Право первородства - общий файл

Зрелище "погасшего" мира показалось Неодиму странноватым.

Станем рассуждать логически: как могут жить люди без магии? Допустим, наши кузнецы да рудокопы просто ленятся, и добыть железо можно с помощью упорного труда. Предположим, в отсутствие простого и легкого способа использовать все четыре стихии природы, можно от нечего делать отыскать сложные и трудоемкие.

Но к увиденному колдун, пожалуй, оказался не готов.

Города похожи на лабиринты серых, непонятно из чего возведенных жилищ, в которых неестественным образом умещалась прорва народу. Неодим ясно видел, что население этого мира не менее чем десятикратно превышает народ его собственного. Утоптанные неизвестно кем до каменной твердости дороги запружены самоходными повозками. На поверхности океанов сотнями движутся разных размеров посудины, которые подозрительно напоминают железо. А в воздухе крутятся весьма крупные сооружения с зачатками крылышек. И все это разнообразие непременно тащит на или в себе людей. Эфир стонет и содрогается от обилия пронизывающих его импульсов и волн. Неодим даже болезненно поморщился, рефлекторно ощутив его страдания. С земли в атмосферу поднимаются высоченные трубы, источающие гарь и копоть, в реки стекают странные жидкости неизвестного состава. Оглушительный шум и грохот раздается почти повсеместно.

Некоторое время колдун безучастно наблюдал все это, гоняя око по сфере изучаемого мира. А потом резко сломал заклинание. Низших магов за его спиной будто расшвыряло смерчем: так сильны были порывы освобожденной энергии. Некоторые возмущенно зароптали. Не обратив на них внимания и ничего не объяснив, Неодим завернулся в плащ и решительным шагом вышел вон.

— Похоже, так просто к этому миру не подступишься, — бормотал он себе под нос. — Будь у меня пара дюжин преданных воинов-колдунов, я бы, может, и попробовал. А что, если взяться иначе...

* * *

Ромич возвращался домой в весьма неурочный час.

Три ночи — это не поздно, поздним временем можно назвать двенадцать-час. И не рано — ранним, пожалуй, бывает семь-восемь утра. Какой бес заставил его после веселой попойки, отмечавшей конец сессии в институте, внезапно проснуться и дернуть домой, он и сам не мог бы сказать. Мать, по расчетам, должна быть сегодня на дежурстве. Некому пилить за нетрезвый вид и за то, что пришлось волноваться об отсутствующем сыночке. Компания подобралась теплая, водка лилась рекой. Рома без труда выпил бы еще, ночевать было где. Что стрельнуло хорошенько примутненным мозгам, заставив выбраться на улицу, теперь уже трудно сказать.

Транспорт в дурацкой середине ночи, разумеется, не ходил. Идти, правда, не особенно далеко. Но и не так уж близко — за минут сорок пять Рома рассчитывал добраться. Прохладный ночной воздух слегка развеял хмель, позволив без труда сохранять вертикальное положение. И конечно, заставил серьезно пожалеть о прерванном веселье.

Но большая часть пути уже позади, и возвращаться глупо.

Напевая себе под нос мелодию, которую недавно кто-то оставшийся в тени наигрывал на гитаре, Рома из темного двора завернул за угол, в освещенную фонарями липовую аллею. Вздохнул с облегчением: теперь можно не бояться не заметить препятствия и вспахать носом асфальт. Не страшно получить фонарь под глазом в пьяной молодецкой драке — даже, в некотором роде, почетно. Только не повстречаться с мирным булыжником или мусорным баком в темном закоулке.

Или с нарядом милиции.

