Квартирный вопрос

— Вот ещё! Там цветы. Качели можно на ту сторону, там всё пусто.

— Там солнце.

— Значит, навес нужен.

— Ой, всё удовольствие испортила! Я столько времени мечтал, а ты за минуту всё на корню зарубила. Что за характер?

— Нормальный у меня характер. Просто я лучше знаю.

— Я промолчу...

— Самое правильное решение, — поддакнула я, а Мартынов вдруг расхохотался.

— Вот же заноза! Я ей слово, она мне пять в ответ.

— Да не правда! Просто ты не прав. Если туда поставить качели, то цветы придётся передвинуть на ту сторону, а там они точно не выживут, так как там солнце палит. И в итоге останемся без цветов. А какой тогда толк от качелей, если цветов не будет?

— Действительно, — изумился Глеб, выслушав мои разглагольствования, — и как это можно без цветов, но с качелями?

Он смеялся надо мной, я решила обидеться, но как обижаться, когда тебя целуют да ещё с таким пылом?

— Телефон звонит, — сказал Глеб, подняв голову и прислушавшись.

Я поморщилась и глаза закрыла. Из кухни неслось насмешливое:

— Солнышко, возьми трубку! Со-олнышко!

Мартынов хмыкнул, отодвинулся от меня и подпёр голову рукой.

— Ответь ему.

— Не хочу. — Он молчал, и тогда я открыла глаза. — Имею я право не хотеть?

— Боишься, что соврать не сможешь?

— И это тоже. И... Хватит, Глеб! Не хочу.

Я повернулась к нему спиной и вздохнула с облегчением, когда телефон замолк на полуслове. Издал нелепое:

— Солныш... — и воцарилась тишина.

Рука Глеба пробралась под мою рубашку, легла на спину и я невольно повела плечами, почувствовав, насколько горячая у него ладонь. Я чувствовала его дыхание на своей щеке, потом его губы прикоснулись к моему плечу, сдвинув ткань рубашки. Я уже хотела перевернуться на спину, чтобы обнять его, а Глеб вдруг спросил:

— Он тебя любит?

— Ты зачем спрашиваешь?

Он еле слышно хмыкнул.

— Не хочется, чтобы ты вышла замуж за идиота.

— Интересно... А идиотом он будет, если любит?

— Какая же ты поперечная, Женька...

— Я не хочу об этом говорить. — Я всё-таки обняла его за шею и притянула его голову к себе близко-близко. — От тебя пивом пахнет.

— Не нравится?

Я не нашлась, что ответить, а потом зачем-то решила признаться:

— Мне всегда хотелось... — И неловко замолчала.

— Что? Что, Жень?

— Заняться... любовью на этой крыше. Мне казалось, что это будет что-то особенное.

— Из-за крыши?

— Да ну тебя, — вспыхнула я от обиды.

Он рассмеялся и поцеловал.

— Можно попробовать.

— Ты надо мной смеёшься, — всерьёз огорчилась я.

— Уже нет, — заверил Глеб.

Через несколько минут телефон опять завёл своё:

— Солнышко, ..., со-олнышко! — а я лишь крепче вцепилась в Глеба. Открыла глаза и стала смотреть в стремительно темнеющее небо. А ведь тому, кого мой телефон подразумевал под "солнышком", даже невдомёк, что мне сейчас так хорошо и что я мечтала ещё совсем недавно пережить всё это с ним. Вот только "солнышко" моё никогда бы об этом не догадалось, а если бы узнало об этом от меня, то, скорее всего, рассмеялось мне в лицо. Димка не был приверженцем спонтанных порывов. Он любил, чтобы всё было правильно и красиво. А крышу, разъезжающиеся диванные подушки и опрокинутую бутылку пива никогда бы не оценил. И не понял бы всю прелесть происходящего. Димку можно было от души пожалеть, вот только мне сейчас совершенно не до этого...

— Женька, ты чем там занимаешься?

— Я? — Глупо было переспрашивать, но как тут удержишься, когда ты ещё проснуться не успела, а тебе уже в ухо кричат и чёткого ответа требуют.

— Я тебе звоню, звоню, а тебя вечно где-то носит. Боря уже беспокоится!

