Узник поймал последний вздох хранительницы, усмехнулся, забился в оковах — сил, чтобы встряхнуть горы, хватало. Он не тратил их попусту, ждал своего часа и дождался. Некому было следить за движением горных пластов, удержать источник на исконном месте. Ключ исчез с людских глаз, теперь вода омывала вход в темницу. Капли точили печать, утрачивая хрустальный звон. Демон отзывался бряканьем цепи, шептал бесполезные наговоры, ждал, ждал, ждал... И дождался. Удар разбил источенную печать, обломки и заговоренный штырь, к которому крепилась цепь, стали мостком, позволяющим перешагнуть через источник.

Демон вырвался на свободу: ошеломленный удачей, истощенный, отравленный вековой близостью живого ключа — что для одних благо, для других — зло. Воля опьянила, толкнула на необдуманное нападение. Демон коснулся первого человека, попавшегося ему на глаза, заражая черной гнилью, и взвыл от раскалившихся, стиснувших запястья цепей. Давнее колдовство кузнеца настигло беглого узника, заставило спрятаться в глухой овраг, замереть, опасаясь очередного приступа боли.

— Жертвой стала дочь моего заказчика. Не скрою, я взялся за дело охотно. В последние годы я влачил существование, воруя крохи жизни у людей, теряя власть над камнем. Источник был моим шансом — пары глотков живой воды достаточно, чтобы вернуть прежнюю силу. Я расчистил скалы, вытянул ключ на поверхность, напился и набрал чашу воды для Дарьи, дочери моего заказчика. К сожалению, в момент передачи чаши на меня напал демон.

Вирм кивнул, вспомнив косматого бродягу.

— Он не мог уйти, не мог разорвать цепь и наговор, привязывающий его к горам, пока болезнь не пожрет первую жертву. Ему не понравилось мое вмешательство, но причинить мне вреда он не смог — к нам, скелям, черная гниль не пристает, слишком крепко тело. В борьбе мы расплескали живую воду. Главный и видимый результат этой оплошности сейчас проламывает крыши городка. Прочее обошлось — у моего заказчика будет долгая жизнь и крепкое здоровье. Как и у его дочери.

— Подождите! Вы же расчистили скалы, набрали воду... Куда делся источник? — нахмурился Яр.

— Мне пришлось его замуровать. Работу начал наш крылатый друг — видимо, в бронзу вселилась душа некогда исцеленной птицы, символа здешних мест. Он разворотил скалу, сбросил в подземный ход клочья растерзанного демона, почти завалил каменными обломками. Я подоспел на место и попытался воспрепятствовать — отогнать орла, изменить русло, вытянуть дважды оскверненный источник из скал.

— И что же вам помешало? — не дождавшись продолжения, спросил Вирм.

— Дрожь земли. Сила, вернувшаяся после нескольких глотков из ключа, помогла мне услышать послание кузнеца-великана. Мне пригрозили, как расшалившемуся ребенку. Показали развилку — будущее, в котором люди торгуют живой водой, заставляют меня, скованного цепями, искать для них новые источники, или сегодняшнюю свободу с десятком драгоценных капель в фиалах. Я выбрал свободу. Я замуровал источник. Его уже не вернуть. Дар не должен быть гибельным — мне об этом напомнили, и я принял истину камнем сердца. Видимо, в возмещение утраты, высшие силы одарили меня заговоренным штырем и привели к сундуку. Я остался здесь. Ждать, пока мне кто-нибудь поможет.

— Просто ждали? — Вирму казалось, что в этом кроется подвох.

— Ну, вы же пришли, — усмехнулся скель. — Кромку видно, только если по ней где-то рядом ходят. Иначе бы все желающие в другие миры заглядывали, да еще и пройти пытались. Нет... это награда и бремя избранных.

Вирм поежился. Скель облекал в слова его мысли, и это пугало — неужели только у нелюдей понимание и найдешь? Спросить: "А много ли таких "пешеходов" встречали?" Вирм не успел — орел с чугунным грохотом приземлился на траву рядом с площадкой для импровизированного пикника.

— Как его держать? — прошептал Яр.

