Где-то за окном

Только сейчас я осознаю, что отказавшись во время нашего бегства из местопребывания Инстанций, я не порвал с ними связь до конца, а продолжаю удерживать какую-то часть их реальности своим сознанием.

— Ну всё. Разбежались. Будет надо — мы с тобой свяжемся. Как нас найти, если очень нужно — ты тоже знаешь.

Я выбираюсь из машины и вытаскиваю так и не пришедшую в сознание Самую Прекрасную. Взяв её на руки, иду к подъезду. И лишь у двери, оглянувшись, вижу, как становится прозрачной Белка. Несколько секунд — и её перестаёт быть видно. Следом за этим начинает терять цвет и машина, в которой мы только что приехали.

Я не досматриваю представление до конца.

Мне и так достаточно неудобно нашаривать ключи по карманам, одновременно продолжая держать свою любимую.

Наконец, открыв дверь, я захожу внутрь подъезда. Лифт не реагирует на кнопку вызова и долгих пять этажей я бреду по лестнице. Вспоминаю, что дом выглядит не менее, чем сорокаэтажным, и думаю, что хоть в этом повезло.

Наконец, мы в квартире. Я аккуратно кладу Алёну на диван и окончательно рву всякую связь с Инстанциями.

Несколько долгих миганий — и мир вокруг возвращается в фокус моего зрения.

Я перевожу взгляд на наручные часы — и вижу, что они обновляют время со спутника. Ещё миг, и на них высвечивается 21 июня 2024 года 03 часа 27 минут. Это означает, что у нас украли чуть больше суток.

Самая Прекрасная Девушка открывает глаза и, улыбаясь, смотрит на меня.

47 Александр Солодов, вечер 20 июня, Милан

Мы потратили ещё минут сорок, чтобы добраться до ближайшего шоссе, и, поймав проезжавшее мимо такси, добрались до миланского аэропорта. Водитель был рад, что ему не придётся возвращаться в свой город порожняком и лишних вопросов — в том числе по поводу моего потрёпанного внешнего вида не задавал. Впрочем, в аэропорту я озаботился, чтобы поменять разодранную одежду — благо денег для этого хватало.

Уже сидя в баре, мы отзвонились в консульство и сообщили, не вдаваясь в подробные объяснения, где забрать машину.

— На меня всё вали, — сказал мне Лумиэль, — всё равно, я не собираюсь возвращаться.

— Не понял?

И только сейчас я узнал, что ходивший во время моего шоппинга покупать билеты Лумиэль взял билет в Москву только для меня.

Сам же он направлялся, ни много ни мало, — в Австралию. Транзитом через Лондон. Каким образом он ухитрился соотнести это с собственными текстами, сказанными пару часов назад — я не понимал. Однако, приняв во внимание содержание его речей — решил, что так, пожалуй, даже будет лучше.

Более идиотского объяснения, чем произошло между нами на заднем сиденье итальянского такси, я не мог припомнить за всю свою жизнь.

В ответ на моё достаточно твёрдое заявление о том, что я придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации, и тот сорт отношений, о котором он говорил, меня совершенно не интересует, — Лумиэль начал нудеть о том, что "он хотел бы просто быть рядом", что "я должен дать ему время" и что "может быть, потом я что-нибудь пойму". Я уже начал было перебирать в уме наиболее вежливые формулы, позволяющие послать его совсем и далеко — но, к счастью, Лумиэль прокололся сам, позволив перевести разговор на иные темы.

Поводом послужило тот самый порошок, который он уже вынюхивал в поезде.

Лумиэль вновь произвёл всё те же манипуляции с насыпанием порошка в кольцо, расположив его прямо на ладони.

На мой вопрос — что это такое, Лумиэль внезапно смутился и как-то даже задёргался.

— Тебе это... лучше не пробовать.

— Так ты же сам предлагал?

