Щепотка соли в твоем чае (общий файл)

  Британца спасла отзывчивая Тома, решившая не допустить удушья. Маленькое зло смачно шлепнула Рина по спине, так что тапок выпал из ослабевших пальцев. Рин аж взвыл от благодарности, отшатываясь от своей благодетельницы вместе со стулом. Кожа наверняка загорелась, не зря же я разглядела четкий след от Томкиной пятерни на сгорбленной спине родственника.

  Тамара смущенно присела обратно на стул, зажав ладони между колен. Винни, недовольный безразличием людей к его проблемам, гневно замяукал, противно царапая паркет когтями.

— Кормите своего кошкоглота, пока я его из окна не вышвырнул, — Рин, наконец, прокашлялся и теперь сурово смотрел на меня и учиняющего акт протеста Винни-Пуха.

— Сейчас, пушистая задница, я тебя покормлю, — произнесенно это было без всякой угрозы, но строптивый британец оставил паркет в покое и даже перестал душераздирающе мяукать.

  Знает котэ суровый нрав японо-русской Манилы Батьковны, поэтому и не рискует пакостить еще и ей. Один злопыхатель у него на хвосте уже есть, вон, как нежно стискивает поднятый с пола тапок.

  Отыскав кошачью консерву и открывалку для нее, я выкинула своеобразный белый флаг между Рином и британцем. Брат разжал объятья и вернул тапочек на пол, котэ замурчало, с удовольствием засовывая нос в миску. Тамара сонно покачивалась на стуле, прихлебывая чай и во все глаза наблюдая за развернувшимся лицедейством.

— А зачем вы вообще кота завели?

  Рин вскинул на подругу недовольные глазищи, пытаясь потереть то место, где его кожи коснулась суровая длань блондинки.

— Мы его не заводили, он, гад пушной, сам завелся, — Рин аж подпрыгнул на стуле от негодования.

  Погладив красную кожу на спине братца, я обняла того за плечи, уткнувшись подбородком в темную макушку. Рин сразу посмирнел, перестав жечь Винни яростным взглядом. Кота брат не любил, и тот отвечал японцу яростной взаимностью.

— Его бабушка Але подарила, когда та после операции отходила. Эта разжиревшая гадость такой милой была, заползала Альбине в постель и, пригревшись на груди, сладко мурлыкала. А теперь туша мерзостная только и может, что пакостить.

  Рин горько вздохнул, а Винни, явно понимая о ком речь, недовольно дернул ушами, но от кушанья не оторвался. Надышавшись вкусным запахом шампуня братика, я отлепилась от его плеч.

— Пойдем, что ли, в универ собираться?

  Тома согласно кивнула, отставляя в сторону чашку, о которую приспособилась греть пальцы.

  Сборы закипели в привычном режиме. Альбина, пробегая мимо, наметанным взглядом прошлась по моей кофте-кенгуру с троллфейсом и удрученно закатила глаза. Выпихнув вредную критиканку за дверь, я возмущенно всплеснула руками. Тома только хмыкнула, слушая мое недовольное ворчание. Кто бы сомневался, что дверь не сможет оградить меня от едких комментариев и острот близняшки. Утренняя любезность сестрицы бесследно истаяла, заново затачивая ехидством язык блюстительнице моего внешнего вида.

— Иля, ты на мальчика пубертатного периода похожа, я боюсь за ориентацию Тамариного брата.

— Я тоже боюсь за его ориентацию, — Тамарка беззастенчиво поддакивала моей оппонентке, развалившись на постели.

  В своих ручонках она вертела мой коммуникатор, что-то увлеченно набирая и высунув от усердия кончик языка.

— Томыч, брось имущество, оно чужое, — я возмущенно стегнула Томку своими джинсами, которые надумала надевать.

  Маленькое зло переползло на вторую половину кровати, продолжая действо сакраментального характера.

— Цыть, Иль, я Киту горестное воззвание о прощении набираю.

— Почему с моего коммуникатора? — я требовательно нависла над маленьким злом.

