Ген мужества

— Ты чё, — удивился Воробей, — не голодный что ли?

— Аппетита нет.

— Ну, коль нет, — Воробей, уже опустошивший свою банку, взял орловскую, — придется мне за тебя потрудиться, не пропадать же добру.

Отужинав, бойцы разбрелись по комнатам устраиваться на ночлег. Благо комнат помимо гостиной, в которой они трапезничали, было еще пять: три спальни, детская с кроваткой под балдахином, рассчитанной не на грудничка, а на подростка и кабинет с кожаным диваном. Скворец с Соколом выбрали каждый по спальне, Орел решил скоротать ночь в кабинете, а Воробей обосновался в детской, кроватка, пришлась ему впору. Жилин ушел на лоджию.

Вскоре послышался умеренный храп Воробья. Стас, как заботливый папа поплотнее закрыл дверь в детскую и потушил в гостиной верхний свет, оставив гореть бра в прихожей. Потом плюхнулся в кресло, но заметив, что полупрозрачная дверь в кабинет светится изнутри, решил проверить, чем занимается его товарищ, почему не спит.

Орел лежал на диване, сложив руки на груди, и глядел в потолок.

— Ну, ты прямо покойник, — усмехнулся Стас. — Свечки не хватает.

— Я и есть покойник. А ты нет?

— Я?.. Да вроде живой. А ты почему не спишь?

— Не спится.

— Часом не заболел? Не естся тебе, не спится...

— Нет, я нормально себя чувствую.

— Не похож ты на нормального... Тушенку есть не стал. По вкусу, что ли не пришлась?

Орел спустил ноги с дивана и сел.

— Далась тебе эта тушенка!

— А что? — Стас недоуменно пожал плечами. — Тушенка, между прочим — высший класс!

— Возможно. Только когда я банку вскрыл, вдруг мародером себя почувствовал.

— А причем здесь мародерство? Мы никого не грабили: ни своих, ни чужих, ни живых, ни мертвых. Просто взяли...

— Вот именно — просто... Ладно, Стас, к чему этот спор. Будем считать мое отношение к данному вопросу издержками дворянского воспитания.

— Думаю, тут дело не в воспитании, — вдруг разозлился Стас. — Это чистоплюйство чистой воды!

Орел посмотрел парню в глаза, сказал без вызова:

— Может, и чистоплюйство.

Стас понял, что Орел не только не хочет с ним спорить, но и вообще не возражал бы против его ухода. Но, будучи командиром и ощущая ответственность за моральное состояние каждого из своих бойцов, он решил остаться и выяснить все до конца.

— Так, насчет тушенки разобрались, — сказал он. — А не спишь почему? Лежишь, в потолок уставился, думаешь о чем-то. О чем думаешь?

Его вопросы остались без ответа. Орел молчал, глядя вбок на черное окно.

— Не нравишься ты мне, — заявил Стас.

— Я не девица, — пожал плечами Орел, не поворачивая головы.

— Настроение твое мне не нравится... Ладно, не хочешь говорить, не надо. — Стас собрался уходить, но Орел вдруг сказал:

— Неуютно здесь.

Стас остановился.

— Ну, если уж в таких хоромах тебе неуютно!.. Категория — президентский люкс, не ниже.

— Ты не понял, Стас. Мне в этом мире неуютно, не мое это будущее. Оттого и странности, которые ты заметил. Но ты не обращай на них внимания — на результатах нашей миссии они не отразятся.

— Ну, знаешь, Орел! Не обращай внимания... Ведь мы — команда! Один за всех, все за одного! Мы должны не только действовать, но и думать и чувствовать одинаково. Мы должны стать единым организмом. Иначе нам врага не победить. — Произнося эти патетические фразы, Филин поймал себя на мысли, что буквально цитирует своего ротного майора Труфанова. Ему вдруг стало неловко. — Орел, я не узнаю тебя. Что с тобой? Или ты думаешь, нам здесь уютно? Мне, Соколу, Воробью... И вообще, почему это: не твое будущее? Это наше общее будущее, какое уж есть. Нам его выбирать не пришлось.