— Я буду ля-ля справлять, чтоб мозги запорошить, а ты ему булку предложи, — ответил Вирм. — Вася, попытайтесь зайти с тыла.

Скель то ли засмеялся, то ли закашлялся, вызывая осыпи в окрестных горах. Сунул руку за пазуху, выудил из внутреннего кармана черный флакон, сияющий гранями полированных ребер. Орел заклекотал, покосился на флакон, на булку, которую ему протягивал Яр, отступил прочь от тлеющего костерка.

— Надо змея звать.

— Не надо.

Оказалось, что скель Василий при необходимости может двигаться очень быстро. А ладонь — на вид вполне человеческая — без труда удерживает за хвост чугунную птицу, пытающуюся улететь. Шепот, выдернутая зубами пробка... блеснувшая в рассветных лучах солнца капля жидкости — маслянистой, тягучей. Орел бессильно дернулся, застыл в воздухе и упал на траву. Практически в той же позе, как прежде на пьедестале памятника.

— Я свою часть договора выполнил. Извещайте мэра и давайте двигаться к сундуку.

Мэра Вирм с удовольствием разбудил. Тот сначала не мог понять, зачем независимому специалисту в шесть утра понадобился эвакуатор с лебедкой и грузчики, а когда проснулся и сообразил, трижды назвал благодетелем.

— Деньги на счет переведете. Заезжать к вам не буду, грузчикам орла сдам и поеду по своим делам.

— А орел не оживет? — опасливо спросил мэр.

— Оживет — снова усыпим. Вы, главное, деньги переведите. Иначе на хлебозаводе ни трубы, ни крыши не останется, — пообещал Вирм. — И не только на хлебозаводе. Я посмотрел, у вас в городке труб много.

Скель Василий от предложенной доли денег отказался:

— Мне на жизнь хватает. Люди охотно обменивают клады на купюры. Я ни в чем не нуждаюсь.

О мертвой воде скель говорить не захотел. Когда Яр попытался выяснить, где был источник, Василий ответил:

— Его тоже больше нет. Мертвая вода выходит наверх, чтобы смыть реки крови. Это было давно, Ярослав Андреевич. В Первую Мировую войну. Больше я на поля сражения не попадал. Если где и открывались ключи, мимо меня прошли.

...До развалин крепости, в которых должен был лежать сундук, доехали быстро. Крепость доброго слова не стоила: груда камней, тронутые утренним холодом плети лесной ежевики, пожелтевший подлесок. К развалинам вела лестница, и даже табличка на смотровой площадке имелась — люди проложили экскурсионный маршрут. Вид с горы открывался изумительный, и Вирм почувствовал прикосновение змея, услышал шепот: "Полетаем?"

Уселись на скамейки под синим пластиковым куполом — людская попытка изменить гору выглядела чужеродно и жалко. Вирм откинулся на жесткую спинку. Яр коснулся монеты на ключах. Змей взрезал небо крыльями, кувыркнулся в воздухе, приветствуя свободу. Накатила знакомая раздвоенность — Вирм видел себя, скамью, хмурого Яра и улыбающегося скеля. И змея, устремившегося к облакам. О! А крепость-то цела, оказывается! Стены ветхие, кладка сыплется, но не руины, как в родном мире.

Вирм с трудом вошел в приземистое строение — тело отказывалось повиноваться, ноги не несли. В темном коридоре навалилась затхлость, под ботинками захрустели кости. Шаг за шагом, мимо скелетов и ржавого железа... Вирм повернул к свету и вышел в зал с обломками мебели и небольшим каменным алтарем в углу. Сундучок стоял на возвышении и выглядел откровенно чужеродным — без пылинки и царапинки, дерево пропитано каким-то матовым лаком, оковка и замок сияют, словно их только что надраили.

Замок был цельным, без намека на скважину для ключа. Вирм его повертел, подергал в надежде — "а вдруг сам откроется?" — осознал тщетность усилий и решил вынести добычу на свежий воздух. Авось скель знаками что-то подскажет. Или убедится, что его заказ выполнить невозможно.