— Ну... тогда я ещё не понимал своих чувств. Просто глаз на тебя положил... дальнейшие объяснения его были столь путаны и невнятны, что понять из них было только одно — этот стимулятор вызывает сильнейшую форму зависимости у всех, кроме таких, как Лумиэль.

И тут было впервые внятно произнесено слово "эльфы", позволившее мне, наконец, взять, наконец, темнилу за жабры и начать вытряхивать из него информацию.

Красный порошок, называемый просто — "пылью" содержал в себе ту самую симпатическую субстанцию, которою было запрещено провозить Митс-Раим. Что это за субстанция и почему Лумиэль считал, что в его организме она не может быть обнаружена, в то время как напавший на него чиновник полагал иначе — Лумиэль мне толком так и не объяснил.

— Ну я же не могу прочитать тебе курс химии за пару часов, тем более — аналитической.

— Да я знаком в общем-то с ней.

— С вашей химией. — Слово "вашей" было произнесено с такой презрительной гримасой, что отбило дальнейшее желание расспрашивать.

Точно так же не прояснённой оказались цель поездки Лумиэля в Митс-Раим и содержание претензий поймавших его людей.

— Ну ты же сам понимаешь — сказал он с важным выражением лица , — это — не моя тайна.

Однако некоторые мелкие, но весьма многозначительные детали я всё-таки смог из него выцарапать.

Поймали Лумиэля в момент прохождения ворот-детектора. — Вывели их в соединение с субстанцией в моём теле — после чего могли уже скопировать настройку на жезл. И с него — просто дали мне команду идти. Когда два предмета содержат сцепленную симпатическую субстанцию — информация передаётся напрямую.

Уши ему оперировали ещё в детстве. — Ну... понимаешь... меня же почти с младенчества готовили для работы во Внешнем Мире.

И, кстати. Эльфы действительно существуют. Их страна лежит на побережье Антарктиды. Которая отнюдь не полностью покрыта льдами. Просто пригодные для обитания области надёжно прикрыты от взоров посторонних Разметкой. Именно по причине наличия хозяев до сих пор соблюдается международный статус этого континента как якобы ничейной территории — Наши дипломаты договорились, что вас там не будет — хватит уже и того, что Австралию с Новой Зеландией отдали. И то, по-моему, зря.

— А почему он тебя назвал пархатым?

— Ой, ну это всё предрассудки. Кто там чьё потерянное колено — это ещё большой вопрос. У наших историков есть версия, что именно евреи — кучка неудачников, отколовшаяся от Избранного Народа во времена Исхода. Да ещё вдобавок полностью потерявшая расовые признаки за период раскола. По генетическим картам — вообще ничего общего с нами. Но это всё спорно, если честно. Хотя антисемитизм мы в любом случае не одобряем — в конце концов, между нашими народами действительно долгое время поддерживались торговые связи, общие дела всякие... — Лумиэль замолк, снова напустив на себя таинственный вид.

Сообщив новость о том, что наши дороги расходятся, Лумиэль сунул мне в руки пакет с жезлом, с коим не расставался всю дорогу.

— Держи. Ты себе не представляешь, насколько это ценная штука. Хочу оставить тебе в подарок. Может быть потом поймёшь... он оборвал себя на полуслове, увидев, что я вновь собираюсь разозлиться.

— Пользоваться-то ей как?

— Ну не могу в подробностях, долго. Да и сам, если честно, — небольшой спец. Но на самом примитивном уровне — сейчас объясню.

Ещё через пол часа мы попрощались.

— Уже пора тебе. Регистрация скоро закончится — показал на часы Лумиэль. — Да и моя уже началась.

Я расставался со своим товарищем, испытывая смешанные чувства.

С одной стороны — втравил меня в такую заваруху. С другой — тащил же на себе в гору... С третьей. Но эту тему я выкидываю из головы, как неприятную.

— Насколько я понимаю, мы больше не увидимся?

