Арон непонимающе смотрел на телескоп.
— Она не в Арпагене, — медленно произнёс он.
— Мхм, — подтвердил господин Гирен.
— Она не дождалась меня.
— Женщины, — философски заметил звездочёт.
— И что им понадобилось в Зачарованном лесу?
Старик прямо-таки расцвёл ехидной улыбкой.
— А то ты не догадываешься, мхм, зачем в её случае можно к феям стремиться? И к их источнику? — Он задумчиво прищёлкнул языком. — А Алексас с Джеми умные парни, ишь ты... похоже, дружище, детки выросли и решили, что вполне смогут обойтись без тебя. И даже оказались правы. Хотя бы в этом.
Арон смотрел на телескоп так, словно впервые в жизни видел подобный предмет.
— Таша не могла так поступить, — вымолвил он потом. — Она бы меня не ослушалась.
— Знаешь, молодые люди порой могут быть демонски убедительны. Особенно такие, как Алексас. Да ещё кубок этот... оно, мхм, всегда так бывает. — Господин Гирен похлопал собеседника по руке: успокаивающе, слегка снисходительно. — Дети вырастают, начинают бунтовать против родителей...
Взгляд амадэя мог кого угодно напугать своей непроницаемостью — но звездочёта этим было явно не пронять.
— Когда мы встретимся, у нас с Алексасом будет долгий разговор, — невыразительно пообещал Арон. — Хорошо. Теперь Лив.
— Момент. — Господин Гирен снова приник глазом к окуляру, крутя рычажки и вычерчивая руны. — Ага. Та-ак... а вторая наша красавица в этот самый момент выезжает из Келтона. По дороге к Фар-Лойлу. Должно быть, ездила к кому из тамошних магов, чтоб тот ей сестрёнку помог найти...
— Она возвращается сюда?
— Мхм, — утвердительно кивнул звездочёт. — Думаю, ночью дома будет.
— Отлично. Утром сможешь ещё раз заглянуть?
— Приятно, мхм, что хоть из вежливости спрашиваешь, а не даёшь сразу телепатией по мозгам...
— Ты же мой друг, в конце концов, — мягко напомнил амадэй.
Старик медленно отстранился от телескопа.
— Мне, мхм, одно интересно, — задумчиво протянул он. — Ладно Таша... но Лив-то где 'зеркальце Лиара' взяла?
Арон, прикрыв глаза, качнулся на месте, переступив с мысков на пятки.
— Не знаю, — просто ответил он, прежде чем отвернуться. — Но надеюсь скоро узнать. — И направился к выходу. — Спасибо, Гирен. Ты мне очень помог.
Старик следил, как он уходит.
Тяжёлым взглядом.
— Мхм. Ещё бы, — буркнул он наконец в закрывающуюся дверь. — Ты ведь так боишься расстроить свою любимую Ташу тем, что не уберёг её маленькую дурочку-сестру...
* * *
— И почему же ты не спрашиваешь меня, отчего я ничего тебе не рассказал?
— Потому что сама прекрасно понимаю, что в жизни тебе не поверила бы.
Алексас удовлетворённо кивнул:
— Приятно, когда тебя понимают.
Таша мрачно опустила взгляд, глядя под ноги, пытаясь разобраться в себе. И не только в свежевозвращённой памяти.
Она долго шла по тропке, ведущей прочь из Леса, прежде чем наконец заметила впереди знакомую долговязую фигуру. А когда заметила, не раздумывая, побежала к ней; только вот дорогой поймала себя на мысли, что не знает, чего ей хочется больше — врезать Алексасу как следует или кинуться ему на шею.
Остановилась в итоге на демократичной вежливой улыбке и дозволении взять себя под руку, дабы сопроводить обратно в город.
— А блок на вашем сознании, видимо, слетел вместе с концом Двоедушия? — спросила Таша, без труда сведя концы с концами. — Арон же стирал вам память о 'Венце'...
— Видимо.
— И зачем ты вернул мне память? Сейчас, так рискуя? Могли бы дождаться Арона.