Вирм поднял сундук — не легкий, но и неподъемной ношей не назовешь — и этим дал сигнал каким-то тайным и неведомым силам. Охране секретов кромки, мирно почивавшей в стенах крепости всё это время. С шорохом и лязгом поднялись скелеты, ронявшие на пыльный пол клочья ветхой ткани. Исчезла ржавчина с мечей. Свистнула, пролетела рядом с ухом, и бессильно ударилась в стену стрела. Вирм лег на пол, не расставаясь с сундуком, и завопил:

— Помогите!

На призыв откликнулся змей. Врезался в оконный проем, круша кладку, расширил ход, смел крыльями и хвостом скелетов. Вирм перекатился, уходя от очередной стрелы, спрятался за змеем, вывалился на осеннюю траву под окном — хоть не второй и не третий этаж, ноги ломать не пришлось. Скель с Яром стояли на краю смотровой площадки, не сводили глаз с крепости. Змей бушевал, превращая относительно целое здание в развалины. То ли силушку растрачивал, то ли добивался исторического соответствия. Вирм встал на ноги, добежал до смотровой площадки — подальше от камней, чтоб не зашибло — тряхнул сундук, спросил у скеля:

— Открыть-то как?

Голос едва донесся — глухой, словно из-под воды:

— Ваш змей его уже открыл. Ключ — крепость. Откиньте крышку.

Вирм провел рукой по оковке. Правда скелева, нет больше замка. Несметных сокровищ тоже нет. Внутри один-единственный кожаный футляр. А в футляре — ветхий свиток.

— Разверните!

Скель наклонился, жадно пожирая глазами бурую бумагу — или это пергамент? Черт его разберет. Корявые значки выцветали под лучами солнца. Скель шевелил губами, загибал пальцы. Вирм честно держал странную рукопись на вытянутых руках, пока она не начала расползаться в клочья. Обрывки с облегчением бросил, избавляясь от ощущения тухлой липкости. Змей обрушил стену, растоптал убегающего скелета, повернулся, недовольно фыркнул.

— Расходимся? — неуверенно предложил Вирм.

Сердце ныло — змей спас ему жизнь, вытащил из ловушки. А он, Вирм, возьмет за выполненный заказ плату, которая змея жизни лишит. Конечно, только в крайнем случае. Если не будет возможности и сил совладать. И все же...

Яр крутанул монету, звякнул ключами. Закружилась голова — от переброски. Только что смотрел на смотровую площадку от крепости, и вдруг снова на скамейке. Ни удушливой каменной пыли, ни змея нет. Только руки липкие, помыть нестерпимо хочется.

К машине вернулись в молчании. Вирм попросил Яра слить воды из бутылки, кое-как смыл тухлятину с ладоней. Принял у скеля черный флакон, кивком подтвердил: "В расчете". И предложение подвезти, и вопрос: "Узнал, что хотел?", так и не сотрясли воздух. Скель отошел на пару шагов, вздрогнул всем телом, словно через него электрический ток пропустили, упал на колени. Поднялся уже каменным чудовищем, деловито порылся в клочьях одежды, вытащил маленький железный штырек, флакон — белоснежный, сияющий — и, хрустя суставами, ушел прочь. В горы.

— Поехали домой, — проводив его взглядом, сказал Вирм.

Яр согласился, задумчиво глядя вслед просеке, отмечавшей путь скеля:

— Поехали. Повезло нам, что утро раннее, туристов нет. А то бы уже и сфотографировали, и ментам донесли.

— И не говори... тут за себя не знаешь, как отмазаться, еще и камень на шею вешать.

Возня с сундуком вытянула силы. Вроде бы, ничего особенного не делал, а руки-ноги шевелиться перестали. Вирм нашел удобное положение на переднем сиденье, задремал — Яр гнал машину, как бешеный, торопился на встречу с хворцом. Очнулся уже у собственных ворот, от стука в окно машины. Он опустил стекло, стряхивая остатки дремы, и окончательно проснулся от крика.

— Ты, слышишь? Гадину свою забирай, дочку не дам, не тебе обещана! И просил бы — не дам, не так просят! Не так! Крышу сломал, нянька укусил, дочка в подвал загнал!

Подбежали Фатины внуки, потащили гневающегося папашу прочь. Яр загнал машину в открывшиеся ворота, покрутил пальцем у виска.

