Господа реакционеры ошибаются. Если б наша коллективная судьба зависела только от мужества нашей мысли, мы и до сих пор питались бы травой в обществе царя Навуходоносора. Не мысль поставила нас на задние лапы, не она согнала нас в общинные, городские и государственные стада, не она ввела префектов в их священные канцелярии, и — да позволено будет прибавить — не она их выведет оттуда.

Большие события — те, которые каменными столбами отмечают повороты исторической дороги, — создаются в результате пересечения больших причин. А эти последние, независимо от нашей воли, слагаются в ходе нашего общественного бытия. И в этом их непреодолимая сила".

Итак, мы что мы видим? Комбинацию нескольких общеизвестных истин, отсылку к авторитету и очень туманное заявление о больших причинах. При этом автор считает возможным сделать вывод о том, что сила больших причин неодолима, а читатель, таким образом, лишь щепка в бурном потоке реки Истории.

После такой подготовки убедить неискушенного в изощренном софизме человека масс можно в чем угодно. Вместо логических аргументов у него в голове намертво засели каменные столбы, зеленая травка и царь Навуходоноссор.

Именно по перечисленным мною причинам речи гениальных ораторов двадцатого века, бросавшие миллионные толпы в смертные бои, довольно скучны и невыразительны при попытке прочитать и осмыслить их, найдя в каком-нибудь томе собрания сочинений.

Весь секрет их воздействия в том, что перегруженный образами и парализованный магией авторитета, мозг простого солдата не успевал толком осознать, о чем идет речь. Но в момент, когда сомнения в нем все же могли зародиться, туда вталкивали желательное оратору утверждение и требовали немедленного действия.

Обратите внимание на примечательное заявление этого демагога: "Событий мы не делаем. Самое большее, если мы их предвидим."

Ради этой фразы и плелись пышные силлогизмы. Демагог поставил перед собой задачу: вызвать в читателе чувство бессилия, заставить склониться перед некими крайне вольно трактуемыми "объективными законами истории".

Но мы-то с вами знаем, что верно как раз обратное. История — не все сметающая волна цунами. Да, она инертна, как тяжелый мельничный жернов, но любой из нас способен не то что притормозить, но даже заклинить его. А три-четыре сотни единомышленников в состоянии сменить в государстве форму правления.

Именно на действиях малых групп Лев Давидович построил тактику удачного переворота 1917 года и неудачного — 1927. Однако, в ноябре 1927 товарища Троцкого повергли его же оружием — отточенной до совершенства тактикой малых групп.Рекомендую внимательно прочитать замечательную книгу Курцио Малапарте.

Мы поговорим об этом подробнее в лекциях, посвященных теории и практике организации государственных переворотов.

Глава 22.

Примерно за неделю затеянной Столицей провокации, генерал Рябцов, мирно ужиная в компании жены, услышал вопрос:

— Ваня, объясни мне, глупенькой, как это вообще могло получиться, что такое количество умных, состоявшихся, зрелых, битых жизнью мужчин признали безусловное лидерство Вояра. Он же ,буквально только что взводным был...

— Нам он нравится, — неразборчиво пробурчал Иван Владимирович, делая вид, что тщательно пережевывает бифштекс.

— Ваня, ну кого ты пытаешься обмануть? — подперев лицо ладошкой, сказала боевая подруга, внимательно разглядывая знакомое ей до последней морщинки лицо мужа.

— Ты это пионерам можешь сказать: нравится. И то, засмеют! Так как оно получилось-то на самом деле, что никому не известный лейтенант стал хозяином края?

— Просто, — ответил генерал. — Поначалу Виктор проявил инициативу и его заметили. Потом оказалось, что каждому из нас, было что терять в случае вероятной неудачи. Сошлись на том, что Вояра — не жалко, а пользы может быть много.

— А потом сами не заметили, как утратили над ним контроль?

— Если бы, — пробурчал генерал. — Все мы прекрасно замечали, только вот желания влезть и взять ответственность на себя ни у кого не было.

И еще: оказалось, что этот молодой человек, даже в условиях дефицита времени, стресса, недостатка информации, каждый раз находил чуть ли не единственно верные решения. А получив возможность распоряжаться материальными ценностями, ни копейки не присвоил. Люди смотрели внимательно, поверь мне.

Через пару месяцев мы закономерно залезли в эту историю по самые уши. Вояр стал известен, приобрел статус. И до кучи — тысячи фанатично преданных ему вооруженных сторонников.

Теперь не мы управляем процессом. Мы реализуем его замыслы. Причем, с удовольствием, как это ни странно.

— Неужто недовольных нет?!

— Кто поумнее, тех все устраивает. Остальные — просто понимают, что в Столице нашей самодеятельности не простят никогда, ни при каких условиях. Хоть обрядись в рубище, посыпь голову пеплом и приползи к порогу на коленях. Все равно, не спасет.

Так что, все как в твоей любимой песенке. Помнишь, что ты мне однажды у костра спела?

— Связал нас черт с тобой, связал нас черт с тобой, связал нас черт с тобой веревочкой одной! — задорно откликнулся мелодичный голосок Нины.