— По многим причинам. — Алексас отсалютовал стражникам, готовившимся запирать ворота на ночь. — Хотя бы потому, что Арон может прийти совсем не так скоро, как ты думаешь.
— Это ещё почему?
— Он говорит тебе далеко не всё из того, что знает. А Джеми, ещё находясь в Фар-Лойле, смог сделать кое-какие выводы. Это не обычный тиф, это хворь, насланная на деревню специально.
Таша пристально всматривалась в спокойное лицо Алексаса. Свет уличных фонарей играл на нём матовыми бликами.
Догадаться, куда ведёт этот разговор, труда не составило.
— Специально? — повторила она, когда кожу стянули мурашки: не то от холода, не то от странного предвкушения. — Ты хочешь сказать... Лиар?
— Часть игры. Да.
Наверное, Таше положено было испытать страх — но она испытала облегчение.
Враг заиграл в открытую.
Наконец-то.
— Ясно, — тихо произнесла она. — А какие ещё причины?..
— Трудно защищать человека, не знающего, от чего его приходится защищать — вторая. Помня, что ты оборотень, ты и сама себя способна защитить — третья. Четвёртая — связываться с Герландом, когда ты не помнишь, кто он такой, было бы крайне проблематично.
— А зачем нам Герланд?
— Ты же сама высказала догадку о связи Кэйрмиль с 'Венцом'. Какой бы неубедительной ни была эта версия, её стоит проверить.
— И на том спасибо... Но сначала, — вспомнив одну вещь, Таша требовательно дёрнула его за рукав, — мы навестим Гаста.
— Зачем?
— Хочу убедиться, что он в порядке.
— Детские чувства не умирают? — колко заметил Алексас.
— Даже если так, тебе-то что? — парировала Таша.
Отпираться она не собиралась. Активнее всего отпираются те, кого подлавливают на чём-то сокрытом. Поскольку в данном случае скрывать было нечего, Таше оставалось только утешать себя тем, что каждый мыслит в силу своей испорченности.
Только вот странная реакция Алексаса — которую проще всего было бы охарактеризовать словом 'ревность', — не могла не наводить на некоторые соображения, о которых Таша предпочитала не задумываться.
Пожав плечами, её рыцарь на ходу вскинул свободную руку. Повёл по воздуху пальцами в чёрной кожаной перчатке. Не замедляя шага, всмотрелся куда-то вдаль.
Потом молча свернул в первый попавшийся переулок.
— Ты... нашёл его магией?
— Так проще, чем спрашивать дорогу.
Таша озадаченно вскинула носик:
— А откуда ты знаешь заклинания? Это же Джеми учился, не ты. Или после окончания Двоедушия знания и память объединяются?..
— Именно.
Алексас уверенно вёл её улицами, двориками и переулочками. Смеющиеся, странно оживлённые люди спешили куда-то мимо них. Ночной город сиял разноцветьем окон, искрился золотом снега, залитого светом фонарей. Мрак скрывал то, что видеть не стоило, оставляя свету то, что действительно заслуживало внимания. Откуда-то доносился музыкальный шум; и только тут Таша внезапно вспомнила, что сегодня Ночь Середины Зимы.
Мамин день рождения...
Свернув в очередной проходной дворик, Алексас остановился у непримечательного окошка на первом этаже.
— Так в чём ты хотела убедиться? — осведомился он, кивая на заиндевевшее стекло.
Привстав на цыпочки, Таша заглянула в полутёмную комнатку. Кровать, шкаф, незатушенная лампадка на тумбочке — никаких излишеств. Гаст мирно храпел, подложив руку под голову.
Таша не сразу заметила резак, выпавший на одеяло из ослабевших пальцев.
— Он... ждал незваных гостей?
— Ждал, да утомился. — Алексас потянул её вперёд. — Успокоилась?
— Нет. — Таша упрямо выкрутила руку. — Мы должны покараулить!
Алексас склонил голову набок: жестом хищной птицы.
— Ты всерьёз предлагаешь нам всю ночь сидеть под крылечком его жилища и караулить эйрдалей, которые легко могут так и не появиться? — уточнил он.
Наверное, никто другой не различил бы в этом мягком голосе издевку; но Ташу, прекрасно её различившую, это не смутило.
