-Угроза вторжения невелика. Максимум разведка или малый набег, если они о нас уже знают.— Йфф поднесла свою чашечку к самым губам и говорила сейчас поверх нее, чуть тревожа поверхность напитка своим ровным дыханием.— Малыми силами. С этим мы вполне сможем справиться.

Она сделала крошечный глоток, как будто лишь затем, чтобы смочить пересохшие губы, и продолжила тем же ровным голосом, каким, по ее мнению, должен был говорить командующий Флотом метрополии:

-Мы развернули два полка истребителей в поясе астероидов, и еще несколько бортов мы выставить можем тоже.

-Значит, решено,— кивнул Виктор.— Ты, Меш, можешь сбегать на Той'йт. Ты ведь это имел в виду с самого начала?

-Да,— улыбнулся Меш.— Имел. Сбегаю. Камень надо изучить,— добавил он серьезно.— И с моим наследством следует разобраться.

-Заодно проведешь рекрутский набор,— так же серьезно предложил Виктор.

-Да,— согласилась Вика.— Одиндва полка рейнджеровтой'йтши нам никак не помешают.

-Думаю, что если уж нас сопровождают два ударных крейсера, то меньше дивизии будет нерационально.

Тут Меш был, несомненно, прав. Насколько знала Лика, Той'йт имел огромный мобилизационный потенциал, и, если уж в такую даль идет целая эскадра, следовало воспользоваться открывающейся возможностью по максимуму.

-Сколько можно поднять на борт?— спросила она Йфф.

-До пятнадцати тысяч, если задействовать губернаторы.

-Значит, дивизия,— кивнула Лика.— Очень хорошо.

-Я тоже поеду,— сказала Вика.

-Нет,— покачал головой Меш.— Не обижайся, Вика, но не в этот раз. Тебе нельзя.

-Это еще почему?— подняла бровь Виктория.

-Ты беременная,— пожал плечами Меш.

-И что с того?

-Вика,— мягко сказал Меш.— У тебя непростой случай, не забывай. Тебе сейчас не следует рисковать. Оставайся на Земле, здесь надежнее. Герцогиня тоже остается,— добавил он после короткой паузы.

-А при чем здесь Клава?— не понял Виктор.

-У нас две беременные герцогини,— усмехнулся в ответ Меш.— Я не Цо Зианш имел в виду, а мою жену Сиан. Со мной поедет Риан.

-Значит, решено,— подвел черту Виктор.— Меш и Риан. Три крейсера...

-Кого поставим на эскадру?— спросил он, поворачиваясь к Йфф.

-Адмирал Цья?— предложила Йфф.

-Согласен,— кивнул Виктор.— Одна из гвардейских рот Скиршакса, рота лесных рейнджеров Н'Чиеша... Все?

-Не все,— неожиданно для себя сказала Лика.— Подождите, пожалуйста, десятьпятнадцать минут. Я скоро вернусь.

Это было одно из ее "коронных" спонтанных решений, которые она принимала по наитию, сразу, вдруг. Чтото такое мелькнуло в ее мыслях, и вот уже Лика мчится в диагональном лифте через весь невообразимо огромный крейсер в свои личные апартаменты, находившиеся в их "малом доме", как, с легкой руки Меша, они все стали называть верхнюю жилую палубу.

"Ну и что?" — пожала она плечами, входя в скромные королевские апартаменты".

-Самодурка я,— сказала она себе вслух, стремительно вводя коды доступа на сенсорной панели своего личного сейфа.— Самовластная... двадцать три... государыня... трезубец... абсо... так, так и так... абсолютная монархиня... одиннадцать... Что... моя... левая... левая... нога захочет...

"Доступ открыт,— бесплотный голос возник, казалось, внутри ее собственной головы.— Один, два, три".