— Жизнь долгая. Но в ближайшее время я к вам в гости точно не собираюсь. Засветился я по полной программе.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

Чуть позже, уже глядя в иллюминатор взлетающего самолёта, я думал о том, что, конечно, самолёты — это хорошо, но полёт на параплане я буду помнить ещё очень и очень долго.

48 Кирилл Костин, вечер 21 июня 2024 года, Москва

Алёна весь день отлёживается в кровати — ссылаясь на жуткую головную боль и общий раздрай.

Я составляю ей компанию, приняв, правда, некоторые меры предосторожности. Устал.

И только сейчас, когда за окном уже изрядно стемнело, мы встаём и идём на кухню пить чай.

— Я толком не помню, как сюда попали эти, — Самая Прекрасная дёргает плечом.

Вроде бы я была в своей комнате, потом что-то мелькнуло — и я уже очнулась на диване, когда ты на часы смотрел. Все детали пребывания в Месте Инстанций так же, по её словам, не задержались в памяти.

Вспоминая собственные ощущения в тот момент, когда я был представителем, я понимаю, что, скорее всего, никаких подробностей я от неё так и не добьюсь.

Одновременно, я думаю о том, что делать дальше. У меня — слишком много незакрытых вопросов.

В.И., Палыч и мои бывшие коллеги — раз.

Собственная безопасность, и безопасность любимого человека — два.

Что дальше делать в этой жизни — три. Последний вопрос — хотя и выглядит глобальным, но донельзя насущен.

Я не миллионер, и собственных накоплений мне хватит разве что на несколько месяцев относительно скромной жизни.

Надо искать какую-то работу — но большой вопрос — какую.

Уж точно — не уходить в другую контору.

Впрочем, первые два пункта составляют достаточно большую проблему, чтобы сейчас задумываться о третьем.

Не говоря о том, что мне сейчас предстоит объясняться с Алёной — и нужно как-то объяснить ей, что произошло и как получилось, что я её подставил.

Самая Прекрасная просит меня принести ей таблетки от мигрени, лежащие в её сумочке, и я иду в прихожую.

Лезу внутрь Алёниной сумки и натыкаюсь на серый плеер... на самом верху.

Мгновенно ощупываю карман своей куртки, висящей рядом — мой собственный эксграмматор по-прежнему там.

Опасаясь ошибиться, нажимаю кнопку — и тупо смотрю на мигающие сине-жёлтые огни.

49 Александр Солодов, день, вечер и ночь 21 июня, Москва

Прилетев в Москву, я добрался до своей квартиры и потратил несколько часов на то, чтобы помыться и отлежаться.

Мало-мальски пришёл в себя и двинулся заниматься разборками и объяснениями.

Увиденное мною в резиденции Старших Товарищей повергло меня в шок.

Офис находился в завершающей стадии переезда. В неизвестном направлении.

Из встреченных мною сотрудников никто ничего толком не знал или не хотел объяснить.

Никого из начальства не было на месте.

Наконец, вызвонив при помощи секретарши Арсения Анатольевича, я потратил несколько часов в не вынесенном ещё грузчиками кресле, чтобы его дождаться.

А.А. заявился в тот момент, когда за солнце за окном упёрлось нижним своим краем в крышу противоположного дома.

— Ну что там у тебя? — спросил он, как будто бы и не знал ничего о произошедшем во время моей командировки.

Одновременно, я получил на руки конверт, в котором явно было не письмо.

— Сумма там на четверть меньше, чем договаривались — но ведь ты же и не пробыл там до конца, так что извини. У нас и так вся отчётность к чёрту полетела.

— А Вы вообще знали, кто такой Лумиэль на самом деле?

— Да знали, конечно. Потому и запустили туда этого клоуна с тобою на пару. Думали — что вы там малость внимание отвлечёте.

— Отвлечём внимание?

— Ну да. Пока Павлонтий будет делать дело. Ты что же думаешь — вы туда ради какой-то левой проверки катались?

