Боярин

Поэтому на раздавшееся у него за спиной девичье сопение, переходящее в шипение, шлепки и негромкие вскрики, Витя даже не обернулся. Только шикнул, чтобы тише себя вели, а сам прожигал взглядом сумки и копающиеся в них руки Никифора.

Регалии все-таки нашли. Но цепочку ему на шею дядька накинул уже тогда, когда подъехавшие всадники слезали с коней. Наверняка эту суету заметили. Хорошо хоть, не засмеялся никто. И улыбок, вроде, не прячут. А, так они же не на него, а на тела куматов посеченные смотрят!

Витя облегченно вздохнул и поправил одетый поверх куртки медальон. Потом не удержался и погладил его. Хрустальная снежинка с ладонь величиной (ладонь взрослого мужчины, Витиных, как минимум, полторы получалось) радостно откликнулась на ласку хозяина, засверкав хороводом ярких снежинок, закружившимся внутри камня.

— Красота!.. — послышался за спиной восторженный девичий шепот.

— Боярская регалия с заключенной частичкой силы его первостихии, — не оборачиваясь, уголком рта прокомментировал мальчик. — У меня это сила холода.

— У НАС это сила холода, — так же шепотом поправили его сзади. Ну, это понятно, Снежана.

Китежские конные кмети тем временем взяли в кольцо и стоянку беженцев, и место побоища. Коней головами наружу повернули, вроде, оборону заняли, бдят, но сами нет-нет, да и косились через плечо на посеченные тела. Причем даже не столько на людей, сколько на разрезанных по диагонали два лошадиных трупа.

Воевода с боярами степенно слезли с коней. Сами. Никто им стремена придерживать не кинулся. Не то, чтобы у них денщиков не было, просто, на Славне как-то не принято в походе изнеженность или высокомерие проявлять, в нем все — братья по оружию.

Снегирь строго глянул на Яровита.

— Что это вам, МОЛОДЫЕ господа в Изиборске не сиделось? Подвигов захотели?

Время подумать, что он скажет воеводе, когда они встретятся, у Вити было достаточно. Ведь не со слезами же к нему в ноги кидаться, "защити от злодея-дядюшки!". Слабая позиция! Поэтому он, ни мгновения не задумываясь, нет, не вытянулся по стойке "смирно" (патриархи и перед Великим князем спины не больно-то гнут), но какое-то движение обозначил — спину выпрямил, плечи расправил, весь как-то подтянулся и отрапортовал:

— Господин воевода! Боярин Яровит Морозов-Снегин к месту несения боевой службы прибыл!

И добавил уже нормальным голосом, но четко и веско:

— Благодарю за предоставленный отпуск по семейным обстоятельствам, но от службы отлынивать не намерен. Непорядок, когда род Морозовых в боярской дружине Великого князя не представлен.

Такого ответа воевода, похоже, не ожидал. Напрягся, буквально пробуравил молодого боярина подозрительным взглядом, но фальши не обнаружил. Хмыкнул уже более одобрительно:

— Сам додумался, али подсказал кто? Война, знаешь ли, не детские игры.

— Теперь точно знаю, — ответил Витя нейтральным тоном: — Жизнь научила.

Воевода Снегирь, похоже, немного смутился:

— Да, досталось тебе, врагу не пожелаешь... Молод ты еще, конечно... Но прав. И хорошо, что ты это от младых ногтей понимаешь. Достойно тебя отец воспитал, царство ему небесное...

И добавил после небольшой паузы:

— От имени Великого князя принимаю службу твою.

