Естественно, я тут же загорелась идеей познакомиться с такими замечательными ребятами поближе, но остроухий злорадно сообщил, что сегодня храм не работает, так что удовлетворять своё любопытство мне придется снаружи. А жа-а-аль...

Храм меня впечатлил. Не красотой, а поразительным несоответствием с окружающим городом. Это и храмом-то обозвать было сложно. Приземистое строение из серого камня больше всего напоминало срезанную макушку горы, непонятно каким образом оказавшуюся посреди легкой, воздушной Весты. Правда, размеры этого архитектурного безобразия поражали — десятиэтажный дом, не меньше. Так что махину эту было видно издалека, странно, что я раньше не обратила внимания. Входом служили двустворчатые ворота, отполированные до блеска, которые, наверное, открывались с помощью лошадок, запряженных цугом. И ни одного нормального окна...

Больше разглядывать было нечего, и я предложила возвращаться. Нариэль согласился безропотно, припомнив, что скоро обед. По чести говоря, до обеда еще было как минимум часа три, но я промолчала, выведя для себя очередную истину. Желудок у маленького эльфа меньше наперстка, но тянется-я-я-я...

— Давай на обратном пути поищем лавку травника, — предложила я. — Надо бы перед отъездом пополнить запасы.

— А чего её искать? Сейчас свернем вон на ту улицу, — Нариэль кивнул острым подбородком в сторону указателя, где замысловатыми вензелями было выведено "Травная".

Мы начали пересекать площадь, забирая немного по дуге. Мальчишка что-то весело щебетал, уцепившись за мою руку. В далекой синеве ярко светило солнце, и холодный северный ветер обжигал своим хлестким прикосновением щеки. Нариэль натянул на голову капюшон, что я только приветствовала. Не дай бог, кто увидит заостренные маленькие ушки — хлопот не оберешься. Я же, наклонив голову, на ходу мрачно размышляла о предстоящей поездке.

...На Площадь Справедливости выходило около десятка улиц и улочек, стекающихся в одну точку, словно многочисленные ручейки в озеро. Мы спокойно направлялись к нужной нам Травной, и совершенно не обращали внимания, что происходит рядом. А зря.

Спокойствие и сонная неторопливость, присущая только этому месту, мелко завибрировало и осыпалось миллиардами мелких осколков, впустив на свое место приближающийся гомон. Нариэль насторожился первым и, старательно к чему-то прислушиваясь, споткнулся на ровном месте.

— Алекс... Там...

Из узкого переулочка доносились крики и вопли, общий смысл которых сводился к тому, что "грабитель — редкий вид, хватай, а то убежит". Тишина и спокойствие на Площади пошли рябью, и раскололись надвое. Прохожие изумленно вертели головами, пытаясь сообразить, откуда столько шума, и спешно прибавляли шаг. Я тоже попыталась вразумить маленького эльфа и утащить его подальше от назревающей бучи, но проделать последнее оказалось крайне трудно — малявка облепил меня, как перепуганная кошка спасительную ветку, и наотрез отказался идти куда-то на собственных двоих. Моё сердитое фырчание не дало никакого результата. Нариэль таращил перепуганные глазенки и старательно прижимался ко мне. Крик все нарастал.

И ведь доприжимался... Мама моя, роди меня обратно! А ведь утро так хорошо начиналось... Переулочек взбурлил, всколыхнулся и выплюнул на площадь сборище явно чем-то недовольных горожан. Кто-то размахивал дубинкой, кто-то потрясал кузнечным молотом, у парочки я углядела короткие мечи с широким лезвием. У самого первого краснолицего мужика в руках извивался кнут.

— Хватай! Лови! Держи, поганца, держи!..

Маленький мальчишка, всклокоченный, чумазый, с безумными глазами, несся прямо на нас, преследуемый галдящими людьми, как волчонок, загнанный в ловушку.