Да в гробу её видал и Первый Консул и мы сами. Никто своих подставлять не будет — воруют и пускай воруют.

У Вас там была задача — светиться и шуметь, пока Павел вёл переговоры, отвлекая от него внимание. Вы её выполнили только частично — потому и оплата снижена.

Хотя на то, что учудило это ходячее недоразумение и ты вместе с ним — мы, конечно не рассчитывали.

Надеюсь, у тебя нет возражений?

Возражений у меня не было.

А вопросы... вопросов, впрочем тоже не было. Я вспомнил вчерашний вечер в аэропорту и Лумиэля, который, усмехаясь так же как и А.А. сейчас, говорил: "...они меня там за болвана держали. А на практике, получилось, что вы с Пашкой прикрыли мою работу.

— Работу?

— Ну да. Всё, зачем я туда совался, я успел сделать. Почти. Проход я засёк и пометил — это главное..."

Похоже, каждая из сторон посчитала, что использует другую в тёмную.

Вмешиваться в спор амбиций и выяснять, кто из них кого поимел, мне было неинтересно.

Я не спросил тогда Лумиэля, о каком таком `проходе' шла речь. Не стал расспрашивать и А.А. о `переговорах' — есть вещи, которых лучше даже и не знать, чтобы не сболтнуть потом случайно и не подставить кого... да и не факт, что кто-то стал бы мне что-то подробнее объяснять.

— А кстати, ты представляешь себе, кого ты стукнул камнем?

— Не имею малейшего понятия.

— Мало того, что это полковник, ну в наших званиях, местной пограничной охраны, так ещё и руководитель примерно половины тамошней мафии.

— Мафии?

— Ну, скажем так, организованной преступности. К настоящей мафии, они, конечно, не имеют отношения — у них там свои игры. Так что появляться тебе в этой стране, так же как и в окрестностях вдоль границы я бы не советовал.

По крайней мере — в ближайшее время.

— Да я и не рвусь особо. Только не понятно, к чему такой ажиотаж был с их стороны.

— Да, в общем — нехорошо получилось — невнятно ответил А.А. и я понял, что разговор подошёл

к концу — Оборался он, когда мы с ним видеоконференцию делали — ну мы ему сказали, что сам виноват.

— Что дальше?

— А в ближайшее время — ничего.

За биопрограммы спасибо, но заплатим мы за них несколько позднее.

Сейчас проект закрывается, я не могу это по бухгалтерии провести. Надо подождать несколько месяцев, пока всё устаканится.

Этот поворот темы меня несколько расстроил. Получалось, что даже с учётом полученного гонорара я в глубоком минусе — особенно неприятно, если учесть, что некоторые установленные приходившему ко мне человеку биопрограммы я брал в кредит под честное слово.

Но возражать и возмущаться я не стал — бесполезно и глупо.

Новые координаты офиса мне так и не сообщили.

— Мы тебя пригласим. Потом. А если что — ты знаешь, как со мною связываться.

Внятных гарантий того, что решились мои проблемы с неизвестными, напавшими на меня возле дома и устроившими в моей квартире погром, — так и не дали.

— Будут проблемы — звони. Но, вроде, не должны тебя больше беспокоить.

Офис Старших Товарищей я покинул в глубокой задумчивости.

Пора было подводить некоторые итоги.

Уже по дороге домой я решил тормознуть кабинку монора, чтобы размять ноги и попытаться привести мысли в порядок.

Вокруг уже стемнело, и я даже не смог понять, где конкретно я вышел. Незнакомая улица, тёмные глыбы многоэтажных жилых домов. Почти невидимая в темноте птица тихо прошелестела над головой...

Присев на скамейку возле остановки, я несколько минут перебирал пришедшие в голову идеи, пытаясь сопоставить плюсы и минусы своего положения, выстроить произошедшие события в рядочек.