— Понимаешь... — Орел задумался. Наверное, над тем, стоит ли объясняться. Решился: — А тебе никогда не приходила в голову мысль, что вариантов будущего может существовать несколько? Даже не несколько, а огромное количество, бесконечно огромное.

— Как это? Не понял...

— Ты, наверное, представляешь себе время в виде реки? Течет себе речка от истока до устья или, другими словами: из прошлого в будущее. А ты на плоту по этой реке по течению плывешь. Там, где ты сейчас — там настоящее. Позади — прошлое, впереди — будущее. Все просто. Так?

— Ну... — неопределенно промычал Стас.

— А ты представь себе время в виде железной дороги. Ты сидишь в своем купе, пьешь чай с лимоном и в окошко от нечего делать смотришь. Деревеньку недавно паровоз проехал, она в прошлом осталась. Полустанок проезжает — это настоящее. А впереди большая станция, куда ты едешь. Ты ее не видишь, до нее далеко еще...

— Ага, — кивнул Стас. — Станция, которую не видно — это будущее. Ну и что? То же самое, что с рекой.

— Не совсем. Ты не учел, что на железной дороге имеются стрелки. Перевел пьяный стрелочник стрелку и поехал паровоз по другому пути. Туда, куда тебе не надо...

— Что-то подобное я, по-моему, где-то читал, — задумчиво пробормотал Стас. — Ну-ну, продолжай.

— Тем пьяным стрелочником для меня стал бородатый мужик в папахе, а переводом стрелки — очередь из пулемета. Паровоз жизни дальше в будущее покатил, увозя мое простреленное тело, а душа бессмертная на той стрелке осталась. А душа моя — это и есть я, мне с паровозом не по пути, мое будущее — станция, до которой я не доехал.

— То есть ты хочешь сказать, что у каждого человека — свое будущее? У тебя — свое, у меня — свое, у Воробья... Постой, но мы же все в одном и том же будущем оказались. Что ты на это ответишь?

— А ты сам уже на свой вопрос ответил. Ты сказал: нам будущее выбирать не пришлось. Федор Скворцов нашего разрешения не спрашивал, когда перемещал нас в свое настоящее.

— Все, что ты говоришь, очень даже... — Стас задумался. — Постой! Ну, ладно, допустим у каждого из нас свое персональное будущее, но прошлое-то наше должно одним быть. Время, в которое жил Сокол — это твое прошлое, твое время — прошлое Воробья. Но у Воробья есть и прошлое, в котором жил Сокол. А мне вообще повезло: в моем прошлом были все вы... Получается, что мы по одной ветке времени ехали! В одном паровозе... Да иначе Скворец нас всех не собрал бы. — Стас вдруг обрадовался: — Прошлое у нас у всех одно, значит, и будущее одно! Не верна твоя теория, Орел.

— По ветке-то мы по одной ехали, — согласился Орел, — тут ты прав. Только каждый из нас четверых на своей станции сойти собирался, да не доехал, на стрелке остался.

Стас долго думал над словами Орла, потом произнес задумчиво:

— Стало быть, в бога ты не веришь...

Орел покачал головой.

— Парадоксальный вывод... Ладно, попробую уснуть. Свет выключи, пожалуйста.

Вернувшись в гостиную, Стас направился было к креслу, чтобы посидеть и спокойно обмозговать услышанное, но, решив отложить размышления на потом и при случае поговорить на эту тему со специалистом по вопросам времени Федором Скворцовым, круто развернулся и пошел на лоджию.

Жилин не спал, стоял у ограждения открытой лоджии, положив на перила верхние конечности, и смотрел в черное ночное небо. Едва Стас открыл дверь, таракан повернул к нему голову.

— Что, Жилин, и тебе не спится? — спросил Стас.

— Крдаки не нуждаются в продолжительном ночном отдыхе.

— А что же вы делали там... ну, там, где мы с тобой встретились? Валялись на земле как трупики. Ведь спали же.

— Мы не спали. Мы разговаривали с теми, кто оставался жить, прощались с ними.

