— Это будет не так просто, Гарри. Мы даже не понимаем его мотивов. Он насторожил Гермиону незнанием орденской субординации, и возможно, только поэтому начал действовать.

— Думаешь, иначе он бы и дальше исправно работал в Аврорате?

— Да, такое впечатление, что ему это нравилось.

— Скорее впечатление, что он чего-то выжидал.

— Чего можно выжидать полгода? — это было сказано таким тусклым тоном, что мне в голову сразу полезли всякие ужасы.

— Кингсли, я с ним разберусь.

— Разве не проще найти хроноворот? — спрашиваю я. — Чем искать человека?

— Не стоит вмешиваться в их беседу, — вполголоса предостерегает Грейнджер.

— На нем два трупа, между прочим, — ехидно возражает мне мистер Поттер.

Ну да, конечно, кто о чем, вшивый про баню. У меня отвратительное настроение, и мое воображение развлекает меня осыпающимися вокруг нас камнями и струями песка. Ощущение бомбежки такое отчетливое, как будто я видел это на самом деле: рушащиеся балки, вздрагивающий под ногами пол. Но в Хогвартсе это невозможно. Что бы ни случилось с людьми, здание останется стоять, как стояло.

— А я согласен с молодым человеком, — меланхолично бросает Бруствер, — он сильный маг, а ты там будешь один.

— Кингсли, ты не отвертишься от психологического портрета.

— Билл занесет в Дыни. Отдашь ему план.

— Я вернусь, — говорит мистер Поттер.

Не верю ни единому звуку.

— Вернетесь?

— Я солгал тебе только один раз и собираюсь это исправить. Ну же! Мир? — Он протягивает мне ладонь, но я в ответ убираю руки за спину.

— Вернетесь — ...

Вот зачем он это сказал? Я ведь теперь буду ждать.

— Конечно, вернется. Не волнуйся за Гарри, ничего этому авантюристу не сделается. Тем более в мантии-невидимке и с картами, — говорит Гермиона Грейнджер, удивленная нашей ссорой, и подмигивает, — увидимся!

Бруствер смотрит перед собой, в открывшийся проем выручай-комнаты, и он спокоен, как голландский пейзаж.

Как только за ними закрывается дверь, мистер Поттер разворачивается на 180 на каблуках и весело спрашивает:

— Непреложный обет?

Можно подумать, его это остановит.

— Нет.

— Тогда лицо попроще. Идем, пообщаемся с Малфоем.

На свое бы посмотрел. Так сияет, что глазам больно.

— Какого черта я ему понадобился? — Действительно, в самом конце коридора у окна все еще маячит фигура в бело-кремовой мантии. Я и забыл.

— Ты все равно не поймешь. Для тебя ты — это всего лишь ты.

Я слишком расстроен, чтобы вдумываться во всякий бред.

— Куда отправитесь?

— В 17 июня 1996 года.

— Начало Второй магической войны, битва в министерстве. Снейпа там не было.

— Зато там был целый зал с хроноворотами, мы его разнесли к мерлиновой матери, но вдруг что не добили, надо глянуть. А к Снейпу заверну по дороге, и Мерлин помоги мне!..

— Удачи! — бурчу я. Кто виноват, что моя жизнь опять рассыпается?

— Ты логарифмы проходил? — вдруг спрашивает он.

До лорда Малфоя, поднявшегося нам навстречу, уже недалеко, и я думаю, что он говорит это, чтобы сменить тему. Святая простота.

— Нет. — Где бы это я их проходил?

— Значит, придется самому считать. Если переносишься вперед, время отсутствия в разы больше проведенного там, и наоборот. Скажем, при заглублении в прошлое на 50 лет на срок до 10 лет максимальное время отсутствия — 8 минут. Надо будет попросить Гермиону, чтобы она тебя научила, там довольно простая формула.

Я машинально делаю два шага, прежде чем до меня доходит смысл сказанного, останавливаюсь и обнаруживаю, что мы пришли. И лорд Малфой, хотя не лезет обниматься, разглядывает меня с цепким интересом. Мордред вас забери, господин министр!