Подняв глаза, Рома в замешательстве притормозил: впереди, через два фонаря кто-то стоял. Немного помявшись, он решил как ни в чем не бывало идти дальше. Ведь ночью милиционеры обычно не ходят по одному, а человек был один. Жаль, издалека мутному взгляду не разобрать, во что одет встречный. По возможности выпрямившись во весь свой немалый рост и расправив худые сутуловатые плечи, Рома медленно зашагал по аллее, шаркая стоптанными туфлями. Он напряженно вытягивал вперед шею, в попытке разглядеть того, кто преградил путь в такой час, но в этом трудном деле удача ему не улыбалась. Словно издеваясь, тусклый свет и колышущиеся ветви лип отбрасывали причудливые тени на фигуру человека. И подсовывали его заторможенному — а может быть, наоборот, лишенному всяких тормозов — воображению картины одну веселее другой.

И вот, когда до человека оставалось не более трех шагов, Рома все же вынужден был остановиться и старательно протереть глаза. Для проверки способности мозга соображать припомнить таблицу умножения на восемь — самую сложную после обильного возлияния.

Таблица покорялась, а вот зрение подводило. Собравшись с духом, Рома наконец поднял глаза на незнакомца, да так и вытаращил их, поскольку испытанные приемы борьбы с опьянением не помогли.

Перед ним стоял Александр Невский.

Не то, чтобы Рома был лично знаком с сим историческим персонажем. Просто именно таким изображали древнерусского князя произведения живописи, которые ему доводилось видеть.

На человеке была длинная, до колен, блестящая в свете фонаря кольчуга. С потертой кожаной перевязи свисали длинные ножны. Судя по внушительных размеров рукояти с кроваво-красным камнем на конце — не пустые. Ромичу не доводилось видеть рубинов таких размеров, но Великий князь не стал бы цеплять на любимый меч дешевку, правда? Из-под кольчуги выглядывали красивые высокие вышитые сапоги с узкими носами, обитыми металлом. Мощные мозолистые руки с перстнями покоились на перекрестье гарды меча. Непокрытая русоволосая голова с короткой вьющейся бородой склонена, словно в раздумье, а губы сжаты в тонкую нить.

Пока Рома пытался справиться с ужасом при мысли о белой горячке в столь юном возрасте, видение подняло голову и с нескрываемой заинтересованностью уставилось на него. Казалось, Александр Невский изучает обычного студента с большим интересом.

Рома тоже проявил бы любопытство, если бы от страха не случился столбняк.

Герой Ледового побоища и не думал смущаться непривычной обстановки. Медленно, шаг за шагом, обошел втянувшего голову в плечи парня, тщательно осмотрев со всех сторон. Каждое движение воина сопровождалось звяканьем шпор об асфальт, мелодичным перезвоном звеньев кольчуги и бряцанием меча о поясные заклепки,

— Не слишком внушительно, — подвел он итог негромким, но густым баритоном. Именно таким, каким и должен разговаривать уважающий себя князь. Он явно оценил по достоинству потертые джинсы, вытянутые на коленях и в задней части, мешковато сидящие на худой и длинной фигуре, не первой свежести рубашку без пуговицы, раздавленную сумку со сломанным замком и торчавший из нее угол замусоленной тетради.

Не то, чтобы Рома был нищим, неспособным приобрести приличную одежду, или катастрофическим неряхой. Просто обычно внешний вид слишком мало его заботил, чтобы утруждать себя уходом. Ежедневного мытья, с его точки зрения более чем достаточно. Уже почти подвиг. А забота о своих вещах вообще не входила в сферу его интересов.

По крайней мере, именно в таком ключе студент принимался рассуждать, если кто-то осмеливался делать замечания. Такой концепцией жизни Ромич в некоторой степени гордился, полагая себя нестандартным исключением из массы обывателей, которые ежедневно с глупейшим видом вертятся перед зеркалом. О том, что причиной всех этих философствований могла быть обыкновенная лень, парень не задумывался.

Рома даже немного обиделся на пренебрежительный тон витязя. Хотя не мог не согласиться, что в сравнении с Александром Невским явно проигрывает. Пожалуй, отстраненно подумал он, если б предвидел такую встречу, приоделся бы, что ли, отступив на время от своих принципов... И, может, меньше бы пил. А то вроде и сказать что-нибудь надо, а язык не слушается. Но тут Рома сообразил, что если б меньше выпил, встречи вообще бы не произошло, и рассердился на себя: еще не хватало расшаркиваться перед белой горячкой. Заставив себя выйти из оцепенения, студент побрел было дальше.