— Как это — разговаривали?

— Мысленно.

— Вот как?.. Ты же говорил, что не можешь читать чужие мысли. Врал?

— Нет, я не обманывал тебя, Филин. Чтоб я сдох! Я не могу читать мысли людей, Вообще, мысли представителей иных космических рас недоступны нам. Мысли же крдака открыты каждому из нас. Если он того хочет, естественно.

— Ты и сейчас... общался со своими?

— Нет, — Жилин покачал головой, — они ничего не знают, считают меня мертвым.

Стас не стал спрашивать инопланетянина, почему тот не поделился с соплеменниками своей радостью. Наверное, то, что он жив, для Жилина радостью не является.

— А что ты делал?

— Просто смотрел в космос.

— На свою родную планету? На Крд?

— Крда с Земли не видно, — грустно произнес Жилин, — очень далеко, это другая галактика. Просто смотрел...

13. Пилоты

— Никаких блокпостов на дорогах, ведущих в город, и пикетов по периметру городской черты не предусмотрено, — докладывал инопланетянин людям.

Уроки Стаса даром не прошли: Жилин уже в совершенстве овладел языком, оставалось лишь удивляться его лингвистическим способностям. Пожалуй, в чистоте русского языка ученик даже превзошел своего учителя. Этой ночью он признался Филину, что хотел бы провести некоторую ревизию в приобретенном им лексиконе, так как считает применение в речи бранных слов и выражений недопустимым. У крдаков, например, таких слов нет. И попросил Стаса разобраться, что к чему. Стас только крякнул в ответ и неохотно стал объяснять инопланетянину значения некоторых слов и подбирать к ним печатные синонимы. Вскоре Жилин разговаривал на уровне культурного и образованного русского человека, правда, слегка грассировал.

— Раньше все это было, — продолжал он, — но гиганты сочли нецелесообразным держать крдаков без дела на удаленных объектах. Теперь — только патрулирование городской территории и видеонаблюдение. Гиганты ведь не предполагают нападения. Можно сказать: они абсолютно уверены в том, что воля землян к свободе парализована их жестокостью окончательно и бесповоротно.

— Так оно и есть, — кивнул Скворец и грустно добавил: — Да ее и не было изначально.

— Собственно, — продолжил Жилин, — патрули проинструктированы следить за горожанами, чтобы те не покидали город. А не наоборот — чтобы никто не входил в него. Это логично в сложившейся ситуации: вряд ли кто-то, находящийся за чертой города, захочет в нем оказаться.

— Да уж... Сколько инопланетян находится в городе? — спросил Стас у Жилина.

— Тысяча крдаков и три гиганта.

— Так мало?

— Две сотни гигантов находятся на околоземной орбите и на лунных базах. Все остальные распределены по крупным городам, ведь им необходимо контролировать всю территорию Земли. У каждого гиганта-контролера имеется в подчинении триста тридцать три крдака.

— Расклад понятен... — Филин разгладил карту Полынограда, лежащую на стеклянной столешнице журнального столика. — Значит так, в город будем входить здесь, — он положил ладонь на изображение юго-восточной окраины города.

Орел кивнул, одобрив решение командира.

— Этот сектор города наш союзник Жилин как свои пять... вернее, как четыре пальца знает. Где патрули курсируют, в каких местах камеры установлены. Это плюс. Правда, до Института Времени, — Стас убрал ладонь и ткнул пальцем в нарисованный фломастером практически в самом центре города крестик, — отсюда немного дальше, чем, если бы мы заходили с северо-востока. Но там Полынка нам путь преградит, а река — это мост. А мост... сами понимаете: усиленная охрана и камер слежения наверняка немеряно понатыкано... Есть и другие плюсы выбранного маршрута: вдоль левого берега Полынки, — Стас повел пальцем рядом с извилистой синей линией, — тянется парковая зона, парк аттракционов, зоопарк. Наверняка не функционирует... — взглянул на Жилина.

