлению к замку. Экзекуторы и не из мелочи. Заодно и магическое присутствие чувствуется, пусть слабое, практически не опасное для меня. Тогда все понятно. Кто-то из них почуял мощь творящейся в замке горем магии, ощутил разрушение защиты, выставленной Охранниками Веры, вот и всполошился.

Дурная инициатива крайне наказуема. Чем? В этом случае — смертью, иначе и быть не может. Что ж, вы сами решили умереть, я ни за что не оставлю свидетелей, которые могут сообщить обо мне больше, чем нужно и можно. Любой начинающий мистик в данный момент еще способен оценить наличие демонической сущности в этом теле. Это потом, когда память заснет, я буду неотличим от простого человека, до поры до времени. А сейчас...

Сейчас трое красавцев готовятся пальнуть из арбалетов, а это уже не вызывает ни малейшей радости. Приходится очень и очень быстро перебирать те чары, которые мне еще доступны. Арсенал их хоть и широк, но с каждым мигом будет сокращаться, как и отпущенное время в моем полном, естественном состоянии. Так, Купол Гнева — просто, эффективно, к тому же двунаправленное. Сотворившего чары защищает, ну а других, наоборот, приводит в мирно-дохлое состояние.

Несколько слов из древнего языка, сложный жест, мысленное усилие. Игла боли, впивающаяся в мозг, который с трудом воспринимает потоки мистической энергии, что прокатываются через него. Готово... Вокруг меня теперь полупрозрачная багровая сфера, тот самый Купол. Багровая ярость, гнев, стремления заклятья сохранять тебя и досуха выпить чужую жизнь, эмоции, силу. Арбалетные болты летят ко мне, но, соприкоснувшись с багровой пеленой, вспыхивают и осыпаются серым прахом.

Еще? Но теперь стрелы и не отсюда, а со стороны замка. Это как понимать? Ага, пара стрелков нарисовалась. Купол Гнева такое переносит без малейших проблем, но вот я, точнее — это новое тело... Голова смертного раскалывается от боли, что и мне малоприятно. Я пока не успел прижиться окончательно, и не могу оценить все прелести, которые выпадают на судьбу моего смельчака. Но скоро почувствую все, и намного больше, чем мог бы себе пожелать: перенапряжение мускулатуры, многочисленные кровоизлияния и трещины ребер, их удалось залечить лишь на некоторое время, усталость. Так что придется убрать надоедливых стрелков, как вон тот, в деревянной башенке над воротами. И того, который стреляет из длинного чудовища, опирающегося нижним концом о каменные плиты. Стрелы из такого лука даже помощнее арбалетного болта будут, если лучник умел и опытен. А Иал, предатель, неумех не держит, надо отдать должное.

Умрите... Со стороны это, вероятно, выглядит, словно я небрежно взмахнул рукой. На самом деле, пришлось напрячься до боли в слабых, если сравнивать с привычными мне, человеческих мускулах, даже выступила испарина на лбу. Из купола тянутся тончайшие нити, они устремляются туда, к замку. Простая команда, не столь далекое расстояние, но, Великая Бездна, как же это теперь трудно!

Нити тянутся вверх, еще выше... И резкий рывок вперед, к стрелкам. К лучникам на замковой стене, к конным арбалетчикам, просто к несущимся вперед Экзекуторам. Для восприятия демона эти энергетические щупальца движутся крайне медленно, а для человека... Быстро, ничуть не медленнее летящей стрелы. Лучники не успевают опомниться и едва достают из колчанов еще по стреле, когда энергия разработанного в Темном Пределе заклятия прикасается к ним. Кони с жалобным ржанием встают на дыбы, молотя копытами воздух. Они чуют нечто страшное, смертельно опасное, но бессловесные твари ничем не помогут своим хозяевам. А самим им точно ничего не грозит. К чему?

Действие чар выглядит эффектно, даже если смотреть глазами смертного. Едва только багровая нить касается человека, как она разворачивается, оплетает всего бледно-алой паутиной. И взрыв! Тела словно разлетаются на части, кровь брызжет из глаз, ушей, просто выступает на коже. Нет крови, нет жизни, и приходит безразличная, сумрачная смерть. Ровно двенадцать кусочков магии — по одному на каждого человека. Двое на стене, десять в поле... Бедолаги застывают, жизнь алым потоком выходит из них, по капле, по капле. Сладкий, приторный запах доносится до ноздрей. Далеко? Не для мистика... Зато становится легче, ведь сила крови — лучшее, что может поддерживать ресурсы человеческого организма. И не только человеческого, если быть честным.

Противодействие... Тьма! Вот он, изможденный человек с лицом аскета и фанатичным взглядом. Да, судари мои, это даже не личность, это всего лишь проводник энергии от Небесного Чертога. Не Охранник Веры, конечно, но для человека достаточно серьезно. А ведь сперва посчитал за мелочь пузатую...

Но ошибка понятна и естественна — собственных сил почти нет, есть лишь фанатизм, который он и использует для получения чужой, заемной силы. И ее хватает... Хватает для того, чтобы не только оградить себя, но и прикрыть часть своего отряда. Только четверо из его десятка упали безжизненными тушками, а он сам и еще пять бойцов остались. Пусть несколько измотанные, окровавленные, но все же живые.

Я слабею, но кончина лучников и тех четырех всадников, которым пришлось немного расстаться со своей кровью, пролившейся на каменные плиты, на траву под копытами коней — она позволяет мне держаться в чистом сознании. Интересно действует то самое желание Старга — как только уничтожил большинство врагов, так сразу начал отключаться от реальности. Однако, все еще держусь и причина тому, вероятно, тот единственный беглец и предатель. Уничтожь я Иала, сразу бы процесс ускорился. А пока воспоминания со мной, да и знания остались. Но чувствую: вот-вот, и потеряю себя, полностью зациклившись на памяти графа. Силы уходят...

Уходит и троица латников, которых владеющий магией экзекутор зачем-то отослал. Зачем? Биться еще и над этой загадкой нет смысла. Ветер Забвения летит вслед, обдувает их разум, вымывая из него события последних минут. Просто, легко, удачно. Такие чары Экзекутор не ожидал, поставив преграду против атакующих, уничтожающих. А так... все впустую. Если и передал приказ, то он пропал, исчез из их сознания. Скачут сейчас неведомо куда, не понимая, зачем это делают и почему. Но должны осознавать, что таков был приказ — ослушаться его они не могут, ибо каждый Орден воспитывает тупую, нерассуждающую покорность приказам вышестоящего начальства.

Очень ласково, обворожительно улыбаюсь фанатику Ордена, потратившему теперь слишком много сил. Впустую, бесполезно — понимаю я, понимает он, но сделать уже ничего толком не может. Ловлю ритмику дыхания его и тех двоих воинов, что рядом... Это просто, если есть навык, а он у меня имеется, отточенный долгими тренировками. Там, в родной обстановке было сложнее, дыхание заменяла пульсация энергетических полей... Сжимаю руку в кулак и ощущаю пронесшуюся сквозь меня силу.

Хрип, руки царапают сталь доспехов, словно пытаясь разодрать их на груди, но тщетно. Сердца их все равно уже не заработают, они раздавлены, смяты в кровавые, исковерканные куски мяса. Мертвецы! А Экзекутор еще жив, хотя вот-вот подохнет. Рано...

Телекинез — даже это с трудом удается вспомнить и применить. Но вот тело, зависшее над землей, плывет ко мне. Ты еще расскажешь мне интересные сведения, прежде чем отправишься к своим богам, мерзость. Сил еще хватит, чтобы выпотрошить твой разум!

— Что ты знаешь обо мне, смертный?

— Демон... О тебе все равно узнают, — изо рта Экзекутора течет кровь, разорванное сердце едва способно качать кровь к мозгу, но минуту другую еще протянет. — Пылающая Рука очистит мир от ереси и скверны.

— Твои посланцы скачут без памяти, замок с Экзекуторами стал могилой, оставшиеся ваши прихвостни теперь стадо перепуганных овец. Вы проиграли раунд, и в целом проиграете игру. А теперь можешь умереть.

Сворачиваю ему шею — быстро, без мучений. Тьма убивает так, лишь Небесный Чертог любит долгие пытки и нескончаемую боль. Отныне я знаю — им не известно ничего. Когда же поймут — будет поздно, придется играть если и не на равных, то не против беззащитного человека с душой демона, но без памяти и знаний. Тогда все будет иначе.

Слегка бью ногами по конским бокам и тот, почувствовав желание всадника, рвется вперед. Быстро, еще быстрее, пусть ветер в лицо поможет развеяться, ощутить себя более свободным, прогонит неприятные мысли о временной потере памяти. Пусть...

Хороший конь — высокий, мускулистый, не более двух лет, жаль только, что непородистый. В спешке я не слишком перебирал среди животных, душевно предложенных покойными Экзекуторами. Да и седло оказалось немного меньше моих новых филейных частей. Но, как говорится, без трудностей не бывает дороги! А дорога, по которой я двигался, как назло состояла из многочисленных ямищ и впадин между редкими отрезками ровного тракта.

Порывшись в памяти своего сосуда, я с сожалением замечаю отсутствие других путей по эту сторону от замка. Граф Шердорский обитает, или вернее — жил на западе, почти на краю государства, а дальше, за границей, тянутся бесконечные леса и горная гряда со странным названием Челюсть. Торговать там не с кем, а поскольку качество дорог этого мира прямо зависит от торговли, то моему невольному помощнику приходится довольствоваться жалкими тропинками да колдобинами. Бедный граф, владелец множества угодий и бесчисленных полей, а живет, словно отшельник — среди болот и за лесными тропинками. Хотя, это мне на руку: привязанность Старга к одиночеству и размышлениям сделала из парня настоящего свободного человека, а не жалкую марионетку сархогов.

Почти все влияние медленно, но постоянно распространяется вместе со священниками, купцами и армиями. Причем на новые земли первыми всегда приходят торговцы — вечные предвестники ветра перемен. Они продают все и вся, скупая ценности, интересующие уже их, но не только и не столько. Это начало, тихое, вроде бы безопасное, но опрометчив тот правитель, кто не держит таких гостей под контролем. Да, они полезны, необходимы, но над ними должен висеть хорошо отточенный топор.

Да, именно топор, поскольку торговцы могут быть не только пользой, но и чумой. Их можно использовать как авангард, незаметных разведчиков под маской выгоды и пользы. Оставь только это, правитель, оставь выгоду, но не позволяй получить влияние. Увы, большинство не понимает нехитрую истину. И тогда... приходят святоши.

Лицемеры в желтых сутанах просачиваются, как вода в утробу корабля. Капля за каплей... Сначала незаметно, потом сильнее и сильнее. Они потихоньку проповедуют, насаждая среди чужих народов свои законы и религию. Ласковые речи, обещания. Те слова, которые говорят крестьянам. Те, что приятно слышать правителям... Для каждого они свои, но одинаково лживые. Сладкий яд, лесть, обещание возвысить правителей над остальными еще больше, еще сильнее. Они сулят власть над душами — всеобъемлющую, недостижимую в тот момент. Но все получают те самые, в сутанах. Чернь же внимает песням о равенстве каждого перед Небесным Чертогом. А правители... Они отныне только часть власти, ее светская часть, что в любой момент может быть поставлена в соответствующую позу на потеху духовной иерархии.

А после святош идут войска — гвардия, отборные полки. Солдаты силой бросают опутанные контрактами торговцев и духовно униженные сархогами народы на колени. Так делается, когда правители слабы и безвольны, когда они прошли первые два этапа покорности. Если же нет... Тогда идет Война Веры — выжигается все и вся силами соседних королевств, царств, княжеств. Трава после них не растет — только сломленные, покорные оставляются в живых. Аристократию, элиту крови и духа — ее уничтожают безжалостно, чтобы и памяти не осталось. Именно так и действует Небесный Чертог через своих покорных слуг.

И очередной свободный народ превращается в слепое молящееся быдло. Первым способом быстро и почти незаметно для большинства. Ну а во втором... через потоки крови, через дым и пепел пожарищ. Крепчает власть Чертога, уходит память об иных богах...

Грустно? Да. Противно? Абсолютно правильный эпитет. Но ведь все в мире поправимо. В конце концов, почему бы и нет? Я еще долго не узнаю цель своей истинной миссии, а вот это может послужить неплохим путем до поры до времени. Вкладываю эту установку глубоко в подсознание, но делаю это так, чтобы она постоянно вгрызалась в память, в глубинную суть личности. Теперь точно не забуду. Эту цель, а также свое имя. Дагор-Гот... Это я буду помнить всегда и непременно. Возможно, не понимая, но чувствуя.

Зачем оно мне? Уж точно не желание народного блага и прочих странно-непонятных вещей. Сдался мне этот народ, как и все прочие... Презрительная усмешка кривит губы: нет, все сложнее. Чем больше адреналина, опасностей, сложных и труднодостижимых целей, тем быстрее я стану самим собой. А стычки с Пылающей рукой и прочими Экзекуторами — именно то, что поможет мне. Парадокс! Слуги Небесного Чертога помогут демону из Темного Предела вновь осознать себя.

Ну а пока что дорога лежит из баронства Горем в графство Шердор...

Владения барона Горемского, а в частности тот замок, где пытали мое нынешнее тело, находятся на перепутье двух торговых трактов. Десятки тяжелых повозок едва ли не каждый день поскрипывают скверно смазанными колесами по добротным, мощеным булыжником дорогам отсюда на восток и юг. Разгружается один товар, загружается другой, и снова в путь. К угодьям же Старга ведут лишь узкие, извилистые тропы. Странно... Это мне парень такой экономный попался, или ему просто наплевать на ближайшие поместья власть имущих? Сейчас припомним, каким это человечком наш добрый дворянин меж простого люда считается. Попробую более подробно вглядеться в его память, вот только плоховато получается. Ага! Понятно... Один слой — это то, что держится для окружающих, причем почти что с полной искренностью. Другой же — истинный.

Интересно получается. Оказывается, есть как бы два "Старга". Один из них — ни кто иной, как праздный гуляка и транжира, но знатный воин. И дороги ему не нужны, так как не господское дело ими заниматься. Нужны товары — и так довезут. Не хотят? Кнута попробуют.

Это поверхность, маска для тех же прислужников в желтых мантиях. А вот если докопаться до истинной мотивации, до настоящей, серьезной личности. Тогда... Да, в таком случае выходит совсем иной расклад. Соответственно, черты другого типа личности — расчетливой, циничной, склонной к интригам и провокациям. А дороги... Пусть вражеские отряды страдают, продвигаясь по лесным тропам и проселочным дорожкам, утопая в грязи, дыша пылью или страдая от наледи. Не провести по ним армию быстро, придется разделять на множество колонн, а их легче разбивать поодиночке. Особенно из засад, что так хорошо устраиваются в окрестных лесах. Могучие деревья вдоль троп, возможность установить ловушки, самострелы, прочие ловчие ямы.

Да и горы, они тоже не просто так. Несколько тайных схронов, известных только самому графу и нескольким доверенным воинам. Падет замок — не конец всему, есть возможность отступить, но не покидать хорошенько изученной вдоль и поперек территории графства. Детские игры, они помогли во многом. Жаль, правда, что барон Горем, предатель, тоже был в курсе многого. Многого, но не всего! Посмотрим, разберемся.