— Так и есть, милая, связал. Крест-накрест веревочкой и бантик сверху!

— А если серьезно?

— Если совсем серьезно, то получилось вот что: у любого руководителя мирного времени, в погонах или без, привычка исполнять приказы, инструкции, ритуалы, давно утратившие смысл — неистребима.

За четкость, точность, решительность и слаженность действий в стандартных ситуация мы заплатили гибкостью мышления. В нестандартных ситуациях мы неповоротливы, инертны и способны иной раз с треском проиграть даже инициативному непрофессионалу. Не любой из нас, но по отношению к системе в целом это справедливо.

Главная причина состоит в том, что дрессированные службой и жизнью люди всегда готовы склониться перед чужой силой, если внутренне ее ощутят. Или топтать претендента на лидерство с особой жестокостью, если почувствуют, что он слаб или ошибается.

Мы — ощутили. А он — не ошибается.

... Когда Вояр закончил перечислять, что следовало сделать в связи с возникшей угрозой, генерал вспомнил об этом разговоре, и устало подумал:

— "Веревочкой одной..."

Примерно то же самое, пусть и иными словами, сформулировали все присутствовавшие в оперативном зале. Для этих людей жизнь четко разделилась на два периода: "до" и "после".

Ни ополченцы, ни строевые командиры подобными вопросами себя не терзали. Для них было главным исполнить поставленные задачи как можно лучше.

Гудели от напряжения антенные поля, уходили в ночь люди с оружием, нетерпеливо взвизгивая турбинами, выруливали на взлетные полосы самолеты. С тяжелым гудением рубили винтами воздух вертолеты, летящие исполнить волю Командующего.

Не оставили без внимания и средства массовой информации, особенно неподконтрольные или вовсе независимые от Столицы. Доверенные журналисты, как гончие на сворке, буквально дрожали и повизгивали от предвкушения сенсаций, славы и жирных гонораров.

Разумеется, не обошлось и без досадных накладок, ну куда же без них? Воспользовавшись суматохой и некоторым ослаблением бдительности, совершили побег два больных на голову смертника, подготовленных в лагерях саудитов.

Боевики, обретшие за последние месяцы буквально сверхъестественную осторожность, всунулись в приготовленную для них засаду лишь частично. Их преследовали остаток дня и всю ночь, но несколько человек все-таки умудрились унести ноги из западни на разъезде.

На исходе отпущенных автономии трех суток, оперативный дежурный в/ч 00000 доложил оперативному Главка, что погрузка техники сорвана, так как колонна была атакована силами нескольких бандформирований.

Ввиду безусловной опасности для груза и сопровождающих, колонна отведена обратно в часть, изделия вернули в хранилища. Безвозвратно утрачено два учебных специзделия, перевозивший их грузовик. Имеется трое легкораненых.

— Откуда среди груза вообще взялись макеты?! — недоуменно поинтересовались из Столицы.

— Так в все в соответствии с "Руководством службы", — ответил оперативный части. — При полном возврате изделий на завод-изготовитель, вместе с ними отправляется и учебная техника.

На том конце провода некоторое время помолчали, а потом зловеще осведомились:

— Значит, приказ об отгрузке не выполнен?

— Так точно. — не стали отрицать в части. — Виду объективных обстоятельств.

— Пригласите к телефону командира! — мембрана телефона неожиданно зазвучала голосом начальника главка, генерал-полковника Карасина.

— Есть!

Оперативный переключил разговор на кабинет Рябцова.

— Рябцов, — повторили в Столице. — Ты почему, сукин кот, приказов не исполняешь? Погоны жмут?!

— По объективным причинам, товарищ генерал-полковник.

— Какие объективные причины?! Не мог совладать с кучкой заросших грязью бандитов?! Не мог задержить погрузку до завершения зачистки местности?! — бесновалось начальство на том конце провода.

— Нападающие действовали силами до батальона, товарищ генерал-полковник. Имели тяжелое вооружение. Это в вашем понимании кучка? — возразил Рябцов.

— Почему не выполнен приказ?!

— Потому что не было уверенности, что по пути следования не случится повторного нападения. Пленные показали, что о месте и времени погрузки были осведомлены заранее. Потому я счел отправку чрезмерно опасной. В Главке совершенно определенно есть изменники, координировавшие действия боевиков.

— А вот это уже не твоего ума дела! — заорал, теряя самообладание, начальник главка. — Об этом есть кому подумать! Твое дело было — отправить и доложить!

— Так точно. Отправить и доложить изменникам Родины, что их приказ исполнен. Так вот, не вышло у вас, товарищ генерал полковник. И кстати, верните домой семью полковника Степанова. Честью прошу, не позорьтесь. Человек волнуется, третий день жене и дочкам дозвониться не может.

— Ты на что рассчитываешь, генерал?! — с нескрываемой угрозой прошипели на том конце провода. — Может, у тебя еще и доказательства есть?

— Так точно, товарищ генерал полковник, есть. Показания пленных, полковника Степанова и целый рюкзак принесенных им документов. Ну и еще кое-что по мелочи...

