Легенда о черном рыцаре (фэнтези, попаданство)

— Что по рудникам?

— Там охраны человек двадцать, не больше.

— На полсотни узников, считая только лишь дружину князя?

— А нету там узников, — покачал головой Моранкай, — дружина — все мужики городские, и семьи их в Дарбуке живут. Их предупредили, что ежели сбегут или работать будут плохо — семьи их... того. А еще там сотня с чем-то крестьян — ну которые издавна на рудниках работают.

— Понятно. Возвращаемся обратно... Кстати, узнал чего про Царная?

Он хмуро кивнул:

— Узнал.

— Ну так рассказывай, — сказал я и поднялся с пенька, на котором сидел.

Мы двинулись домой, идя вначале чащами, а потом вышли на дорогу, и по пути я узнал настоящую историю Царная.

Был он типичным бродячим рыцарем, скорее всего из Редании, и жил наемничеством. Собственно, я и так знал об этом: в земном плане бытия 'черные рыцари' были распространенным явлением. Всякий наемный всадник, вынужденный экипироваться за свой счет, красил свои доспехи для защиты от ржавчины, так поступали и гораздо более знатные и богатые рыцари. И, естественно, Царнай, направляясь в Долину в поисках работы, не знал, что черный цвет здесь табу.

Моранкаю удалось не только узнать рассказ архивариуса, но даже подержать в руках кое-какие старые ветхие документы. Не все, только те, содержание которых архивариус уже занес в свою летопись, но документ — это все-таки документ, и по ним архивариус сумел восстановить истинную историю Царная, сильно отличавшуюся от легенды об Осквернителе. Многие записанные факты совпали с сюжетом легенды — но были истолкованы совсем в ином ключе.

Наихудшими чертами Царная были его вспыльчивость и грубость. Сохранились упоминания о минимум шести дуэлях, на которые Царнай был вызван местными дворянами из-за неучтивого, чтобы не сказать хамского поведения. Четверо из них действительно были убиты в поединке, однако Царнай пощадил двоих побежденных противников.

Помимо этого, он имел привычку напиваться в одиночку: сохранилась жалоба горожан на Царная, который вышвырнул из кабака всех остальных посетителей. Что, разумеется, не прибавило ему любви.

Архивариус не знал, как и кому служил Царнай, но рыцарь, тем не менее, прокантовался в Дарбуке месяца три, после чего в Долине объявился саблезуб, не брезгующий человечиной. Зверь упоминался как очень сильный и огромный хищник-людоед, убивший нескольких охотников, и за его голову была назначена награда в двести серебряных четвертаков, то есть баснословная сумма, эквивалентная полусотне золотых ойранов. Но саблезуб, окончательно обнаглев, уходил от тех, кто мог бы дать ему отпор, и хватал беззащитных людей среди бела дня.

Царнай немедленно отправился на охоту и в конце концов подловил людоеда во время нападения на группу крестьян. Саблезуб был убит, однако рыцарь вскоре тоже скончался от полученных ран. На этом история Царная закончилась, и в ней не нашлось ничего такого, за что его можно было бы назвать Осквернителем или слугой Зла. Хам и грубиян — да, но были ему также присущи великодушие и отвага.

Мы некоторое время шли молча, затем Моранкай спросил печальным голосом:

— Так значит, не было никакого поединка с богом? И сам Гарам, выходит, в лесу не живет?

И тогда я понял, отчего он так грустно выглядел. Человека, лишившегося своего бога, можно только пожалеть.

— Это зависит от того, как взглянуть... Факт убийства саблезуба был задокументирован? И сам саблезуб точно был? Он как-то не вяжется с тем, которого я ночью повстречал.

Моранкай кивнул:

— Да. Сохранились как прошения князю укоротить чудище, так и другие документы. Известно, что голова саблезуба была препарирована и висела на стене особняка князя...

— Так она сохранилась?