Приятно осознавать, что попал в тело хитрого, острого умом аристократа. Вот оказался бы в организме какого-нибудь туповатого деспота и любителя права первой ночи, и тогда было бы гораздо труднее. Даже собственная дружина, и та трижды подумает, стоит ли защищать подобного сюзерена. А ведь мигом начнут на меня серьезную охоту, и на каждом столбе изображение Старга повесят с пожеланиями "При поимке немедленно вешать!". Живым теперь брать не будут, они не идиоты. Обжегшись однажды, второй раз голыми руками за раскаленное железо хвататься не будут.

Где-то далеко, уже вне пределов видимости, слышится грохот, шум, словно с гор сошла лавина. Вот так эдак! Действительно, промахнулся я с заклятьем таранного образца, сильно промахнулся, да еще мощи слишком много вложил. Видать, цепная реакция пошла, и кладка стен нарушилась по всему периметру... Диагноз — тотальный гаплык замку барона Горема. Жаль... Не барона, предателя хренова, замок жаль. Старинной постройки, красивый, местами даже изящный. Паскудство! От этого Иала вечно проблемы, а проку ноль. Это моя мысль, или?..

Досадно... Разрушение замковых барьеров может высвободить еще какую-нибудь скрытую магию Охранников Веры, заложенную давным-давно, а значит, будут преследовать не просто злобно, но очень яростно. С души воротит делать это раньше времени, но придется расстаться с воспоминаниями. Я не страшусь бестолковой толпы Экзекуторов, но как только усну, оставив графа наедине с жестоким миром, могут начаться нездоровые трудности. Да и подозреваю, что мое появление здесь и пребывание в полноценном состоянии, могут очень скоро вызвать интерес у более серьезных сил, кто контролирует местную жизнь, веру и свободу. А так... думаю, что все обойдется, не успеют засечь.

Пришпорив коня, я поморщился — не слишком приятно осознавать, что исчезнешь сейчас из реальности. Конечно, память вернется через некоторое время. Вот только скорее бы... А сейчас...

Сознание помутилось, превращаясь в маленькую точку разума, как это случилось при перелете сквозь Мировой Щит. Еще несколько секунд — почти вечность для демона и короткий миг для человека, я помнил себя и изрыгал проклятия всей этой безумной ситуации, в которой меня угораздило оказаться. И затем все пропало, исчезло, словно мир стерли с моих глаз...

Глава 7.

Что со мной? Дикая головная боль, нутро выворачивает наизнанку, каждая мышца болит и протестует против малейшего движения. Сколько сил ушло? Будто душу вырвали из груди, вывернули наизнанку, а потом обратно засунули сквозь макушку... Какая боль! Хартварт1(3) и это еще мягко сказано. Кажется, что поднялся с тяжелейшего похмелья: употребил намедни ведро косорыловки, настоянной для крепости на курином помете, а потом этим самым пометом закусил. Я, конечно, такое в жизни не пробовал — это удел быдла, но ощущения однозначно схожие. Мерзость!

Ничего не помню... Понимаю только, что несусь куда-то во весь опор на коне. А конь, кстати, не мой и даже не из моих конюшен. Что за дела? Последнее, что помню четко — это как мощнейший удар по голове ознаменовал пленение. Меня схватили! Эти уроды в желтых обносках... Иал предал меня, отдав на поругание черни и сволочей из Пылающей Руки. Вот и урок — не доверяй тому, кто хоть раз в жизни оказался вне законов чести, как бы он потом ни старался показать свою искренность и верность.

А вот дальше туманно... проржавелая решетка, я прикован к ней, весь в крови. Губы шепчут не то заклинания, не то молитвы... Точно! Я просил, чтобы кто-нибудь услышал и помог. Отомстить и умереть с честью! И отомстил. Но не умер! Как мне удалось? Только смутные образы, обрывки то ли сна, то ли яви.

Образы, картины разума... Вот громадная черная тень нависает над замковыми двориками. Со всех сторон бьют странные, черного цвета разряды, Экзекуторы убивают друг друга самыми кровавыми способами, радостно смеясь — раздирают друг друга на куски, словно дикие звери. Когда внезапно падает кровавый ливень, толпа у помоста визжит, часть вырывает себе глаза, остальные просто ревут от ужаса. По шершавым доскам разбросаны ошметки плоти, оторванные конечности и раздавленные глазные яблоки. Прямо передо мной в воздухе висит сархог — без петли и удавки, покачивается на ветру, склонив голову на грудь и вывалив сиреневый язык изо рта. Кажется, что его удавили на невидимой виселице, да так и оставили висеть...

Бреду среди трупов, и вижу перепуганные лица уцелевших в безумной резне, люди расступаются передо мной. Они боятся... Меня! Что же я сделал такого, как освободился? Наверное, помогли те неведомые Силы — услышали, пришли!

И надо мною раскатисто пульсирует пугающий хохот. Кто-то смеется — безумно, от всей души и очень громко... Это я смеюсь!

Выхожу из замка, и почему-то стена осыпается передо мной. Потом... Десяток латников-Экзекуторов на конях, они мчатся ко мне и... Что с памятью!?? Знаю, что трое ускакали куда-то еще до конца боя, ну а семеро так и умерли. Как? Не знаю... Не помню.

Хватит! Я свободен и могу не только продолжать сражаться, но еще и оказаться овеянным ореолом мрачной, пугающей тайны. Это плохо для девиц на выданье, зато для воина, выступившего против Экзекуторов, такое может оказаться внушительным союзником.

Пыль... Она покрывает одежду, скрипит на зубах. Конь с каждой минутой идет все медленнее, еще немного и начнет шататься от изнеможения. Да, не слишком удачный выбор оказался. Ну, не мое это призвание — разбираться в лошадиных статях, не мое и все тут, хотя признаться себе в этом никогда не мог... Всегда: увидел красивого коня — лучший в мире скакун. А у скакуна этого через полгода зубы осыпались. И конюхи мои похихикивали, мол, хороший граф Шердорский человек, а купленному коню даже под хвост не заглянет... И ведь не порол никогда этих нянек лошадиных — в глубине души знаю, что они правы.

С другой стороны, пару часов гнать галопом — это даже для самой выносливой скотины серьезное испытание. Придется остановиться и сделать это поскорее. Ах да, крайне желательно не в чистом поле, а на постоялом дворе. Сменить коня, передохнуть чуток и отправляться дальше.

Цитадель моя за чащей расположена, а до нее добрых пару часов еще скакать — не выдержит мой гривастый друг. Не знаю зачем: то ли гордость меня в свой замок толкает, то ли интерес — что могли с поместьем сделать за пару дней, пока владелец отсутствовал, но еду. Понимаю, лучше пересидеть где-нибудь в укромном местечке, дождаться, чтобы слава о мерзком колдуне из Шердора поутихла. Но позволить сархогам своевольничать в родовых угодьях?

Мешкать нельзя, ибо знаю повадки Экзекуторов в целом и Пылающей Руки в частности. Наверняка уже набежали в мои владения и экстренно прибирают их к рукам, пользуясь возникшей неразберихой. За свою дружину я уверен — воевали плечом к плечу, а вот остальные, селяне да землевладельцы мелкие... Эти могут и рукой махнуть, дескать, был один господин, стал другой. А что новый сюзерен — наместник Ордена, так им без разницы. На первых порах будет... А вот потом, как с них начнут три шкуры драть и ждать, пока четвертая отрастет — тогда взвоют. Святоши мягко стелют, только на самом деле там россыпь очень острых игл таится. Так что спешить надо, спешить, пока еще не все потеряно.

Спешить! Конь совсем устал, жалобно ржет, из последних сил выдыхается. Жаль животину, а что поделать? Если память не изменяет, за следующим поворотом корчма убогая стоять должна. Торговцы здесь почти не ездят, войска не ходят опять же — чего с нас взять? Только горы да леса... Но мелкие кабаки везде приживаются, если село рядом, или армейская застава. Любят Экзекуторы питейные заведения, ох, как любят — потому и понатыкано пивных по государству. Пьяный народ — счастливый народ, а, значит, им управлять легче. Нажрется крестьянин, придет домой, в пьяном угаре семью свою, детишек малых придушит, а потом к сархогу бежит, чтобы грех отмолить. Был прецедент подобный в одном из пограничных поселков. М-да, задумался...

О, вот и постоялый двор! Захудалый, но мне и такой сойдет, тем более, на много миль в округе ничего подобного не найдешь. Главное, что вижу нескольких лошадей вполне сносных. Но не крестьянские — таких на пашню не выгонят, да и для повозок не сильно пригодны. Наемники, стража, солдаты? А, мелочи... В любом случае, всего четыре, так что особо дергаться нет смысла. Вряд ли будут какие-то проблемы, тем более что я свою личность открывать не намерен.

Въезжаю через приоткрытые ворота и немножко осматриваюсь. Надо ведь ориентироваться, кого бить в первую очередь, а куда отступать, если что не так... Вдруг и этот дворик призабыл, как 'памятную' образцово-показательную казнь моей персоны в Гореме? Нет, все по-старому, как лет пять назад, когда здесь останавливался. Приземленная изба таверны, накрытая гниловатой соломой, отдельная пристройка для жилья постояльцев, хлипкий с виду загон на пару-тройку лошадей и полуобрушившийся колодец из зеленоватого кирпича. Драться пока не с кем, видимо, в таверне сидят, а вот отступай куда хочешь — невысокий забор, того гляди, от дуновения ветра завалиться может.

Стоять... Натягиваю поводья и конь с огромным облегчением останавливается. Понимаю его, так что тут он и останется, толку с него все равно уже маловато будет. Ну а сам, тоже не без удовольствия, чувствую ногами твердую землю. Право слово, никогда не любил езду верхом. Оно, конечно, для аристократа несколько странно, но все же это так. Да и копье — одно из нелюбимейших оружий, особенно в конном строю. Мое — это пехота, именно там я чувствую себя в своей стихии. Потому и дружина подобрана как раз такая, ориентированная на пеший бой. Конники это для меня так, разведка, обстрел из луков и арбалетов, после чего отступление. Но и они должны уметь сражаться пешими. Вокруг ведь леса, горы. А равнины и степи... Нету здесь такого — не разогнаться тяжелой коннице. Впрочем, о них другой разговор.

Навстречу вылетает мальчонка, мигом хватает мелкую монетку и сразу же начинает заниматься конем. Правильно... Обтереть, напоить, корму задать и еще чего там надо. Не знаю, не вникал. Сколько ни пытались научить как следует с лошадьми обращаться — наука впрок не пошла. Так и отступились в конце концов.

Вваливаюсь внутрь домика с целью посидеть немного, а заодно потребовать чего-то холодного и коня прикупить... Великие Силы! И тут не без мрази. Кони принадлежали не кому-либо, а паршивым Экзекуторам. Точнее, солдатам у них на службе и одному, собственно, святоше. Обычный сард — курьер, разносящий приказы, вынюхивающий и высматривающий все вокруг. Пронырливая порода, гадостная и сребролюбивая до омерзения. Его присутствие ничуть не удивило, скоро в моих владениях будет тьма-тьмущая подобных недоносков... Набегут, станут вынюхивать состояния умов, плести мелкие интрижки, окончательно промывать мозги. Везде пройдутся частым гребнем, денежек у селян и ремесленников вытрясут, девочек и мальчиков посимпатичнее попользуют, твари.

Душа загорается темным, суровым пламенем. Оно и понятно: эти животные и я — отныне смертные враги на всю жизнь. Вот только порубить их прямо тут было бы нерациональной тратой сил, времени, а также довольно рискованным занятием. Да и в силах своих сомневаюсь. Раньше, при хорошем самочувствии, без размышлений сих господ в навозе утопил, сейчас же, когда руки дрожат, а голова того и норовит на грудь упасть... Не трогай лихо, пока оно пивко потягивает! Пусть отдыхают, разомлеют немного, а там поглядим.

— Хозяин! — громко рявкаю, подзывая того из неведомых далей сюда, ко мне поближе.

— Чего изволите, ваша милость? — обнаруживается тот уже через несколько секунд. Почуял, что тут не крестьянин шмурдяка свекольного попить зашел, а благородный посетитель пожаловал. А раз так, то лучше не заставлять ждать, ведь за неуважение много чего случиться может.

— Воды. Ледяной. И быстро! Стоять... — одергиваю трактирщика, когда он разворачивается в сторону кухни. — Принесешь, и не вздумай никуда исчезнуть, разговор есть.

— Уже бегу...

Действительно, таки да, бежит. Главное, чтобы на обратном пути не споткнулся от усердия и воду не разлил. А эти четверо что-то смирно себя ведут, странно даже. Конечно, они в присутствии любого дворянина внешне тише воды, ниже травы по большей части, но не всегда. Сейчас тут их время. Так они считают... Как же, граф Шердорский признан еретиком, его должны казнить. Значит, и все его вассалы тоже под подозрением. Запылают костры, дворянство графства будет делиться на покорных, которых можно и продвинуть вперед, и тех, кто не захочет подчиниться. Это или изгнание, или же смерть. А король Ниорга, Галд Третий... Он во многом фигура номинальная, с детства под влиянием Пылающей Руки находится. Ранняя смерть отца, в которой много неясного... Результат же очевиден — полностью подконтрольный монарх.

Да уж, невесело. Но о чем это они там переговариваются? Надо бы прислушаться, ведь могут и про меня что сказать. Нет, вряд ли узнают — пыльного, в обычной, непарадной одежде, с хорошими такими кровоподтеками. Я больше похож на наемника благородного происхождения, чем на кого-либо другого. Но вдруг...

Несколько минут служивые разглядывали меня, прикидывая, с каких земель походит сей усталый воин, увешанный кинжалами и прочим оружием. Святоша также глянул, несколько моргнул маслянистыми глазками и, видимо, не припомнив мое лицо на портретах разыскиваемых преступников, отвернулся.

Нет, это не про меня речи ведут, тут другой объект интереса. Сарда, видать, эротическое буйство обуяло и он не то что приказывал, но советовал остальной троице обнаружить тут что-то помоложе и посмазливее. Неважно, девочку или мальчика. Дескать, сначала он ее или его, а потом и собакам этим перепадет. Солдатня на службе Экзекуторов, конечно, та еще пакость, но большей частью девочек предпочитала, так что по душе пришелся первый вариант. Тьфу на них! Тут же шлюх вроде не наблюдается поблизости. Значит, ко всем мало-мальски симпатичным сейчас будут домогаться.

— Ваша вода, господин, — проявился хозяин постоялого двора, поставив передо мной кувшин и глиняный стакан. — Вы что-то хотели...

— Подь сюды, морда, — хрипло заревел один из солдат. Выгравированная на нагруднике рука угрожающе блеснула, повторяя движение Экзекутора. — С тобой святой отец говорить желает!

Ох, как трактирщика задергало. Была бы возможность — разорвался на две части. Туда не пойдешь, со священником проблемы. Ну а пойдешь... мало какой дворянин подобное стерпит. Может, конечно, на солдате отыграть, а может и не рискнуть связываться одному против нескольких. Забавно выглядит со стороны. Мне точно забавно, до улыбки, которую тут же приходится спрятать, уткнувшись в стакан — на всякий случай. Поворачиваюсь к трактирщику и смотрю на него исподлобья.