От облегчения меня не держат ноги и хочется привалиться к стене, а еще — запустить в него оглушающим заклятием. Идиотская выходка. Если он не вернется, я его со временем прощу, конечно, но за 8 минут — вряд ли. Наклоняю голову, сердито смотрю на него искоса сквозь упавшие на лицо пряди. Рисунок царапин на ботинках, вязаная подкладка расстегнутой куртки, беспечная физиономия. Он только что пытался меня подставить. Зачем? Что я ему сделал?

Щебечет с Малфоем непринужденно, как светская дама. Подтверждает, что собирается пойти по стопам Дамблдора.

— А вы умеете вычислять логарифмы? — спрашиваю я.

— У меня калькулятор в часах, — отвечает он с гнусной ухмылкой и крутит в воздухе левой рукой.

Может, это такая игра? Обсуждать что-то важное при третьих лицах, не раскрывая карт? С чего он взял, что я стану в это играть? Или может быть, он считает, что это я его подставил, когда дал понять, что он не вернется? Вот только этого мне для счастья и не хватало. И что теперь делать?

Мы уже в каком-то кабаке, и я поскорее сажусь у окошка. Обретя долгожданную опору под пятой точкой, говорю:

— Наверно, я должен перед вами извиниться, сэр.

Поттер смотрит на меня, как питон, проглотивший дикобраза.

— Нет, это я виноват, так что это я должен извиниться. Хотел тебя как-нибудь отвлечь. — Поворачивается к Малфою. — Великие основатели, неужели и Снейп когда-то был таким же?

— Как знать.

— Сколько ему было, когда он познакомился с Ридлом?

— 16.

Я напоминаю себе, что все происходящее — пустяки по сравнению с трагедиями недавней истории.

Глава 10.

<> <> <>

После смерти отца Асти только и твердила, что о переезде. Марсель, Париж...

Оставить имение. Но стоит только подумать об этом, и в памяти сразу возникает какой-нибудь камень, завиток плюща. Осенний лист дикого винограда, дубовая ветка, метущая по стеклу. А вроде не сентиментальный.

Да и кем я там буду, в этом Марселе? Политическим эмигрантом? Ха-ха.

Человеком, которому до конца жизни будут говорить: "У вас такой милый акцент". Чудаковатым англичанином из какого-то, кажется, старинного рода. Мьсе Мяльфуа...

Как только Поттер добрался до финансов, стало ясно, что это вопрос времени. Ловить тут нечего.

А я все не уезжал, все ждал чего-то. И вот, выходит, дождался.

Понять бы еще, чего.

Неделю назад Скорпи прислал филина. "Прилетай срочно". Хорошо, что Асти уже уснула.

Ну, я прилетел. Школа гудела, как бордель в праздник Валентина. До этого ночь открытых дверей я только там видел. Авроры и преподаватели с гомоном и люмусами носились по коридорам, а в промежутках по темноте бегали студенты — факультеты обменивались новостями. Лонгботтом наведался со своей свитой. А потом, смешно сказать, пришла Грейнджер и навела порядок. Когда я уходил, уже тихо было.

У Поттера что-то случилось со старшим ребенком, и он пригрозил Скорпи допросом.

— А я тебя предупреждал!

— Да. Теперь я понял.

Я быстро проверил его на заклинания. Он был растрепанный, зареванный. Говорил осмысленно, но заторможено, устало. Я даже не мог его себе представить таким. Чем бы там ни угрожал Поттер, в основных чертах свои права Скорпи знал железно. Остальное — сотрясение воздуха. Так что с одной стороны, я не мог взять в толк, почему произошедшее так на него подействовало. С другой, меня это очень задело.

Скорпи, конечно, виноват, что не обходил эту ходячую катастрофу за версту, но ведь он еще ребенок. Прихотливый, наивный, тщеславный домашний ребенок.

— Иди сюда. Что конкретно он тебе сказал?

— Спросил, что я предпочитаю, веритасерум или легилименцию.