— Алекс, он... — договорить Нариэль не успел. Беглец на полном ходу протаранил нас, свалив с ног. Преследователи резко затормозили в десяти шагах, жадно следя за происходящим. Я, искоса взглянув на барахтающихся в партере мальчишек и потирая ушибленный бок, поднялась на ноги и хмуро оглядела все собрание.

— В чем дело, уважаемые?

— Так это... Оборотень он, — мужик с кнутом кивнул мне за спину. — Вот, решили изловить гаденыша.

— Тем более что он у меня краюху хлеба спер, — вперед протолкалась растрепанная, тяжело дышащая женщина внушительных размеров. — Прямо с лотка ухватил — и деру. А платить кто будет? Я благотворительностью не занимаюсь, свои рты накормить бы.

Я мрачнела с каждым словом. Ну вот, мне только не хватает разбираться с этим мелким воришкой и справедливо возмущенной толпой. Мой кошелек опустел на пару медяков, и толстуха, тут же позабыв о всех своих претензиях и рассыпаясь благодарностями в мой адрес, поспешно затерялась в толпе — моя цена за злосчастную буханку явно превышала истинную. Я же, посчитав конфликт полностью исчерпанным, развернулась к толпе спиной и внимательно оглядела двух мальчишек, которые с удовольствием возюкали друг друга по брусчатке, сдавленно шипя и неумело отвешивая тумаки и зуботычины. В данный момент отличить одного от другого было почти невозможно — оба встрепанные, пыльные и красные от злости. Представляю, что мне скажет Маэль, когда я доставлю ему любимого сыночка в таком затрапезном виде. Нет, даже представлять не хочется...

— Эй, ребята, хватит!

Моя рука безошибочно ухватила край зеленого плаща маленького эльфа и сильно дернула на себя. Копошащийся клубок тут же распался на две половинки, изрыгающие в сторону противника страшные ругательства — одна на эльфийском, другая на неизвестном мне наречии.

— Хватит, я сказала!

Мои грозные вопли, наконец, достигли разгоряченных драчунов. Нариэль тут же устыдился своего недостойного поведения и громко сопя, принялся ковырять носом сапожка камень под ногами. На своего соперника он принципиально не смотрел, воротя нос с высокорожденным эльфийским пренебрежением, и старательно отворачивал от меня правую скулу, где на нежной белоснежной коже уже начал наливаться внушительный синяк, обещающий в скором времени заиграть всеми оттенками фиолетового и синего. Нет, Маэль меня теперь точно живьем закопает...

Второй мальчишка наоборот петушился изо всех сил, недобро зыркая на меня из-под лобья.

— Ну, и что мне с тобой теперь делать?

— Убить надобно поганца, — деловито сообщили у меня за спиной. — Оборотням среди людей не место. Это днем они тихие, а как ночь наступит — загрызет, скотина злопамятная.

Я посмотрела на мужика с хлыстом, за которым продолжали топтаться зрители, присмиревшие, но явно заинтересованные, чем же все закончиться. Стражников на горизонте по-прежнему не наблюдалось, и я совсем загрустила. Бросать маленького беспризорника на растерзание этим зевакам мне не позволяла совесть. Колдовать здесь — все равно что лично подписать собственный смертный приговор. А если люди решат вместе с оборотнем истребить еще и злобную ведьму, то и Нариэля загребут за компанию. А вдруг тоже какой злобный демон — кровопийца?

Дальше мои пессимистические мысли не пошли, потому как мужик, приняв моё молчание за знак согласия, замахнулся своей плетью и почти достал мальчишку. Но тот, ощерившись, успел извернуться, и хлесткий щелчок лишь полоснул по его рукаву, почти не задев тело. Но, как оказалось, и этого было вполне достаточно.

— Алекс! Он сейчас начнёт трансформироваться!! Сделай же что-нибудь!!!

Угу. Прям вот щаз и сделаю. Так сделаю, что потом все фиг отмоются... Нариэль умоляюще смотрел на меня своими огромными бирюзовыми глазами, которые уже были на мокром месте. Пересохшие губы, бледное от волнения лицо, и еле различимый шепот:

— Ну пожалуйста...