— Что-то не так, — крик всколыхнул былые кошмары. — Я тебе говорил — снилось, что змей в какой-то подвал влез?

— Говорил, — Яру было не до кошмаров и подвалов, его обуревало нетерпение. — Совпадение, наверное.

— Эй, верните его!

— Уехал, — развел руками Фатин внук. — Плюнул на ограду и уехал, сказал: "Не понимает по-хорошему, хуже будет!"

— Кто это такой?

Фатин внук виновато пожал плечами — "не знаю, мол, первый раз вижу".

— Неси хворца, — дернул за рукав Яр. — Зови змея. Я ждать не хочу.

— Пойдем.

Железная дверь распахнулась без скрипа. Вирм прошел к морозильной камере, отпер дополнительный замок, открыл дверку. Лампочка зажглась, подсвечивая клочья пара и являя взорам треснувшего по шву хворца в банке с притертой крышкой.

— Это он? — Яр протянул руку, коснулся банки, отдернул. — И давно он сдох?

— На второй день. Или на третий. Точно не помню.

— И ты об этом знал, и продолжал меня шантажировать? Еще и труп в оплату дела предложил, понимая, что даже нагибаться не придется.

— Тебе тоже нагибаться не пришлось, — огрызнулся Вирм. — Мы со змеем всё сделали. Я пошел спать, голова раскалывается. Морозилку выключи, чтоб счетчик зря не мотал, с хворцом делай, что хочешь. Можешь похоронить за забором, Фатя тебе лопату даст.

— Я уезжаю, — глядя на банку, отчеканил Яр. — В пень мне не сдались эти сложности, а брехней твоей сыт по горло. Дальше без меня.

Монета и ключи упали на пол, глухо брякнули. Вирм отвесил связке пинка, отбрасывая к стене, захлопнул дверцу морозилки и пошел в спальню. Голова болела так, что перед глазами разноцветные круги плыли.

"Пару цитрамона, и выспаться. А потом буду думать, где нового якоря искать".

Глава 11

Уехать прочь с гордо поднятой головой не получилось. Сначала Яр дохлого хворца из банки вылил в лесополосе, проследил, как он растекается безопасной лужей, чернеет на воздухе, потом вещи собрал. Позвонил Наде — попрощаться, и узнал, что она тоже сегодня покидает город. Вечерней электричкой. Яр сразу сообразил — лишние полдня в Красногорске ему не повредят, а с попутчицей ехать веселее. Он отнес сумку в камеру хранения, погулял, встретил Надю на привокзальной площади, помог чемоданы из такси выгрузить.

Уселись возле фонтанчика с питьевой водой, подальше от чужих ушей, заговорили. Яр первым делом спросил, знала ли Надя, что хворец почти сразу сдох. Та удивилась неподдельно, но Вирма не осудила:

— Я понимаю, почему он тебе не говорил. Ты первым делом побежал... а куда, ради чего? Красногорск на Зеленодар менять? Шило на мыло.

— Ну, у меня знакомых в Европах нет, чтоб работать приглашали, — скривился Яр. — Меняю чужой дом на свой. Нормальное дело.

Надя вздохнула, махнула рукой.

— Может, по мороженому?

Телефоны зазвонили одновременно. Надя свой только доставала из сумки, а Яру Сеня уже в ухо рявкнул:

— Ты где? Надюху не видел?

— Вот она, рядом, на лавке сидит.

— Вы где?

— На вокзале, электричку на Минводы ждем. У Нади утром самолет, ей в аэропорт надо.

— Смотрите там в оба, я сейчас мужиков пришлю, чтоб Надюху проводили.

— Что случилось?

— Соньку украли. Она тоже в аэропорт ехала, тачку взяла, богиня олимпийская, ей же в электричке трястись зазорно. Зажали на трассе, таксисту по зубам, Соньку вытащили, в машину затолкали, и привет. Полчаса назад в офис брякнули, сказали: если Вирм змея не отзовет — голову отрежут и под калитку кинут. Глаз с Надюхи не спускай, понял? Уволился ты или нет, меня не колебет, проследи, чтоб девка в Европы улетела в целости и сохранности.