Consecration

— Тогда объединение это поможет и ордену, и гильдии. Мионор отказался мне помогать, когда я просил у него корабль. Ну да, соглашусь, я просил многое, но не спонсировать гвардию главных рыцарей Талларии — это просто глупо, ведь именно вы выступаете за интересы короля, готовы вступиться за него в любом случае, если, допустим, поднимется бунт. Когда мы объединимся, обещаю, что как-нибудь сходим к Мионору в гости, выясним этот вопрос. Следующее — теперь нужно обдумать другой вопрос — если Хран-Йом имеет таких сильных воинов, один из которых может свободно убить тебя молотом, то нужно объединяться поскорее.

— Если хочешь, я могу сию секунду отправиться к Акрдисуи поговорить с ним.

— Да, это правильное решение. Но ты ведь не знаешь, где сейчас расположен штаб гильдии.

— Насчет этого не беспокойся — у меня везде есть глаза и уши. Орден еще не проржавел полностью, и имеет несколько монет для поддержания своего существования. Гильдмастера я найду сам, а ты пока исполняй надобное.

— В таком случае ты просто избавил меня от лишних хлопот, и я могу свободно продолжать путешествие. Вот тебе золото, расплатись с монахами, а я тогда сейчас же иду в Кайаиф. Ха, как это чудно — гроссмейстер и гильдмастер.

На том все было решено. Мистик отблагодарил монахов и через равнину пошел в Кайаиф, а паладин остался в Башне Мира до полудня, затем пойдя, но в другую сторону — к Сканору.

— Зря я недооценил силу того воина из Бафаге, нужно было не кидать меч с молниями, а держа его в руках, со всей силы срубить голову этому рыцарю. Помнится, тогда я сказал ему, чтоб он не ждал от меня пощады, но все же я его пощадил, — думал Руаил по дороге к морскому западному городу.

Вэйтас сейчас думал о подобном. Его больше всего волновала дальнейшая судьба города Бафаге — сможет ли его правитель своей тиранией подчинить себе всю страну? За этими мыслями последовали воспоминания о Суме, которые были более угрюмыми. Но в любом случае, нельзя было терять самообладание перед предстоящей масштабной миссией, тем более, когда появилась надежда на новый мир.

На поле жара стояла неимоверная. Вэйтас обмотал свою голову плащом, который ему недавно подарил Акрдис. Этот плащ был не таким, как предыдущий черный. Новая мантия белоснежно переливалась на солнце, и из-за своего яркого цвета не так сильно нагревалась.

Внезапно в траве фокусник услышал какое-то копошение, решив посмотреть, что в ней происходило. Раздвинув руками траву, он впервые за этот сезон увидел лисицу, которая ела пойманную мышь. Только зверек завидел человека, как дал деру, быстро скрывшись в зарослях сорняка и разных трав, унеся в своих зубах добычу.

— Вот истина этого мира — больший ест меньшего. Нужно быть сильнее, чтобы... А что "чтобы"? Чтобы есть слабого? Да, этот закон усвоил нынешний лорд Бафаге. Но все же, где эволюция? Сейчас люди не живут в каменном веке! Сейчас они не должны так сильно бороться за свое существование, как раньше. Сейчас есть дом, есть страны, связи, деньги, светильники стали доступны каждому! Но какой-то Хран-Йом до сих пор не понимает этого, принося в этот мир только отчаянье и боль, не более. И что будет дальше? Если герцог даже и станет королем Талларии, покорит Ванвар, что он докажет этим, если через лет двадцать его сыновья вновь разделят между собой это огромное царство?! Так же как и лисица — она не насытится одной мышью на все века и будет снова искать пропитание, причем через три часа после своего вкусного обеда. Как решить эту проблему? Сделать лисицу бессмертной, не нуждающейся в пище, или...

— Убить ее, — послышалось за спиной фокусника, который повернулся и увидел перед собой прозрачный силуэт какого-то юноши, исхудавшего, в потертой одежде. Лицо этого парня было знакомо Вэйтасу, он обратился к силуэту:

— Сум, это ты?! Ты умер?!