— Стойте пока тут, любезный... — говорю ему. — Этот хам с медной глоткой перебьется — не велика персона, как и все остальные, включая этого хорька в желтой рясе. Кони на продажу есть? Срочно, дорого. Мой запалился, ехать на нем никак нельзя. — Не даю даже слова вставить. — Ну, так что?

— У меня... нет коней, — сжимается трактирщик, одновременно с опаской поглядывая в сторону сарда и солдат. Предчувствует, видать, недовольство с их стороны. — Но я... Я узнаю. Должен быть один неподалеку, его мельник Зимог продаст, должен продать.

— И то неплохо. Быстро сделаешь, золотой получишь. Вижу, что хочешь монету... Так что действуй, и побыстрее!

Хочется человеку золотой, невооруженным глазом видно. Сразу крикнул, подзывая того чумазого мальчонку и мигом указание бежать к мельнику — коня привести благородному господину. И даже не вздумать торговаться! Почти не вздумать... Ох, любители вы заработать, все равно не утерпите, постараетесь цену сбить. Ладно, это мелочи, подобные нюансы неискоренимы в принципе, так что и стараться не стоит.

Мальчонка убежал, а хозяин рысью драпанул в сторону сарда. Сразу же заискивающий тон, извинения за причиненные неудобства. Вилял, в общем, по полной, аж слушать противно. Крутил, вертел, обещал расстараться насчет девочек, только позже, потому как здесь таких нет, только приличные. И вообще, тут земля графа Шердорского...

Да уж, не самый лучший аргумент он сейчас выбрал. Сард незамедлительно рассвирепел, заорал, что граф вообще должен быть уже казнен за ересь, а вместо него теперь будет верное чадо Ордена, благородный Оклер. А раз так, то в его праве вообще всех тут хоть пожечь, хоть перетрахать. Пусть и самого трактирщика, только он его, видите ли, не возбуждает.

Та-ак... Значит, они уже и ставленника своего приготовили. Быстро работают, гниды, надо отдать им должное. Допросить бы с пристрастием, но ведь такая мелкая сошка ничего толкового не скажет. Задерживаться тоже недосуг. Оклер... Нет, не знаю такого. Дворян много, особенно нетитулованных, запомнить их всех просто нереально. Да и зачем запоминать имя покойника? Ему все равно не жить! Может быть только один владелец Шердора — это я. Остальным достанется только небольшой участок земли, аккурат, чтобы на могилу со всеми удобствами хватило. Можно и вертикально хоронить — чтобы все Экзекуторы в лесах моих уместились...

А эти, святоша с прихвостнями, совсем распоясались. О как! Двое из них резво метнулись на двор, причем, что характерно, по приказу. Суть я не уловил, но сейчас все равно ясно будет.

Мать же их ржавой клейморой с проворотом! Баллистой им в пасть и плевать, что не влезет! Вот оно, истинное нутро таких пакостников. Уже через минуту эта парочка вернулась, да не просто так, а с "добычей". Они с двух сторон зажали девушку... нет, скорее подростка лет пятнадцати или около того. Однако, тело уже сформировалось — есть на что посмотреть... А сард при виде юной девицы аж нижнюю челюсть отвалил, того и гляди слюнями стол закапает. Ах ты похотливая сука!

Приятный народ — меня со счетов списали. Непредставительно выгляжу, наверное, с такими синяками. Экзекуторам плевать теперь даже на дворян, мол, если надо, то и знати не станет, если ордену задницу лизать перестанут.

Это мне сард так взглядом сказал! А сам такой добренький, ресницами машет, да едва ли не облизывается, при виде девчонки.

С каждым годом все больше хамеют, прихвостни краснорукие! В белый день, вернее — в утро, при дворянине хотят непотребство свершить! Вот теперь у меня руки непроизвольно в кулаки сжимаются.

Девушка вырывалась, но ей ли тягаться с двумя мужланами, тем более поднаторевшими в подобных забавах. Многие из них до того наловчились забавляться с девицами во время налетов на деревни, города... Мда, прямо признанные специалисты в сем малопочтенном занятии.

— Эй, ты! — заверещал сард. — Ключ от комнаты давай!

Все с ним ясно. Сейчас получит ключ, привяжет с помощью своих холуев девчонку к кровати и будет развлекаться. Потом отдаст своим собакам. Сломают ведь, растопчут, и будет не человек, а неживое нечто. Ехать мне надо, спешить... А не могу! Особенно, когда перехватил полный отчаяния взгляд. В нем не было даже просьбы. Не верила она ни во что, просто тоска и злоба на весь мир.

Нет, не могу просто так уйти, противно потом будет, мерзко!

* * *

Вызывать кого-то из омерзительной компании на честный бой я точно не собирался. С подобными врагами лучший удар — в спину, из-за угла, да еще посредством арбалетного болта. Увы, арбалета я не взял, оружие осталось притороченным к упряжи. Войти с ним вместе в трактир было как-то не совсем пристойно и больно вызывающе. Не хотелось привлекать внимание... Зря, он бы мне пригодился.

Однако, кинжалы у пояса всегда при мне, а неожиданность — мощный козырь при любом раскладе. Два кинжала и оба они летят в намеченные цели — один в лицо того, что сидит рядом с сардом, ну а другой точно в святошу, аккурат в нижнюю анатомию. Булькающий визг сарда, невнятный хрип солдата... Лицо — не самое лучшее место для смертельного удара, но я не хотел рисковать — доспехи у него неплохие, а кинжал не предназначен чисто для метания и пробития доспеха на расстоянии.

Добить? Чуть позже, а сейчас он не представляет серьезной опасности — рана серьезна и занят он только попытками остановить кровь, ну а потом... Не знаю, может, кинжал извлечь попытается.

Зато двое оставшихся, мигом оставив девчонку в покое, бросаются ко мне. О, знакомые клинки со свистом покидают ножны — стандартные мечи пехоты, что используются, как правило, вместе со щитом. Ага, идите сюда... Классический, разработанный для щитовика клинок, он ведь очень специфичен. Да, им можно рубить, колоть, но вот блокировать удары крайне сложно, особенно если ты не мастер клинка. Мастер, он с любым оружием хлопот доставит!

Гарда у таких мечей маленькая, почти незаметная. На нее удар принимать крайне неприятно, без пальцев можно остаться. И нет особой разницы, голая рука или в латной перчатке, все равно риск. Так что жестко парировать можно только на лезвие, не сводя вниз, а это серьезная брешь в защитном арсенале мечника. Именно мечника, а не щитовика, тут техники разные.

Ну а мой полуторник, который сейчас с шелестом выползает из ножен — он другой. Широкая гарда, длинная рукоять... Ах да, еще два шипа-уса от начала клинка. Ими так хорошо ловить чужой клинок и резким поворотом выворачивать из рук врага. Проверим... Клинок, увы, не мой, а подобранный у одного из латников Пылающей Руки. Мой... Он затерялся где-то в замке Горем. Ничего, дайте только добраться до своей оружейки! Там есть несколько моих личных клинков, к которым привыкли руки, которые чувствую почти идеально.

А новое оружие я выбирал довольно долго: ходил среди трупов, не обращая внимания на визжащую в ужасе чернь, поднимал один клинок за другим, взвешивал в руке, делал пробные взмахи, отбрасывал ненужный хлам и, наконец, нашел. Нашел то, чем раньше особо и не пользовался. Точнее, умел, но не предпочитал именно такой вариант. Почему? И странное, ускользающее воспоминание о длинной, четырехгранной рапире... Сон? Явь? Не помню, не пойму.

Для начала просто прочертим в воздухе несколько восьмерок, ускоряя темп, еще ускоряя. Почему-то на некоторых действует не то завораживающе, не то пугающе. На ЭТИХ тоже должно подействовать. Молодняк! Именно поэтому первым делом я выключил из боя опытного, матерого.

Забавно видеть в глазах противников азарт и желание прикончить наглеца, осмелившегося напасть на слуг Ордена Пылающей руки. Но еще веселей наблюдать, как этот молодецкий задор немедленно сменяется опасением, неуверенностью. Прочувствовали, что им попался не новичок, а человек, которого много лет натаскивали на бой с любым противником. Да и вид тяжело раненного сослуживца, он тоже на психику душевно действует.

Перехожу из простого вращения в рубящий удар, но это только ложный финт. В обратку, быстро... Отскочил? Ан нет, завершающий удар связки — длинный, колющий выпад, пробивающий нагрудник. Этому добавлять уже не требуется — верный труп. Быстрее выдергиваю клинок, чтобы не оказаться в дурацком положении.

Философский элемент просматривается... Живет себе обычный паренек, скорее всего из нижних сословий, потом его примечают святоши. Деньги, возможность вырваться из постылой деревни или ремесленного цеха, чего только не обещают. И не шибко обремененный мозгами человек, кто может и в хорошие люди выбиться, одевает доспехи с красной рукой, забывая все человеческое. Многие владетельные лорды ведь не слишком обращают на таких внимание. А зря... Их можно бы в правильное русло повернуть, ан нет. Вот и получается у сархогов и прочей нечисти еще один песик. Учат раболепствовать перед высшими и приучают быть последней сволочью по отношению к тем, кто не принадлежит к их "священной своре".

А тут, откуда ни возьмись, злобный дядя Старг, у которого теперь ко всем Экзекуторам личные счеты. Ну и нет юного мерзавца, только дохлое тело на пол оседает, пятная кровью некрашеные, но потемневшие от старости доски.

Улыбаюсь, вызывающе смотрю на последнего, кто остался в полном здравии... Но ему моя улыбка что-то сильно не понравилась. Совсем уж побледнел и вдруг развернулся, бросившись наутек. Какая пошлость, право слово! Если ты убегаешь, то уже труп, нет никаких шансов. Бегущий — это дичь, мясо, которое непременно сожрут. Догоню, ведь все равно не убежать. На крайний случай, всегда успею добраться до арбалета и пристрелить скотину. Ну не в моих правилах позволять мрази спокойно смыться от моего гнева. Это МОЯ земля, тут мои законы.

Я только было рванулся вдогонку, как вижу очаровательнейшую картину... Девушка-подросток, которую эти святые свиньи хотели пустить на свои забавы, легко и умело подставила подножку улепетывающему ублюдку. Грохот, стук... Так всегда бывает, когда одоспешенное тело обрушивается на пол. Приятный подарочек — грех не воспользоваться. Пара мгновений и я уже рядом. А коли так, то и меч вонзается в шею, практически отделяя голову от туловища.

Все? Да нет, надо бы добить подранка, а заодно и сарда, напрочь, в прямом смысле, лишенного мужеского хозяйства. Убью, когда допрошу с благородным пристрастием.

— Стой пока тут, — говорю девушке, и она беспрекословно замирает.

Что ж, не очень люблю добивать раненных, но приходится. Подобная мразь не достойна жизни! Если ты воин, то насиловать, к тому же почти что ребенка — одно из наимерзейших деяний. Вот за ЭТО надо бы поджаривать на медленном огне, ан нет. Тогда ведь слишком многих из "добрых чад Небесного Чертога" придется туда отправить. Таких как эти, которые вовсе не исключение, а скорее обычное правило.

— Не люблю марать меч кровью...

Только эти слова и превратились в эпитафию недобитку с развороченным лицом. Он даже и не сопротивлялся, явно пребывая в болевом шоке. Итак, остался только сард, продолжающий истошно верещать, гладя на кинжал, лишивший его важной части тела. Интересно, ведь обычно многие от такой раны и сознание теряют, а он жив и очень громко орет. Ну да мне оно и лучше. Да какого же!..

С трудом, в последний момент успеваю перехватить руку девушки, в которой небольшой кинжал кажется коротким мечом. Жалобный писк, когда оружие падает на пол и сразу же поток слов:

— Я его убью... Он меня чуть не... — забавно видеть смущение на ее личике, хочется даже улыбнуться без обычного для меня ехидства и сарказма. — Ты ведь не собираешься его отпустить? Ну я прошу! Пусть он сдохнет, тварь, козел похотливый!

— Не беспокойся... Он мне сначала на вопросы ответит, а потом могу дать тебе нож и режь на здоровье.

Снова писк, но уже настолько радостный, что даже меня немного удивило. Юный возраст, а уже такая кровожадность... Впрочем, это даже симпатично в некоторой степени. Кажется, ее бы даже насилие не сломило, но вот озлобило до крайности и сверх того. Вот и сейчас подобрала выпавший из руки кинжал и радостно уставилась на существо в сутане. От сарда теперь благовоняло не только потом и кровью, но и еще одним компонентом.

— Какой же гадкий ублюдок... Ты обмочился, — брезгливо морщусь, но продолжаю говорить. — Какая мерзость — сделать лужу прямо пред лицом законного хозяина этой земли. Или у вас, засранцев, это официальное приветствие такое? Если да, то можно еще понять... Но ближе к делу. Замок уже взят?

— Я н-ничего... Ты заплатишь. Орден покарает тебя! — угадал святоша, с кем говорит — вон как глазки вытаращил.

— Неправильный ответ, — взмах клинка и на левой руке сарда теперь не пять пальцев, а всего два. Нет, что-то со мной сегодня не то, ведь хотел только мизинец снести. Может быть, усталость? — Вторая попытка...

— Не надо! Оклер захватил предместья и внешнюю стену. Дружина держит оборону в центральной башне, они там почти все.

— Как вы проникли в замок?

— Я не знаю! — взвыл сард, косясь на острие меча возле уха. — Открыли ворота... Не знаю кто!

— Что еще умного скажешь? Помни, чем больше говоришь, тем больше живешь. В твоем случае сие непреложная истина есть! Или как вы там выражаетесь?

Да уж, скотину понесло... Врал, что ничего не знает, паршивец. Все выложил. Количество войск, посланных на захват графства, характеристики командиров, многое про личность того самого Оклера, которого Пылающая Рука решила посадить на мое место. Пригодится, пусть и не все именно сейчас. Однако, поток информации иссяк, а нового не предвиделось.

— Скажи, гадость моя, а про Иала, барона Горемского, ты знаешь? То есть где он сейчас?

— Нет...

— И на кой ты мне тогда нужен!

Задав сей во многом риторический вопрос, я подмигнул юной бестии, терпеливо дожидавшейся возможности поквитаться. Получив столь явно, пусть и безмолвно выраженное одобрение, она возникла пред очами сарда, как чертик из табакерки. Возникла и сразу же вогнала кинжал в брюхо, после чего повела вверх, распарывая, выпуская наружу все потроха. Истерический визг, попытка схватиться еще целой рукой за лезвие...

Какие обычаи — такое поведение, что тут сказать? Можно лишь сархогов поблагодарить за науку, сами ведь учат: не знай пощады для врагов и отступников веры.

— Хватит, — констатировал я, прекращая кровавую забаву, то есть банально уколов сарда клинком в сердце. — Запомни, юное создание — всегда лучше просто убить, не мучая. Может быть, ты потом это поймешь.

Надеюсь, что поймет, или вообще не станет убивать — не бывать такому на моих землях! Ну а пока... Трактирщик куда-то исчез от жизненных сложностей, а мне теперь о конях беспокоиться точно не следует. Вот они, четыре животины — выбирай любую. И к замку... Экзекуторы вряд ли знают, что главная башня — это не просто последний рубеж обороны, маленькая крепость внутри крепости, но еще и конец нескольких подземных ходов. Можно выйти, реально и войти. Один известен только мне, еще два ведомы особо доверенным людям. Посмотрим, что там и как...