— И не особенно вежливо, — услышал он за спиной все тот же баритон, и железная рука ухватила предплечье. Одним сильным рывком не только остановила, но и развернула лицом к собеседнику.

Вблизи выяснилось, что Рома немного выше Александра Невского, примерно как неуклюжий пугливый жираф выше спокойного и мощного слона. Судя по тому, как болела кисть от легкого усилия князя, он может переломить Рому пополам одним движением пальцев. А вот это уже не шутки.

— Э-э, — хрипло выдавил Рома. Откашлялся и начал снова. — Приятная встреча.

— Вот это уже лучше, — милостиво согласился князь, но парню показалось, что в своей бороде он прячет издевательскую усмешку. — Идем, что ли?

От страха Рома закрыл глаза. Вот все и выяснилось. Вовсе это никакой не Александр Невский, а милиционер, который забирает его в вытрезвитель. Служителя закона не интересуют чудеса, привидевшиеся пьяному студенту.

— Куда? — обреченно тренькнул Рома, не сомневаясь в ответе и невольно горбясь в ожидании если не удара резиновой дубинкой, то хорошего толчка.

— Домой, разумеется, — уже с явной насмешкой фыркнул князь. — Куда еще ты можешь отправиться в таком виде?

Рома вздрогнул и открыл глаза. Древнерусский витязь продолжал стоять перед ним как ни в чем не бывало, красивая кольчуга и не подумала превращаться в бронежилет, а меч — в дубинку. Все остальное воспринималось совершенно нормально, и если бы не Александр, парень подумал бы, что внезапно протрезвел.

— Веди! — князь ткнул пальцем во впалую Ромину грудь, проявляя заметное нетерпение. Очевидно, ему надоело торчать на едва освещенной, продуваемой всеми ветрами аллее и возиться с юным алкоголиком.

Рома покорно потопал домой, встревоженно косясь на шагающего рядом рыцаря. Он не боялся случайной встречи с людьми — в конце концов, кто догадается, что рука об руку с ним идет белая горячка? Но вдруг поймал быстрый взгляд попутчика, брошенный вокруг себя, и понял, что Александру не так уж хотелось бы знакомиться с кем-либо еще. "Неужели это не бред?" — изумился Рома.

Пока они шли по улице, звон шпор был терпимым, но едва завернули в подъезд, первый же шаг князя отдался в пустых пролетах таким грохотом, в сопровождении фонтана искр, что оба резко остановились.

— Вы бы сняли шпоры, — неуверенно шепнул Рома, — а то сейчас все соседи сбегутся.

Александр вздохнул, но безропотно послушался: сняв в пояса нож, принялся ковыряться в соединении шпор с сапогами. Но, видно, неизвестный кузнец поработал на славу и не учел, что кому-то понадобится отцеплять шпоры. Провозившись несколько минут, князь раздраженно плюнул, сунул нож обратно и быстро стащил сапоги. Тряпицы, которыми были обмотаны ноги, немедленно размотались. Александр Невский скинул их и бодро зашлепал вверх по лестнице босиком, таща в руках сапоги.

Рома моргнул, но уже устал удивляться.

После того, как витязь наступил босой пяткой на осколок бутылки и обругал на чем свет стоит того, кто изобрел сии опасные предметы, а вслед за этим поклялся разделаться с тем, кто оставил их на площадке, Рома с ужасом осознал, что конкретно данное битое стекло — дело его собственных рук. Вчера пиво закончилось раньше, чем он оказался возле мусоропровода, и нести бутылку лишних пять шагов показалось нецелесообразным. Слово понравилось, и он еще не раз с удовольствием воспользовался им, чтобы аргументировать безделье.

Разумеется, парень благоразумно промолчал.

В квартиру Александр вошел в крайнем раздражении, но, отбросив сапоги, с любопытством огляделся. И забыл о травме, которая, кстати, на глазах затягивалась.