Лика обернулась и увидела, как уходит в стену огромное, в форме перевернутого полумесяца, зеркало и открываются наружу внутренние створки сейфовой двери. Она пересекла кабинет как раз тогда, когда погасло сиреневое сияние защитного экрана, и вошла внутрь металкерамитового бокса, имеющего двадцать четыре степени зашиты и потому считающегося лучшим из разработанных в империи сейфов. Точно такие же, насколько было известно Лике, стояли в резиденциях императора и в штабквартирах Флота и армии.

"Что скажешь, враг мой?" — Небольшой шар из сероватожелтого "песчаника" лежал на специальной подставке в углублении противоположной стены.

"Пленитель Душ", естественно, промолчал: чтобы говорить с Камнем, она должна была взять его в руки. Вот только...

"Не сахарная,— сказала она себе.— Не растаю".

И, преодолевая отвращение, взяла шар в руки. Ее пробил мгновенный озноб, и сердце сжало от неизвестно откуда взявшейся тоски, но все это она уже знала и приняла как должное, а терпеть жжение в ладонях было пустяком по сравнению с той болью, которую ей уже приходилось испытывать в прошлом.

"Ну же! Ну!"

Но "Пленитель Душ" молчал. И с чего она взяла, что он должен заговорить? Действительно, блажь нашла, и ничего больше...

Глаза заволокло туманом, и в голове, кажется, тоже сгустился туман. Хмарь непроглядная окутала мозг, мешая думать, лишая воли и сил... Но зато... Открылось ли вдруг у нее внутреннее зрение, или это было чтото другое, но Лика не просто увидела то, что увидела, она оказалась внутри себя гдето там, где она теперь существовала.

Гриммаска легко легла на ее лицо, мягко обжимая его и "прилипая", становясь даже не второй кожей, а неотъемлемой частью лица.

Лика повернулась и посмотрела в зеркало.

-Хороша до ужаса! Что скажешь, Меш?

-Вы красавица, ваше величество,— серьезно ответил Меш, и Лика увидела, что глаза его не лгут.

-Красавица...— повторила она за ним, пытаясь понять, что именно он имел в виду.

"Красавица?" — спросила она себя, удивленно всматриваясь в клыкастую плосконосую морду, глядевшую на нее из зеркала ее собственными зелеными глазами.

"Красавица",— поняла она через мгновение, соглашаясь с мнением Меша. Согласилась, когда смогла наконец преодолеть себя и взглянуть на отражение его глазами, глазами той'йтши.

В самом деле ее зеленые глаза и волосы цвета красного золота были большой редкостью на Той'йт, но всетаки не невидалью, а лицо... С точки зрения той'йтши у нее было просто прелестное лицо. Похоже, мастер С'Нигаш превзошел сам себя, а он...

Наваждение исчезло, как не бывало, и Лика снова очутилась в утробе своего личного сейфа. Секунду она стояла, глядя невидящими глазами на каменный шар, зажатый между ладонями, потом очнулась окончательно и медленно — осторожно — вернула "Пленителя" на место.

"Спасибо, враг мой",— подумала она, отступая к выходу.

-Спасибо,— сказала она вслух, бросив последний взгляд на Камень, спящий в своей нише, и активировала запорный механизм.

Было ли то, что она увидела, ответом на ее вопрос? А был ли задан вопрос вообще? Выходило, что нет. Не было вопроса. Было томление сердца и интуитивное ощущение чегото, что следует сделать. Правильно ли она поняла подсказку интуиции, к тому ли собеседнику обратилась? Кто знает. Но определенно ее видение хорошо сочеталось с тем, о чем они только что говорили в буковой гостиной. Значит, Той'йт? Получалось, что да. А почему так и в чем тут смысл, покажет время.

-Я тоже лечу на Той'йт,— сказала она, входя в гостиную.— Не возражайте,— подняла она руку.— Я знаю, что я беременна.

Лика улыбнулась и посмотрела на Макса.

-Любимый,— попросила она.— Налей мне, пожалуйста, еще.

-Лика!— сказал Макс.

-Я знаю, что я делаю,— мягко остановила она его.

