Пламя танцует в ладонях моих

Галрэнден, несмотря на вычурное название, впечатлял даже меньше ставшего почти родным Рившена. В последнем хотя бы пара центральных улиц была замощена, да ещё и главная площадь вдобавок. А здесь даже центральный, кхм, проспект (интересно, как он называется, не имени же Ленина?) представлял собой цепочку бездонных луж с наведенными между сухими участками гатями из толстых веток. Стены домов заляпаны грязью по окна, а где и выше, надо думать, от проносящихся конных. К счастью, мне ни одного не встретилось. Вот она, наглядная экономика в паре с логистикой — совсем рядом с Рившеном есть каменоломни, а в этих владениях камень добывают почти у границы, лишний раз не повезешь, отсюда и результат. Трактир, который посоветовал третий, молчавший почти всю дорогу стражник, удалось найти только с четвёртой попытки. Здешние кривые переулки выглядели так, будто план города трясущимися руками рисовали на утро после Дня архитектора, и несколько кругов я нарезал впустую.

Нужное здание смотрелось довольно уныло и как-то бедно — не было в нём той основательной массивности, что в рившенских трактирах, скорее кое-как переделанный под харчевню старый дом, да и внутри заведение не ломилось от посетителей. Но именно это и требовалось сейчас. Хозяйке, процентов на девяносто соответствующей вечному и существующему во всех мирах типажу "бабка у подъезда", явно скучно и хочется потрепаться с новым человеком. Дальше уже дело техники — в конце концов, я вырос в городе, где слова "зато мы делаем ракеты" воспринимают всерьёз, а любой пацан расскажет про все четыре секретных оборонных завода и как найти у каждого дырку в заборе. Уже через десять минут направление на "полигон" Академии перестало быть тайной — северо-запад — и дорогу мне в красках расписали. "Пойдешь повдоль болота, тут у крявой ёлки свернешь, да по тропинке на север, до поляны большой, от там и дом будёт" — по таким ориентирам не заблудишься. Интересно лишь, почему её говор звучал так странно, неужели переводчик мне пытался передать какой-то местный акцент? А может я с ней сам говорил вовсе даже не на санкарском, а на западном, или вообще каком-нибудь южном наречии, поди узнай? Толмач подстраивается под собеседника, и с арнарцем я буду говорить на западном диалекте — за пять веков языки бывших имперских земель сильно ушли друг от друга. Интересно, а если собеседников двое или трое?

Главное, необходимость вешать на шею соглядатая из магистрата отпала.

* * *

Определённо, радиус кривизны искомой ёлки требовалось уточнить ещё вчера. На топком берегу все деревья выглядели больными, не отличаясь стройностью, хвойные в том числе. Я уже дважды сворачивал в чащу на поиски тропы, но после нескольких шагов возвращался обратно, искать правильную ёлку. В каком-то смысле, хорошо, что мешок со всякой походной всячиной изрядно потерял в весе с начала пути и особенно не давил на плечи. Ох, говорил отец: ходи на занятия по спортивному ориентированию... Болото разлилось с началом весны — сквозь сухие прошлогодние камыши блестела тёмная вода, всего шагах в десяти от тропы. Под ногами хлюпала грязь, почва немного прогибалась, но дорога утоптанная, а значит, риска провалиться в трясину прямо тут всё же нет. Единственное яркое пятно в этой сырой дыре: комарьё и прочий гнус ещё не вышли из спячки, иначе, чувствую, я бы тут неплохую просеку вырубил на своём пути, гоняя их магией. К тому же, по рассказам местных, в болотах Пограничья иногда встречались и "мутанты", ядовитые комары, то ли измененные высоким магическим фоном, то ли выведенные волшебниками специально во время войны. Летают они громадными стаями, и с десятка укусов даже взрослый мужик валится с ног, а рою остаётся только пить кровь, пока все не насытятся... или пока она у жертвы не закончится. В окрестностях разных "мутантов" вообще хватало, если верить байкам: тут тебе и полуразумные волки, и игнорирующие любую магию огромные медведи и вроде даже способные делаться невидимыми леопарды, в землях к югу.