— Что ты, я не умер. То, что ты видишь сейчас — моя оптическая иллюзия. Я посылаю ее тебе, чтобы передать нечто важное.

— Так ты жив? Где ты сейчас, Сум? Где находишься? Как ты смог овладеть таким мощным заклинанием? А может это все мне чудится?

— Нет, это заклинание — иллюзия, созданная мной, — уверял фокусника мираж, — ты был прав насчет лисицы — если она ест меньшего — ее необходимо убить, иначе этот круговорот никогда не окончится. Не ищи меня больше, Вэйтас, просто знай, что со мной все хорошо и я жив. Как-нибудь мы встретимся лицом к лицу снова, но учти — ты можешь не узнать меня в будущем. А пока у меня много дел, впрочем, как и у тебя. Считай, что отправил меня учиться в магическую школу, и как ты видишь, меня там хорошо обучают, раз я уже умею создавать такие иллюзии.

— Подожди, в какой это ты магической школе учишься? Я знаю только Магистэриюс.

— Не волнуйся, Магистэриюс является филиалом этой школы, в которой я учусь, и можно сказать, что уже обучился.

— Обучился? Как? Ты пропал месяц назад и за это время обучился в каком-то коллегиуме, который я не знаю, и которого нет на карте? А что же случилось с Вазорайном?

— Не беспокойся, месяц привез меня, куда нужно.

— Мм... Как все запутанно. Ну что ж, шокировал ты меня конечно... А что у тебя за дела такие?

— Потом все узнаешь, друг. Спасибо за то, что сопровождал меня в Бокан и спас во время наступления Хран-Йома на мою деревню. Я вижу каждое его действие, видел и вчерашнюю битву с Руаилом.

— Как ты мог видеть? Неужели ты достиг такого волшебного мастерства? И что ты видел? Тот огромный воин, сражавшийся с Руаилом, и вправду был Хран-Йомом? Но зачем он так открыто вызвал гроссмейстера на поединок?

— Твои прежние догадки были правильны. Он хотел лично убедиться в силе гроссмейстера Ордена Сваффара, и заодно был не прочь размяться. Ты плохо знаешь Хран-Йома, хотя и я его действия не совсем понимаю. А пока немогу тебе ничего сказать. У меня кончается энергия эфира, чтобы долго поддерживать иллюзию, извини.

После этих слов иллюзия пропала, растворившись в воздухе. Этот мираж добавил в голову мистика дюжину новых мыслей, одна из которых ставила под сомнение его здравый смысл и нормальность. Но, обдумав это явление, Вэйтас пришел к умозаключению, что эту оптическую голограмму вполне можно было создать. Весь в своих мыслях Вэй даже не заметил, как перед его носом показались деревянные ворота Кайаифа. Вспомнив, зачем он сюда пришел, мистик стал приближаться к главной лесопилке, где, по предположениям, должен был работать Арктур.

Глава 8. Существа из почерневшего воздуха

— Гроссмейстер? Извините, но его сейчас нет. Обычно он сидит вон за тем столом в углу.

— И где же он может быть? Когда он ушел?

— Да не знаю, еще вчера пропал куда-то, до сих пор не возвращался.

— И что теперь делать? — обращался Оэн к торговцу Шехлу, — Он может быть где угодно.

— Может он направился в Магистэриюс? Мало ли...

— Подождите здесь, он должен скоро вернуться. Обычно он не задерживается на такое большое время, — уверял трактирщик.

Шехл вновь посмотрел на Оэна, спросив:

— И как я оставлю тебя одного дожидаться его?

— Не волнуйся за меня, я буду ждать, сколько будет нужно.

Торговец вздохнул, сунул руку в сумку, где лежали монеты, и, достав двадцать золотых в мешочке, потянул их юноше:

— Тогда возьми. Здесь тебе хватит на месяц проживания в этой таверне. Думаю, ты сам решишь, как их потратить. Я тогда в Сканор отправляюсь, нужно найти нового покупателя, так сказать.