Я вздохнула и снова рухнула на подушку.

— Сонька, ты что ли?

— Здрасти. Уже не узнаёшь?

— Сонь, я сплю.

В трубке наметилось задумчивое молчание, затем последовал вопрос:

— А сколько у нас времени?

— Понятия не имею, — призналась я. И пихнула ногой Мартынова, который совершенно наглым образом на меня навалился.

— А я имею, десять уже. Жень, а ты чего дрыхнешь? Ты же в восемь всегда просыпаешься?

— Ой, Сонька, что ты пристала? Сегодня я сплю. Я... Может, я ночь напролёт рисовала?

Рядом весело хрюкнул Глеб, и я на него посмотрела. Лежал с закрытыми глазами, обнимал меня одной рукой и улыбался, прислушиваясь к тому, что я говорю и каким тоном. Я щёлкнула его по носу.

Но зато Сонька моим признанием прониклась.

— А-а, ну извини тогда, Жень.

— Да ладно. Как у вас дела? Нравится отдыхать?

— Да. Мне, по крайней мере. А вот Боря уже устал бездельничать. Вчера поймала его за тем, что он на работу звонил.

— Ужасное преступление.

— Между прочим, да. А у тебя как дела? Скучно без нас?

— Ну не то чтобы... — Перехватила руку Глеба, чтобы он не лез туда, куда не надо, и положила её себе на живот.

— Звонил?

Я от Мартынова отвернулась и предложила:

— Давай мы с тобой об этом потом поговорим.

— Почему? — удивилась Сонька, а я разозлилась.

— Потому что я ещё проснуться не успела!

— У тебя по утрам просто ужасное настроение.

— Вздор.

Ещё несколько минут я выслушивала восторженные Сонькины рассказы о курорте, обилии солнца, тёплом песке и ласковом море, после чего мы попрощались, и я мысленно ей позавидовала. Я не была на море уже два года. Подумала немного и произнесла это вслух. Правда, сочувствия так и не дождалась. Глеб лишь потянулся и довольно безразлично заметил:

— А я пять.

Получалось так, что теперь он нуждался в сочувствии. Но я почему-то ждала, что Глеб сейчас скажет что-то вроде:

— А не махнуть ли нам на море?

Он на меня посмотрел, улыбнулся, и я вдруг поняла, что приглашения на море не дождусь, и поэтому решила предупредить:

— Если ты сейчас скажешь, что хочешь есть, я тебя стукну.

— Почему? — удивился он. — А силы восстановить?

— Ой, Глеб, — покачала я головой.

— Да ладно тебе. — Мартынов обнял меня и поинтересовался: — Когда родственники возвращаются?

— В понедельник.

— Ещё пять спокойных дней?

— Относительно спокойных.

Этот нахал разулыбался.

— Да. Завтрак будет?

Это я проигнорировала, повернулась к нему и на Мартынова взглянула в задумчивости. Он даже насторожился.

— Что?

— Откуда у тебя это? — Я прикоснулась пальцем к татуировке на его руке. Во всё предплечье красовалась оскаленная пасть волка. Не очень приятная картинка, если честно.

Глеб тоже посмотрел, потом плечами пожал.

— Глупость юношеская. А что?

— Просто спросила. — Я погладила его по руке.

Мартынов навис надо мной и поразглядывал с большим интересом, после чего головой покачал.

— Да, Женька, ты такая странная.

— Почему? — насторожилась я.

— Да ни почему. Просто странная и всё.

— Глеб! — Я попыталась ухватить его за руку, но он уже встал с кровати, а мне только подмигнул. Я кинула ему вдогонку маленькую подушку.

Когда я, наконец, приняла душ и появилась на кухне, Мартынов с кем-то разговаривал по телефону. На меня обернулся, и в первую секунду мне показалось, что он замялся, взгляд у него стал настороженный, но затем расслабился и снова заговорил.

— Ладно, Кирилл, договорились. Встретимся вечером. — Закрыл телефон, отложил его и шутливо стукнул кулаком по столу. — Есть хочу.

— Кто звонил?

— Знакомый.