— Куда ты, тропинка, меня завела? — вопрос повис в холодном, не прогревшемся с утра воздухе. С принцессами, впрочем, тут тоже напряжёнка. Наконец, очередной просвет между корявыми деревьями действительно оказался тропой, не оборвавшейся в кустах через пару метров, а протянувшейся куда-то в сырую чащу. На север.

Начала исчезать затхлая болотная вонь, сменяясь куда более приятным ароматом хвои, земля стала твёрже, и будто бы немного отступил холод. Впереди уже наметился просвет когда прямо над головой ни с того, ни с сего раздался звон колокола. Среагировал я позорно — отскочил от неожиданности назад, выматерившись про себя, чуть не поскользнулся, но секунду спустя уже замер в низкой стойке с материализованным очень криво слепленным клинком над ладонью. Ехидный внутренний голос, эхом отдающийся в подрагивающих руках, любезно пояснил, что окажись здесь настоящий враг, то за эту пару секунд меня бы уже убили, и, наверняка, довольно жестоким образом. Лес тих и абсолютно пуст, сквозь голые кроны светило утреннее солнце, никаких колоколов на ближайших ветках не болталось. Отсюда вывод: или чего-то надышался на болоте, или это какая-то незнакомая местная нечисть, или необычная проверка неизвестно с чьей стороны. А может оказаться, что просто сработала охранная сигнализация — кто знает, не исключено, что маги здесь и до подобного додумались? Или подсказал кто.

Стоять дольше в позе ревматического богомола не имело смысла, потому я швырнул не пригодившийся клинок в ближайшую сосну, нарочито лениво зашагал к просвету меж деревьев. Не из желания пофорсить перед неизвестным наблюдателем, а потому что на трясущихся ногах особо не побегаешь. Миновал кое-где обгоревшие густые кусты... и словно бы шагнул на месяц вперёд. Тепло как в апреле, довольно большая вытянутая поляна оказалось сухой, без опостылевшей грязи, тут и там пробивалась свежая трава. На этом фоне странно выглядели деревья кругом — некоторые вполне обычные или тоже начавшие раньше времени зеленеть, иные — высохшие и мёртвые, с обломанными там и тут корявыми сучьями. Довольно новая хибара в центре напоминала скорее большую сторожку, чем полноценный дом, но это творение неизвестного архитектора можно было оценить и позже. Пока же моё внимание привлёк единственный человек здесь.

Юный маг задумчиво прохаживался у края поляны, всем видом демонстрируя, что размышляет о проблемах жизни, Вселенной и всего такого прочего. Выглядел он вполне соответствующе, аристократично и внушительно. В нашем мире я бы дал этому подростку лет пятнадцать, здесь можно смело накинуть ещё года два. Короткие светлые волосы, красивое, необветренное и почти незагорелое лицо с правильными чертами, благородная осанка — не удивлюсь, если как раз его и следует именовать милордом, парень наверняка из аристократии Санкары. Простую серую мантию — символ ученичества, надо полагать — он ухитрялся носить с достоинством, будто смокинг на приёме (если бы их уже изобрели). Никогда в прежней жизни не встречал настоящих аристократов, потому ближайшей ассоциацией были молодые актёры, которые уже знают себе цену и умеют держаться на людях, а в реальности могут оказаться и простыми компанейскими людьми, и высокомерными снобами с манией величия, как повезёт. Кого-то из них паренёк мне и напоминал. Даже шагал немного напоказ, работая на зрителя. Похоже, тот звон действительно был сигналом о появлении чужаков, вот мальчишка и решил принять вид, подобающей мудрому чародею. Но при моём появлении он остановился, оглядел надменно с ног до головы и коротко бросил, не здороваясь:

— Кто таков?

— Лёгкого пути, коллега, — я изобразил полупоклон. — Как и ты, я изучаю магию, вот и пришел спросить совета у более опытного собрата по ремеслу.

— Маг? — переспросил он, с брезгливым недоверием оглядывая меня ещё раз. — Какой семьи, какой академии и служишь ли кому? — судя по раздражению, всё это требовалось перечислить сразу же.