— Я буду ждать гроссмейстера. Если он не придет, то найду себе работу. Все-таки это столица, я не пропаду. Не думайте, что делаете некрасиво, оставляя меня. Конечно, я понимаю, что у вас свои заботы. Что ж, спасибо за весь этот путь. Думаю, наши дороги как-нибудь перекрестятся вновь.

Торговец еще раз посмотрел на мальчика, пожелав ему счастья, и секунд пять простояв на месте, поспешно вышел из таверны, захлопнув за собой дверь. За этим Оэн приблизился к прилавку, купив за монету себе еды, и сняв на ночь комнату.

Сев в главном зале таверны за одним из столиков, юноша начал с любопытством слушать рассказы сидящих неподалеку местных обитателей. Зал таверны представлял собой галдящую обитель путешественников. Приятное освещение было заслугой свеч, висевших на стенах. Говорили на разные темы. Интересно слушать разговоры о магии, храмах и могильниках. На один из рассказов Оэн обратил большое внимание — говорили двое немного пьяных бродяги. На одном красовалась изодранная кожаная броня, а другой и вовсе носил рваный балахон. Рассказывал тот, который был в кожаной броне:

— А еще говорили, там люди пропадают. Что за дьявольское место? Так что помни — туда никогда не ходи. Вчера, представь, один такой напуганный прибегает, орет, мол "помогите!". Там призраки вокруг летают и один за ним помчался. Летит такой в воздухе, руками длинными и тонкими, на ветки похожими, размахивает... Весь черный, зубы большие, и он в воздухе, как вот я камень кину, так и он летает — без крыльев.

Его собеседник в балахоне так же принимал участие в диалоге:

— И сколько таких случаев было? Что же там произошло?

— Не знаю, такое творится уже с середины лета.

Внезапно дверь таверны распахнулась, и в зал зашла, поправляя лютню на кожаном ремне, девушка, сразу присев на ближайшую скамью с довольно изнеможенным видом. Так получилось, что за этим общим столиком, где она присела, уже сидел Оэн, поэтому девушка попросила его купить еды, дав деньги. Оэн встал, подошел к трактирщику, подав заказ. Только он подошел к столику, как увидел красивую лютню, разложенную на столе.

— Ты не против музыки?

— Не против. Вы музыкант? — спросил удивленно юноша.

— Бард. Знаешь, кто это такие?

— Слышал, что это странствующие музыканты, исполняющие свои песни.

— Ну вот, значит знаешь. Но бард — это не только музыкант — многозначное слово.

Затем девушка взяла свою лютню, встала в центре зала и спросила окружающих, какую песню они хотят услышать. Все хором отвечали "Песнь о переменах", и,наверное, из-за того, что происходило в стране. Бард на это не отказала, приготовив пальцы на струнах:

— Итак, "Песнь о переменах", слушайте:

"Песнь о переменах"

автор слов — Бард Шейнхорн

Могучий герой пришел как-то раз

Туда, где порой услышишь ты глас,

Скачущий эхом от звона меча,

Воткнутого в землю, там кровь горяча.

Не забудет Соммал, не припомнит Хсара,

Как Ванвар пал — раскололась гора!

И только герой возродит из легенд

Тот мир, которого нет!

Слава и честь, хитрость и лесть,

Твердость и совесть, гордыня и месть —

Все воедино сольется в вино

На поле, где будет разлито оно!

И вот мгновенно щит врага

Разлетелся в разные бока,

Тот сдаваться начал, но его не простил

Воин, во гневе беднягу убил!

Вот суть войны — либо тебя, либо ты,

Потому не подаст противник воды,

Осталось только ждать перемен.

Когда же не выйдет вино из вен?!

Слава и честь, хитрость и лесть,

Твердость и совесть, гордыня и месть —

Все воедино сольется в вино

На поле, где будет разлито оно!

После этой песни все присутствующие громко зааплодировали. Некоторые задумались, ведь слова в этой песне как нельзя лучше описывали ход событий, которые переживала Таллария за последний год. После песни бард села снова на свое прежнее место.

— Вы красиво поете, — задумчиво сказал Оэн.

