— Вижу, у вас тут вообще... высокая концентрация энтузиастов на единицу площади!
— Еще бы! — с удовольствием кивнул Даксель. — Здесь у всех глаза горят, даже у пришельцев. Есть все-таки среди них нормальные люди!
— Ну, я это понял, еще когда с принцем и принцессой познакомился, — согласился Эргемар. — Э-э-э... Да что там происходит?!
— Где?!
Дилер Даксель резко повернулся, сноровисто распахнув куртку. Под ней обнаружилась сбруя с кобурой, из которой выглядывала рукоятка пистолета.
Нет, вроде бы, все нормально. Эргемар потихоньку запихнул выхваченный револьвер обратно в карман. Суета и шум возле машины, изготовлявшей трубы, прекратились. Подойдя поближе, Эргемар увидел двух охранников, которые куда-то волокли молодого парня в рабочей спецовке и съехавшей набок каске.
— Что случилось?! — начальственным тоном поинтересовался Даксель.
— Диверсанта поймали! — отрапортовал охранник с сержантскими шевронами. — Хотел по форсунке ломом ударить. Едва успели удержать.
— Молодцы, что успели!
"Диверсант" с усилием поднял голову. На скуле его красовался свежий синяк. Внезапно его лицо оживилось.
— Да здравствует республика! — вдруг заорал он дурным голосом. — Долой тиранов!
— Извините, — один из охранников, ткнув парня в живот, заставил его замолчать. — Не доглядели...
"Диверсанта" потащили дальше, а Эргемар недоуменно обернулся к Дакселю.
— И часто у вас такие представления?!
Даксель коротко выругался.
— За тот месяц, что я здесь, в основном, обитаю, это уже восьмое!
— Восемь диверсий?!
— Пока только попыток! — Даксель зло сплюнул на землю. — Все лезут и лезут, а ведь сюда не так уж и просто попасть!
— Но зачем?!
— Один из восьми был настоящий террорист, ганглоанец! — вздохнул Даксель. — Для них любая техника — нож острый, а пришельцы — так вообще посланники внешней тьмы. И был у него с собой не ломик, а динамитная бомба. А остальные семеро — просто пацаны распропагандированные. Такие же, как этот.
— Распропагандированные?! — тут же ухватился за ключевое слово Эргемар. — Кем? И против чего они выступают?
— Против незаконного монархического режима, за республику, — презрительно скривив губы, объяснил Даксель. — Отрицают все, что делает власть.
— Но стройка же здесь причем?!
— Восстановление Тогрода — это самый известный правительственный проект, — Даксель уже почти успокоился. — Наибольший резонанс, наибольшая популярность в народе. Не было бы его, было бы что-то другое.
— Нехорошо, — покачал головой Эргемар. — Но почему мы с Терией не знаем?! И почему ты не докладывал?
— Докладывал. Просто у меня свое начальство есть, — проворчал Даксель. — Отец точно обо всем знает. Премьер, наверняка, тоже. И вообще, смотрите в оба, что-то нехорошее заваривается. Как-то много в последнее время появилось такой экзальтированной молодежи, юношей бледных с глазами горящими. Кто-то их старательно настраивает против монархии и вас с Терией персонально.
— И какое твое впечатление? — осторожно спросил Эргемар. — Это серьезно?!
— В народе вы популярны, — Даксель пожал плечами. — По крайней мере, здесь, на стройке, убежденных противников монархии вы не найдете. Но, как ты знаешь, достаточно, чтобы на тысячу человек нашелся один диверсант.
— Что, кстати, будет с этим? — поинтересовался Эргемар.
— Ничего. Поругают и отпустят. Он же ничего не совершил.
— Ага. Не дали.
— Вот именно, — Даксель мрачно кивнул. — В прошлый раз я предложил таких на недельку в канализацию отправлять, так на меня все вызверились.
— Куда отправлять?!