-Не уверен, что ты действительно знаешь, что делаешь,— хмуро сказал Виктор.— Это всего лишь каприз, королева!

-Лика, не блажи!— А это уже Вика.

-Мне надо на Той'йт,— ответила она им всем.— А состояние мое не внушает никаких опасений. Ведь так, Меш?

-Так,— нехотя признал тот.

-Вот видите!— Она торжествующе обвела всех взглядом, одновременно чувствуя на себе "особый" взгляд Макса.

-Но риск...— Йфф встала со своего места и смотрела Лике прямо в глаза.

-Три крейсера и моя яхта... О каком риске вы говорите?

И то правда, ее яхта по тактикотехническим характеристикам мало чем отличалась от легкого крейсера.

-И всетаки,— неуверенно сказал Виктор.

-Я возьму двадцать телохранителей и роту "Застрельщиков",— ответила Лика, переведя взгляд на Виктора. На Макса она попрежнему старалась не смотреть.

-А если ратай?— предположила Йфф.

-А если демоны Нижнего Мира?— вопросом на вопрос ответила Лика.

-Пусть летит,— неожиданно сказал Макс.

Она даже вздрогнула, услышав его голос. Ну не на самом деле, а фигурально выражаясь, однако его голос...

Вот теперь она на него посмотрела. Глаза их встретились.

"Мне надо на Той'йт", — сказала она.

"Я понял", — ответил он.

"Я тебя люблю", — сказала она.

"Я тебя тоже люблю", — эхом откликнулся он.

"Будь осторожна, — попросил он.— Не рискуй понапрасну".

"Клянусь! — улыбнулась она.— Я вернусь".

История первая

ЛЕВ ЗИМОЙ

За блеском штыка, пролетающим в тучах,

За стуком копыта в берлогах дремучих,

За песней трубы, потонувшей в лесах...

Копытом и камнем испытаны годы,

Бессмертной полынью пропитаны воды,

И горечь полыни на наших губах...

Нам нож — не по кисти,

Перо — не по нраву,

Кирка — не по чести

И слава — не в славу:

Мы — ржавые листья

На ржавых дубах...

Э. Багрицкий

Зимы холодное и ясное начало

Сегодня в дверь мою три раза простучало.

Н. Заболоцкий

Глава 3

ИТАЛЬЯНЕЦ

Войдя утром в свой кабинет и усаживаясь в кресло перед письменным столом, старик неожиданно подумал, что уже долгие годы пейзаж его жизни совершенно не меняется. Все тот же вид из окна, устоявшийся распорядок жизни, привычные вещи на своих обычных местах. А привычные вещи — в его случае — это старые вещи, то есть такие, что за годы и годы стали частью своего владельца не меньше, чем частью окружающего его мира. Взгляд старика почти равнодушно скользнул по всем этим вещам, возможно, лишенным смысла каждая в отдельности, но безошибочно дополнявшим одна другую и создававшим — все вместе — то, что называлось кабинетом. Его кабинетом.

Когда он был молодым... Старик усмехнулся, обнаружив, что стал было выстраивать совершенно неверную по своей сути мысль. Когда он был молодым, ему и в голову не могло прийти, что у него когданибудь будет свой кабинет. Если честно, он вообще не думал, что доживет до тех времен, когда у него появится, сможет появиться свой кабинет. Во всяком случае, до такого возраста он дожить не предполагал.

"Столько не живут",— хмуро пошутил он и посмотрел на фотографии тех немногих, кого взял с собой "до конца". Все они уже ушли и жили теперь только в его памяти, в его сердце, до тех пор, разумеется, пока это старое сердце бьется, а в обветшавшей памяти не поселится его величество маразм. Когда это случится, он уйдет к ним, и все вместе они наконец перестанут быть здесь, обременяя своим присутствием тех, для кого они в лучшем случае история. Увы, но, скорее всего, его кабинет — последнее место в мире, где эти люди еще не превратились в имена и числа, в лишенную живых красок жизни сухую бухгалтерию архивов.