— Эй, юная воительница, — окликаю бестию с окровавленным кинжалом. — Смывайся отсюда куда подальше! Тебя трактирщик видел, а он Экзекуторам продаст, не сомневайся. Бери золото, серебро, что на трупах найдешь, и уходи. Умеешь держаться в седле — дарю одного из коней, скачи себе на здоровье. Лучше, если прямо в Мираэль. Портовый город, оттуда сможешь куда-нибудь уехать. Ниорг скоро станет очень неуютным местом. Удачи тебе...

Глава 8. Около дома

И почему в последнее время я умудряюсь во что-нибудь вляпаться? И чем дальше — тем больше! Разумеется, это не о дохлых телах, что к Пылающей Руке отношение имеют. С ними теперь разговор короткий — или я, или они. Тут другое дело...

Стоило мне выйти во двор и примериться, какого коня лучше всего позаимствовать, как обнаружилось присутствие той самой девицы, возраста очень юного. Стояла и смотрела, чтоб ее! Не знаю уж, что еще малышка позаимствовала у покойников, но вот меч и кинжал красовались у нее на поясе весьма выразительно. Кстати, грамотно их туда подвесила, да к тому же... Точно, платье исчезло, и теперь девушка могла похвастаться мужской, но очень уж не по размеру одежде. Похоже, малость помародерствовала и в этом направлении. О, бедные солдаты, каково лежать вам с обнаженными к небу тылами? Ну, ничего — на том свете не замерзнете: жарковато будет там!

Опять странный юмор... и откуда он берется? Кажется, неудавшаяся казнь вылепила из меня законченного циника.

Мне приглянулся конь сарда, он действительно оказался на порядок лучше других. По крайней мере, возникло такое ощущение... Вороной, довольно резвый, злобно косящися в мою сторону. Проверим, как он покажет скоростные качества, равно как и выносливость. Решено! А с заморенной и уставшей животины только поклажу снять надобно. Да что той поклажи — всего ничего и чуточку: оружие в основном, куда без него, равно как и без доспехов не обойтись. Но что ж она смотрит на меня так?

К бесу! Отталкиваюсь от земли и вот уже в седле. Каблуками по конским бокам и легкое протестующее ржание через пару секунд сменяется дробным перестуком копыт. Быстрее надо, еще быстрее... Известие о моем побеге и прочих жизненных прелестях наверняка мчится по магическим каналам. Или вот-вот помчится. Это, конечно, более порадовало бы, но и в таком случае времени крайне мало.

И что там сзади? Звук больно знакомый, так только четвероногие копытные твари шуметь умеют. Точно... Один конь, один всадник. Для погони крайне несерьезно, особенно учитывая последние мои достижения на поприще преуменьшения числа живых Экзекуторов. Тогда... О нет, только не это! Вздорная девчонка решила добавить мне еще одну проблему в своем лице. Вот уж действительно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным!

Вообще-то лишний помощник не помешает. Тем более, что из вспомогательных войск под моим предводительством один лишь конь... Пока! Вот только добраться к замку побыстрее — тогда посмотрим, кто кого казнить будет: Экзекуторы меня, или наоборот.

Что ж, для начала стоит проверить, может ли девица поддерживать хорошую скорость в седле. Точнее, как долго сможет это делать? Жестоко? Нет, просто проверка, а то мало ли как, мало ли что...

Ускоряю коня и чувствую, что отрываюсь, увеличиваю расстояние. Понимаю, у нее есть одно ощутимое преимущество — вес. Мой конь нагружен серьезно — тут и оружие, и доспехи, к тому же массу тела учитывать стоит. А эта... пушинка, поклажи на коне практически никакой. Глупость или расчет? Если второе, то она точно всерьез настроилась прилепиться ко мне, как банный лист к филейным частям организма.

Десять минут... Хватит! Упорство, видимо, у девочки присутствует в немалой дозе — сдохнет, но не оступится. Впрочем, в данном случае коня скорее угробит, а сие недопустимо. Стоять... Это я коню — сдавливая бока железными тисками ног. Возмущенное ржание, попытка встать на дыбы, пресеченная хлестким ударом между ушей. Не балуй! Привыкнет и довольно быстро. Ездить на них толком не умею, но подо мной сии животины быстро прекращают характер проявлять.

А вот и "преследовательница" появилась. Несется во весь опор, но уже видно, что наездница крайне неопытная — вымотала конягу от души.

— Притормози!

Не уверен, что она услышала собственно мой возглас-приказ, но красноречивый останавливающий жест, да и сама картина вокруг — этого должно хватить. Хватило. Натянула поводья, довольно грубо, неумело, чуть ли не разрывая уздой конские губы. Ф-фу... Кто ж тебя этому издевательству учил?

Впрочем, все заканчивается, завершились и ее попытки утихомирить четвероногое создание. Пришлось, конечно, помочь самую малость, но это дело десятое. Зато узнать как следует, что же ей надо — сие крайне своевременно. Точнее, что надо — тут вопросов нет. Вот мотивы и средства избавиться... Эх, последнее бы особенно могло порадовать!

— И чего тебя понесло вслед за мной? Неужто мало приключений на собственную часть тела пониже спины?

Но промолчала мелкая бестия в ответ на заданные вопросы. Впрочем, они были во многом риторические, ответ на них получить... Мдя, из области сказок или бесплодных мечтаний. Женщины! Пусть юные, пусть не очень, суть все равно неизменна.

— Говори уж, безымянное пока что создание, если хочешь вообще остаться где-то поблизости.

— Я... Меня зовут Карна, — смутилась бестия от вроде бы обычных, ничего не значащих слов. — Возьми... Возьмите меня с собой. Я не буду обузой, обещаю!

— Ты так уверена? Ну, допустим, так и есть. Но ответь, почему ты не воспользовалась моим советом и не отправилась в Мираэль? Поверь, риска тут было бы гораздо меньше.

— Вы спасли меня...

— Да, случилось такое, — не стал отпираться я от очевидного. Дом для блаженных, однако! Ну не говорить же, что мотивы мои были направлены на быстрое убиение мрази экзекуторской, и уж никак не похож я на воплощение добра и милосердия. Хотя и девочка от этого далека, стоит только припомнить ее видок с кинжалом наперевес и улыбочку во время вспарывания святошинского брюха. — Но если спас, то точно не затем, чтобы затащить в мясорубку, где шансы выжить не слишком большие. Девочка, я теперь для всех Экзекуторов еретик и враг, ты это понимаешь?

— Ненавижу их! Буду убивать всегда и везде. Я умею, меня отец учил. Немного...

Решительная девочка. Верю, что убить может. Уже смогла, причем кроваво и со всем возможным удовольствием. И в серовато-стальных глазах такая уверенность и упрямство... Прогоню — все равно или вновь в арьергарде тащиться будет, или сама начнет мстить своим обидчикам, попытается то есть. Так ведь ума маловато, хитрости тоже. Сожгут! Или утопят, или сначала попользуются несколько раз, а потом прикопают без шума и пыли. Девочка ведь симпатичная, спору нет.

Глазенки васильковые, юркие, задорные. Волос черный, смолянистый, с рыжеватостью некоторой. Фигурка стройненькая, тонкая, как молодое деревце. Ну и прелестей, как на возраст небольшой, хватает девчушке: грудь почти налилась, будто спелые яблоки, бедра вширь довольно круто расходятся. Не селянка просто, а воплощение жены аристократа. Вот только мне оно без надобности. Одну люблю, хоть она...

Да что же это за невезение такое на мою голову свалилось! Это я в себя пришел немного — воспоминания о женщинах всегда наводили на меня тоску. Ведь придется брать с собой, чтоб ее наизнанку вывернуло и обратно ввернуло, но уже сильнее.

— Езжай рядом, воительница, чтоб тебя, — с трудом удержался от нецензурных эпитетов в ее адрес. — И медленно, не спеша едем, а то совсем коня вымотала, несчастье ты мое незваное и нежданное. Выпороть бы тебя для начала, да рука ведь не поднимется. Не в том ты уже возрасте, да и то, что с ремнем или там кнутом соприкасается, оно больно фигуристое стало.

С этими словами я направился к своему четвероногому транспорту. Вместе с не слишком радостными мыслями по поводу неожиданного "приобретения"... на свою голову.

Пару минут ехали молча — я обдумывал произошедшее, ну а мелкая пакостница по имени Карна горделиво восседала в седле, находясь в полном восторге от удавшейся затеи. В общем, полная гармония пополам с идиллией... Вот только один нюанс — я их так и не замечал, прелести эти, несмотря на искреннее старание. И ведь до Шердора совсем ничего осталось, скоро надо будет бросать коней и пешочком, пешочком, то есть в обход по незаметным лесным тропам. Именно там, в лесу, и есть выход подземного туннеля, что известен только мне.

Да, только мне, как единственному сейчас потомку мужеска полу из древней крови графов Шердорских. Такова уж традиция нашего рода — начиная с шестнадцати лет, вводить всех родовичей-мужчин в область многочисленных тайн и секретов, коих в Шердоре не просто много, а очень много. Тайные арсеналы, слуховые и зрительные отверстия в стенах замка, фамильные генеалогические тайны, рецепты ядов, что передаются из поколения в поколение. Да, приходится признаться, что графы Шердорские имели еще и репутацию искусных отравителей. Порой подобное мрачное искусство может спасти род от многих неприятностей. Вот только чести никто не терял, ибо применялись яды лишь против тех, кто, ну никак, не желал выйти на благородный поединок или же вообще не мог быть на него вызван.

Вот и получалось, что нас порой боялись, порой уважали... Многие ненавидели, но многие и становились союзниками. Зато отмахнуться от влияния владельцев Шердора не представлялось возможным — слишком многое мы знали, о многом догадывались. Потому и стремились некоторые — от сархогов и до пэров, скажем так, подсократить численность наследных графов на этих землях. И особенно удалось это в последнее время, ведь я — последний из рода.

Кто? Все шло к тому, что замечен в "странностях" был ближний круг короля Галда Второго, а теперь и его сына, Галда Третьего. А кто у нас в этом окружении? Правильно, Орден Пылающей Руки и ему сочувствующие. Активно сочувствующие, само собой разумеется, слишком активно...

Приехали. Дальше — пешком. Осталось довести это до сведения моей попутчицы, тогда и вовсе замечательно будет. Что ж, приступим:

— Слезай с коня, начинающая всадница.

— А что? — вскинулась она с заметным беспокойством. — Ты ведь разрешил! Ой... Вы разрешили.

Изумительная простота и отношение к дворянам. Куда мир катится, если по нему раскиданы экзекуторские плахи и вот такие девицы разъезжают на лошадях?

— Обращайся уж та "ты", что с тебя взять... Но желательно по титулу, то есть граф Старг или просто граф. — Усмехнулся я, понимая, что больше всего она сейчас опасается одного... Ну да, возможности, что ее отправят восвояси. Не спорю, очень хочется, но ничего уже не поделать. Ситуация не та, а слово прозвучало. — Хоть какие-то приличия соблюсти удастся. Поняла, горе мое?

— Ага... То есть поняла. А ты правда граф?

— Самый настоящий. Причем граф-владелец именно здешних мест, если еще до этого не додумаласт... А сейчас пойдем пешочком. Тихо иди, чуть позади меня и делай все, что прикажу. Ясно?

— Конечно, я ведь не дура.

— Проверим... Падай!

— А?

Резким, довольно грубоватым толчком я сбил ее с ног. Не спорю, грубости добавил специально, чтоб жизнь медовыми реками не текла. Отлетела в сторону душевно, приземлилась тоже хорошо. Как раз на ту самую точку, до которой ремень явно дойти не успел, и смотрит на меня одновременно с озлобленным удивлением и ноткой страха. Мол, боюсь тебя, но лучше убью, ежели тронешь! Не понимает... Жаль.

Вставай уж, понятливая моя, — подойдя поближе, я протянул ей руку. — Пойми, что когда "падай" скажу, ты должна мигом, незамедлительно это сделать. Не потому, что граф — самодур и скотина, а по причине невозможности предупредить два раза. Стрела ждать не будет, равно как и какой-нибудь хмырь, который всегда готов проткнуть кого угодно.

Осознала и вроде бы прониклась. По крайней мере, испуга в глазах нет, да и никаких возражений не последовало. Вот и ладненько. Ну а я сейчас малость экипируюсь во избежание неприятностей. Кольчуга и так на мне, равно как и наручи с поножами, а вот шлем с наплечниками к этому добавить крайне необходимо. Арбалет за спину, запас болтов, ну и покамест достаточно.

* * *

Умение тихо и незаметно ходить по лесу — оно из ниоткуда не берется. Нужны длительные, довольно изматывающие тренировки и желательно, чтобы начинались с самого детства. До чего же я не любил в давние времена эти занятия, до чего ж они казались несовместимыми с благородными воинскими традициями. Ничего, повзрослел, поумнел. Мчаться в атаку на белом коне и у всех на виду... Оставьте подобные глупости тем, кто хочет тупо и примитивно помереть. Война — это не турниры, здесь нет каких-либо правил, кроме желания победить.

Ну а для достижения победы хороши пусть и не все, но очень многие средства. В том числе и умение бесшумно, незаметно перемещаться по лесу. Жаль... Был бы тут один из плащей, окрашенных под цвет листвы, тогда многие риски отпали бы сами по себе. Сложно, крайне сложно неподготовленным к специфике солдатам заметить умеющего ходить по лесу человека в маскировочном плаще. Впрочем, тут еще и Карна отрицательно действует. Уж она от подобных умений весьма далека. Идет, то и дело на упавшие веточки наступает. Оно, конечно, естественно, но шум наличествует. Ладно, ничего особенного тут нет. Да и мне, как графу, не пристало перед девчонкой ветками обвязываться. Рискую, но лицо не потеряю!

Поближе к ходу и, соответственно, ближе к моему фамильному замку. Присмотреться, и становится видно многое. Признаков яростного штурма лично я не вижу, но нездоровая суета имеет место быть. Не только там, в Шердоре, но и вокруг. Ясно, Иал, предатель, однозначно рассказал о подземных ходах. Или даже вовсе не он расстарался, а иные "доброжелатели". В любом случае, погнали патрули прочесывать окрестности в надежде обнаружить искомое. Ну, давайте, ищите, все равно шансы наткнуться на хорошо замаскированный ход у вас минимальные, если не сказать циничнее и неприличнее. Патрули же... Да, это более серьезная проблема. Шныряют, как тараканы по всем углам, не дают спокойно перемещаться. Твари!

— И куда мы идем? — заныла Карна. — Как будто кружим на одном месте.

— Не кружим, а петляем,— уточнил я. — Патрули вокруг. И тише, тише...

Не слишком верит насчет патрулей. А зря. Тут они, поблизости. И хлопот от них может быть изрядное количество. Ну да надеюсь проскользнуть, они ведь тут чужаки, а я — хозяин.