— Как тебя зовут? — спросила девушка.

— Оэн. А какое ваше имя?

— Можешь звать меня Линви. Как-то к моему имени умудрились приписать еще "Звучная Лютня", так что я Линви Звучная Лютня.

— Красиво. Вы часто находитесь в таверне?

— Нет, обычно я в походах. Моя вторая профессия — искатель приключений.

Оэн немного поник головой, вспомнил за Вэйтаса. И вдруг он резко вспомнил за то, что ему нужно было сделать — найти гроссмейстера.

— Вы знаете гроссмейстера Ордена Сваффара Руаила Кровавое Солнце?

Линви пожала плечами, покрутив головой влево-вправо.

— Вы не из Талларии?

— Я родилась в Авебате, поэтому, к сожалению, не слышала о таком человеке. Он глава ордена? Что это за "Орден Сваффара"?

— Когда то этот орден прославился на весь Ванвар, но сейчас о нем забывают. Неужели вы не знаете, кто такие были Хсара II и Сваффар?

— Подожди, Хсара, этот тот, который захватил континент? Да, Хсару II я знаю, но о Сваффаре мало чего слышала.

— Так как же?! Сваффар убил Хсару и Ванвар снова распался на страны.

— Ты говоришь сейчас о создателе магии Эктостархе? Это же он стал первым волшебником.

— Кто? Какой Эктостарх? Почему вы называете Сваффара Эктостархом?

— Значит, у вас его зовут Сваффар, так? Понятно. Мы же в Авебате зовем его по-другому.

— Почему? Зачем звать Сваффара каким-то Эктостархом?

— Эктостарх был предателем — он убил императора Ванвара, разрушив этим всю мировую экономику и социальную целостность.

Внезапно наступила пауза. Оэн догадался, что в Авебате считают по-другому, смотрят под другим углом из-за конкуренции с Талларией. Верховный Совет был сформирован в Авебате, поэтому любой гражданин, приехавший оттуда, будет внушать свою политику. Но тут пришла другая мысль — а зачем ты приехал в Талларию, раз оскорбляешь ее орден? Но на этом мысли Оэна не окончились, и он рассуждал дальше в уме, составляя логическую цепь, продумывая слова, которые скажет этому барду. Пришел юноша к тому, что нельзя входить в какие-то нелепые конфликты даже с теми, кто родом из Авебаты, поэтому он продолжил "играть по нотам барда":

— Возможно. Сваффар знал черную магию, может он действительно использовал ее в нехороших целях...

— Ну не будем так сильно судить прошлое, ведь оно прошло. Посмотрим в будущее — Хран-Йом — вот кого нужно судить сейчас. Ведь это именно он провоцирует сражения и новый кризис, а Эктостарх сделал и много хорошего, — внезапно обернула тон диалога Линви.

— Поддерживаю вас в этом. Ваша песнь все сказала за вас. Кто автор этой музыки? Даже на одной лютне мелодия ее звучит очень красиво.

— Эту музыку создал знаменитый воин-бард Шэйнхорн. В целом получилась отличная песня, правда ее Шэйнхорн писал не специально для Талларии. Ты должен знать, что когда-то в Элланте случилась очень разрушительная война, из-за которой полегло пять шестых всего населения той страны. После этого все выжившие на полях сражений решили посадить множество деревьев. Так Элланта превратилась в сплошной лес.

— Это легенда. Засадить такой огромный участок земли не под силу даже миллиону людей, которых в Элланте и подавно тогда не было.

— В каждой легенде есть доля истины, тем более что это вовсе не легенда — и почему тогда Шэйнхорн решил сложить такую песню?

— Может это и правда. Песня красивая и мелодичная, в то же время грустная... Так вы пришли в таверну ради работы?

— Именно. Я занимаюсь древними гробницами и поиском старинных артефактов.

— То, что надо! — обрадовался Оэн, — слушайте, только что за тем столиком двое людей обсуждали расположенный неподалеку могильник, вокруг которого вечно летают призраки. Говорят, что-то разбудило их. Не желаете разобраться с этим?