— Котик, он блефовал. Без доказательств санкцию ему никогда не дадут, а за несанкционированное вмешательство я его урою, и он это знает. Не расстраивайся. Он трижды был под судом, не знаю, как он отбрехался, но со мной это не пройдет. Как только его осудят, он сразу вылетит из Аврората и из правительства. Закон не будут менять даже ради него, это открыло бы дорогу слишком многим людям.

Выслушал меня внимательно. Спросил:

— А если все-таки придется выбирать?

Я вздохнул. С одной стороны, надоело слушать: "Война кончилась, война кончилась!" Они не успокоятся, пока нас не уничтожат, но разве ребенку это объяснишь? С другой, мне не нравилось направление нашей беседы.

— Конечно, веритасерум, это менее глубокое вмешательство. К тому же при легилименции взаимодействуешь с дознавателем — ты не можешь не думать, не вспоминать. А так ты самоустраняешься. Предоставляешь ему полную свободу. Большинство людей понятия не имеет, что с ней делать.

Скорпи уверял, что если Джеймса не вернут, в случившемся обвинят его. Я не понял, почему. Из его рассказа выходила ерунда какая-то.

Думал забрать его домой, но он захотел спать, и я решил: не стоит тащить его до зоны аппарации по снегопаду на метле.

А наутро вышли газеты, из которых мир узнал, что министр финансов совершил научный прорыв в сторону небытия. Всего лишь непредвиденное взаимодействие заклинания с артефактом; Аврорат не при делах. Проекцией занялась Грейнджер, а оставленными денежными делами — его без пяти минут вдова. Было воскресенье, и я все же забрал сына домой.

По пути мы завернули в лавку готового платья, где он, узнав мое мнение, что ему больше идет, заказал себе семь одинаковых комплектов.

В понедельник он заявил, что ему скучно все время сидеть дома, и я предложил навестить прабабушку Каллидору. Он согласился, совершенно не уловив моей иронии. На следующий день мы побывали у Бэлстроудов и Ноттов. Все их потомство в Хогвартсе, но Скорпи не капризничал. Я с удивлением отметил, что он тянется к общению со взрослыми, не засыпает на рассуждениях Алфи о том, что раньше трава была зеленее, и, по-видимому, даже читает прессу.

Это пугало.

Легилименция отпадала, ее он распознает лет с семи. А все Асти со своим постоянным контролем. Я загрузил работой эльфов. Ест. Спит. Смотрит в окно. Делает пробежку. Плавает в бассейне. Читает учебники. Да, читает газеты — утром и вечером. Слушает музыку — непрерывно.

— Котик, что с тобой? Ты решил стать премьер-министром?

— Я решил стать Малфоем.

— Ты рожден Малфоем. Ты всегда был Малфоем.

— Паршивой овцой?

— Нет, не говори так.

— Прости, папа.

Если ответ существовал, его стоило поискать в Хогвартсе. Я поискал. Лучше бы я этого не делал.

В школе меня не особо любят, как, впрочем, везде. Так что я набил бумажник, взял побольше выпивки и пошел. Нанес визит вежливости Гестии, поболтал с мелкой вертихвосткой Тури Нотт и с младшим Эйвери, душевно побеседовал с Филиусом, сделал вид, что выпил с Голдстейном, сделал вид, что выпил с Маклаггеном. Потрепались обо всем и ни о чем. Дело было за полночь уже. Я начал выдвигаться с метлой к Астрономической башне. И вдруг чувствую — боевые. Близко и очень мощные — обычно что-то такое ощущаешь, только когда в тебя летит. Шум. Бросился туда — Грейнджер бьется с аврором. Причем узнал я ее только по голосу. Первая мысль была: вмешаться. Но как? Напасть на аврора? Чудесная статья! Обезоружить Грейнджер? Она и так, того гляди, помрет. А если не помрет, тем более благодарю покорно. Как говорится, ваши крокодилы, вы и спасайте. Хорошо, что я по их школе без маскировочных не хожу. Так что я просто ушел. Домой.

Давно мне не было так тошно. Обливиэйт? Но вдруг завтра окажется, что это опять какое-нибудь покушение, а у меня на этом месте дыра в памяти. "— Вы вышли от профессора Маглаггена, как вы добирались до зоны аппарации?" "— Не помню." И оревуар. Посадить не посадят, а вот убьют наверняка. За Грейнджер точно убьют. Да и за сотрудника Аврората могут. Оголтелого фанатья у обоих хватает. Так что я банально напился.