— Моё имя Лис, и к своему сожалению, я должного обучения ещё не прошел. Однако надеюсь, твоя помощь...

— Простолюдин? — казалось, больше высокомерия в голос добавить нельзя. Однако я недооценил парня. — Да ещё и желающий учиться высокому искусству? У меня? Спасибо, ты меня развеселил, так что, я дозволяю убраться отсюда живым и здоровым, — он ухмыльнулся, добавив: — Заодно можешь запомнить, что черни место в поле, в лавках и в строю. А магия не для ваших пустых голов, так и надеяться вам нечего.

— Но я уже маг. Просто далеко не такой умелый, как ты, — возразил я, уже привычным жестом зажигая над ладонью огонь. Снобизм мальчишки начинал раздражать, но с другой стороны, видок у меня не самый презентабельный. Не очень чародейский, уж точно.

— Крестьянин, осиливший пару фокусов? А вот это уже плохо... — его ухмылка уступила место искренней улыбке. Школяр отвёл левую руку в сторону, и вокруг неё словно бы закрутился водоворот, прозрачный конус, сверкающий на солнце брызгами. Чертовски красиво. — Из-за таких вот сиволапых недоучек нас по деревням и считают шарлатанами. Но ничего, за твою голову учитель меня наверняка похвалит.

Он начал замах, тут даже идиот бы понял, что произойдёт дальше. Я отскочил вправо, бросив в другую сторону полупустой мешок. Заострённая глыба льда пронеслась совсем рядом, от неё даже потянуло холодом, прежде чем снаряд с треском вломился в кусты и ветки. Почти мгновенно заморозить несколько литров воды — хороший трюк, мне пока такое не по силам. Ударившись о непривычно твёрдую землю, перекатился через плечо и сразу вскочил, разводя руки в стороны.

— Я тоже не так прост, как ты думаешь, — "шавка!", последнее слово в этой фразе я благоразумно проглотил, хотя на язык оно само попросилось, стоило материализовать над ладонями по паре коротких узких копий. Древко тоже железное, по сути, лом с широким лезвием на конце, но и не руками их кидать. Помня вчерашний опыт, принял стойку понадёжнее и сделал взмах, надеясь воткнуть их в деревья справа и слева, стоит охладить пыл мальчишке. Дворянчик только и успел, что выставить ладонь перед собой. Хочет доказать, что ложки нету, что ли? Цепь бледных вспышек, и копья исчезли, не долетев до него. Наверное, я изменился в лице от этой картины, потому что маг ехидно произнёс:

— Ах, так ты даже и этого не знаешь, дубина деревенская? Тем хуже.

В свободной руке у него уже крутился новый водяной шар, и всё что мне оставалось делать — защищаться. Круглый железный щит, изяществом уступающий даже крышке от канализационного люка, возник одновременно с атакой, я сам не поверил, что всё-таки успел. Но держать удар не пришлось, а вместо звона донёсся лишь плеск, безобидные брызги взлетели в воздух, дождь пролился на меня, траву, деревья... Чтобы мгновенно застыть льдом, не успей я защититься — повторил бы судьбу одного генерала. Замерзшие капли обжигали, но, повинуясь жесту, щит уже полетел вперёд, а вслед за ним ударило пламя. И без того редкая трава полегла и пожухла от жара, но тем всё и ограничилось — вслед за обледеневшей железкой огонь исчез в шаге от даже не поморщившегося школяра. Зато я наконец-то смог разглядеть его заклинание — почти прозрачная завеса в метре перед ним, с трудом видимая лишь во время попадания по ней. Единственная надежда, что настроена она лишь на известные тут угрозы. Титановая монтировка полетела в плечо мага... чтобы вспыхнуть и пропасть, как и всё прочее.