Пока Рома тупо стоял в прихожей, бойкий князь заглянул во все комнаты, повертел краны в ванной и довольно хмыкнул, когда понял принцип. Весьма заинтересовался газовой плитой, буркнул себе под нос "Хитро!". Повертел тикающий будильник, но нашел его недостойным внимания.

— Ну, что у вас есть еще? Показывай, — скомандовал Александр, и Рома подчинился.

В конце концов, князь вел себя почти так, как и должен был вести себя человек из прошлого. Правда, Роме всегда казалось, что незнакомый с достижениями цивилизации предок должен бы пугаться, удивляться, шарахаться. А этот словно пытается найти недостатки в современном образе жизни, чтобы провозгласить: "Все это ерунда, не стоящая, чтобы к ней стремиться. Вот в наше время..."

Тут Рома сообразил, что квартира освещена только светом уличных фонарей. Что, кстати говоря, нисколько не смущало энергичного гостя. Парень щелкнул выключателем.

Александр мгновенно забрался на табурет и ухватился за лампочку. Обнаружив, что она не отделяется, принялся крутить, и, разумеется, выкрутил. Свет погас.

— Ну, в чем дело? — недовольно вопросил князь.

— Да вы вкрутите обратно.

Свет вспыхнул снова.

Рома почувствовал, что начинает оттаивать. Несмотря на необычное одеяние и потрясающее сходство с Александром Невским, хозяйничающий в квартире человек выглядел вполне реально, поступал почти адекватно. И водка не является оправданием тому, что Рома ведет себя как полный болван.

— А вы, собственно, кто? — робко поинтересовался Ромич.

Человек слез с табуретки, уважительно глядя на дешевенькую люстру.

— Неодим из Ольхова, — отрекомендовался он и учтиво поклонился. — С кем имею честь?

— Рома... Э-э, Роман Васильевич Петрашкевич, — Рома неуклюже согнулся, растерянно пытаясь скопировать поклон. Может, другое приветствие будет расценено как верх невежливости и встречено вызовом на дуэль? Или поединок на мечах? В любом случае, этого лучше избежать.

Пока гость прослеживал провод от говорящего радио к розетке, Рома собрался с духом и задал следующий вопрос:

— А можно ли узнать, что привело вас... э-э... сюда?

— Куда сюда? — рассеянно отозвался Неодим из Ольхова, поглощенный попытками отковырнуть пластмассовую крышечку розетки и добраться до содержимого.

— Ну, — начал Рома. А что, если человек просто решил его разыграть? Нарядился в театральный костюм, пристал к первому попавшемуся пьяному парню, который наверняка начитался фантастики, и ломает тут комедию? — В мою квартиру! — рявкнул он. Вернее, сделал похвальную попытку рявкнуть.

Ибо в этот момент, отчаявшись справиться с розеткой голыми руками, гость решил взяться за дело всерьез. Он отступил на шаг и вытянул указательный палец, с которого тут же сорвалась голубая молния и всосалась в дырочку розетки. Пару секунд ничего не происходило, а потом раздался оглушительный взрыв. Полетели куски штукатурки, перевитые голубыми молниями, а в стене на месте радиоточки образовалась дыра, в которую без труда пролез бы сам экспериментатор.

"К счастью, стена не наружная", отрешенно подумал Рома, хотя особого счастья не испытал. Оглянувшись на Неодима, он понял, что основная взрывная волна пришлась на него. Витязь весьма неграциозно копошился в ворохе одежды, упавшей с вешалок, и пытался подняться на ноги.

— Прошу прощения, — конфузливо пробормотал Неодим. — Сейчас поправлю.

Достаточно было одного пристального взгляда гостя, чтобы разлетевшиеся по прихожей куски стены быстро-быстро заскользили по полу и, попрыгав в дыру, тщательно ее заделали. Даже обгоревшие обои прилепились сверху, хотя выглядело теперь так, словно кто-то оклеил стенку пеплом.