По чуть дрогнувшим голосу и рукам можно было предположить, что воевода подавил в себе порыв прижать Витину голову к своей груди. Но, могло и померещиться. Снегирь был еще не стар (на вид около сорока лет), но опытен. Да и не пошлет Великий князь абы кого боярской дружиной, пусть и составленной из молодых витязей, руководить. Сам только что признал Яровита патриархом рода Морозовых, какие теперь могут быть фамильярности? Добавил негромко:

— Все бы так боярский долг понимали, — и строго посмотрел на столпившихся вокруг довольно легкомысленно гомонящих бояр. Те были молоды (старше Вити, конечно, не меньше, чем вдвое, но моложе тридцати лет) и, несмотря на походные условия, довольно щегольски одеты. По фасону их кафтаны мало отличались от одежды егерей, а вот по материалу... Шелк, бархат, золотое и серебряное шитье, жемчуг и самоцветные камни... Хотя, цвета-то выдержаны в соответствии с их родовыми первостихиями. Может, это форма такая?

Бояре явно обсуждали увиденное и смотрели на юного Морозова с легкой иронией, но, несмотря на имевшиеся у него опасения, со вполне доброжелательным интересом. Чрезмерное рвение по молодости — естественно и простительно, а вот десятерых одним ударом, это надо взять на заметку. Двое из них, обменявшись мимолетным взглядом, подались вперед.

— Молодец, Морозов! — улыбнулся молодой боярин в оксамитовой куртке цвета морской волны: — Молод, да шустёр! Врага рубить — сразу десятками, а в поход, чтобы не скучать, баб больше, чем мужиков с собой брать!

— И выбор какой правильный! — подхватил второй, в темно-красной куртке, бывший на вид немного постарше остальных. — Две красавицы уже зело зрелые, а две — молодь, как раз под стать боярину. И на сейчас, и на вырост. Молодец!

Говорили оба абсолютно серьезно, даже подчеркнуто серьезно. Однако сомнений, что эти молодые бояре просто решили повеселиться за его счет, у Вити не возникло. Но достойный ответ, чтобы солидно и без грубости, да еще на столь непростую для десятилетнего мальчика тему, в голову что-то не приходил. Тем более что до него не сразу дошло, кого эти молодые Огнев с Водяным имеют в виду. Гульнура с Рашам, еще ладно, хотя считать их дальше холопками, после того как отпустил их товарок, будет неправильно. С их статусом можно будет и позже разобраться. Но вот Снежана со спутницей — вообще непонятно кем ему приходятся. Хотя нет, девочка, похоже, теперь его единственная родственница. Или сестры у Суховеев — тоже родня? После всего произошедшего?

В общем, подколки молодых бояр смутили Витю не столько своей достаточно примитивной сутью, сколько напомнив ему о куче нерешенных вопросов, с которыми ему, как патриарху, придется разбираться. Не хозяйственных, а куда более сложных — отношениях с людьми.

Но тут вперед выдвинулась Снежана, и внимание шутников переключилось на нее.

— Смотри-ка, а ты ее еще "молодью" назвал... А эта красавица, оказывается, уже жена законная и мать наследника, — жизнерадостным голосом продолжил Водяной: — Как на ней боярские регалии играют!

Витя невольно скосил глаза на так и застывшую у него за плечом Снежану. Нахалка, оказывается, без тени сомнения примерила Миланин набор, и теперь красовалась снежной диадемой и серьгами, а перстень, надетый, правда, на большой палец, держала как раз на уровне губ. Что интересно, родовые украшения "жили" — сияли и искрились крутящимися в толще камней снежинками, может, не так ярко, как его собственный медальон, но вполне заметно. За хозяйку признали, что ли? Предатели!

— Вот так, — проворчал мальчик, — дашь тут некоторым любопытным носам, которые всюду без спроса лезут, по доброте душевной фамильные драгоценности посмотреть, так тебя на них уже и женят. Ты сам-то, Огнев, женат или, как я, об этом точно не знаешь?

— Нет, — засмеялся боярин, — я точно знаю, что еще не женат. И набора такого женского у меня нет. Родовые они, силой первостихии наполнены, недаром их женам не после свадьбы, а рождения наследников дарят. Ну а боярин рождается не тогда, когда на свет появляется, а когда силу свою впервые ощутит. Ведь жена это кто? Мать наследника! Так исстари завелось. Ты когда детей завести успел?

— Так ему же род восстанавливать надо! — подхватил второй шутник. — Вот и старается.