Кстати, почти пришли. Вот он — ручей, а рядом и туннель расположен. Стык леса и гор. Вроде бы чащоба и сразу же переход к скалам, промежутка практически нет. Хорошее место, как с эстетической, так и с практической точки зрения. А у подножия одной из скал как раз и находится искомое. С виду обычная часть серого монолита, но стукни пару раз в определенных местах и вот он, открывшийся вход. Ну а посторонний человек может здесь хоть сто раз окрестности обшарить — толку все равно маловато будет. Разве что местными красотами насладится, но сие его вряд ли сильно обрадует.

Осталось только подойти и открыть потайную дверь, однако...

— На землю!

Тихий, но приказывающий голос на сей раз подействовал — Карна так и рухнула вниз, на ковер из травы и упавших листьев. Естественно, я не преминул проделать то же самое. Причина? Гости пожаловали, тот самый патруль. Двое, Экзекуторы. Ну, не совсем они — наемники. Орден крайне не любит своих членов под мечи и стрелы гнать, предпочитая рисковать жизнями тех, кто сделал риск своим призванием и профессией. Однако, далеко не все из воюющих за деньги готовы наниматься к Орденам. Больно уж... дурнопахнущая работенка у них выпадает. Не столько стезя воина, сколько трясина палача. Так что туда идут лишь те, кто полностью забыл о принципах и отвернулся от чести. А таких достаточно в любых краях.

Эти двое... Надеюсь, что они тут мимоходом, а не собрались расположиться всерьез и надолго. Надежда! Толку с нее, как правило, маловато, зато обмануться легче легкого.

Стоп. Идут сюда. Неужели заметили? Было бы не шибко приятно, право слово. Но арбалет в руках, о первом сразу позабочусь, ну а второй... с тем можно с клинками поиграть. Не думаю, что рядовой наймит на службе Ордена будет серьезной проблемой. Оптимизм? Нет, скорее здравая оценка ситуации. Мастера клинка в рядовой патруль не пошлют, это противоречит всем мыслимым и немыслимым логикам на свете. Задача патрульных — разведка и возможность просигналить остальным возможном враге. Для этого и рог на поясе. У обоих... мда.

И, вот что печально: если умный человек солдат вокруг замка располагал и планировал, трудновато придется. Патрули могут менять расписание каждый день, а то и раз в несколько часов. Найти время, чтобы сидеть тут целую неделю, изучая систему охраны? Проще уж плюнуть, да и бежать со своей земли. Так что действовать придется! Несмотря на то, что убийство этой парочки может создать множество ненужных проблем. Как то вооруженный рейды в поисках убийцы...

Ближе, еще ближе, вот уже и голоса можно различить:

— Григ, ну и что мы тут делать должны, а?

— Сидеть, на жопе мозоли натирать... Сказали ждать, вот и будем. Сержант решил, что вроде тут горы рядом.

— Да они тут лет сто рядом, — проныл первый, чем-то сильно раздосадованный. — Надоело по лесу шастать!

— А то мне нравится... Сам хочу в замке быть, когда башню возьмут. У графьев там самые денюжки и водятся. Ничего, сейчас придет пара десятков, вот они пущай следят за этими каменюками. Все равно пустое, никто на помощь к еретику не попрется.

— Ну ты голова!

— Ага, учись, пока жив.

Недолго тебе жить осталось, скотина наймитская. Злоба моя тут даже и ни при чем, просто ожидать прибытия 'пары десятков' солдат было бы... весьма неразумно. Гораздо легче убить этих двоих, тем более, что нас разделяет менее десятка метров. Эх, спаренный бы сюда арбалет, мою любимую игрушку! Но чего нет, того нет, придется обходиться малым.

Хорошая штука арбалет. Во многих случаях гораздо удобнее и надежнее лука. Сможете ли выстрелить из лука одной рукой? А выпустить стрелы лежа на земле? Идиотские вопросы по мнению любого лучника... Зато арбалет все это позволяет. Да к тому же скорость болта повыше, чем у стрелы. В среднем, конечно, поскольку есть разные луки, разные лучники. А вот для широкопрофильного бойца арбалет гораздо сподручнее будет. Для меня уж точно.

Щелк. Тихий звук выстрела и вот наемник по имени Григ падает, ухватившись за пробитую болтом грудь. Я выбрал именно его как более спокойного и уравновешенного, опытного. Такой может быстро уйти в сторону, как только услышит звук выстрела, почует смерть напарника. А в следующее мгновение и рогом воспользуется, позовет на помощь. Нет, такое счастье мне и даром не нужно.

Арбалет остается в траве, сам же я в самом быстром темпе сокращаю дистанцию. Рука второго, того самого нытика, тянется к поясу. Рожа вытягивается, глаза расширяются, словно вылезут из орбит. Но тянется к рогу, видимо, надеется, что подмога прилетит на крыльях или материализуется из ниоткуда. Нет, милый, Телепортация — сложное искусство, далеко не всем мистикам доступное, если верить той книжке, что я в детстве у отца в библиотеке нашел.

Но пресечь надо и моментально — пока солдат не успел. Тяжелый метательный нож брошен мной прямо от бедра: не в лицо, не в стыки доспеха — слишком велик риск промаха. Прямиком в рог, тот самый возможный источник беспокойства. Удар... Не способный пробить броню, даже собственно дудке ничего не сделал, только завяз в сем сигнальном инструменте. Зато рука инстинктивно отдернулась и потянулась к сабле у пояса.

Никогда! Никогда нельзя метаться от одного к другому. За двумя зайцами погонишься — надвое порвешься. Или порвут, что более вероятно. Я не изверг, поэтому просто что-нибудь отрублю. Например, голову. Ну к чему она бедолаге, раз он ей пользоваться толком так и не научился за всю свою бестолковую жизнь?

Секущий взмах, цель которого — рука, тянущаяся к оружию. Взвыл, болезный, это я точно попал! Как раз в стык между кольчужной перчаткой и довольно плохоньким наручем. Дилетант — за версту видно! Был бы более умудрен жизненными ситуациями, тогда не возникла б ситуация, когда есть зазор меж частями доспеха. Туда ведь опытный боец и ударит при первой удачной возможности. Нет, разумеется, можно работать с клинками и вовсе без защиты, но тогда и стиль боя иной. А этот... Рассчитывал на броньку, а в ней уязвимые места. Вот и почувствовал существенную разницу.

Для развития успеха окованным сапогом ему в ногу, сбоку от "открытого" поножа1(4). Сбился с ноги, пошатнулся... Коленом в живот — плевать, что там броня, не в том суть. Сбить с ног, окончательно поставить точку. Падет... И завершающий удар, теперь уже клинком. Обычная, стандартного плетения кольчуга никак не рассчитана на такой удар. Чуть слышный скрип стали, разрывающей стальные звенья, ощущение входящего в живую плоть клинка... Труп. Пусть твоя душа гниет в Пустоте, противник, не заслуживающий уважения.

Что это со мной? Какие-то странные, незнакомые мысли витают вокруг, но ухватить их никак не получается. Пустота, куда может отправиться душа человека, который по жизни "ни рыба ни мясо"... Мысль о телепортации, о которой я разве что мимолетом слышал. Вроде используют магистры какого-то Ордена. Или Орденов, бес их разберет. Но чтобы вот так, четко знать об этом... Не понимаю.

Словно издеваясь, возникает очередное слово... Дагор-Гот. Что это? Или... кто это? Чувствую только, что очень важно и не забыть мне этого сочетания звуков никогда и ни за что.

— Еще двумя меньше, — послышалось радостное замечание Карны, отвлекшее меня от глупо-нереальных, бесполезных мыслей. — Ой, какая стрела маленькая, а так хорошо вошла, по самое оперение.

— Стрела у лука, у арбалета болт.

— Все, теперь в этот твой подземный ход?

— Нет, сначала с телами разобраться стоит...

Обращать внимание на дальнейшие расспросы я не стал, время надо ценить, беречь и не расходовать понапрасну. А трупы... Пусть поплавают, благо ручей не такой мелкий, скорее даже небольшая речушка. Самое дело их туда перетащить, но аккуратненько, не приминая траву, не волоча тело. На себе, только так и никак иначе.

Простенькие правила, но для скрытности без них не обойдешься. Они известны всем охотникам и следопытам, а вот для простых солдат и даже благородных дворян... Парадоксально, но последние особенно ретиво отмахиваются от них, не желая учиться. Не все, но многие. А ведь для умения воевать такие навыки многое значат. Разумеется, коли битвы будут не в чистом поле, а вот в таких глухих местах. Ну и вот при таких раскладах крайне полезно разбираться в следах и методах их устранения.

Тела унесет быстрая вода.... Выловят их далеко отсюда. Прибьет к берегу? Пусть... Все равно не тут. Кровь? Ее не столь много, обнаружить можно только при тщательном поиске. Однако, риск тут излишним будет. Срезать пару кусков дерна, запятнанного кровью, да и в речку. Концы прячут в воду — это давняя, очень мудрая фраза, если знать, что в нее входит. Ну а чтобы проплешин видно не было — чуток травы с других мест, совсем уж непричастных. И в завершение всего необходимо замести следы. Убрать пару сломанных кустиков в меру сил и возможностей, прочие мелочи.

Готово... Конечно, специалист восстановит случившее тут или, по крайней мере, многое из происшедшего, но где они, мастера своего дела? Если есть, то их далеко не сразу сюда пригонят. А мне много времени и не потребуется.

— Двинулись.

Карна, увлеченно наблюдавшая за моими действиями, мигом среагировала на предложение, понимаю, натура крайне непоседливая. Зато... понимание в глазах мне понравилось.

— Ты следы убирал?

— Верно, догадливая моя. Что об этом знаешь?

— Мой отец, он показывал. Немного.

Опять ее отец. Не спрашиваю покамест о нем, поскольку есть четкое ощущение, что его уж нет в этом мире. Не стоит тревожить девочку в этих и так непростых условиях. Потом, в более приличной и безопасной обстановке. А сейчас — немного попетлять, да перейти через речушку. Вода прозрачная, дно чистое, в светлых камешках — это не столичная природа, где за грудами хлама света белого не видно!

Сначала пройдем немного вниз. Идти легко, но девочка уж очень удивленно на меня уставилась.

— А почему мы возвращаемся? Отсюда и пришли! — в голосе красавицы очень интересные нотки.

— Лишние вопросы — вред здоровью!

Позже объясню, для чего возвращались. Времени немного потратили, но все — на пользу. Главное — запутать всех интересующихся, а девчонка пусть потерпит. Видать, отец ей многого не дорассказывал. Оно и понятно, почему.

Теперь можно и в реку, благо вода доходит, ну, максимум до груди. Мне... Карне тут гораздо хуже придется.

Ошибся я... Плывет себе как рыба, ничуть не смущаясь фактом, что меч и кинжал на поясе. Значит, вода для нее если и не родная стихия, то что-то около и рядом. Мелочь, а приятно. Только вот с одеждой будут определенные сложности. Хотя... Если все пойдет как планируется, то это несущественно, ведь в моем замке всякого добра хватает.

И теперь обратно. Карна плывет немного позади и страшно фыркает. И сколько презрения — прямо затылком ощущаю пламенный взгляд. Это же надо, пыхтеть в реке, когда могли пешком спокойненько притопать! Ох, придется выпороть беднягу, когда земли себе верну... Разошлась простолюдинка — графу в спину зубами скрипит. Безумным меня, видать считает, уже забыла родительскую науку. Женщины...

Мелководье. Теперь последний трюк, который должен обезопасить от самого неприятного из возможных сюрпризов. Проще говоря, от собачек. Если вода, то след они теряют, само собой. Но вот коли выйдешь из реки строго напротив места входа в нее, тогда есть шанс вновь оказаться обнаруженным впоследствии. Так что ножками, ножками, да еще и вверх по течению. Расчет тут на естественную лень человеческую. Вниз легче, вот многие и идут. А мы наоборот, как и полагается нормальным безумцам.

— К той скале, — показываю Карне направление, сам меж тем оглядываясь, не возникли ли на горизонте какие-то нежелательные персоны. Нет, все тихо. Радует.

Скала... Серая, тусклая, ничем не примечательная. По этой причине и выбрали в свое время ее мои предки. Таких тут множество, а она все же особенная. Больно уж удобно расположена. Легко, выйдя отсюда, как затеряться в горных лабиринтах, так и вновь выйти к замку. Незаметно для осаждающих кстати. Ага, именно на этом и должен будет строиться план. Впрочем, потом... Сейчас открыть ход.

Глава 9.

Глава 9.

Солнце почти спряталось за лесом, позолотив верхушки скал, стало заметно темнее. Мы стояли перед тусклой громадиной каменного монолита.

— Как красиво, — выдохнула Карна. — Любоваться можно до бесконечности...

— Вот и стой здесь до утра, или сколько захочешь.

Что ей понравилось? Обычные заросли цветущего кустарника Трим, алые цветки которого обладают любопытным свойством — залечивают тяжелейшие раны. Обычные... это для меня и горстки посвященных, но никак не для всех остальных. Свойство этих растений известно мало кому! Цветки Трим надо определенным образом обработать, а это уже очень близко к высшим таинствам алхимии. Алхимии, от которой рукой подать и до магии — запретной и жесточайшим образом карающейся Небесным Чертогом в лице своих земных песиков — экзекуторов. Так что цветы Трим нынче одна из тайн рода Шердора. И, хотя мне далеко до магических ритуалов, но некоторые знания храню...

Сейчас эти цветочки послужили всего лишь предметом восхищения моей навязчивой спутницы. Женщины и цветы... не совсем я понимаю это. И пусть Трим хоть трижды растут правильными ромбами, создавая причудливые узоры, мне то что? Красивой может быть только женщина, или рожденная мастером картина, а не жалкие клочки растительности. Или ей понравились вот эти каменюки, облепленные мхом? Или серо-оранжевые тона, в которых прячутся далекие заснеженные горы? Тусклость, а не совершенство — видали и получше.

От подобных мыслей мне стало не по себе. Я же всегда любил природу: все эти тропинки, поваленные деревья, маленькие рощицы сосенок. Маленьким мальчиком играл в своих лесных владениях, прятался среди седых валунов. Под лесными сводами впервые познал женщину. Убил первого врага, наконец...

Врага. Не просто так, а именно врага, который заслуживал сего наименования. Некто по имени Зерн. Как бы даже и родственник, пусть и косвенный. Когда-то он был мужем моей двоюродной тети, но некоторые обстоятельства сложились так, что его истинная суть быстро вылезла наружу из-под искусно поддерживаемой маски. Да... Шпиону сложно поддерживать личину, если ежечасно находишься в чуждой атмосфере, рядом с людьми, которые тебе ненавистны. Не спорю, профессиональные мастера темных делишек смогли бы многое, но этот оказался лишь любителем на сей своеобразной стезе. Как-никак из благородного семейства, пусть не сильно титулованного, но все же...

Графство Шердорское всегда сидело, словно заноза в заднице, как у королей Ниорга, так и у экзекуторов. Непокорные, самостоятельные, ставящие свою честь выше всяких там вопросов веры и не желающие занимать подчиненное положение. А за такими надо следить и чем ближе соглядатаи к правителю графства, тем оно и лучше. А что более заманчиво, нежели подсунуть жениха или невесту из своих, готовых постукивать не хуже, чем птица дятел? Правильно, один из самых вкусных вариантов. Вот и подбросили романтичной даме, моей тетушке Этли этого красавчика и вообще весьма впечатляющего по женским меркам мужчину.