— Да мы тут старые канализационные туннели нашли, — Даксель нехорошо усмехнулся. — В основном, выдержали даже атомную бомбежку. Хотим их в дело приспособить, только привести в порядок надо. Их никто же не чистил лет триста, наверное. Сейчас там у нас каторжники вкалывают.
— Каторжники?!
— Ну, приговоренные к исправительным работам. Очень, говорят, исправлению способствует.
"Драйден! — вдруг послышался в голове у Эргемара голос Терии. — Ты сейчас свободен?!"
"Почти, — Эргемар сразу же насторожился. — Разговариваю с Дилером Дакселем".
"Тогда прервись ненадолго, — мысленный голос Терии прозвучал немного напряженно. — Есть важные сведения".
"У меня тоже".
"Потом! — Эргемар ощутил ее нетерпение, легкий страх и вдруг пробивающуюся через них внезапную радость. — У нас будет ребенок!"
"Вау!" — Эргемара хватило лишь на безмолвный восторженный вопль.
"Уже почти два месяца, — с удовлетворением добавила Териа. — Я не говорила, не была уверена, что зацепится. Теперь точно!"
"Здорово!" — наконец, Эргемар смог сформулировать хоть одну связную мысль.
"Здорово-то здорово, но и проблем будет много, — в эмоциях Терии снова начало преобладать беспокойство. — Возвращайся поскорее, есть серьезный разговор!"
В Кептелл, временную столицу Барганда, Эргемара доставил Дилер Даксель. В его хозяйстве обнаружилась такая полезная вещь, как небольшой гравикатер, выменянный на что-то у пришельцев.
Во время полета Даксель не задавал никаких вопросов и вообще молчал, но это молчание было не напряженным, а, наоборот, спокойным, умиротворяющим. В одной из книг, некогда попавших ему на глаза, Эргемару доводилось читать, что настоящий друг — это не тот, с которым всегда есть о чем поговорить, а том, с кем можно помолчать. И он был рад, что может назвать Дилера Дакселя своим другом.
Но в Кептелле настроение Эргемара снова начало портиться. Бывший губернаторский дворец, ставший императорским, казался ему слишком открытым, слишком людным и не слишком уютным. Раньше, в бункере, было как-то спокойнее. А может быть, Эргемар просто чувствовал, как напряжена Териа, и поэтому был неспокоен сам.
— Драйден, наконец-то ты дома! — привстав на цыпочки, Териа легонько поцеловала его в щеку. И тут же посерьезнела, включив режим леди-босса. — Всё, господа, теперь мы все в сборе. Можем начинать.
Премьер-министр Маклент, выглядевший сегодня еще более больным и утомленным, чем обычно, коротко откашлялся.
— Поздравляю вас, ваши величества, с возможным прибавлением в семействе, но, к сожалению, это сопряжено и с новыми опасностями, — произнес он глухим голосом. — Полностью закрыть информацию вряд ли удастся. Против вас готовится заговор, и сообщение о будущем наследнике его ускорит.
— Заговор?! — Териа, казалось, была совсем не удивлена. — Чей?
— Есть, по меньшей мере, три силы, — премьер-министр снова кашлянул. — Первая — это политики, "бывшие". Все эти республиканцы, демократы, либералы, которые в разных сочетаниях управляли нашей страной больше пятнадцати лет. Как вы все помните, мы, консерваторы, выиграли прошлые выборы только благодаря поддержке некоторых монархистов и левых максималистов...
Маклент наклонил голову в сторону председателя Государственного совета Рекслера — невысокого живчика с немного потешной круглой головой с залысинами. Тот, привстав с места, церемонно вернул ему поклон.
— Да, спасибо, Кайрен. Наш союз, который многие считали противоестественным, несмотря на все наши идеологические различия оказался удачным и помог пережить многие испытания...
Эргемар вдруг представил, что произошло бы с Баргандом, если бы во время войны страной руководил кто-то типа бывшего президента Горданы Дипстола или Хоннуока, и ему стало не по себе.