  Солнце беззащитно улыбнулось, захлопав немного выгоревшими ресницами.

— Мой номер у блондина сейчас не в фаворе, ты же сама знаешь, каким господин чертенок бывает упертым.

  Я знала и решила не выдирать из загребущих ручонок драгоценное имущество.

— От меня 'привет' передавай, и напиши, что его голубеньким некоторые считают, пусть самоуверенный мачо-мэн порадуется.

  В комнату незаметно пробралась Альбина и нагло затеяла ревизию в моем шкафу.

— Это не то, это тоже ... это — вообще фуу...

  В сторону отлетали мои вещи, подвергаясь словесным репрессиям и необъективному критиканству.

— Фаааак, сестрица, ты чего вытворяешь?

  Уперев руки в бока, чтобы не подвергнуть темные космы сестренки опасности выдергивания, я терпеливо ожидала оправданий. Голубоглазая только печально изломила темные брови.

— У тебя вообще нет нормальной одежды, ты знала?

— Я знала, что у тебя совести нет, но молчу же.

— Ты совсем не похожа на девушку в своих бесформенных хитонах.

— Мне так удобно и комфортно, — я упрямо нахмурилась.

  Даже приподнятое с утра настроение не могло оградить меня от докапывания Али.

— Ну, скажи, пошто тебе так хочется обрядить меня в бабьи тряпки?

  Алька задумчиво прикусила губу.

— Я хочу, чтобы ты была красивой. Зачем мне это, ума не приложу, может потому что мы близняшки и, глядя на тебя, я представляю себя в этих тряпках и передергиваюсь от ужаса.

  Я недоверчиво вгляделась в серьезное личико старшей сестры. Странными наклонностями тут засквозило.

— Надеюсь, ты не хочешь перестроить меня по образу и подобию своему? — я иронично вздернула бровь, насмешливо поглядывая на самоуверенную сестренку.

  Та нисколько не смешалась под моим неласковым взором.

— Если оденешься по-человечески, я тебя до универа на машине подкину.

  Хм. В дело пошел шантаж?

— Иль, переодевайся, я хочу бесплатно на машинке доехать, — Тамара беспардонно всунулась в семейные разборки, да еще и на вражьей стороне выступила, предательница.

  Готовую сорваться с языка укоризну прервал звонок. Коммуникатор захлебнулся какой-то живенькой мелодией, требуя ответа. Перехватив из Томкиных рук свой аппаратик, я дружелюбно рыкнула в динамик:

— Слушаю.

— Доброе утро, доченька. Выспалась?

  Голос мамы приятно удивил. Давно пора поставить на ее звонок особенную мелодию, или хотя бы отвыкнуть от привычки отвечать на вызовы, не посмотрев на номер.

— Доброе, мамуль. Наверное, выспалась, а ты как?

— Хорошо, смотри на пары не опаздывай. Альбина рядом?

  Я кивнула, но потом, вспомнив, что между нами приличное расстояние, поспешила "дакнуть" вслух.

— Передай тогда ей телефон, — голос мамы был суров, словно Алька умудрилась натворить что-то, о чем я не в курсе.

  Протянув сестре коммуникатор, я проартикулировала губами: " Она зла". Близняшка удивленно моргнула и с любопытством прижала пластик к щеке.

— Охаё, ока-сан.

  Что отвечала мама, я не знаю, но Алька мрачнела на глазах. Я прижалась щекой к задней панели коммуникатора, впечатленная бледностью сестриных щечек.