Узнать, выведать, разнюхать... Все это, подогретое солидной суммой денег и обещанием в дальнейшем хорошей карьеры, заставило новоиспеченного муженька рыть и копать с таким азартом, что мой отец, вечная ему память, мигом раскусил проходимца.

Разумеется, никакого громкого скандала не было. Но близкий круг аристократии узнал, что приключилось, когда тайное стало явным. Старый граф просто предложил разделать Зерна любимым двуручным мечом на дуэли. Но почему-то вызов не был принят предателем. Наверное, по причине того, что все и каждый знали отца как виртуоза владения клинком, а вот сам Зерн этим похвастаться отнюдь не мог. Тогда отец еще не знал, чьим именно соглядатаем являлся его новообразовавшийся родственничек, но последующая реакция сыграла свою роль.

Разоблаченный предатель не только уклонился от вызова, но и начал завуалировано угрожать. Пересыпал намеками на неприятности, приводил цитаты из всякого рода "святых книг" и проповедей. Ох, как же это разнилось с его обычными словесами! Сразу почувствовалось, что это — его настоящее нутро, а бывшее ранее — не более чем бледная маска. Хитер был старик, отец мой. Знал четко, на чем таких ловить надо... Страх, желание избежать почти верной смерти на поединке, а в качестве какого-то оправдания трусости — уход за спину тех, кто может отпустить любые грехи. Ну да, слуги Небесного Чертога всегда стоят за нарушением клятв и обещаний, особенно если нарушают их родименькие клевреты... Или же не их, но хорошо заплатившие за "восстановление чести". Да уж, честь... Велика ли цена такому восстановлению?

Но речь не о том. Узнав, чей именно шпион Зерн, мой отец приказал схватить паршивца, вывести на конюшню, да и вкатить ему плетей до полного разукрашивания спины кровавыми узорами. Такие следы остаются надолго — не на теле, так в душе. Знал ли это отец? Бесспорно. Но вот цели его несколько разошлись с реальностью.

Зерн уполз зализывать раны прямиком к своим покровителям, тем самым четко показав свою истинную позицию, потеряв всяческое уважение со стороны союзников нашего рода. Этим воспользовались экзекуторы, быстро и довольно грамотно сляпав из него образ пострадавшего за веру от самодурства феодалов, не идущих в ногу со временем. Так что все осталось 'так на так' — ни отец мой не выиграл, ни экзекуторы не проиграли. Но во всех подобных ситуациях находятся крайние. Парадоксально, но крайним стал именно я... ЭТОГО мой отец предвидеть не смог, недооценил глубину подлости, таящейся в душонке Зерна.

Он, как и ожидалось, решил отомстить. Вот только не отцу, а мне... Ударить в самое больное место — хитро, расчетливо, подло. На несовместимость таких гадостей с дворянской честью ему уже было плевать, ибо яд экзекуторов проник в душу и растворил ее в ядовитой кислоте елейных проповедей и мнимой святости. А много ли надо душонке, уже пораженной червоточиной предательства и зависти?

Он ждал долго, целых четыре года... Продвигался в иерархии экзекуторов, добился чина младшего сархога, но всегда крутился поблизости от графства Шердорского. Ждал, скотина, настойчиво, упорно и умно рассчитывая, что история если и не забудется, то отойдет чуть в сторону. Дождался.

* * *

— Так вот, как ты сбежал от меня, щенок? — орет Зерн, младший сархог северо-западной провинции. — Папаша твой никогда не рассказывал мне о проходах! Но ты расскажешь, пусть мне придется выколоть тебе глаза! И ответишь за преступление перед Рукой — отрежу тебе...

— Ничего ты не сделаешь, урод!

Мое лицо в крови, она хлещет из рассеченного лба. Дядя погнался за мной, как-то нашел тоннель... Как-то! Следил за мной, тут и гадать не стоит. В умении передвигаться скрытно и незаметно у экзекуторов стоит поучиться... у некоторых из них.

Острие меча падает, целясь мне в голову, но успеваю отпрыгнуть и отмахнуть в ответ. Зерн принимает удар на ребристый наруч, выворачивает руку, и мой клинок свободно проскальзывает мимо.

Конечно же, опытный боец и шестнадцатилетний юноша — подобный бой сложно назвать равным. Мне не хватает именно опыта, техника же не способна заменить его полностью. Ведь она есть и у Зерна, причем ему ведомы многие особенности стиля боя графов Шердорских. Внутрисемейные секреты, некую часть из которых он все же унес в клюве. И вот сейчас последовал за мной в один из тоннелей...

— Сопляк! — физиономия Зерна оскалена в бешенстве и презрении. — Ты даже фехтовать не научился, а руки грязные к доченьке протянул!

Его выпад так стремителен, что едва блокирую гардой, отступая еще на шаг. А бывший родственник пытается подхлестом достать меня, сокращая дистанцию. Но помогает то, что сархог здоров в плечах и грузен, как большинство священников. Неповоротлив, но силен и очень опытен — мне не справиться с ним. Ненавижу сархогов, с этого самого дня ненавижу!

— Получай! — кричит Зерн, ударяя меня под дых, демонстрируя грамотное сочетание клинка и кулака. Живьем хочет взять, точно живьем.

С трудом остаюсь на ногах и пытаюсь сдержать рвотный рефлекс. Но отбиваю еще один удар. Разворачиваюсь влево и наклоняюсь, безуспешно отмахиваясь мечом — лезвие полуторника, с головкой эфеса в виде красной руки, проносится над головой. Он не успеет, и понимает это, нависая надо мной. Его меч, опущенный по инерции вниз, начинает движение обратно, чтобы защитить владельца.

Но мой первый выпад — ложный: до боли выворачиваю запястье и вонзаю лезвие в бок противника. Прямо меж ремешков кожаного панциря, под ребро...

— Ты! — обессиленной кучей Зерн оседает на каменистый склон. — Я ведь догнал тебя... Ме...

А я стою над ним и не знаю, смеяться, или уподобиться девкам и заплакать. Мне шестнадцать лет... должно исполниться... и впервые убил человека. Не в рейде на варваров, не при осаде замка — зарезал как свинью, словно презренный палач. Родственника... Защищался, да — так и скажу отцу. Или не говорить? Все же мне строго-настрого запретили шляться по секретным ходам без веской причины. Вряд ли мой отец сочтет достойным поводом визит к одной очаровательной девушке, пусть и не благородного происхождения...

Ведь никто не знает, что сархог подкараулил меня возле тоннеля. Меня никто не видел, это точно. Спрятать тело, затащить в катакомбы под замком. А там пусть бесплотным призраком рыскает за мной — я не боюсь привидений...

Так исчезновение Зерна и осталось загадкой для всех. Жил себе младший сархог и не стало, как будто и не было никогда. Некоторые сочли, что его сами экзекуторы придавили за какую-то провинность (у них такое частенько случалось); другие на моего отца грешили или на его приближенных; третьи... Вот только знал об истинной судьбе этого человека только я. Не считать же свидетелями крыс, пауков и прочую мелкую живность в катакомбах?

Мой характер изменился, что отметили все — от отца до последнего из дружинников. Я стал жестким, ехидным, более внимательным к интригам и политике. Ушло ранее столь мешавшее доверие к незнакомым людям, появилась кошачья осторожность и змеиная мудрость. Не сразу, но первый камень в основание был заложен именно тогда. Заложен и орошен багряной влагой из раны Зерна — первого постояльца на моем личном кладбище.

Множество приятных воспоминаний, действительное восхищение природой... ушло. Растворилось где-то под задымленным небом Горема. Проклятые экзекуторы замучили, окончательно убили во мне человека! Я, прежний граф Шердорский, мыслю также как и всегда. Но уже не прежний Старг, кто годами не покидал Шердор, предпочитая спокойную жизнь публичным променадам среди столичных болванов. Теперь меня увидят и в столице — когда выломаю двери церквушки верховных сархогов и вырву сердце из груди земного воплощения Великой Матери! Ненавижу экзекуторов! Но сперва Иал...

* * *

— И долго?

— Что? — я очнулся от размышлений.

— Долго мы здесь будем стоять? — поинтересовалась девчонка. — А то я налюбовалась уже.

— Подожди.

Она остановилась, не делая попыток следовать за мной. Правильно, милая. Нежелательно подглядывать за секретами графских кровей. Кто его знает, как дело может обернуться? 'Подстраховаться и всегда быть начеку' — один из старейших девизов Шердора.

Давненько я не пользовался этим тоннелем к замку. Прошлой зимой проходили здесь отрядом, когда от горных племен отбивались. А лет пятнадцать назад, если не изменяет память, прятался от дождя. С той поры ничего не изменилось: усыпанный перегнившей листвой овраг, где ожидала девчонка, множество камней, позеленевших от времени, урчание далекого ручейка. Я помнил едва ли не каждую трещинку. Все находилось на своих местах, даже кусты целебного Трим не были подрезаны каким-нибудь алхимиком, или случайно забредшим любителем цветов. Сюда никто не заходил — камни сказали мне об этом, молчаливо приветствуя господина. И 'пропуск' в замок находился здесь же, никем не обнаруженный.

Механизм был покрыт почерневшим от времени мхом. Выемки между углублением в камне и каменным же рычагом покрылись рыжеватой паутиной и пылью. Дождь не попадал сюда — краешек скалы нависал почти на шаг от основания монолита. Предки хорошо заботились о наших тайнах, каждая мелочь и деталь была продумана. Проход специально подвели к этой каменюке: нерукотворный козырек предохранял шестеренки и противовесы от ненужной влаги.

Одно не удалось моим дедам и прадедам — добиться послушания. Я, конечно, делал все, как рекомендовал отец, но не более. В Шердоре всегда находилось много работы для правителя, как то: суды, политические интриги, мелкие стычки с горцами. Да и о развлечениях вроде охоты, пиров и званых приемов забывать не стоило. Разбираться в заковыристых интригах мне нравилось, охотиться — тем более, а уж в битвах я души не чаял. Но вот слоняться по родным лесам, таская на спине громадную баклагу с маслом, как заповедовали предки... Единожды прошелся по всем секретным местам, смазал хитромудрую механику — и ладно. А сейчас пожалел.

Пружина не срабатывала, сколько я не тащил ее на себя. Видимо, шестеренки со временем совсем покрылись ржавчиной. Пришлось протиснуть лезвие в тонкую щель и, словно рычагом, поддеть каменную рукоятку механизма. Но секретное детище предков не поддавалось ленивому наследнику.

— Забавно, — хмыкнула Карна, стоя рядом со мной. — Никогда не думала, что графы работают похлеще базарных грузчиков.

Я едва не выронил меч, ошарашенный столь ехидным замечанием. Глупая простолюдинка, а перед дворянином... Вот как открою проход, так и займусь — вдумчиво и тщательно: книжечка у меня интересная была, из далекой страны привезенная. Но только не сейчас, а через годик другой. Вот только уточню, когда там у нее совершеннолетие наблюдается? Тогда и начну примерное наказание со всей возможной фантазией.

— Ой, простите, — вдруг взмолилась она, заметив мой пламенный взгляд. Даже на 'вы' перешла — поняла важность момента. Что ж, не трудно было прочитать приговор в моих глазах. Умом ее, может, и обделили, но смекалки девочке хватает. — Там ведь устройство какое-то хитрое?

Пришлось молча кивнуть и сдержать гнев. Механизм не двигался, хотя я наваливался на меч немалым весом собственного тела и доспехов.

— Устройство здесь? — довольная собой, девочка подошла к монолиту и бросила что-то на место, откуда торчал мой клинок. Судя по действиям, она не видела, где находился рычаг — колдовство предков, которое позволяло находить проходы только родным и приближенным Шердора. — Вот.

Маленький комочек слизи лопнул прямо возле острия, торчавшего из камня. Облако брызг поднялось на миг и опало, просачиваясь в тонкую щель. Еще некоторое время рычаг не поддавался, но вдруг со скрипом, и тихо всхлипнув, поднялся вверх. Скала дрогнула, когда сработали древние шестеренки, и расступилась перед нами. Два острых куска гранита раскрылись, выплюнули облачко пыли и замерли, словно открытая пасть неведомого чудища.

— Быстрее! — не слишком церемонясь, я зашвырнул девчонку в темный проход и проскользнул следом.

Камень грохнул о камень, дверь закрылась, едва не прищемив кончик моего плаща. Мудрые предки, ничего не скажешь! Работа механизма рассчитана до мгновения. Проход только для одного человека — на случай, когда тебя преследуют, и больше никто не пролезет. Успей только вовремя попасть внутрь. Не успеешь, и крышка: тяжелые створки раздавят тебя, словно муху. Механизмы проходов Шердора были разработаны очень давно. Системы тоннелей, коридоров и подъемников сооружались столетиями еще со времен Турминской войны. 'Двери' установили чуть позже, когда остатки Северных Дружин бежали в страхе перед соединенной армией Ниорга и Тиллума. Безымянный колдун, род и звание которого не вспоминалось даже в летописях крови Шердора, сделал очень хорошее дело. И за чудовищно большие деньги, учитывая, что в момент расчета с магом, мой род изрядно обеднел.

Рычаги и шестеренки имели очень приятные качества — их видели только те, в чьих жилах текла кровь правителей здешних мест. Пользоваться механизмами могли также и ближайшие соратники графов, но исключительно на ощупь. Я — последний из рода, и когда умру, знание уйдет со мной в могилу. Надеюсь, к тому времени успею обзавестись наследником. Иначе секрет исчезнет с лица земли, известный лишь...

И тут меня как громом ударило! Детство, проклятое отрочество! Но откуда я мог знать тогда?

Мы вместе бежим на тренировку: я, Родгар, Зеннон и... Иал! Тварь ползущая, сын гнилоутробной коровы — чтоб ты сдох, но не без помощи, от моих рук! Они приехали с соседским визитом, гостили в Шердоре несколько недель.

— Не успеем! — орет Родгар, задыхаясь на бегу. — Может покажешь?

Некоторое время колеблюсь, неохота рассказывать тайны отца и деда. Но рядом друзья, такие же, как я — вздорные, веселые, не знающие страха, благородные...

— Идем сюда, — медленно указываю на древний платан. — Вот здесь под корнями есть вход. За несколько минут пройдем под стеной и окажемся в оружейном зале.

— Вот это да! — восхищается Иал, когда мы спускаемся по узкой винтовой лестнице. — Слышал, что в Шердоре существуют тайные проходы, но никогда не думал, что их так много!

Бесконечная сеть лабиринтов теряется в темноте под ногами. Едва освещенные коридоры отступают, прячутся за многочисленными овалами проходов...

'Тоннели ОЧЕНЬ пригодятся, когда Иал падет, — пронеслось в моих мыслях, и я содрогнулся'. Моя мысль? Чужая? Но откуда чужие мысли в моей голове?

Кажется, воспоминания очень болезненно подействовали на мыслительный процесс. В голове загудело, кровь застучала в висках. Я настолько ненавидел предателя, с которым общался едва не с пеленок, что при одном лишь упоминании проклятого имени, на меня находило яростное сумасшествие.

— С тобой все нормально, граф? — поинтересовалась Карна.

Я очнулся и с изумлением заметил, что прижимаюсь головой к холодному камню. Немного тошнило, зверски болели мускулы, словно только я что не силился подвинуть камни, а перенес на плечах небольшую телегу с углем. Руки предательски дрожали, а на лбу и верхней губе выступил пот.

