— Счастливчик ты Мишка... — сделал вывод я, попробовал прикинуть сколько еще проработает ацетиленка, ни черта не понял, натянул сапог, неожиданно оказавшийся под моей задницей, и двинул в сторону ветерка.

За первый час прошел всего пару десятков метров. Вернее, прополз. Ободрал почти до костей колени и пальцы, уже было отчаялся, но, за очередным завалом оказался совершенно чистый проход.

Сил уже не оставалось и я сделал привал. Выплевал всю пыль изо рта, напился и достал банку осточертевшей крольчатины с зеленым горошком, которую прихватил перед отбытием.

Особо увлекаться не стал, употребил пару ложек, выключил лампу, подложил под голову ранец и постарался заснуть.

Окончательно заснуть не получилось, в туннеле было чертовски холодно, но два часа полусна-полуяви позволили относительно отдохнуть.

Первые шаги дались с трудом, тело напрочь отказывалось подчиняться, казалось, что переломаны все суставы, но постепенно дело пошло на лад. Около сотни метров прошагал довольно бодро но потом, тоннель раздвоился и пришлось выбирать куда идти.

— Налево пойдешь — пендюлей получишь, направо — вообще нахрен убьют... — я поколебался и выбрал левое ответвление. И уже через пару десятков метров повернул назад — древняя крепь обрушилась и дорогу преградил непроходимый завал.

Время под землей как-то смазывалось, совершенно выбившись из сил и зверски оголодав, я вообразил что бреду уже сутки, но глянув на часы, тихо охренел — оказалось всего четыре утра — то бишь, с момента раздвоения туннеля, я промаршировал всего пару часов.

Пришлось сделать еще один привал; в тупичке, где не так донимал ледяной сквозняк.

— С-сука... — дрожа от холода как припадочный, я наковырял кинжалом щепок из почти окаменевшего от старости бревна, подпирающего свод, и разжег костерок, водрузив на него банку с крольчатиной. — Вот спрашивается, какой идиот бил эти штреки, и главное — зачем? Делать что ли было нечего, этим португальцам? А может голландцам? Или уже англы ковырялись? Золото? Алмазы? Или просто камень добывали? А вот хрен его знает?

Пнул ногой изъеденную ржавчиной кирку, оставленную каким-то старинным шахтером.

— Кто тобой работал? Педро? Клаас? Джонни? Или вообще, чернозадый Мамба?

И испугался. Вспомнил, как где-то читал, что первым признаком сумасшествия являются беседы с самим собой. Наскоро перекусил и побрел дальше.

В брошенной трухлявой деревянной тачке нашел стопку факелов, простые палки с намотанной на конце промасленной паклей. Маслом там уже и не пахло, но пакля каким-то чудом сохранилась и весело загорелась. Вместе с палкой. Уже что-то.

Усталость накаливалась просто в геометрической прогрессии. Казалось, что подземелье как вампир высасывает из меня силы. Вдобавок, проснулась клятая совесть и мерзко похихикивая, стала нашептывать всякую хрень прямо в мозг.

'Вот что ты натворил Мишаня? Ты хоть задумываешься над этим? Положил кучу людей, особо не разбираясь виноваты они или нет, мало того, подорвал к чертовой матери город. Слышал, что творилось? А если он провалился в тартарары вместе с населением? А это уже не первый. Мишка — убийца городов! Самому не страшно? Совсем с катушек слетел урод. Опять же, товарищей подвел под пули. А они тебе, между прочим, доверяли. Надеялись. А ты наобещал с три короба, а потом...

Э-эх, скажем прямо: сволочь ты редкостная. Посчитай, да-да, посчитай, сколько невинных душ загубил? Небось, на тысячи уже счет пошел. Окстись урод! Покайся!.. А еще лучше, застрелись, пока не поздно...'.

— Стоп... — я остановился и заорал в темноту: — Пошла в жопу, сука конченная. Не дождешься!

— Дождешься, ждешься, дешься... — с готовностью отозвалось эхо.