— ... тебе мало? Ты хочешь, чтобы какой-нибудь урод совсем тебе голову разбил. Ты знаешь, что со мной и отцом было, когда ты говорить не могла и только губами чуть шевелила. Знаешь, как это страшно, когда голова твоего ребенка полностью спрятана под бинтами, и на тебя смотрят огромные, совсем безучастные глаза на изможденном лице. Когда ты даже не знаешь, чего твоя девочка хочет, потому что она не может тебе об этом сказать. Она вообще ничего не может, только мнет худющими пальцами простынь и даже не плачет, а, не моргая, смотрит в потолок. Я запрещаю тебе, снова связываться с Александрой, хочешь кататься — катайся, хочешь общаться с ней — пожалуйста. Но эта затея с тренировками — я запрещаю тебе, даже не думай об этой глупости. Ты сама должна понять, что это лишнее, один неуклюжий ребенок, может толкнуть тебя, когда ты будешь показывать какой-нибудь элемент. И что дальше? Еще десятки операций? Ты хочешь, чтобы мы с отцом с инфарктом слегли?

— Успокойся, мама, я все поняла, — голос Али был неживым, даже пальчики, в которые я вцепилась, были неприятно холодными, — тебе Александра сказала, что я буду ей помогать с тренировками?

— Не будет никаких тренировок, если тебе наплевать на себя, подумай о детях. Ты неопытная, если ты недоглядишь, они могут покалечиться, — наша родительница прошлась по больному, это было заметно по побелевшим от напряжения скулам сестрички.

  Вырвав из пальцев Али коммуникатор, я радостно прощебетала:

— Ой, мамуль, нам на пары пора, давай потом позвонишь?

  Александрина Аскольдовна смилостивилась и попрощалась, обещав позвонить позже. Кинув коммуникатор на кровать, я крепко обняла застывшую Альку. А ведь день так хорошо начинался.

— Сестрен, не слушай маму, она просто паникерша. Ты замечательная, и у тебя самый чистый лутц, который я только видела, мелкие не поранятся, ты им не дашь, да и Александра Григорьевна будет рядом.

  Аля только голову низко склонила, не желая показывать удрученного выражения на миловидном лице.

— Я вас в машине подожду, собирайтесь скорее.

  Я вцепилась близняшке в ладонь, не давая девушке уйти.

— Аль, заплети мне, пожалуйста, колоски?

  Особое сестринское чутье подсказало, что расстроенная Лялька уже готова послать свою близняшку в далекие, неприглядные дали. Но девушка сдержалась, только ресницы дрогнули, скрывая сухие глаза, в которых совсем не осталось эмоций. Лучше бы наорала, честное слово, не может человек столько держать в себе, это опасно — копить в душе столько негатива.

— Вовремя ты, точно опоздаем.

  С бесцветным замечанием усадив меня в кресло, Аля ухватилась за расческу, точно она — та соломинка, способная удержать на плаву. Я даже испугалась за сохранность своего волосяного покрова, с таким отчаяньем сомкнулись на пластике тонкие пальцы.

  Близняшка, несмотря на душевный коллапс, почти нежно коснулась прядей у висков, аккуратно отводя их. Ловкие пальчики быстро заплясали над головой, заплетая русы косы. Я успокоено выдохнула, позволяя Альбине тюнинговать свой личный антидепрессант, как ей заблагорассудится.

  Зачем я заставила свою кровинку батрачить на благо моей прически? Ответ прост, я хотела удержать грустную Ляльку рядом с собой, чтобы створки дурного характера близняшки окончательно не захлопнулись. Перебирая темные пряди, девушка молчала, не поднимая взгляда выше моей макушки. Но я знала, рядом со мной ей становится легче. Просто потому что так было всегда. У каждой из нас была своя безотказная жилетка, которую не обязательно заливать мокрой солью, чтобы получить утешение или помощь.

  Все шесть минут, что были потрачены на мою красоту, мы просидели в тишине. Напряжение колкими разрядами пронизало комнату, так что даже Томка зябко сжалась на покрывале, натянув рукава толстовки по самые ногти.

— Принимай работу, Иля, — близняшка ласково коснулась моего затылка, отстраненно вглядевшись в зеркало.

— Спасибо, Ляль, и не грусти, пожалуйста, когда тебе плохо, мне самой хочется на стену лезть.

  Альбина не стала обещать златых гор и беззаботных улыбок, она просто покинула комнату. Предлога, чтобы снова удержать близняшку, я не нашла, и мне оставалось только разочарованно смотреть на закрытую дверную створку.