— Некому было животных кормить, — кивнул тот. — Некоторые умерли от голода. Потом кто-то из жителей города, наверное, бывший служитель зоопарка, открыл клетки, животные разбежались. Сначала гиганты хотели их отловить и уничтожить, но не стали, решили: если хищники станут нападать на людей и убивать их, пусть убивают. Им меньше работы по ликвидации населения.

— Вот звери! — Воробей бухнул кулаком по подлокотнику кресла. Скворец вздрогнул.

— А сами гиганты хищников не боятся? — спросил Сокол.

— Гиганты не ходят без оружия, — ответил Жилин.

— А крдаки? У них же оружия нет.

— Крдаки зверей не интересуют почему-то.

— Понятно, — хохотнул Стас и похлопал Жилина по хитиновому панцирю, — тут мало чем поживиться можно... Это что получается: звери так и бродят по улицам Полынограда?

— Сначала животных много было, сейчас стало меньше. Наверное, в леса ушли. Остались только... простите, не помню, как называются, они чем-то напоминают гуманоидов. У некоторых хвосты, а некоторые бесхвостые. Гримасничают все время.

— Обезьяны?

— Да, точно! Обезьянами их люди называют. Но они на людей не нападают... И еще собаки. Собак много. Вот те опасны. Но они не из зоопарка сбежали, они с людьми раньше жили. Оставшись без хозяев, сначала выли жутко, потом сошлись в большие группы и совместно стали еду добывать.

— Эти собачьи группы сворами называются, — задумчиво поправил Жилина Стас.

— Люди собак подкармливали, как могли, но... людей с каждым днем становилось все меньше и меньше, а собак наоборот — больше... Иногда собачьи своры нападали на людей. Нападут сворой, растерзают и съедят... Люди перестали кормить собак, они их боятся.

— Немудрено, — заметил Орел.

— Ну и ужасов ты нам здесь наговорил, Жилин! — вздохнул Воробей. — Теперь точно ничего есть не смогу. А время-то, между прочим, самое обеденное, пора бы уже чего-нибудь поштевкать. Тем более что не завтракали еще, как проснулись...

— Погоди с едой, — остановил его Филин. — Закончим обсуждение, тогда... Итак, решено, заходим в город отсюда, — Стас опять положил ладонь на юго-восток Полынограда. — Малообитаемые места — а это, считай, треть всего пути — надеюсь, пройдем без приключений, а вот потом начнется самое интересное. Нужно пройти через город, пробраться в институт, взять все, что нам надо и вернуться. И чтобы ни одна живая душа нас не засекла. Если засекут, пусть даже гиганты и верные им крдаки не смогут помешать нам уйти из города, все, хана! Спокойно жить они нам не дадут... Жилин, покажи-ка по карте маршруты патрулей.

— Как вы все можете заметить, — подойдя к столику начал Жилин тоном лектора ВУЗа, — расположение улиц города не отличается особой оригинальностью. Оно просто, а потому очень удобно для патрулирования. Три кольцевых автомагистрали: внешняя, внутренняя и центральная. От центральной площади лучами расходятся проспекты. На пересечениях кольцевых магистралей с проспектами так же организованы площади с развязками...

— Короче, — оборвал Жилина Стас. — Площади мы и сами видим. Ты по делу давай. Это что? — ткнул пальцем в одну из трапеций, которые находились в центре каждого сектора, образованного проспектами и магистралями.

— Это парковочные площадки для глайдеров, — ответил за инопланетянина Скворец.

— Что такое глайдер? — спросил Стас.

— Это летательный аппарат.

— Требуется так много площадок? — удивился Стас.

— Глайдеры имеются у многих жителей Земли, — пожал плечами Скворец. — К моменту вторжения практически у каждого десятого землянина имелся личный глайдер. Некоторым конечно они не нужны. Кому-то по роду деятельности незачем летать. А если вдруг потребуется, существуют авиакомпании. Кое-кто предпочитает передвигаться по земле, в электромобилях. Но в принципе...

— Стало быть, все эти... глайдеры — личные и общественные — стоят на парковках под открытым небом и гниют. — Стас взглянул на Жилина.