— Ни о чем я не жалею! Довелось бы переиграть, поступил бы точно так же, — твердо сказал я сам себе и даже топнул ногой в подтверждение. — А товарищи... Они знали на что шли. Прекрасно знали, и не моя вина, что я выжил, а они умерли. Я ни за кого не прятался! Так что заткнись!

— Ткнись, нись, ись, ись... — опять пронеслось по коридору.

— Вот так-то... — дослушав отголоски, довольно буркнул я. — Нечего мне тут...

И неожиданно обнаружил, что набрел на небольшой алтарь, вырубленный прямо в стене.

Едва различимые под пылью огарки свечей, грубо вырезанная из камня фигура Иисуса Христа, ничего особенного — но я обрадовался как будто выбрался на поверхность.

Быстренько собрал остатки воска, согрел его в руках, выдрал из подкладки куртки нитку и, слепив свечку, поставил ее на алтарь. Еще мгновение и перед статуэткой зажегся маленький огонек.

— Господи Иисусе... — я толком не помнил ни одной молитвы, но слова сами складывались в них. — Прости раба твоего и наставь на путь истинный, ибо не ведаю, что творю...

Не знаю, простили ли меня, но после молитвы наступило такое облегчение, что я помчался дальше словно молоденький козлик за сиськой мамы-козы.

Через час коридор стал петлять, появились заброшенные выработки, кучи брошенного инструмента, крысы и целые колонии летучих мышей, а еще через парочку, я выбрался к заросшему до предела кустарником выходу из шахты, расположенном на склоне довольно высокой скалистой горы.

Выбрался и плюхнулся задницей на перевернутую вагонетку.

— Да ну нахер... — сил не было даже порадоваться своему счастливому спасению. — Твою же мать...

На поверхности уже настал глубокий вечер, огромное солнце касалось своим краем верхушек Драконовых гор и окрашивало багровым воды какой-то реки, петлявшей среди множества лесистых холмов.

— Умгени? — я полез в планшетку и сверился с картой. — Она самая. Или один из ее притоков. Тугела течет северней. Значит... Дурбан в той стороне, а Питермариецбург — там. А охотничье поместье Пенни — вон там, у начала Долины Тысячи Холмов, где-то на берегу этой милой речушки.

Начинало темнеть, поэтому я быстро ополоснулся в ручье, доел крольчатину, натаскал сухой травы и завалился спать, предварительно набрав колючего кустарника и перегородив им вход.

Все, пока. Утро вечера мудреней. Не я придумал.

ГЛАВА 16

Южная Африка. Наталь. Дурбан.

22 июня 1900 года. 07:00

Проснулся с рассветом хорошо отдохнувшим, голодным как волк и слегка озадаченным. Дело в том, что приснился довольно странный сон, в котором, на одном литературном интернет ресурсе, куда я и сам захаживал в свое время, вовсю обсуждали некую книгу, пеняя автору, что главный герой слишком уж везучий и живучий. По типу: неплохо было бы его слегка изувечить для правдоподобности. Все бы ничего; обсуждают да обсуждают, но главным героем в этой книге был я.

— Бред какой-то... — поплескал в морду водичкой, я полез в ранец искать что-нибудь съедобное. — Хотя, почему бы и нет. Вот только желательно, чтобы автор в конце повествования, походя, не угробил Мишку Орлова. Знаю я, этих аффтырей. И чтобы везучесть с живучестью никуда не пропадала. А так, пусть пишет. Мы согласные...

Из съестного в запасах нашлась только соль с перцем, я немного огорчился, покрутил головой и для поправки настроения пришиб из 'Нагана' здоровенного крысюка, вздумавшего нагло на меня пялится своими глазами-бусинками.

Через несколько минут хвостатый удобно устроился на вертеле, а я занялся чисткой оружия.

Как ни странно, в бешеной гонке по подземельям, ничего не посеял и весь арсенал остался при мне. Две эрзац-гранаты, две таких же самопальных мины направленного действия, дробовик с тремя десятками картечных патронов, 'Маузер' с полусотней боезапаса, 'Браунинг' с тремя полными магазинами и 'Наган' с десятком специального самокрута. Ну и кинжал с шейным ножом. Как говорится, вооружен до зубов. И это хорошо.