— ...В нашей совместной работе мы сейчас обходимся без демократического антуража, — тем временем продолжал Маклент. — Больше года у нас не собирался парламент. Страной управляют правительство, подотчетное императрице, и Государственный совет, в который кооптированы люди, которые умеют делать дело, а не говорить с трибуны. Но все эти республиканско-демократические политики и, главное, их избиратели никуда не делись. И они хотят вернуться к власти. При этом, большая часть прессы контролируется ими. Конечно, они стараются раздуть любые наши промахи и ошибки, которых, конечно же, хватает, особенно, на низовом уровне. Возмущение старательно подогревают.
— Я только что сам был этому свидетелем, — вмешался Эргемар, коротко рассказав об инцидентах на стройке.
— Да, я в курсе, — Маклент тяжело вздохнул. — Прошу прощения, что не докладывал вам, ваше величество. Но на общем фоне это мелочи. Тем не менее, антимонархическая пропаганда затрагивает лишь часть так называемого образованного класса. Вы по-прежнему сохраняете высокую популярность в народе. Поэтому призывы демократов к скорейшему проведению парламентских выборов — блеф. Им на них ничего не светит.
— Они могут интриговать и шипеть по углам, но сами по себе они не слишком опасны, — заметил первый вице-премьер Райзен — еще один бывший генерал в правительстве, некогда занимавший должность начальника тыла императорской армии.
— Правильно, — кивнул Маклент. — Но, кроме них, есть еще две противостоящие нам силы. Первая — это армия. Из нее почти двадцать лет старательно вычищали имперский дух и таки вычистили, хоть и не до конца. При вторжении пришельцев армия не смогла ни защитить страну, ни даже толком обеспечить в ней внутренний порядок, это делали полиция и внутренние войска...
Командующий внутренними войсками, старший сын премьер-министра, которого все звали Маклент-младший, молча отсалютовал отцу.
— Пока мы просто не обращали на армию особого внимания, — премьер коротко прокашлялся. — Она не мешала нам, в чем-то помогала, и ладно. У нас есть надежные части. Солдаты и очень многие офицеры верны стране... и правительству. Но среди высшего офицерства, увы, слишком много мусора. Пора проводить чистку. Генералы, получившие свои посты при республиканцах, это знают и боятся. И страх подталкивает их к действию.
— Республиканские военные и республиканские политики — это несерьезно, — припечатал Райзен. — Если бы не третья сила...
— Да, третья сила, — вздохнул Маклент. — Большой бизнес. Из всех она самая опасная. Как правило, это скоробогачи, выскочки, сделавшие себе состояния за последние двадцать лет. Те, кто выжили, убрав конкурентов. Они привыкли достигать собственных целей с помощью насилия и не остановятся перед ним и теперь. При республике они очень хорошо находили общий язык с властью, парламент был у них на содержании. А где сейчас эти богачи — те, кто остался в живых? Кто ведет жизнь рантье за океаном. Кто управляет своими собственными уцелевшими предприятиями под жестким госконтролем. Кто просто злобствует. У нас, не скрою, тоже были спонсоры. Но большинство из них поняли, что восстанавливать страну важнее. Некоторые из них сейчас заседают в Госсовете. Но многие мечтают о восстановлении своего былого влияния.
— И видят, что оно не вернется, — жестко усмехнулся Рекслер. — Сейчас экономикой управляет государство, распределяющее имеющиеся ресурсы в интересах возрождения промышленности, транспорта, оборонной мощи. Товарно-денежных отношений практически нет. Так делают Чинерта, Картай, мы, даже Вилканд. Сейчас восстановить свободу торговли и предпринимательства, как требуют эти господа, — это обречь миллионы людей на голод ради того чтобы спекулянты пухли от богатства, и допустить произвол нанимателей по отношению к работникам.
— Кроме того, как сегодня сообщили из Межкома, еще ничего не кончилось, — напомнил Маклент. — У пришельцев к власти могут придти враждебные к нам силы. Мирное время пока не наступило. Однако некоторые бывшие олигархи этого не понимают. Они думают, что если к власти придут их старые клиенты, экономика страны будет восстанавливаться под их контролем и в их интересах. Это очень высокая ставка, и они пойдут на все.