Я выразительно приподняла брови, но говорить ничего не стала. Полезла в холодильник за продуктами. Я молчала, и Мартынов молчал. Насвистывал что-то себе под нос, делая вид, что ничего особенного не произошло. Я же всё больше раздражалась, понимая, что он не собирается мне сообщать, откуда этот знакомый нарисовался, а Глеб предложил мне помочь с приготовлением завтрака и взялся резать хлеб.

— В магазин надо, Жень.

— Правда? Сходи.

— Схожу, — согласился он с лёгким вздохом. — Чайник ставить?

— Ставь.

— Женя.

— Мы будем искать твою жену?

— А мы её ищем, разве нет?

— Мы отвлеклись немного в последние дни.

— Всё-таки природная интеллигентность — это вещь. Такое слово нашла — отвлеклись.

— А ты всегда готов всё испортить!

Он рассмеялся.

— Не шуми.

— Глеб, я ведь не дура, я всё понимаю!

— Что ты понимаешь?

— Что ты темнишь, вот что. А попросту — врёшь мне.

Мартынов вытаращил на меня свои невинные голубые глаза.

— Я?

Я едва удержалась, чтобы ему в лоб помидориной, что в руке держала, не запустить. А может, и не удержалась бы, но на столе запрыгал мой мобильник, завёл снова про солнышко, и я посмотрела на него.

Мартынов мотнул головой.

— Настырный. Может, телефон выключить?

— Свой выключи, — посоветовала я. И на звонок ответила.

— Наконец-то, — тут же завёл Димка недовольным тоном. — Почему ты не отвечаешь?

— Я занята была.

— Чем?

Я от Глеба отвернулась и вздохнула.

— Дим, я не ждала твоего звонка.

— Почему?

Удивление в его голосе прозвучало настолько искренне, что я сама растерялась.

— Наверное, потому, что мы с тобой поругались.

— И что? Люди каждый день ругаются.

— Не знаю, какие именно люди... — Я бросила быстрый взгляд через плечо и проговорила как можно тише: — Мы с тобой никогда не ссорились. Ну, почти никогда.

— Просто мы очень уравновешенные люди.

— Да, особенно ты.

Он замолчал, а после осторожно поинтересовался:

— Ева, у тебя что-то случилось?

Я облокотилась на холодильник и сунула голову внутрь, вроде бы сыр искала, а на самом деле надеялась немного остыть, хотя бы нездоровый румянец со щёк согнать.

— Нет, у меня всё хорошо.

— Я рад. Просто ты как-то странно разговариваешь. Я тебя не узнаю.

— Наверное, тебя слишком долго не было.

— Что? Меньше двух недель прошло.

— Ты в этом уверен?

Глеб вдруг обнял меня сзади и прижался щекой к моей щеке. Отвёл мою руку с телефоном от уха, заставил меня повернуть голову и поцеловал. Я забыла обо всём — и о Димке, голос которого ещё слышался из трубки, о том, что сердилась на Глеба, о завтраке этом дурацком, который никак не желал сегодня готовиться.

— Ева! — послышалось особенно громко, а я на ощупь нажала кнопку отбоя.

— Значит, ты с ним никогда не ссорилась? — прошептал Глеб мне на ухо. — И как же такой талант столько времени пропадал?

— Это ты на меня так плохо действуешь.

Он кивнул.

— Я на тебя так плохо действую. Ева.

Я чуть отстранилась и посмотрела на него. Потом головой покачала. Глеб усмехнулся.

— И правильно. Что за дурацкое имя?

Глеб меня отпустил, а я понаблюдала за ним, потом не удержалась и заметила:

— Ева — единственная на Земле женщина.

Мартынов насмешливо фыркнул.

— Единственная? То есть сравнить тебя не с кем. Ты на самом деле считаешь это комплиментом? Но ты же не единственная.

— А какая?

Он оглянулся на меня через плечо, улыбнулся и сказал:

— Неповторимая. Только тебе удаётся так быстро выводить меня из себя.

Тоже довольно специфический комплимент, а я, как дурочка, разулыбалась.

Правда, радовалась я лишь до того момента, пока мы не закончили завтрак, и Мартынов не заявил, что у него дело. Я нахмурилась.

— Какое?

— Важное.

— А я?