— И кому же ты это все предъявишь? — голосом, способным заморозить птицу в полете , спросил генерал-полковник Карасин.

— Министру обороны, Президенту, депутатам.

— Тебя. Никто. Слушать. Не. Станет, — тяжелым от ненависти голосом произнес начальник главка.

И уже не в силах сдержаться, добавил:

— Ты долго будешь завидовать мертвым, Рябцов. Очень долго...

— Это вряд ли, — отозвался Иван Владимирович, безукоризненно копируя интонацию бойца Сухова из "Белого солнца пустыни".

Затем, неопределенно хмыкнув, генерал-майор Рябцов добавил:

— Вы бы сказали напоследок что-нибудь доброе, жизнеутверждающее. Не мне, так хоть тем, кто сейчас приник к своим радиоприемникам и телевизорам.

Их же явно тошнит от вас, право слово...

Предельный лаконизм архитектуры. Ни портиков, ни скульптур, минимум лепных украшений. Кованый фонарь. Почти черная, в тон кирпичу, дверь со скромной десяткой из латуни, кремовая решетка-ромашка над ней, неизменный бобби в котелке с гербом у входа. Резиденция лорда-казначея. По совместительству, премьер -министра Объединенного Королевства.

Светлый узорчатый паркет каминного зала под ногами смущенного руководителя секретной службы. На сей раз ему даже не предложили сесть. Хозяйка раздражена. Она требует ответов, а не предположений. Он же пока может только предполагать.

— Итак, мистер Си, как прикажете понимать сегодняшний инцидент в Хитроу?

Этой женщине нельзя врать. Ни в коем случае. Лучше сказать, как есть, иначе...

— Выясняем. Пока что информации недостаточно.

— А мне что прикажете делать? У кого, как не у вас я должна получать самую точную и достоверную информацию? Или мне следует заменить Службу десятком пронырливых репортеров?Они, почему-то все узнали раньше вас.

— Их предупредил неизвестный нам источник. Был телефонный звонок в редакцию. Через спутник. Откуда-то из Азии. Это все, что пока нам известно.

— Так как же, мистер Си, следует понимать беспрепятственную посадку самолета, принадлежащего известному тряпкоголовому уроду, но без него самого? Зато с бородатым шахидом и макетом ядерной бомбы на борту! К слову сказать, очень реалистично выполненным макетом.

— Где хозяин, мы уже выяснили. Только вот толку с этого знания-никакого. Что касается макета, так удивляться, что он выполнен реалистично, не стоит. Это — точная копия инженерной мины, давно стояшей на вооружении у русских. Использовалась при тренировках расчетов, обслуживающих такого рода технику и готовящих ее к боевому применению.

Как только что сообщили кузены, аналогичный борт совершил посадку в Нью-Йорке. Как и тот , что приземлился у нас, он принадлежит одному из династиии арабских погорельцев. Оттуда SWAT выкурил точно такого же шахида, донельзя раздраженного тем, что ни бомба, ни пояс не сработали. Примечательно, что оба террориста проходили обучение в одном и том же тренировочном лагере, у одних и тех же инструкторов.

— Как по вашему, мистер Си, с какой целью был организован этот цирк?

— Полагаю, госпожа Премьер-Министр, с единственной. Нам жестко намекнули на то, что мы заигрались. Что мы уязвимы. Что мы в любой момент можем получить пару Хиросим, биржевой крах, панику и полный хаос в стране.

— Королевство не потерпит шантажа!

— Полагаю, это не шантаж. Скорее, настойчивое приглашение к диалогу.

— Присаживайтесь, мистер Си, — сменила гнев на милость хозяйка.

— Как вы предполагаете, способны ли отправители такого необычного приглашения к диалогу, реально применить ядерное оружие?

— Несомненно. Аналитики считают, что лидер ополчения уже перестраховался на случай наших попыток решить вопрос силой. Мы действительно уязвимы. Как и Соединенные Штаты, наша страна живет морской торговлей. Тотальный контроль контейнерных перевозок либо вызовет коллапс экономики, либо будет заведомо неэффективен. Кто знает, возможно бомбы уже на нашей территории.

Нам наглядно показали, что нет никакой необходимости отправлять на смерть своих людей, это с удовольствием сделают нами же прикормленные фундаменталисты.

— Такое могло произойти раньше?

— Сомневаюсь. Все лидеры, имеющие доступ к ядерному оружию, так или иначе, входят во всемирный клуб ВИП-персон. Независимо от той риторики, которой они пользуются в данный момент.

Им нравится путешествовать, пользоваться бриллиантовыми кредитными картами, у них есть недвижимость и бизнес-интересы за рубежом. Им есть что терять, они предсказуемы и до последней возможности ведут себя в рамках приличий. Или если угодно, цивилизованно, то есть в рамках навязанных им представлений о правильном и неправильном.

В данном случае, мы действительно встали лицом к лицу с серьезнейшей проблемой. У нас нет рычагов давления на тех, кто в данный момент творит в России очередную революцию. Они никогда не учились в наших школах и институтах. Мы почти ничего о них не знаем.