Первой на такой наезд среагировала почему-то красная, как помидор, Гульнура. Немного излишне шевеля губами (видимо, перебирая в уме свой словарный запас и некоторые слова при этом вслух не произнося), она выдала:

— Меня дед-шаман учил, что быстро только приемные дети появиться могут. Вы не себя, часом предлагаете? По уму — как раз дети малые!

Возникла небольшая пауза. Взгляды услышавших Гульнуру бояр (не только Огнева с Водяным) стали концентрироваться на мелкой куматке. Причем взгляды недоуменно-недобрые: шутки, пусть и грубоватые, промеж бояр — это их личное боярское дело, а всяким худородным, тем паче — холопам, положено при этом разве что внимать и восхищаться.

От больших неприятностей Гульнуру (или, как минимум, Витю — от совсем ненужных ему проблем) неожиданно спасла Снежана. Нет, заступаться за наглую полонянку она и не думала. Просто почувствовала, как совсем рядом начинает концентрироваться мужское внимание, и поспешила занять "точку фокуса". Многие, особенно красивые, женщины делают это чисто интуитивно. И неважно, какого они возраста.

Снежана буквально обтекла Гульнуру, оттесняя ее от внимания боярских глаз.

Выход получился эффектным. Детская, но при этом удивительно изящная, гибкая, грациозная фигурка в явно некогда нарядном дорожном платье, которое, несмотря на запыленность и помятость удивительно ей шло, а некоторые надорванности только усиливали впечатление. Громадные голубые глаза смотрят грустно и требовательно одновременно. Девочке блестяще удалось передать всем своим обликом грусть, легкую печаль, надежду, благожелательность и даже доверчивость. Убойная смесь, особенно когда исходит от такого ангелочка.

А вот рассудительные слова впечатление немного портили, только вряд ли кто из бояр в них внимательно вслушивался. А вот то, что голос у нее звенит, как, серебряный колокольчик, наверняка отметили:

— Грех вам, бояре, над несчастной сиротой насмехаться. Родителей потеряла, от злых куматов только милостью Премудрого спаслась, да его же милостью с женихом встретилась. В первый раз, между прочим, друг о друге не знаем почти ничего. И деваться обоим некуда, нас только двое в роду осталось, ни мне жениха, ни ему невесты больше взять неоткуда. Хочешь, не хочешь, а жениться придется. Тут очень важно, чтобы первое впечатление правильным было. Все почти, как в романе, шло: поле боя, трупы злодеев, сраженных героем, спасенная юная красавица... А тут вы со своими шутками! Думаете, легко нужный настрой сохранить?

Говорила Снежана очень серьезно, сначала немного монотонно, но к концу своего монолога эмоционально завелась. Губы у нее задрожали, глаза наполнились слезами, но при этом стали визуально еще больше и еще ярче сверкающими. Вылитый золотоволосый ангелочек (в искрящейся диадеме, между прочим), которого несправедливо обидели. Такое зрелище не каждый выдержит. Так и хочется обнять и утешить, а то и самому вместе с ней поплакать. Молодые бояре смутились, а воеводу так и вовсе проняло. В какой-то ступор впал, сделал шаг вперед, но не дошел, руки чуть раздвинул, но не обнял, рот приоткрыл, а слов не нашел.

Проняло и Гульнуру с Яровитом, правда, по другой причине. Эта восьмилетняя пигалица уже за них все решила и даже замуж вышла?! За патриарха своего рода, между прочим?! А его мнение спросить?! Гульнура так точно — против!

Однако устраивать прилюдные разборки оба сочли ненужным. Потом с ней по душам побеседуем. А пока куматка только ткнула ему кулачком в бок и прошептала в ухо:

— Шустрая тебе попалась боярынька! Учти, я тебя просто так ей не уступлю! — И чуть приподняв рукав, показала краешек Миланиного браслета, который, что интересно, тоже вполне заметно искрился снежинками.

Чем добила его окончательно.

Впрочем, нет. Наверное, идея про "подставь другую щеку" не на пустом месте родилась. Когда тебе и с другой стороны врежут, мозги на место становятся. Вот и Витя — только головой встряхнул и пошел воеводу в себя приводить.