"Не смотри на меня так!— потребовал он, глядя в глаза Ольге.— Я ничуть не изменился. Стал старше, только и всего!"

"Не лукавь,— мягко ответила она.— Посмотри вокруг, и ты все поймешь".

Посмотри! Можно подумать, он увидит чтонибудь новое. Или он не знает, что старость, та старость, в которую он вошел уже по самое горло, это не осень жизни, а суровая ее зима? Знал. Знает. Куда от этого денешься? Но неужели нельзя пококетничать хотя бы наедине с самим собой?

"Твое одиночество относительно, Маркус",— сыронизировал, естественно, генерал Зильбер. Майор Зильбер был слишком молод, чтобы вмешиваться в разговор старших по званию, он хмурился и косил глазом на соседнюю фотографию, с которой старику улыбалась Клавочка, стоявшая на фоне какогото незнакомого ему истребителя.

"Относительно...— повторил он, соглашаясь.— Знаю. Но вы ведь никогда не оставите меня одного. Я прав?"

"Прав,— желчно усмехнулся Эммануил.— Ты обречен быть с нами, а мы — с тобой. Ты наш живой, а мы — твои мертвые. Разве нет?"

"Меняем тему",— решил старик, которому этот разговор не нравился, и снова сосредоточился на окружающих его предметах. Вот это его не утомляло и не раздражало.

"Будем считать это тренировкой памяти,— неуверенно предположил он.— Когнитивный тренинг, как теперь говорят".

Ну если подходить к этому так... Почему бы и нет?

Оказалось, что он великолепно помнит историю любой вещи в своем кабинете. Во всяком случае, сейчас он доподлинно знал, когда, где и при каких обстоятельствах покупал ту или иную из них, или каким образом и когда попали сюда те предметы, которые не покупал он сам. Общим, что их объединяло, было то, что они стали его собственностью так давно, что успели уже состариться прямо у него на глазах и вместе с ним и превратиться в то, что на нынешнем забывшем правила хорошего тона языке называлось "антиком".

"Антик!" — Его возмущало это слово. Ну надо же додуматься назвать антиком ламповый радиоприемник фирмы Телефункен, которому и полустолетия от роду еще нет, или чудесный, вечный ремингтон, которому сносу нет и не будет, хотя емуто как раз уже под восемьдесят. Но пятьдесят или восемьдесят, какое, к дьяволу, это имеет отношение к античности?

"Вот ведь балбесы!" — раздраженно подумал старик, но дело было не в том, как теперь называли все эти вещи, а в том, что прошло уже слишком много времени с тех пор, как он был молодым и не имел не только кабинета, но и просто своего угла, того, что называют домом все нормальные люди. Очень долго — тогда казалось, всю жизнь — его домом были жалкие ночлежки, казармы, карцеры и тюремные камеры, землянки и лесные укрывища и несметное количество меблированных комнат и гостиничных номеров. И если после этого прошла еще одна долгая жизнь, в которой он успел обзавестись и собственным домом, и кабинетом в нем, в котором успели состариться вместе с ним невиданные в его молодости личные вещи, то, значит, он и в самом деле стар. Стар, старик, вот в чем дело. А должен был бы быть молод... Ну не молод, хрен с ней, с молодостью! Прошла она, и жалеть не о чем. Однако силы где взять? Вот в чем настоящая проблема: хватит ли у него сил?

И тогда зазвонил телефон.

"Очень вовремя,— усмехнулся старик.— Как в театре".

Он заставил себя дождаться четвертого гудка.

-Слушаю,— сказал он, подняв трубку.

-Доброе утро, — сказал знакомый женский голос по ту сторону довольно значительного, насколько знал старик, пространства.— Это ты, дедушка!

-Нет,— ответил он с усмешкой.— Это тень отца Гамлета.

-Ты хочешь пойти со мной в театр?— не удивившись, парировала Деби.