— А ты рисуй. А то родственники приедут, а ты чем оправдываться будешь?

— Глеб!

Он поднялся из-за стола, обошёл его и поцеловал меня в щёку.

— Тебе со мной нельзя.

— Это я уже и так поняла, — пробормотала я.

Когда Глеб ушёл, я, вместо того, чтобы встать к мольберту, занялась обедом (или ужином, как уж получится), а попутно задумалась о происходящем. Когда Глеб был рядом, сделать это было весьма проблематично, а вот сейчас выдалась возможность. И пришла я к очень странному выводу — поиски бывшей супруги Мартынова меня уже интересуют не столь сильно. Ну, найдём мы её и что? В том, что она вернёт какие-то деньги, я сильно сомневалась. А если Глеба волнует отсутствие крыши над головой, так разве я его гоню?

Надо же, до чего я додумалась. Глеб узнал бы, наверное, долго бы смеялся. Тот же самый анекдот про шкаф и выходит, только не на первое утро, хотя это слабое утешение. Но я не знаю, как по-другому. Не представляю, как он, например, через пару дней засобирается и просто-напросто съедет. Смогу ли я его отпустить? Он, конечно, порой бывает несносным, мы ругаемся постоянно, но моя жизнь на самом деле поменялась с его появлением, и сейчас уже страшно, что всё вернётся на круги своя. Я хочу чего-то нового, большего, того, о чём раньше только мечтать могла. Чего мне Димка за много месяцев дать не смог, а Глеб за несколько дней умудрился. Я так мечтала, чтобы хоть раз Димка подошёл ко мне так, как это сделал сегодня Глеб, рукой проблемы отвёл и поцеловал. Да так, чтобы я голову потеряла, чтобы все мысли о неприятностях из головы вылетели и не вернулись больше, даже если потом это и обернётся новыми трудностями. Главное, знать, что решить я их смогу, а если не смогу, то знаю, куда, а точнее, к кому обратиться. Не знаю, откуда у меня взялась такая уверенность, но я чувствовала, что Глеб за любую проблему мою ухватится не раздумывая. Хотя, возможно, это снова лишь мои мечты.

Сейчас же меня беспокоило, что Глеб опять начал темнить. Что отправился на встречу с каким-то знакомым. Хотя до этого утверждал, что никого в этом городе не знает. Кроме, конечно, Натки Дроздовой. Куда же без неё. Я постаралась припомнить, что мне Глеб рассказывал о своём прошлом в нашем городе. Говорил, что приехал бизнес строить, но не вышло, не сложилось, провёл здесь несколько месяцев, а потом уехал. Сколько знакомых у него могло появиться за несколько месяцев? Вагон и маленькая тележка, особенно если бизнесом занимался. Тогда зачем врал, что никого кроме Натки не знает?

Чем больше думаю обо всём этом, тем больше расстраиваюсь, ей-богу.

Конечно, я не буду говорить ему о том, что не стоит искать жену. Вдруг расценит это как давление с моей стороны? Нет уж, пусть ищет. Пусть деньги у неё требует, чем чёрт не шутит? А я рядом буду, присмотрю, а дальше видно будет. Пусть всё более-менее прояснится, а уж после я решу... или решусь.

— Ну что? — поинтересовалась я с милой улыбкой, которая далась мне неимоверным усилием воли, когда Мартынов появился через пару часов. Пара часов означала два часа сорок пять минут.

Он остановился, войдя на кухню, и принюхался.

— Чем пахнет?

— Голубцы в духовке.

— Умница ты моя.

Я похвалу пропустила мимо ушей и переспросила:

— Как прошла твоя встреча?

— Пока не знаю. — Он прошёл и сел за стол. — Я приглашаю тебя в ресторан.

Я скривилась.

— Опять? Мне надоело.

— В "Три пескаря". Ты там бывала?

Я упёрла руку в бок и уставилась на него подозрительно.

— С кем ты встречался?

Мартынов рассмеялся.

— Подозреваешь меня в связи с криминальным миром?

— Я уже не знаю, что подозревать.

— Жень, ты наслушалась дурацких рассказов. Это нормальный ресторан, такой как все.

— Тебе откуда знать? Это я живу в этом городе.