Вдоль позвоночника скользнул электрический разряд, волосы на затылке шевельнулись от колыхания распарываемого воздуха.

Нет, не было никакого шанса уйти отсюда без эксцессов. Сразу не было, а я еще что-то пыталась исправить, выгадать, уйти мирно.

Удар хлыста обрушился на мое левое плечо, заставив пошатнуться. Лопатку обожгло болью, а на курке осталась рваная полоска, внутри которой уже наливалось красным. Порыв ветра холодными пальцами прошелся по моей макушке, челка закрыла глаза, заставляя их слезиться еще сильнее.

— Алекс!

— Капюшон... держи...

Поздно. Плотная зеленая материя легко соскользнула с темноволосой головы эльфенка, и на секунду взметнувшиеся назад пряди открыли уши...

Второй удар пришелся уже в область груди, вышибив на минуту весь воздух из легких. В горло как будто насыпали битого стекла, а в груди медленно разрастался огненный цветок адской боли. Народ вокруг кричал, требуя немедленно казнить мерзких нелюдей и ведьму, но пока ни один не решился первым привести стихийный приговор в исполнение.

Схватить обоих мальчишек и бежать в первый попавшийся переулок, а там уже попытаться отбиться? Глупо. Пространства мало, а рушить дома в мои планы не входило. Чтобы меня потом заставили все это восстанавливать? Ни за что!

Я оглянулась на мальчишек. Вернее, на одного. Рядом с Нариэлем, где еще пару минут назад стоял беспризорник-воришка, теперь готовился к прыжку белоснежный тигренок. Еще маленький, но уже умеющий пользоваться своими внушительными когтями и клыками. В голове у меня что-то сместилось, зазвенело, и с оглушительным треском лопнуло, застив глаза красным. Ничего не слыша и не различая от нахлынувшей ненависти, я начала плести заклинание.

Остановить этих беснующихся людей, жаждущих крови двух безобидных мальчишек, пусть даже и нелюдей. Продержаться хотя бы пару минут. Совсем немного. Нариэль уведет маленького оборотня, найдет старших эльфов... Все должно получиться. Я смогу...

Резко выброшенные вперед и в стороны руки, ладонями от себя. Перекосившиеся лица людей, чьи голоса слились в один сплошной гул, больно бьющий по ушам. Маленький эльф, с трудом поддерживающий обмякшее тело второго мальчишки. Стихийная трансформация всегда забирает все силы юного оборотня, еще не научившегося толком владеть своим даром...

— Уходите, — я как смогла обернулась к детям. — Щит долго не протянет...

— А ты?

— Выберусь.

— Алекс...

Ох, как же я ненавижу высокородных эльфов. Ну вот что мне сейчас с его благородством делать прикажете? А я даже подзатыльника ему отвесить не могу — руки волшбой заняты.

— Нариэль, если ты сейчас же не уйдешь, я тебе после такое устрою... — я подкрепила свои угрозы самой зверской рожей из своего арсенала. — И даже твой папочка меня не остановит. А если попытается, ляжет рядом с тобой.

— К-куда ляжет?

— В гробик. Или куда у вас там покойников складируют?

Эльфёнок уже было открыл рот, чтобы просветить меня по данному вопросу, но рявканье, перемежающееся нелитературными выражениями, убедило его, что сейчас для лекций не время и не место. К тому же оборотень уже пришел в себя на столько, что мог вполне самостоятельно удариться в бега. Я отвернулась, сосредоточившись на щите, и постаралась не слушать удаляющийся топот и громкое сопение.