— Воевода Снегирь! Рано ей о свадьбе речи вести, пусть подрастет сначала хоть немного. На свадьбу я тебя приглашу, обещаю, можешь не волноваться. Лет через пять — десять. А сейчас мы в походе. Сможешь бедной девочке, пока до Китежа не доберемся, отца заменить, низкий мой тебе поклон. Да и меня бы в дело ввел, задачу текущую поставил.

Воевода ожил. Два шага до Снежаны все-таки дошел, к груди прижал, забормотал что-то насчет того, что она теперь у друзей, и он ее никому в обиду не даст. Даже — жениху! Шутка. (Это он сам так сказал.)

* * *

В Изиборск малая боярская дружина (оказывается, именно так назывался отряд воеводы Снегиря) возвращаться не стала, хотя первоначально планы были именно такими. Но раз в округе шастают шайки куматских мародеров, есть смысл задержаться и прочесать разъездами все возможные пути вглубь страны. Нельзя допустить, чтобы степняки поверили в безнаказанность набегов на пограничные княжества Славны.

Так что дружина развернулась и двинулся обратно в сторону Дальнего. Витин отряд, после небольшого скандала, примкнул к ним. Скандал, естественно, не Яровит устраивал, против его присутствия в дружине Снегирь не возражал, а вот остальных попробовал отослать в Изиборск. Ехать, естественно, никто не хотел (не для того оттуда ночью сбегали), кроме Снежаны со спутницей, про которую как-то забыли что-либо выяснить. Эти, наоборот, были не прочь поскорее за надежными стенами какого-нибудь города очутиться.

Но если дядек никто не спрашивал, а испуганный Сергий только что-то мычал, вцепившись в Никифора, то Гульнура громко возмутилась:

— И на кого ты, воевода, безопасность боярыни в пути среди шаек мародеров возложить собрался? На беженцев, с которыми она и раньше из Дальнего бежала? И которых, если бы не боярин Морозов тут бы всех и положили стрелами? Или ты считаешь, что пары егерей будет достаточно от сотни степных богатуров отбиться? Ты это подразумевал под обещанием "не давать в обиду"?!

Тут и до Снежаны дошло, что воевода от нее отделаться собрался. Кричать она не стала, а подошла к воеводе, и тихо спросила несчастным голосом:

— Ты меня гонишь, да? — и посмотрела на него широко распахнутыми глазами, на которых немедленно стали наворачиваться слезы.

Так что в сторону Изиборска двинулись только беженцы. Про то, что им бы тоже охрана не помешала, никто как-то не вспомнил. Не боярское это дело каждый крестьянский обоз сопровождать, много чести.

Ехали походным (или боевым?) порядком, построенном по принципу загонной охоты. Бояре, каждый с десятком егерей, разъехались в стороны, образуя "крылья". Расстояния между соседними отрядами колебались, но все время оставались в прямой видимости. Обычно разъезжались не дальше, чем на версту. Иногда, если местность была ровной, и вдаль было видно далеко, могли и по два отряда вместе ехать, чтобы бояре между собой поговорить могли. Но, в целом, полосу верст в десять шириной контролировали. Всего отрядов было восемь, по числу бояр, так что шли по четыре с каждой стороны дороги.

Обоз со службами, охраняемый еще двумя десятками егерей, ехал по дороге. Точнее, охранял один десяток, а егерей другого воевода Снегирь, ехавший вместе с обозом, периодически гонял проверить, как дела у бояр идут.

Витя, к его неудовольствию, тоже был оставлен в обозе. Пилюлю ему, правда, воевода подсластил, сказав, что хотя бы один боярин должен оставаться на охране людей и имущества. Вдруг какой сумасшедший отряд супостатов по дороге налетит? Без магической поддержки большие потери могут быть. Утешало и то, что боярские отряды больше по одному ездили, так что пообщаться со старшими товарищами и попытаться узнать какое-нибудь боевое заклинание вряд ли удалось бы.