— Нет. Старый особняк сгорел лет сто тому назад, нынешний князь в новом живет... жил. А еще сохранилось распоряжение князя, поскольку Царнай был на свете один как перст и без наследников, на причитающиеся ему двести серебряных четвертаков править в храме по его душе заупокойные, для чего имелся приказ ежегодно выдавать главному жрецу из казны деньги. И службы по Царнаю действительно правились последующие пятьдесят лет или около того.

— Хренасе, — возмутился я, — как же так вышло, что герой, пусть и хамоватый, стал злодеем?!! По нему службы правили — а потом раз — и в злодеи? Что за темный народец...

— А как саблезуб-людоед стал Гарамом? — понуро ответил мне Моранкай.

— Хм... Знаешь, насчет саблезуба, который нынче по лесу бродит, там не все так просто. Сам посуди, что такая здоровенная зверюга жрет? Тот, людоед, сразу как объявился, так художеств и натворил. А потом двести лет тишины. Саблезуб есть — а съеденных нет. Он что, лесных мышей ловит?

— Вы думаете, сэр рыцарь, что это все-таки Гарам? — воспрянул духом Моранкай.

Оп-па, теперь главное не перегибать. Мне беднягу стало даже жалко, к тому же мне не нужен помощник в состоянии уныния.

— Я не думаю, я рассуждаю. Саблезуб, которого я встретил давеча — это не обычный саблезуб. Иначе он должен был бы что-то есть, правильно? Вот я и говорю, что тут есть какая-то загадка. Каким образом саблезуб может жить в Долине, где даже оленей почти нет, и не есть людей и скот, я не знаю. Так что если бы он действительно оказался Гарамом — это все объяснило бы.

Моранкай схавал мою байку за милую душу. Сам я, конечно, не верю в бога-саблезуба, но утешил помощника, что уже хорошо. К тому же, с этим саблезубом действительно что-то не так.

* * *

Моранкаю удалось раздобыть для меня более-менее приличную одежду, более подходящую для ношения под кольчугой и броней, а главное — чистую. Постельные принадлежности и одеяла мы позаимствовали в охотничьем домике и, в общем-то, были готовы к дальнему походу.

Моя первейшая стратегическая цель — рудник и трудящиеся там дружинники. Я не жду от них сколь-нибудь значительного ратного мастерства, но это все же люди, имеющие хоть какое-то представление о боевых действиях. На безрыбье, как говорится, и рак рыба. Однако тут есть одна сложность: дружинники не пойдут за мной, зная, что их семьи в заложниках. А раз так — надо вначале заложников освободить.

Мой расчет базировался на том, что ханнайцы не станут по-настоящему брать заложников. В самом деле, городишко маленький, окрестных деревень мало, сама Долина маленькая и выходы перекрыты. Зачем заморачиваться с содержанием пленников, если им и так некуда бежать?

Второй важный момент — отношение горожан к захватчикам, князю и его дружине. Князь Дарбука пользуется у своих подданных уважением, со слов Моранкая — вообще чуть ли не эталон. Жители Долины до прихода ханнайцев в принципе не знали, что такое высокие подати, поборы или произвол власть имущих, князь для них был гарантом справедливости и правосудия, а его дружина, выполнявшая, по сути, сугубо парадные функции — символическим проявлением власти князя и воплощением порядка.

Конечно, ничего удивительного, что дружина не могла ничего поделать против огромной орды: в Долине слишком долго не знали войны. Шутка ли, Дарбук раньше по ночам никем не охранялся, во всем городе ни единого стражника на посту, и ворота — закрыты, чтобы зверь не забежал, но не заперты. Входи кто хочешь.

Так что сделать из дружинников боевое подразделение мне еще только предстоит, но они, по крайней мере, знают, с какой стороны браться за оружие, потому что раз в неделю собирались в полном составе на пустыре, приспособленном под тренировочный плац, и хоть как-то тренировались. К тому же, среди дружинников есть восемь человек, которые перед тем отслужили какой-то срок в армии Эйдельгарта или у кого-то из эйдельгартских феодалов. Ну хоть что-то.