— Двигай!

Мой крик не оставил ее равнодушной, девушка помчалась вперед, не разбирая дороги. Да и что бы она разглядела в каменной полутьме, освещенной лишь редкими отверстиями в потолке. Я побежал следом — тут не до сохранения дворянской чести, если за спиной ревет вода.

Предки мудро рассуждали: даже сумей в катакомбы забраться чужак, долго он не проживет. Лишь кровь Шердора найдет правильный путь, остальные погибнут здесь, останутся навсегда. А методов умерщвления незваных гостей — массы: тут и водяные потоки, и волчьи ямы, и потолок проваливается. В общем, все для усталого путника, который наберется наглости залезть под эти земляные своды.

Быстрее, еще быстрее. Направо, теперь точно по середине, а то можно потревожить плиты, нажатие на которые освободит защелки и начнется серьезный камнепад. Теперь к правой стене, иначе залп отравленных арбалетных болтов станет последним неприятным впечатлением в жизни. Стоп!

Голая стена, но удар сапогом, и с противным скрипением неразличимый сперва камень вдавливается внутрь. И через несколько секунд в нескольких метрах позади нас начинает опускаться каменная глыба, закрывающая тоннель. Все, теперь можно никуда не торопиться.

— Как вы... тут только... справляетесь, — жадно глотая воздух, Карна выплевывает обрывки фраз. — Бег и... только. Помереть можно...

— Зато никто не преодолеет лабиринт, если не знает пути, — безразлично пожимаю плечами. — Это особый путь, специально для того и создан. Мастера трудились! И колдун один, чтоб ему неладно... Почти всю казну выгреб, но работа того стоила.

— И твои предки заплатили?

Изумление Карны понятно. Многие, очень многие просто уничтожили бы хранителей таких тайн. Даже многие из благородного сословия сочли бы, что цель оправдывает средства и сохранение тайны стоит жертв. Мой же предок, он просто приказал колдуну стереть память у мастеров. Так, чтобы они не помнили местоположения творения рук своих. Ну а сам колдун... этот человек столь сильно ненавидел как экзекуторов, так и большинство королей, что беспокоиться особо не стоило. Да и вообще, некоторым людям стоит верить. Ненависть — великолепный фундамент, если это чувство общее. Вот только рассказывать Карне все нюансы... не стоит. Она чужая, да и кровь тоже... хотя, порой аристократия духа получается из более низкого сословия, а аристократия крови вырождается. Тот же Иал, Зерн и им подобные...

— Слово нарушать никогда не стоит, только лишь при попытке предательства. А те, кто уничтожают хранителей тайн, они показывают свою слабость.

— Как это? — опешила девушка.

— Устраняя исполнителей, человек показывает, что не умеет грамотно их подбирать. Значит, он им не верит, боится, что они предадут или же сам с гнильцой... то есть предпочитает не платить верным людям. Мы же, род Шердора, если верим, то полностью и нерушимо. Зато и уничтожаем предавших без жалости и срока давности.

Продолжая этот милый разговор, мы потихоньку продвигались вперед, приближаясь к конечной цели — проходу в подвал центральной башни моего замка.

Грубо вырубленные ступени, но вместе с тем и определенные признаки цивилизации: несколько длинных каменных ящиков, ниши в стенах. Там хранился кое-какой запас оружия на крайний случай, немного продовольствия, был источник воды. Следить за этим приходилось самому, ведь другие про этот ход и не догадывались. Здесь же и последняя дверь — узорная, вся в замысловатой резьбе и украшениях. На сей раз ее было видно сразу, без каких-либо скрытностей и загадок. Разве что открыть просто так невозможно. А если нажать на третий сверху лист кленовой ветки, потом два раза щелкнуть по носу лежащего тигра и в завершении сдвинуть вправо рельефную фигурку охотника с арбалетом...

Еле слышный щелчок засвидетельствовал о том, что теперь путь свободен. Ручку двери на себя и она без малейшего скрипа и шума открывается, пропуская меня и мою случайную спутницу в самое сердце замка.

Беспокоиться о том, чтобы закрыть ход? Не стоит, право слово. Он все равно закроется сам, и минуты не пройдет. Да и вообще, мне теперь меньше поводов для волнения — я уже в своем замке, пусть и осажденном врагами. Мои люди держатся, да и держались бы до крайности, скованные приказом. Лишь при безнадежной ситуации отошли бы по общему подземелью. Ну а сейчас... Будем думать, как именно отступать. Противна сама мысль, но ничего не поделать — ситуация не в мою пользу, тут и гадать нечего. Остается только прикинуть, какие особо серьезные неприятности устроить бы осаждающим напоследок. Но это лишь после того, как поговорю со своими воинами.

— Где мы? — спросила меж тем Карна. — Сундуки, бочки какие-то...

— Склад конечно же. Припасы на случай осады, а заодно и место для потайного хода лучше не придумаешь. Не особо дальний закоулок, а в то же время часто тут не ходят. Ладно, не время разговоры ни о чем разговаривать, пора к делу приступать. Вперед!

Командная интонация сделала свое дело, заставив Карну прикусить язык и бодренько потопать вслед за мной...

Я же говорю — безлюдно на продовольственном складе. Продолжайся осада длительное время — непременно бы выставили мощную стражу, а так... да кому это надо — все равно всем известно, что все закончится в ближайшие дни. Орден Пытающей Руки уверен в своих силах, мои дружинники знают, что всегда могут уйти. Вот и выходит то, что и имеем в наличии.

— Граф! — раздался внезапно молодецкий крик. — Граф вернулся!

Глава 10

Премного благодарен, олухи! С досады мне захотелось отрубить кому-нибудь руку. Или нет, скорее уж язык, который от избытка эмоций малость изгадил уже складывающийся план. Вместо тихого стратегического отступления какой-то идиот посулил нам громкий шумный побег. Крик подхватили, он понесся как на крыльях, распространяясь по всей башне, вырываясь наружу. Да, настроение защитников наверняка подскочило на очень высокий уровень, а осаждающие будто кило лимонов разом навернули, но... Козырь скрытности был утерян благодаря особенности людей сначала делать, а только потом уже думать.

Запоздалая оплеуха, выданная расшумевшемуся воину, не помогла. Это было так, проявление начальственного гнева недогадливостью подчиненного. Но, само собой, я коротко объяснил причину:

— Понял, за что влетело? По глазам вижу, что нет. Поясняю... Поднял шум, выдал этим ублюдкам за стенами мое присутствие. И что с тобой делать?

— Простите, граф... — мигом загрустил дружинник. Грем его, что ли, зовут? Я уж сейчас не помню: с памятью после замка Горем не очень хорошо стало, все как в тумане.

— Виноват, искуплю, — он шмыгнул носом.

Вояка! Драть и пороть таких! От радости большой...

— Да уж непременно. Мигом ко мне Кайра и Лэгра. Я через пару минут буду в Центральной, туда их и отправь.

Однако. Вместо того чтобы стрелой нестись вперед и выполнять приказ, воин неловко переминался с ноги на ногу. Мда, это явно не просто так. Да и вид у него весьма кислый, чуть ли не похоронный. Так, какие еще неприятности свалились на мою голову?

— Кайр... убит. Лэгр ранен, но не сильно.

— Как это случилось?! Нет, потом... Лэгра в Центральную и быстро. Бегом!

Плохо. Нет, ОЧЕНЬ плохо. Кайр — командир моей дружины, доверенное лицо еще моего отца. Он чувствовал воинов, был с ними как единый организм, знал особенности каждого. Незаменимый человек, таких берегут, как величайшие драгоценности. Его помощники ему и в подметки не годились. Да, грамотные профессионалы, но без таланта. Выполняют распоряжения, верны, способны порой на импровизацию. Но без того внутреннего огня и умения прогнозировать большинство возможных вариантов.

Лэгр — это совсем не то. Он скорее хозяйственник, только в военной области, хотя и в остальных разбирается дай бог каждому. Комендант замка, цепной зверь на страже интересов графов Шердорских.

— Пойдем, Карна, — вздохнул я, направляясь в сердце своего замка.

Хорошо, что девица не лезла сейчас с расспросами... я бы не сдержался и немало наорал бы на нее. Ни за что, просто так. Быть может, через несколько минут станет чуть-чуть легче, уйдет ощущение неожиданной, не спрогнозированной потери. Паршиво все же на душе, очень паршиво. Из-под ног выбили оду из опор — надежную, проверенную временем. Искать новую? Это дело не быстрое, уйдут годы. А искать все равно надо.

Я поднимался по витой лестнице, ведущей в Центральную башню и все еще пытался переварить полученную отраву. Сзади тяжело дышала Карна. Ее нежный организм был существенно утомлен бегом по подземелью, да и предыдущими эскападами. Ступени, еще ступени... Раньше я взбегал по ним легко, но сейчас на мои плечи тяжелым грузом легла ответственность не только за графство, но и за месть, которую надо было свершить. Месть тем, кто разрушал мою землю, мои владения, убивал моих вассалов.

Центральная. Не очень большое и не слишком уютное помещение. Но из него видно все, что творится вокруг башни. Тут нет стрелометов, всего лишь несколько бойниц для стрелков, но это место создавалось отнюдь не для боя. Отсюда можно наблюдать, оценивать ситуацию. А стрелять можно из других мест, их тут хватает.

— Устала? — спрашиваю у Карны. — Тогда отдыхай пока, тут мест для отдыха предостаточно. А я пока поговорю со своими людьми, узнаю обстановку поконкретнее.

— Ты сильно расстроен?

— Да... Но об этом потом. А ты слушай, если хочешь. Но не вмешивайся, не отвлекай меня.

Девица лишь кивнула, а затем маленьким комочком пристроилась на стоящей в углу кровати. Чем-то она в этот момент стала похожа на дикого зверька — вроде мягкого и пушистого, но в то же время способного чувствительно укусить.

Ну и все же, где там Лэгр шляется, давно пора бы появиться... А, кажется на подходе, слышу шаги совсем рядом. Стук в дверь, и вот на пороге тот самый человек, которого я хотел не только увидеть, но еще и как следует расспросить. Лэгр.

Невысокий, но крепкий, с бугрящимися мускулами и ощерившийся в вечной ухмылке. Половина зубов отсутствовала, что никак не добавляло ему добродушия. Кожа у левого глаза время от времени подрагивала, превращая лицо и вовсе в гротескную маску. Что поделать, удар булавой по голове, пусть по шлему, порой оставляет видимые последствия. Хорошо еще, что разум опытного вояки остался столь же светел и силен как раньше. Разве что порой исходящая злоба... нет, не затмевала, но приводила к слишком кровавым решениям. Мой отец говорил, что Лэгра надо временами осаживать, иначе жажда крови и смерти сослужит пакостную службу. Обязательно в меру, все в меру.

— Я счастлив видеть вас, граф, — поклонился он, прижав одну руку к груди, а другой придерживая ножны акинака. — Я верил, что вы сумеете выбраться из любой западни. Я верил...

— Успокойся, Лэгр. Мне доложили, что ты ранен, а Кайр мертв. Что произошло?

— Иал, барон Горема — предатель. Он присягнул пылающей руке и возвышен Галдом Третьим. Теперь он герцог, к его баронству присоединено графство Цегор.

Больше он мог не говорить. Я догадался сам: картина смерти Кайра вспыхнула перед глазами.

Отряд Иала въезжает в замок. Барона приветствуют мои солдаты — друга господина всегда рады видеть на этих землях и внутри родных стен. Короткий приказ, и обнажаются клинки, свистят стрелы. Друг приехал, чтобы передать привет от плененного Старга. Первым на камни падает Кайр. Он так и не успел поднять почтительно склоненную голову. Раненный Лэгр кричит о предательстве и отступает, собрав вокруг себя горстку солдат. Через открытые настежь ворота въезжают экзекуторы. Иал, будь ты проклят!

Мне удалось сдержать гнев и сухо спросить:

— Родгар, что с ним?

— У меня есть только слухи, — потупился комендант замка. — Говорят, что после боя Родгар сумел с остатками дружины прорваться чрез кольцо врагов и ускакать куда-то в леса. Другие говорят, что его или поймают, или уже поймали.

Плохие новости, очень плохие! Боги и демоны, ну неужели у вас не найдется для меня приятных вестей? Ведь сам факт лишения графства Цегор нынешнего статуса и слияние с баронством Горем... В результате получилось герцогство полностью подвластное экзекуторам, Пылающей Руке. И это тот прецедент, на который они раньше никогда не осмеливались. Галд Третий, король Ниорга, окончательно показал себя марионеткой в их руках. Будь он проклят, ничтожество на роскошном троне, если бросает своих вассалов в пасть святошам. Вся "вина" Родгара была в том, что он мой друг да то, что знал о том давнем паскудстве Иала. Воистину, благородство по отношению к подлецу вернется сторицей... в виде новой подлости!

— Есть и хорошая новость. Правда, только одна... — попытался подбодрить меня Лэгр. — Зеннон сел в осаду в своем замке, а взять его без длительной подготовки и больших жертв просто невозможно.

— Уже неплохо, хотя и мало...

Зеннон. Двоюродный брат Иала, но человек чести. Товарищ детства, один из тех четырех мальчишек, которые тогда считали, что их дружба крепче жизни. А теперь? Один предал, попытался убить меня, захватил родовое гнездо Родгара. Уверен, что Зеннон не выдержал и теперь у Иала есть не просто враг, а враг, имеющий одну с ним кровь.

Опора Зеннона, замок Берг. Земли там скудны, нет и рудников... Да ничего нет, кроме удобного стратегического положения. Стоит около перевала, откуда торговые пути идут от нашего Ниорга в королевства, лежащие внутри материка. Оседлай перевал, перекрой его должным образом... Все, лежащие дальше провинции Ниорга отрезаны от остальной части. Не полностью, конечно, люди пройдут и по малозначимым тропинкам, через болотистые местности, а вот грузы встанут. Болото все сожрет, даже не подавится дорогими тканями, металлами, продовольствием и прочими полезными или жизненно необходимыми вещами.

До недавнего времени такая точка внутри страны не имела никакого значения, но стоило Зеннону взбунтоваться и под троном Галда Третьего образовалась еще одна внушительно острая игла. Вторая... Первую создал я, когда не только остался жив после предательства Иала, но еще и сумел пробраться к себе в замок.

Беда Зеннона в том, что у него очень мало воинов. Скудные владения не позволяли держать большую дружину, совсем не позволяли. Вот и получилось, что на оборону собственно почти что неприступного замка Берг их хватало. а вот чтобы перекрыть перевал... увы. Зато люди были у меня. Кстати, а сколько их?

— Ладно, Лэгр. Хорошая новость есть, пусть пока только одна. Теперь перейдем к делам нашим не слишком радостный. Почему сдали сам замок? Подробно, четко и обстоятельно докладывай всю ситуацию. Но сначала насчет угрозы штурма в ближайшие часы. Есть она или нет?

— Они не рискнут. Оклер труслив, он подождет, когда экзекуторы пришлют еще пару полков из своих вассалов. Да и его солдаты приуныли, когда узнали о вашем, милорд, возвращении. Завтра с утра или ближе к полудню — это самый ранний срок.

— А ночной штурм?