— А что ты предлагаешь? — спросила она вместо ответа. — Пойти домой и знать, что утром мы можем прочитать в новостном листке о несчастном случае с летальным исходом?
Алексас тяжело вздохнул. Сдёрнув перчатки, вручил их Таше. Подойдя к окну, легонько коснулся рамы.
Окно в комнату распахнулось пугающе беззвучно.
— Что ты...
— Тш. Стой здесь. — Алексас одним махом перемахнул через подоконник. — Я быстро.
Без единого звука приземлившись на потрёпанный ковёр, он встал спиной к Таше, недоумённо наблюдавшей за происходящим. Воздел руки. С минуту дирижировал неведомой музыкой, творимой изящными движениями его пальцев, слышимой ему одному.
Гаст даже не шелохнулся во сне.
Когда под сапогами Алексаса снова скрипнул снег, а створки окна сами собой тихонько вернулись на место — Таше почудилось, что стекло на мгновение покрыла гигантская светящаяся сеть.
— Что ты сделал? — нервно осведомилась она.
— Защитная паутина класса В. — Алексас невозмутимо отобрал у неё перчатки. — Этой ночью все могут спать спокойно: и он, и мы, и эйрдали. Никто не сможет войти в его комнату без приглашения, а я узнаю о любых попытках.
— Значит, в доме он в безопасности? А когда выйдет?..
— Да, снова окажется под угрозой. Но теперь ты согласишься вернуться в трактир и уделить немножко времени нашим проблемам?
Таша, вздохнув, приняла предложенную руку и последовала за юношей в арку, выводившую прямиком на Ремесленную улицу. Вскоре они уже смешались с праздничной толпой, вышагивая мимо ларьков торговцев, предлагавших горячее вино и всякие вкусности, и фокусников, жонглировавших мечами и перебрасывавшихся огненными колёсами, оставлявшими за собой в воздухе искрящийся след.
— Значит, ты и такое умеешь? — спустя некоторое время задумчиво поинтересовалась Таша, немножко повысив голос, чтобы перекрыть гомон разговоров вокруг.
— Джеми знал, как такое делается, — откликнулся Алексас, уверенно лавируя между горожанами, прокладывая путь им обоим. — Только многого боялся.
— Его во многом ограничивал магический резерв, я же помню. Получается, у тебя он больше?
— Да. Я старше и сильнее. Соответственно, у меня больше как силы ментальной, так и силы физической.
— А это тут при чём?
— Когда заканчиваются доступные ментальные силы, заклятия начинают черпать энергию из твоего тела. Почему, ты думаешь, у Джеми то и дело шла носом кровь? Он тратил весь свой магический резерв, а дальше платил собственными жизненными силами.
— То есть... заклятия способны вас убить?
— Ещё как. — Алексас покосился на неё. — Смотрю, ты о магии почти ничего не знаешь?
— Маги не особо охотно раскрывают профессиональные секреты.
— Профессия обязывает, что поделаешь... Заклятия делят, грубо говоря, на десять уровней. Чем выше уровень, тем больше сложность, продолжительность, эффект действия и затрата ментальных сил. Если попытаешься сотворить заклятие уровнем выше, чем тебе доступен — почти наверняка погибнешь. Среднестатистическому магу открыты первые пять уровней, магистрами четвёртой степени становятся те, кто достигает шестого. Третьей степени — седьмого...
— Второй — восьмого, первой — девятого, — закончила Таша. — И магистров первой степени ещё называют архимагами, помню. А десятый?
— Десятый не открывался никому так давно, что Гильдия Магов исключила его из списка уровней, доступных человеческим колдунам. Десятый — это Чудотворцы, и последним таковым среди людей был Ликбер. Сейчас десятый уровень доступен лишь альвам, старейшим эйрдалям...
— И амадэям. — Таша натянула шарф на нос: мороз уже защипал его до бесчувственности. — А магистров первой степени много?
— Не слишком. Мастера обеих Школ, а кроме них — ещё человек десять, наверное.
— И волшебников, и колдунов?
— Колдунов больше, если не ошибаюсь.