В газетах об этом инциденте ни слова не появилось.

— Знаешь, котик, я тут подумал. Если ты хочешь не только выглядеть Малфоем, но и подольше им оставаться, уделяй больше времени заклинаниям. Связи — это далеко не все. — Я с грустно потрепал его по волосам, он судорожно вцепился в меня и сразу задрал нос.

— Не называй меня котиком.

— Но мама же называет?

— Маме можно.

— Знаешь, мне тоже было 11 лет, когда я обнаружил, что мир — довольно страшное место.

— Что было потом?

— Ну, только где-то в 15 я начал понимать, насколько оно действительно ужасно, и что стены имения — не преграда для этого ужаса. В отличие от тебя я не мог рассчитывать на помощь родителей. Твой дедушка... Сейчас некоторые родственники считают его героем, но я бы предпочел, чтобы он... Неважно. Он втянул нас с мамой в очень неприятную ситуацию. Когда мне было 18, умер единственный человек, к которому я мог обратиться, и я остался с неприкрытой спиной. К счастью, война закончилась, так что я выжил.

— А потом? — Он тихонько всхлипывает, оплакивая что-то свое.

— А потом была ерунда всякая. Несколько лет я был один. Потом встретил твою маму.

Три года ходил в Аврорат, как на работу. Поттер мог вытащить меня одним движением пальца, но он этого не сделал, хотя точно знал, где и в каких тапочках я видел Темного лорда. Ну, дело его.

В его внезапное сумасшествие я не верил ни на кнат. Он имел голову, от которой отскакивали непростительные, и психику, которой можно отбивать бладжеры. Присутствие дементоров, правда, остро чувствовал. Так это потому, как я потом выяснил, что они на него нападали.

— И как...? — Скорпи поднимает на меня измученный взгляд. Свинцовые отсветы хрусталя, легкая прозелень льда. Холодные глаза, очень холодные, как у Асти. Если бы не слезы.

— Ну, тебе ведь нравились в детстве страшные сказки. Считай, что сейчас как раз одна из них. Когда я был маленьким, я думал: весь мир похож на наше имение. А он оказался совсем не таким. Но во всем свои плюсы. В раю лучше условия, в аду лучше компания. Мне не нравилась твоя прежняя компания, котик.

Он убежал к матери, она всегда утешала его гораздо лучше меня. Потом вернулся уже собранный, спокойный, и рассказал, что был еще один человек. Аврор. Хороший аврор. Я чуть не брякнул: "Что, мертвый?" Он не угрожал, совсем напротив. Выслушал. Обещал помочь. Попросил подтверждение.

— И ты пустил его в сознание? — Меня мутило, но я делал вид, что все нормально.

— Да.

— Ну и чем он интересовался?

— Он только на Джеймса взглянул и на карту, и сразу Фините Инкантатем произнес.

Решил, значит, со мной пешками поиграть? В самом деле, с чего я взял, что Поттер станет рисковать, руки пачкать. Если бы не проекция, я бы в тот день наделал глупостей, а так de mortius aut bene aut nihil.

— Хорошо, иди. Нет, подожди, как выглядел этот аврор? А впрочем, неважно.

Книзлова униформа, из-за нее никогда не смотришь на черты лица. Да мне и не до лица тогда было.

В четверг первая полоса в "Придире": Поттер прислал патронуса. Проекции принципиально проходимы для магии. Заявление Грейнджер: преодоление барьера — вопрос пары недель.

Живая. С ушами, бровями, даже волосы отрастила.

Значит, не повезло тому бедняге. Уйти-то он не мог. И не задержан, иначе пресса бы уже вопила. Эти любят громкие процессы.

Играть в пешки с Поттером мне было совершенно неинтересно, и я все думал, как я могу, не подставляясь под жернова системы, дотянуться до него самого. Выходило, что никак. Он до моего ребенка легко, а я до него никак.