Пока разбирался со стволами, дичь дошла до кондиции и, даже оказалась вполне съедобной.

Позавтракав, я совсем было собрался отчаливать, вылез на обломок скалы, чтобы получше рассмотреть дорогу и сразу соскочил вниз, потому что заметил потенциальных попутчиков.

— Чертовы кафры... — ругнулся я, рассматривая трех аборигенов, марширующих примерно в мою сторону.

Рослые, тонкого телосложения, но широкоплечие, в набедренных повязках, на плечах кароссы — короткие плащи из шкур, на предплечьях коровьи хвосты, у двоих в руках ассегаи*, а у третьего винтовка системы Снайдера. Черты лица у всех троих более европейские, чем негроидные. А это значит, они...

ассегай — название разновидности копья, применявшегося у народов Южной и Юго-Восточной Африки. Длина древка ассегая обычно до двух метров, наконечник листовидной формы.

— Однозначно зусулы. Тьфу ты... то есть зулусы... — сделал я вывод и озадачился.

Тут поневоле озадачишься. В отличие от многих остальных африканских народностей Южной Африки, считавших британцев своими избавителями от буров, зулусы англов особо не жалуют. В свое время успели с ними повоевать и даже крепко наваляли островным обезьянам при Изандлване*.

битва при Изандлване — сражение в ходе англо-зулусской войны, состоявшееся 22 января 1879 года. В этой битве армия зулусов под командованием Нчингвайо Кхозы уничтожила британский отряд под командованием подполковника Генри Пуллейна.

Это конечно хорошо, даже отлично, но я, по виду, типичный англ, так что сами понимаете. Не будешь же кричать, что бур. Впрочем, буров они ненавидят еще больше. Ну и что делать? С одной стороны, проводники мне совсем не помешают, без них я буду искать поместье Пенни до морковкиного заговенья, а с другой, народец еще тот. Прибьют особо не задумываясь, оберут, а потом, по зулусскому обычаю вспорют живот, чтобы освободить душу.

Подумав, вышел на открытое место и махнул рукой. Аборигены заметили меня, переглянулись и остановились. Вот и ладненько. Пообщаемся с 'небесными людьми'*. Я подхватил ранец и стал спускаться по склону.

небесные люди — зулусы, в переводе с зулусского языка означает 'небесные люди'.

При ближайшее рассмотрении, зулусы оказались без колец из камеди на голове. То бишь, неженатая молодежь, особого положения в племени не имеющая. Это если верить Рейдеру Хаггарду, которым я зачитывался в детстве. Салабоны, короче.

камедь — засохший сок некоторых растений и деревьев.

— Нкака, — подняв правую руку, с достоинством представился абориген с ружьем, судя по всему, старший среди троицы.

— Ндаба, Джама, — повторив жест, в один голос обозначились остальные двое, очень похожие друг на друга.

Зулусы произвели на меня неплохое впечатление. Взгляд открытый, обращение вежливое и никакого подобострастия, присущего подавляющему количеству аборигенов.

— Джеймс Бонд, — свое настоящее имя по понятным причинам пришлось скрыть. — Я это... ищу... г-м... крааль инкозикаас* Пенелопы Бергкамп. Где-то возле реки он должен быть. Красивая такая, госпожа. Ферштейн?

Зулусы с непроницаемыми мордами молчали.

— Так знаете, где ее крааль? Проведете, хорошо заплачу, — я вытащил из кармана и подбросил в руке несколько монет в полкроны. — Понимаете меня, али нет? Фули молчите?

инкозикаас — госпожа (повелительница) на зулусском языке.

полкроны — английская серебряная монета, достоинством в 2, 5 шиллинга

— Мы знаем где крааль 'той, которая летает в небо'... — наконец отозвался Нкака на ломаном английском языке.

— Летает в небо?

Ндаба и Джама снисходительно кивнули. Мол, что ты за белый господин, если не знаешь о таких элементарных вещах.

— Г-м... И далеко он?