— Хреновая я сестра, — развернувшись к Тамаре, я посетовала на собственную неполноценность.

— Кому ты это говоришь, мой язык безлунной ночью связала слепая китаянка, и именно поэтому он работает отдельно от мозга.

— Воу, с такой образностью трудно тягаться. Кстати, Кит вчера звонил, с твоим папой все хорошо, операция прошла успешно.

  Томаш сразу преобразилась, в медовых глазищах замерцали теплые искорки надежды, что этот мир не безнадежен, и людям в нем не позволят быть несчастными. Она даже улыбнулась, как раньше, без оглядки на свое несчастье.

— Поднимайся, лапа, труба зовет, — не дав Томке толком насладиться приятными разрядами успокоения, я собственным примером вдохновила оную на скорые сборы, вскакивая с кресла и гарцуя в сторону двери.

  Тамара чертыхнулась, проследовав за мной в прихожую и не найдя второго кеда. Облазив помещение и собрав ту пыль, которая тщательно накапливалась, несмотря на уборку, мы злые и вспотевшие вывалились из подъезда.

  Алька сидела на капоте алой инфинити, в раздражении тарабаня пальцами по металлическому крылу своей любимицы. Мокрые дорожки на щеках я заметила сразу, как бы близняшка не старалась спрятать лицо в отвороте капюшона.

— Наконец-то, — хрипло каркнула Альбина, ныряя в салон и жестом приказывая следовать за ней.

— В генах вашей семьи властность передается по женской линии, — тихонько шепнула Тома, — Александрину Аскольдовну можно понять, но стиль тиранши ей не к лицу, Альке, кстати, тоже.

  Я злобно прищурилась, на что Тамара, противно ухмыльнувшись, растянула уголки своих глаз пальцами, бессовестно кривляясь. Затолкав блондинистую безобразницу в машину, я мстительно натянула ей шапку до острого подбородка, чтобы не смогла и дальше гримасничать.

  Алька хмурилась, вцепившись пальцами в оплетку руля, словно это была брендовая шмотка на распродаже китайских джинсов.

  Мы с Томой прекратили дурачиться, сдавшись под напором напряженного сестриного взгляда, и расползлись по краям сидения, косясь на чернявый затылок со смешанными чувствами. Девушку было жалко, но ее потребность выглядеть невозмутимой очень раздражала.

  Лично мне хотелось схватить Альбину за плечи и хорошенько ее потрясти, уверяя, что она не чертов Халк, чтобы ходить с каменной рожей. Тамара, скорее всего, испытывала нечто похожее, ведь мы обе были импульсивными и не представляли, как можно прятать заряд такой силы внутри себя.

  Дорога до университета складывалась напряженно, казалось, коснись я Алькиного плеча, и меня ударит током. Тишина в салоне угнетала, и как только близняшка остановилась, мы выпрыгнули на улицу, словно внутри сидела жуткая бабайка, грозившая нас съесть. Говорить с Альбиной было бесполезно, поэтому я только махнула ей на прощанье, быстро набив и скинув смс-ку.

  "Не слушай никого, я поддержу любое твое решение".

  Оглянувшись, увидела задумчивую мордашку близняшки. Растерянная невысокая девочка, стояла на стоянке с закрытыми глазами, крепко стиснув смартфон. Бедовая моя сестренка, пытающаяся казаться сильной и независимой, но по-прежнему остающаяся ранимой внутри. Сколько всего свалилось на ее чернявую голову. Я бы сломалась, а у Альбины только характер испортился, и появилась дурная привычка — не доверять никому кроме себя.

  В детстве я просила у Деда Мороза способность забирать горе у своих близких, чтобы им никогда не было больно. Сейчас я бы тоже не отказалась от подобной.

— Е4, — с каменным лицом я потопила трехмачтовый корабль одногруппницы Леси — яркой шатенки с капризно изломленными дугами бровей.

— Убит, стерва, — простонала Леська, щипнув меня за бок так, что я едва не вскрикнула во весь голос.