План мой был прост. Моранкай идет в город, его легенда о том, что он из дальней деревни идет в гости к родственникам, работает безотказно. В городе он обходит дома всех дружинников и сообщает их семьям, что они должны быстро покинуть город и спрятаться у своих родственников в деревнях. По словам моего помощника, в городе вряд ли найдется хоть одна живая душа без родни в деревне, и вообще моряне, благодаря обычаю меняться женихами и невестами с другими селениями, практически все друг другу дальняя родня. Так что проблем возникнуть не должно.

Было у меня одно только опасение, что отток из города полусотни семей покажется ханнайцам подозрительным, поэтому Моранкай проинструктирует людей уходить не самим по себе, а ждать ярмарки. Ярмарка, по его словам, должна случиться послезавтра, при ханнайцах она устраивается все равно, будут приходить люди из деревень, чтобы купить новую лопату, отрез ткани или продать чего. И никто не заметит, что уйдет с ярмарки больше людей, чем пришло.

Так что Моранкаю предстоит немеряно беготни, а мне... Я, пожалуй, постараюсь привлечь внимание к себе, чтобы ханнайцам было не до происходящего у них под носом.

Мы выдвинулись рано поутру и направились к городу. Если повезет — повстречаем ханнайцев. На этот случай у нас уже есть выработанный план: при встрече я, если получится, устраиваю засаду, а если нет — атакую в лоб. Моранкай тем временем сходит с дороги, обходит сзади и пытается убить самого последнего из врагов, а потом, если получится, старается завладеть более действенным оружием, нежели его нож.

К слову, парень он — хотя какой там парень, семейный мужик тридцати шести лет — десятка неробкого, военное прошлое дает знать, а к тому же пронырливый и хитрый. Неплохой напарник для партизана-плейеркиллера.

Не доходя до города где-то час, мы издали услышали шум телег.

— Прячемся, — приказал я, и мы оба юркнули в кусты.

Вскоре появилась колонна фуражиров — шесть телег и человек двадцать ханнайцев. Сволочи, видимо, больше не собираются ходить малыми группами, так что мне придется менять тактику... Точнее, даже не менять, а вернуться к старой, которую я применял, еще будучи простым смертным, до сделки с демоном.

— Двигай в город и дальше действуй по плану. А я этих немного развлеку.

— А не много ли их на вас одного? Двадцать два рыла.

Я улыбаюсь:

— В самый раз. Дуй вперед без оглядки и по-тихому, встреча вечером где условились.

Он посмотрел на меня, как на ненормального, но армейское прошлое дало о себе знать.

— Как скажете, — кивнул он и скрылся в кустах по направлению к Дарбуку.

Я вынул меч и дождался, пока колонна неспешно прошла мимо. На самом деле, мне не очень нравится то, что предстоит делать, но варвары явно усвоили урок и теперь думают, что мою проблему можно решить, передвигаясь большими группами. Что ж, пора показать им, что ни одно решение не убережет их от меня.

Как только самый последний воин арьергарда прошел мимо, я выскочил из кустов и в два прыжка догнал его, причем настолько быстро, что убогий успел обернуться лишь для того, чтобы увидеть подлетающий клинок.

Я достал его пятью сантиметрами лезвия, разрубив височную кость и правое полушарие мозга, шагнул ближе, описывая мечом восьмерку для изменения направления его полета, и рубанул второго. Он попытался выставить древко алебарды, но я чуть изменил траекторию меча, нанес удар понизу, вспоров ему живот, и стремительно бросился в кусты на другой стороне дороги. Ловите, уродцы.