— Зло, как всегда, сильнее добра, — буркнула Таша. — А тебе какой максимальный уровень откроется? Можно это определить?
— Боюсь, я уже достиг своего потолка. О...
Они замерли у края небольшой площади с колодцем посреди. Несмотря на мороз, здесь было людно — и немудрено: подле колодца вздымал к небу огненные лепестки огромный костёр, вокруг которого прыгали друг за дружкой горожане в мешках. Взрослые люди хохотали, как дети, зрители улюлюкали и подбадривали соревнующихся криками. Из окна ближайшей таверны доносились звуки лютни и чистый женский голос... и, услышав его, Таша вздрогнула.
Она оглянулась, вслушиваясь во внезапно знакомые слова.
— ...ты не видишь лица, да и голос тебе незнаком,
Только это — тот голос, в котором ты слышишь ответ...
Таша сама не ответила бы, откуда у неё взялись силы подтащить Алексаса к двери таверны и войти внутрь.
На сценическом помосте сидела Маришка. Внучка старосты далёкой деревеньки Потанми, с жителями которой когда-то Таша и Арон разделили нехитрую сенокосную трапезу.
Неужели это было только этим летом?..
— Паладины любви... И нужны ли любые слова?
Или просто улыбка, и просто костёр, и рука...
Песня-пророчество из прошлого звала, напоминая обо всём забытом. Звуки лютни сыпались звёздными россыпями, а над ними поднимался голос, щемивший сердце, щипавший глаза. Поднимался — и поднимал всех, кто слушал его, куда-то высоко: выше крыш домов и шпилей башен, выше горных вершин и холодных облаков, на собственную недосягаемую высоту.
— ...подойди. Посмотри. В его взгляде — туман и трава,
И дороги, и солнце, и радуга, и облака...
Так странно... песня для них с Ароном теперь звучит здесь: так далеко от дома, так далеко от места, где Таша впервые услышала её. И никто из тех, кто сидит здесь, не знает, что таится за красивыми словами. Наверное, даже Мара сама не знает.
Знают только те, про кого эти слова — и тот, кто когда-то нашептал пророку-менестрелю очередную песню для случайных путников.
— ...это те, кого ждёшь, это те, кто спускается вниз
И живут среди нас, предпочтя своё небо — земле,
Чтоб вершины и ветер — всем тем, кто тоскует о них.
Таша не удивилась бурности аплодисментов.
В том, что у Мары был истинный дар, она имела возможность убедиться.
— Знакомая? — спросил Алексас тихо и понимающе.
Вместо ответа Таша решительно потянула его за собой: к помосту, осторожно пробираясь между столиками.
— 'Моя госпожа', Мара-лэн! — выкрикнул кто-то. — Теперь 'Мою госпожу'!
— Нет, 'Песню трактирщика'! — закричали из-за другого стола.
— 'Странника'!
— 'Зимний путь'!
Когда исполнительница выпрямилась из долгого поклона — Таша, улыбаясь, смотрела на неё снизу вверх.
— Здравствуйте, Мара-лэн, — озвучила она негромкое приветствие.
Взгляд чёрных, без блеска, девичьих глаз остановился на Ташином лице.
Сделав извиняющийся жест в сторону публики, Маришка отложила лютню, подхватила кружку, дожидавшуюся своего часа у края помоста, и спустилась вниз.
— Я помню вас, — кивнула девушка, оказавшись рядом с Ташей. Костюм мужского покроя ей очень шёл. — Вы были со своим дядей-дэем.
Алексас ухмыльнулся:
— Дядей, значит?..
— Как вы здесь оказались, Мара-лэн? — сердито дёрнув его за рукав, спросила Таша. — Почему ушли из Потанми?
— Дедушка умер. Больше меня там ничего не держало. Теперь я наконец занимаюсь тем, что всегда меня влекло. — Маришка поднесла кружку к губам, не отводя взгляда; от чёрных локонов, красивших её летом, остались короткие, чуть прикрывающие уши пряди. — К слову, вы в прошлый раз не представились... Морли-малэн.
— Вы знаете? — вырвалось у Таши. — Откуда?