— А что думают люди? — высоким напряженным голосом спросила Териа.
Дедушка Таркин снял и протер очки.
— У людей есть объективные причины для недовольства, — признал он. — Восстановление происходит не так быстро, как хотелось бы. Людям уже не приходится ежедневно беспокоиться о хлебе насущном, но жить трудно, всего пока еще не хватает. Жилья, одежды, потребительских товаров. В стране высокая безработица, особенно, среди "белых воротничков". Многие недовольны, что им приходится работать руками на стройках и фабриках. Среди противников власти много молодежи, особенно, из семей прежнего среднего класса. У нее популярны республиканско-демократические взгляды. Она легко поддается на пропаганду. Это низы видят, что обстановка меняется к лучшему. Эти же сравнивают свою жизнь до войны и сейчас.
— На кого направлен основной удар? — задала новый вопрос Териа.
— На нас обоих, — спокойно ответил Маклент.
— Почему?!
— Вот что будет, если вдруг не станет меня? — премьер откинулся на спинку кресла. — Кто меня заменит?
— Райзен, — Териа не задержалась с ответом ни на секунду. — Потом — Рекслер, потом — ваш сын.
— Точно так же, если не станет вас, трон по вашему завещанию займу я, а мне наследуют мои сыновья и их дети. Поэтому убирать будут нас обоих одновременно, чтобы новый император назначил нового премьер-министра, — обстоятельно разъяснил Маклент.
— Как скоро это может произойти? — Териа словно излучала вокруг себя ледяное спокойствие.
— Две-три недели, вряд ли больше. Их "План А" заключается в том, чтобы заставить вас как бы добровольно отречься от власти. Причем, основной причиной должен стать срыв беременности, выкидыш. Вы и ваш врач могли хранить тайну достаточно долго, ваше величество, но сейчас самый опасный срок, когда избавление от плода может произойти и в силу более-менее естественных причин, и стать достаточно травматическим. Кроме того, они знают, что мы знаем о заговоре, и поэтому спешат, чтобы успеть.
— Кто конкретно стоит за этим? — Териа сцепила руки в замок, только это и выдавало ее волнение, которое, тем не менее, ясно ощущал Эргемар. — Вы назвали три группы — политиков, военных и олигархов. Кто именно из них?
— Мы так и не выяснили, — признался Таркин. — У нас серьезный противник. Заговор имеет несколько уровней, очень хорошая конспирация, очень искусная работа. Даже на редкость искусная. Напоминает прежнее монархическое подполье, но Даррен Даксель и его люди не причем, а больше как бы и некому.
— Гилдейн? — напомнил Эргемар. — Он является первым претендентом на трон, и ему не за что нас любить.
— Нет, — решительно возразил Таркин. — Гилдейн, похоже, не в деле. Его играют, но он даже не ширма. Впрочем, вероятно, так и делается, чтобы он остался в любом случае незапятнанным. В заговоре много людей из его окружения.
— Понятно, — ледяным голосом сказала Териа. — Что мы должны делать?
— Сохранять спокойствие, — Маклент немного подался вперед. — Сейчас готовится покушение на меня. Оно должно удаться.
— Что?!
Броня спокойствия и уверенности, которую выстраивала вокруг себя Териа, треснула с почти физически различимым звуком, едва не распавшись на части. Эргемар, не глядя, взял ее за руку, успокаивая и лаская ее нервно стиснутые пальцы.
— У меня лейкемия, смертельная болезнь крови, — спокойно пояснил Маклент. — Я прилетел в Тогрод через четыре часа после катастрофы, везде лазил, хотел увидеть все своими глазами. Очевидно, и получил тогда сильную дозу облучения. Мне осталось не больше двух-трех месяцев активной жизни, потом начнется быстрое угасание. Лучше пусть я уйду так — сразу, и с пользой. Да и устал я, простите, ваше величество. Слишком тяжелый груз лежит на моей совести. Я ведь убийца, палач...