А затем настала очередь держать удар. Школяр раскрылся, двумя руками собирая воду в широкое лезвие, как раз на уровне шеи. Я присел в последний момент, надеясь пропустить угрозу над головой, но вода вдруг замёрзла сотнями ледяных игл, этот вихрь стремительно понёсся ко мне. Только и оставалось, что упасть влево, закрыв лицо. Когда пара десятков иголок пробили перчатки и воткнулись в ладони с тыльной стороны, я только зашипел, потому что даже выругаться не вышло, хорошо хоть почти все остальные застряли в плотной одежде. А затем не поднимаясь с земли неловким взмахом швырнул телекинезом вместо очередной железки свой мешок, до того валявшийся в стороне. Очередная острая загогулина изо льда разрезала его надвое, но содержимое прошло завесу, на ругающегося мага обрушился котелок, сухари и прочий хлам.

— Попался... — прошептал я, поднимая руки. Скривился от боли, но сумел материализовать пару ножей, тут же, не целясь, швырнул в барьер. Кривобокий, из-за боли в руках, перекат, ещё два лезвия вспыхивают о завесу, главное не дать врагу атаковать. Поворот вокруг своей оси, ещё один бросок. И если призванное магией оружие отправилось в белый свет, то выдернутый из ножен кинжал Харальда, направленный магией, глубоко воткнулся мальчишке в бедро. Маг едва устоял на ногах, пола его мантии начала пропитываться кровью.

— Ну что, может, на том и разойдёмся? Я не слабее, и чучелом на стрельбище работать не буду. Как равные поговорим?

— Я тебе не ровня! — даже не крикнул, а почти пролаял он.

Вот это понимаю, ненависть во взгляде. Правой рукой школяр держался за рану, думаю, пытался магией остановить кровь, а у левой возникали из воздуха зазубренные острые когти на длинных железных цепях. Игры кончились, и если раньше он просто испытывал на живой мишени свои заклинания, то теперь парень решил пустить в ход что-то надёжное и проверенное. В тот момент я понял, что сейчас он меня убьёт. Даже если убежать — догонит в лесу и располосует когтями. А потому оставался только один выход.

— Лови! — крикнул, швырнув ещё одно лезвие, магу пришлось забыть про рану, чтобы выставить свой барьер, и то он едва успел. Я бросился вперёд, в жизни так, наверное, никогда не бегал, под ногами разлеталась пеплом сгоревшая трава. Даже успел увидеть расширенные от удивления глаза врага, прежде чем подпрыгнуть и неумело пнуть его сапогом в грудь. Упали мы оба. Я не сумел удержать равновесия и растянулся на земле, застонав от боли в израненных руках — при прыжке через барьер иглы исчезли, перчатки быстро стали пропитываться кровью из открывшихся ранок. Школяр от удара улетел в кусты, свои железяки он выронил от неожиданности. Чем я тут же и воспользовался, кое-как поднявшись и подхватив телекинезом ближайший из созданных больной фантазией когтей, чтобы швырнуть в создателя. Вот только мальчишка оказался расторопней — он успел перекатиться, и остриё лишь воткнулась в землю, а вот конец цепи, повинуясь его жесту, хлестнул меня по уху, сбив на землю и едва не оглушив.

Самому встать уже не получилось, через несколько секунд меня вздёрнули вверх железные звенья, обвившие шею и теперь медленно сжимавшие хватку. Я попытался ослабить петлю, когда ноги уже болтались в воздухе, а в глазах быстро темнело, и уже не видел перед собой ничего, кроме мстительно ухмыляющегося подростка с разбитым носом (когда падал, наверное, приложился). Оставив бесполезные усилия, я поставил всё на последний шанс, как на тренировке развёл ладони, создавая отрез проволоки и два медных груза на концах, а затем отправил его в стремительный полёт. Парень заорал и схватился за ладонь, выругался бессвязно, лишившись пары пальцев, а я приземлился на ноги, с трудом не завалился в сторону. Из последних сил повторил свой жест, только теперь место проволоки занял изогнутый сабельный клинок без рукояти. Бросок снёс не успевшему среагировать магу полголовы, вонзившиеся следом два копья, прибили тело к ближайшему дереву. Тяжелая холодная цепь на шее обвисла, её больше не удерживала чужая сила. Но тяжесть на плечах можно потерпеть ради глотка свежего воздуха.