— Они? — презрение в голосе коменданта было таким сильным, что даже я был удивлен. — Это же наемники, их пинками не загонишь штурмовать башню, обороняемую опытными воинами. Платят им не за результат, а поденно... Полки, подконтрольные экзекуторам, подойдут только завтра. Сейчас их недостаточно, и они это знают.

— Логично. Но я жду доклада...

Лэгр замешкался, недвусмысленно устремив взгляд в сторону Карны. Девушка сидела на кровати, обхватив тонкими руками колени, и не пропускала ни единого слова.

— Ах вот что тебя тревожит... Не беспокойся, эта девушка ненавидит экзекуторов посильнее многих. Да и вообще с недавних пор весь мир не вызывает у нее почти никаких положительных эмоций. Карна, девочка моя, что ты сделаешь с экзекутором, если он попадет с твои изящные девичьи руки?

— Отрежу мужскую гордость и заставлю сожрать, а потом буду отпиливать по кусочку и скармливать кошкам... А других, кто не носит рясы, просто убью. Ножом в живот, чтобы кишки наружу полезли!

— Милорд, вы кого сюда привели? — притворно охнул Лэгр. Уж мне-то ясно, что таки слова девушки пришлись ему по вкусу. — Это демоница в облике девушки...

— До демонессы ей далеко, — сами собой сорвались с губ неожиданные слова. — Если она ей и будет, то очень нескоро. А так... Будет у меня кем-то вроде пажа, только женского полу. За оружием следить, сообщения передавать. Есть причины, по которым точно никогда не предаст. Понял?

Слабая ухмылка потерялась на обезображенном лице. Комендант понял. Он вообще был человеком понятливым, иначе не занимал бы эту должность (да и некоторые другие) столь долго и успешно. Если я говорил, что от человека нет угроз, то он... чуть менее внимательно присматривался к нему. Да и какое ему дело, сплю я со своим новоявленным пажом, или оружие чищу?

— Мне все ясно, милорд. Повинуюсь и докладываю. Спустя несколько часов после вашего отбытия прибыли гонцы во главе с бароном Горемом. Их принял Кайр. Не знаю, что именно в деталях они сказали ему. Но я понял, что был какой-то знак, заставляющий принять их с доверием.

Был знак, как не быть. Мы четверо на всякий случай разработали план. Если кто-то попал в беду, то остальным троим или же их доверенным людям передавался особым образом помеченный лубер. Метка на монете зависела от дня недели и от года, так что просто так суть было не разгадать. Неудивительно, что Кайр поверил посланцу Иала, он ведь был настоящим, не мнимым.

— Дальше... — и хоть я откуда-то знаю результат, но мне необходимо услышать о деталях.

— А дальше показался отряд всадников, который Кайр и встретил... вместе с теми стрелами, которые они в него выпустили, а потом и по тем, кто оказался рядом.

— Повезло еще, что поторопились.

— Нет, наоборот, — возразил Лэгр. — Подъедь они ближе и мы узнали бы воинов из Ордена пытающей Руки. Зато паника все равно началась. Многие из воинов не были готовы, броня мало на ком была, да и... внезапность нападения. Хорошо, что младшие командиры отдали приказ рассредоточиться и по улочкам отступать к башне.

— Многих тогда потеряли?

— Не очень. Успели подать сигнал разноцветными дымами, что враг уже внутри стены. Вы же знаете, милорд.

Знаю. Мы же не экзекуторы, которые для передачи сообщений могут иногда, при наличии своих умельцев, использовать магию. Приходится обходиться дымовыми сигналами. У кого как, но в графстве Шердор в каждого дружинника намертво вбивались все комбинации дымовых и звуковых сигналов.

Зачем, скажете вы, нужно возиться с дымами, если есть трубы, барабаны и прочие громкие вещицы? Вот только в условиях битвы сложновато ими пользоваться, да и противник может заглушить. К тому же одно другому не мешает, сами понимаете. Так или иначе, но, как я понял, все сработало должным образом: воины сумели большей частью оттянуться к башне. Впрочем, судя по недовольному и озабоченному лицу коменданта, потери были все же солидными, что он и подтвердил даже без напоминания с моей стороны:

— Нас застали врасплох... еще и изнутри. В замок пробрались агенты экзекуторов.

— Кто?!— взревел я раненым зверем. — Неужели среди моих воинов оказалась эта мразь?

— Нет, но среди торговцев, ремесленников... они просочились именно так и ударили в спины. Почти половина дружины теперь либо мертва, либо в лапах экзекуторов. А пленные, хоть и раненые, у них живут только до костра. И отбить не получится — их уже увезли по другим городам, порадовать сархогов ароматом жареной человечины.

— Клянусь, я их самих поджарю на медленном огне, — холодно и бесстрастно прозвучавшие слова заставили коменданта подавиться следующей фразой. — Я не успокоюсь, пока дым от их храмов не успокоит души моих воинов. Клянусь на мече.

Меч как птица вылетел из ножен и вонзился в пол. Я же, склонив колено, поцеловал его рукоять. Все, теперь клятва нерушима для меня, поставившего честь вровень с ее исполнением. Карна смотрела более с любопытством, зато Лэгр понимал истинную суть. Пути назад для меня не было. Да и для него... он был связан клятвой верности роду Шердоров, а подобные заветы никогда не нарушают.

— Я жду приказа, милорд.

— Будем отступать по подземельям, ничего другого нам не остается, — пожал я плечами. — Оборонять одну башню сейчас считаю бессмысленным. Жертв много, а толку маловато. Нам нужно не сидеть взаперти, но начинать действовать. Конечная цель первого этапа — выйти к замку Берг, но вместе с тем и не потерять полностью контроль за моим графством.

— А это возможно?

— Возможно все. Сейчас пусть здесь появятся командир разведчиков и командир ударного отряда, — я опасался называть их имена. Вдруг знакомых лиц уже нет и теперь на их месте новые, мне еще не так хорошо знакомые по лидерским качествам? — С ними... все в порядке?

— Да, милорд. Я прикажу позвать их, — Лэгр метнулся к двери и заорал, — Грем, собачье отродье, мигом сюда Вирта и Кси! Граф желает их видеть!

Топот подкованных сапожищ послужил четким свидетельством того, что приказание выполнится не просто быстро, а очень быстро. Тяжелый характер коменданта был всем известен, хотя без дела он никогда его не проявлял. Мда, повезло мне с ним, что тут скажешь. Вот только рана его... Хорошенько затронута рука, причем правая, основная для мечника. Увы, но в ближайшее время он не боец. Меня это особо не удручает, более важна голова, чем руки, но вот для самого Лэрга это довольно критично. Он всегда считал очень важными именно свои бойцовские качества, хотя мечником был довольно обычным, ничем не выделяющимся. Впрочем, у каждого свои слабости и не стоит им мешать, пока они не мешают делу. Так что появится проблема в его моральным состоянием — примем меры. А пока... снадобье из тех самых цветов Трим непременно поможет вылечить рану, а вот насчет боя на мечах будет видно.

Стук в дверь прервал мысль и заставил переключиться на иные вопросы...

— Войдите.

Получив разрешение, в Центральную ввалились два весьма колоритных типа, играющих важную роль в моей дружине — Вирт и Кси.

Вирт... тощий глист в корсете, юркий и весьма ехидный оболтус. Ходок по всем девушкам, лишь бы мордашка у них была мало-мальски смазливая, и большой любитель пожрать. Да, не поесть, а именно пожрать, потому как за столом вести себя ну совершено не умеет. И это при том, что в остальных областях полностью следует этикету, как и подобает дворянину. Вот и сейчас поклонился по всем правилам, пожелал здравствовать, поздравил с освобождением из гнусных инквизиторских лап и застыл словно статуя. Только иногда пальцы руки барабанили по эфесу палаша, который Вирт предпочитал всем остальным клинкам, вместе взятым.

Кси же несколько иное явление. Угрюмая гора мышц, малоразговорчивый и загорелый почти до черноты. Опирается на свою вечную спутницу — двуручную секиру с двумя лунообразными лезвиями, а на поясе несколько малых метательных топориков. Добавить к этому кольчужный доспех, обтягивающий его, словно вторая кожа, и тогда впечатление становится и вовсе угрожающим. Вместе с тем человек весьма развитый. Не зря же его любимое занятие — устроиться с книгой и бутылкой вина из замковых погребов. Тогда его почти ничем от такого важного занятия не оторвешь.

И забавный нюанс напоследок. Вирт — командир ударного отряда, ну а Кси как раз разведчиками заправляет. Парадоксальное несовпадение внешнего облика и внутренней сути, зато с точки зрения психологии это несовпадение иногда подбрасывает приятные сюрпризы.

— Явились, голуби вы мои пернатые! Вас как, сварить на первое или поджарить на второе?

— За что? — опешил Кси. — Мы вроде бы...

— Вот именно, что "вроде бы". Я не говорю про предательство барона Горема, тут действительно сложно было предугадать. Но вот про удар в спину от просочившихся в Шердор экзекуторов я с вас спросить должен. Что-то помнится мне о некоем начальнике разведки, который помимо всего прочего должен еще и следить за шпионами в городе. Так?

Вирт, хитрозадое создание, молчал. Что с него спросить, с боевого? А вот Кси пытался было бормотать что-то невразумительное. Лэгр же искренне потешался над происходящим, великолепно зная весь сценарий обычной выволочки. Уже не первый раз она происходила, пусть и по не столь солидным поводам. У Кси ведь суть такая — как только продраишь бедолагу с мелкими камнями и жутким скрипом, так сразу же у него новые идеи появляются, да и работать лучше начинает. А Вирта хоть башкой о пень, хоть пнем о башку — все равно не помогает.

— Ладно, перейдем к делам нашим не столь уж радостным, — прервал я поток объяснений Кси, который уже довольно толково начал объяснять, как экзекуторы сумели провести солидное число своих людей внутрь Шердора. — Нам нужно отсюда уходить и сделать это желательно до полуночи. Уходить, конечно же, будем по подземельям.

— Сложно это, — вздохнул Кси. — Я посылал людей. Они заметили, что на подступах к подземельям выставлены караулы. Без шума не уйти. Кажется, им известна карта ходов.

— Это можно было предвидеть... Есть и другие проходы, им точно не известные. Так что на сей счет беспокоиться не стоит. В остальном проблем не возникнет?

— Нет, милорд. Раненых не очень много, тяжелых среди них почти нет. Легко справимся.

— Хотелось бы знать место, куда мы отступим, — вкрадчиво полюбопытствовал Вирт. — Резкий марш-бросок или длительный переход — тут есть различия.

— Разумный подход к делу, Вирт. Придется тебя несколько удивить — будет марш-бросок, но не для всех из вас. Я и большая часть дружины на высокой скорости двинемся к замку Берг. Что же до Кси и его разведчиков, то они останутся в графстве и будут некоторое время досаждать экзекуторам, опираясь на сеть подземных тоннелей и просто на умение возникать из неоткуда, исчезая в никуда.

Вирта мой ответ полностью удовлетворил, а вот Кси серьезно призадумался.

— Сколько нам нужно будет тут продержаться, милорд?

— Ты не совсем уловил мою мысль. Ваша цель будет не просто держаться на позиции, периодически доставляя неприятности экзекуторам и их ставленнику. Вам предстоит еще и выкачать из окрестных сел и городков всех, кто умеют сражаться и преданны мне. Да, стоит учесть и то, что ставленник экзекуторов наверняка не удержится и начнет придавливать всех в округе поборами. Могут произойти грабежи, прольется кровь. А раз так, то появятся и новые люди, готовые вновь вспомнить про оружие.

— Не забывайте про самих экзекуторов, граф, — напомнил о себе комендант. — Они любят выкорчевывать ересь. Ересь им мерещится везде и в каждом.

— Благодарю, Лэгр, это действительно так. Они тоже подольют масла в огонь. Я ведь никогда не надоедал подданным всякой чушью вроде постоянных молебнов, внеплановых постов и поборов на построения храмов и просто за ради благоденствия этих типов в желтых мантиях. А теперь они это почувствуют и крайне быстро.

Жадность и спешка — вот две основных особенности, которые характеризуют поведение экзекуторов. Особенно Орденов вроде пылающей Руки, на приведенных под свою власть землях. Вкачать побольше золота, окончательно придавить новых данников своим "святым прессом" — это они всегда готовы. А факт, что король Ниорга под их влиянием, он только добавляет наглости, но никак не осторожности и благоразумия.

— И что стоим? — мягко спросил я у стоящей передо мной парочки. — Вроде все уже ясно и пора бы начинать сборы...

Нежнее надо, нежнее. Порой именно от такого тона люди начинают действовать с удвоенной скоростью и без снижения эффективности. Вот как сейчас. Уверен, что они быстро приготовят все к экстренному отступлению, не забыв при этом ничего ценного и действительно необходимого. А что необходимо? Казна, оружие и броня. Это как раз то, без чего нельзя вести боевые действия. И библиотека, собранная моими предками, да еще архив — это штука менее очевидная для победы, но на самом деле ничуть не менее важная.

— Что делать с ведьмами, граф? — вдруг поинтересовался Кси, остановившись на пороге. Вот, что такое вовремя дать ему по заднице — золотая голова!

В Шердоре всегда имелось некоторое количество женщин, обладающих дурной славой. Не тех, на кого простолюдины ополчаются и ходят с рогатинами, но тех, кого побаиваются и стараются обходить десятой дорогой. Ведьмам я не создавал препятствий, как и не мешали мои отцы и деды. Конечно, если колдуньи не делали пакостей нам или нашим подданным. Вот экзекуторы — другой разговор. Они только и занимались, что сжигали всякого, кто не принадлежал их религии, не говоря уже о женщинах-колдуньях. Ну а враги экзекуторов могут считаться условными друзьями.

— Хорошая мысль, Кси, — похвалил я командира разведчиков. — Мы обязательно наладим с ними контакт, как только покинем замок. Что-то еще? — Я заметил, что он нерешительно переминается с ноги на ногу.

— Да, граф. Перед вашим появлением мы как раз поймали ведьму...

Вот это новость! Неужели кто-то из моих солдат настолько поглупел, чтобы во время облоги уподобиться экзекуторам?

— В башне, — продолжил Кси и мне пришлось еще больше удивиться. — Неизвестным образом она оказалась внутри и предсказала, что скоро появитесь вы. Потому ваше возвращение вызвало такую реакцию — Грем не сдержался...

Вот это разведка: неизвестным образом ведьма пробралась в защищенную крепость!

— Давай ее сюда. Хотя, нет... — я спохватился. Не надо всяких подозрительных баб таскать в наблюдательный пункт.

Карна приподнялась с кровати, но ее остановил мой взгляд. Не гоже молоденьким девочкам встречаться с плохими тетеньками. Кто знает, что эта ведьма здесь забыла?

Короткий взгляд через бойницу. Вражеские солдаты лениво прохаживались внизу — наемники действительно не спешили идти в атаку. Ну, что ж, будем надеяться, что так и будет некоторое время. Сейчас же я поспешил за разведчиком.

Насмешливый женский хохот раздался очень внезапно. Рука сама упала на рукоять клинка. Но не смогла двинуться. Меня словно в камень превратили, только сократились лицевые мускулы.

— Неужели ты думал, — спросил трескучий голос, — что мы не отследим тебя, демон?