— Половина дня пути, — Нкака ткнул рукой в сторону реки. — Плыть надо. Так быстрей. Но... — он сделал многозначительную паузу. — Мы охотимся. Можем отвести после охоты.

Аборигены опять переглянулись.

— Нет, надо быстро. Прямо сейчас! Заплачу, говорю. Хорошо заплачу. Ружья купите.

— Нет, — Нкака любовно погладил скрепленное проволокой ложе своего Снайдера. — Ты дать нам не круглый металл, а ружье. Не такое как у тебя... — он показал на мой дробовик. — А хорошее, вот такое.

— Мля, да где я вам его возьму? — Я призадумался и согласился. — Черт с вами. Выпрошу у Пенни какой-нить карамультук. Хорошо. Будет вам палка изрыгающая гром и молнии.

Физиономии зулусов посветлели, они коротко переговорили и двинулись к реке. Нкака впереди, а Джама с Ндабой, совершив маневр, вознамерились занять позицию в авангарде. Позади меня.

— Даже не думайте, — я повел стволом. — Вперед, мальчики.

Зулусы поскучнели, но послушались.

В кустах оказалась спрятана утлая лодчонка — кривоватый каркас из палок, обтянутый скоблеными шкурами. К моему дикому удивлению, убогое плавсредство не пошло сразу на дно, а вполне выдержало четверых. Зулусы вооружились короткими веслами и бодро погнали пирогу против течения.

— Из-за острова, на стрежень... — у меня от предвкушения встречи с Пенни поднялось настроение. — На простор речной волны. Выплывают расписные, острогрудые челны... Ух, ты ж мля!..

Картинка целого лежбища крокодилов на берегу энтузиазма поубавила, но так как зусулы на них никакого внимания не обращали, я тоже успокоился.

К обеду, мы добрались до небольшого, заросшего деревьями островка посередине течения. Нкака объявил привал, мотивируя тем, что надо отдохнуть и как я не уговаривал, категорично отказался продолжать путь.

— Хилые какие-то попались мне зусулы... — посетовал я, яростно отмахиваясь от орд летающих кровососов. На середине реки насекомые почти не донимали, а на берегу и вовсе озверели.

Пока мои матросики, сев в кружок и степенно переговариваясь, жрали что-то малоаппетитное, я обмазал морду и открытые части тела размоченной глиной. Ну хоть какая-то защита будет, от этих вампиров. Потом прогулялся по островку, поглазел на бегемотов на другом берегу и совсем было собрался отлить в кусты, как за спиной что-то сильна грохнуло, заглушив удивленный вопль.

Выхватывая пистолет, я развернулся и чуть не открыл рот от удивления. Нкака сидел с окровавленной мордой на песке, с ужасом смотря на свой Снайдер с развороченной казенной частью. Его подельники, с ассегаями в руках, вертели бошками, переводя испуганные взгляды, с меня на своего увечного товарища и обратно.

— Ах вы суки позорные! — до меня, наконец, дошел смысл произошедшего. — А ну бросили свои палки, мать вашу! Да я вам сейчас глаз на жопу натяну, засранцы долбаные!

И в подтверждение своих намерений, пальнул несколько раз, подранив икру Джаме и оцарапав бедро Ндабе.

Немного поплясав на песочке, зусулы в один голос принялись горячо уверять меня, что не хотели ничего дурного, а ружье пальнуло само. Нкака так и остался сидеть, контуженный вылетевшим затвором, но вопил не хуже подельников.

Но я совершенно осатанел, пинками загнал их пирогу и постреливая над головами, пообещал отправить к праотцам, ежели, в самое кратчайшее время, меня не доставят к Пенни.

Надо ли говорить, что плавсредство помчалось по мутной воде как стрела?

Ближе к вечеру гребцы совсем обессилили, но мы уже выскочили из хитросплетения проток и оказались в небольшом заливчике с причалом. Зулусы с хмурыми мордами опустили весла и доложились, что мы, наконец, приехамши.

Я перебрался на берег и пошагал по тропинке к выглядывающему из крон деревьев дому. Нечаянные попутчики, поняв что никто их карать не собирается, в мгновения ока скрылись с глаз.