Поняв, что добыча ускользает, и "хлеба и зрелищ" может и не быть, уже не на шутку разъяренная толпа, попыталась достать хотя бы меня. Первые камни полетели в полупрозрачную преграду, вызвав на её поверхности бело-голубоватые всполохи. Я крепко зажмурила глаза, борясь с накатившей волной слабости. Нет, не хочу смотреть на свои дрожащие руки. И на людей, которые уже сами превратились в кровожадных животных — тоже не хочу. Окружающий мир начал медленно выцветать и сужаться вокруг. Все сильнее, все ближе, оставляя для меня лишь небольшой пятачок вокруг. Когда он сожмется до размеров булавочной головки, меня не станет...

Сила свободно вливалась в последнее заклинание, ревя и клокоча во всем теле.

Если бы я еще могла хоть что-то соображать, то очень сильно удивилась бы. Защитная Мантия — древнее заклинание, которое я от безделья подглядела в одном из свитков Аэрона — удалась на славу, толстым панцирем укрыв меня от всего мира. Жаль, Аэрон об этом никогда не узнает. Он бы мной гордился. И, в конце концов, перестал бы твердить о том, что Мантия — не мой уровень Силы.

Мой... Еще как мой...

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Великий каэр Яр'Драк был раздражен с самого утра.

Мальчишка! Щ-щенок... Неразумное дитё! Романтика у него, видите ли, в одном месте заиграла. Решил спасителем заделаться...

Сердитые шаги каэра гулко отдавались в Галерее Памяти, где стены украшали искусно вырезанные мраморные барельефы, повествующие о событиях тысячелетней давности, о тех временах, когда у этого мира еще были Стражи. Мало кто это помнит. Люди сохранили жалкие крупицы в своих сказках и легендах. Эльфы сложили парочку баллад, которые теперь почти благополучно забыли — новое поколение предпочитает менее длинные и велеречивые произведения на более интересные темы. Куда приятнее петь про то, как один эльф одной левой покрошил в капусту несметные полчища злобных гномов, чем про каких-то там драконов, которые вымерли тысячу лет назад.

Яр'Драк вздохнул и покосился на один из барельефов. Будучи маленьким, сопливым мальчишкой, он очень любил бывать здесь. С разинутым от изумления и восхищения ртом разглядывать потрясающие каменные картины неизвестных мастеров, так точно передавших выражение навечно застывших лиц, плавность движений, малейшую складочку на одежде, ювелирную точность даже мелкой детали — броши, серьги или узора на оголенном клинке. Особенно ему нравился центральный барельеф, где изображался Великий Совет всех рас. Тогда Стражи сказали, что уходят. И именно тогда была распита чаша, доверху наполненная драконьей кровью. Стражи ушли, но оставили в каждой расе маленькую частицу себя.

Гномы злы на те времена, потому что именно Стражи загнали сварливых, воинственных карликов глубоко под землю. И еще потому, что на том Великом Совете им досталось меньше всего драконьей крови. Теперь этот народ поминает те далекие времена только с проклятьями. А оборотни и вампиры вообще не поминают, начисто позабыв все. Быть может, именно поэтому у этих народов практически полностью исчезли магические способности...

И лишь виды все помнят и хранят эту память, как самое ценное из своих сокровищ.

В другой раз светлый каэр с удовольствием порассуждал бы на эту и многие другие, не менее интересные темы. Но сейчас ему было не до этого.

Двустворчатую дверь он распахнул с такой силой, что едва не зашиб часовых, стоящих по обе стороны от неё. Раздражение превысило критическую отметку.

— Куда-то собираетесь, Властитель? — с порога ядовито поинтересовался Яр'Драк у молодого вида, особенно выделив последнее слово. Но тот никак не отреагировал, продолжая укладывать вещи в походную суму. Сменная одежда, трут и огниво, мешочки с травами, несколько амулетов...

— Рад'Наскелл, ты не можешь...

Молодой вид резко вскинул голову, крепко сжимая в руке рукоять меча, красовавшегося до этого на стене в богатых ножнах. Светло-серые, почти бесцветные глаза с вертикальной трещиной зрачка, не мигая, уставились в мрачные желтовато-зеленые глаза каэра.