Мне вслед полетели стрелы, вой взбешенных кочевников и тонкий пронзительный визг того, который сейчас, должно быть, пытается запихнуть кишки обратно в брюхо. Затрещали кусты и сухие ветки под множеством ног: погнались. В принципе, мне сейчас незачем применять метод Спартака: раньше мои скорость и выносливость были ограничены человеческими возможностями, более длинные ноги и впечатляющие физические данные 'чужого' тела давали незначительное преимущество, которого могло хватить для тактики 'бей и беги', а могло и не хватить. Но сейчас я несусь с дикой скоростью, сильно за тридцатку в час, а может, и за сороковник, и догнать меня смог бы только конный командир, так что принимать бой с риском увязнуть в нем и подставляться под стрелы мне незачем. Я бегу со всех ног, делая резкие рывки из стороны в сторону, метаюсь меж кустов и деревьев. Меня не догнать, в меня не попасть, а в крайнем случае спасут кираса, шлем и кольчуга.

Топот прекратился гораздо раньше, чем я рассчитывал: окрик командира заставил преследователей вернуться обратно к обозу. Оно и понятно, тот единственный выживший из первой истребленной группы наверняка рассказал про мою 'тактику Спартака'.

Я забежал за толстое дерево, чтобы отдышаться и оглядеться. Следом никто не крадется, погони нет. Задача-минимум выполнена: я атаковал большую колонну, убил двоих и доходчиво объяснил гадам, что нигде в лесу они не в безопасности, сколько бы их ни было.

Но впереди — задача-максимум: атаковать повторно. Два трупа — хорошо, но надо больше. В моем распоряжении двадцать шесть дней, убивая по два в день, я толком ничего не добьюсь, ведь врагов под семь сотен...

Я изменил маршрут и припустил вперед, намереваясь обогнать колонну и сделать еще одну засаду. Причем надо сильно обогнать, чтобы еще и передохнуть немного.

* * *

Однако план мой не удался. Варвары хоть и худшие представители рода людского, а все же к виду 'человек разумный', ну или к здешнему аналогу, относятся. Они употребили свои мозги довольно успешно, к моему сожалению, и приняли кое-какие меры. В последней из шести телег сидели, помимо возницы, трое варваров с оружием наготове, в каждой из пяти остальных сидел лучник, а командир ехал в окружении пятерых оставшихся бойцов, держащих свои алебарды наперевес, а не на плече.

Я оценил риск. По всему выходит, что атака — затея так себе, они ведь уже начеку. Вот когда поедут назад — тогда в груженых телегах будет фураж, захудалые лошадки лишних пассажиров если и потянут, то с большим трудом... Хотя фуражиры могут и тогда что-то придумать, как минимум кто-то один из них головой не только ест...

А вот где им точно придется разделиться — так это в деревне. Рыбачьи деревушки построены безалаберно, там между домами даже улочек нету, так, тропинки вытоптанные, и телегой не везде проедешь. Оно и понятно: у береговых морян нет ни крупного скота, ни волов, ни телег, а если есть, то от силы одна-две, просто чтоб рыбу отвезти в город на продажу или в село лесных на обмен. А больше им волы незачем, кормятся они с моря, дома держат только птицу и коз.

Так что, если мне повезет, в деревне варвары разделятся, и тогда у меня может появиться возможность для атаки... Причем, скорей всего, половина останется у телег и будет наготове, а другая пойдет обирать крестьян и будет чувствовать себя в большей безопасности, ведь сзади заслон оставлен, а трусливых рыбаков они не боятся. Так что если я тихо прокрадусь в деревню, то смогу напасть на относительно расслабившегося противника. Причем в мою пользу играет то обстоятельство, что крестьяне во время визитов грабителей стараются сидеть тихо по домам, то есть, будет проще остаться незамеченным.

Правда, есть еще одна проблема. Я не знаю, как далеко они собрались. Если в одну из самых дальних деревень — дойдут только к вечеру, а я в это время уже должен ждать Моранкая за Дарбуком в условленном месте, а ведь еще не факт, что я то место сразу найду, я там еще не бывал и про избушку дровосеков знаю только с его слов...