Книга Лино (1)

Видение не было хоть сколько-то доступным для Лэнвэ вариантом познания мира, но чувствовать этот мир, чуть ли не собственной кожей ощущая "узлы" переплетения судеб, он был способен ничем не хуже других квэнди. Особенно тех из них, на ком так или иначе лежат обязанности вождя. А, значит, пришло его время тушить едва пробивающийся из немногочисленных углей костерок, и возвращаться в поселок, где под крышей некогда построенного им дома будет наконец решена судьба тех, кто еще со времен лесных поселков лишь отчасти принадлежал к народу Эльвэ.

...Когда же несколько раз сменились над долиной Великой реки вечерние элени на утренние, вопрос, заданный им друзьям, оказался делом решенным. По меньшей мере, для тех лесных квэнди, что жили в четырех ближайших поселках, а вскоре весть-предложение вождя разлетелась и по остальным. И едва только с очередным гонцом пришел ответ из последнего из них, Лэнвэ, как можно спокойнее, вошел под гостеприимный кров другого дома, разговор у яркого очага которого ему предстоял куда более тяжелый, чем тот, что состоялся у него с Тайриэль, Айено, Айвинэль и остальными после столь памятного для Проснувшегося возвращения от одинокого костерка на берегу реки.

* * *

...Эльвэ встретил вошедшего приветливой улыбкой, а Луинэн (вместе с мужем жившая в доме его старшего брата) лишь тихо поздоровалась и продолжила аккуратно расчесывать заметно отросшие за последнее время густые волосы младшего сына. Родившийся незадолго до времени путешествия дядюшки в Валинор, младший братец Эалиндо как раз успел вырасти в того еще русоволосого живчика, и матери стоило немалых трудов ухитряться хоть как-то настаивать на том, чего хочет она, а не он.

Невольно залюбовавшись Рожденным и случайно открывшейся ему семейной сценкой, Лэнвэ едва не забыл о том, ради чего пришел, однако голос Эльвэ легко вернул его с небес на землю.

— Ты как раз вовремя, — хозяин оживленно предложил гостю поскорее пройти в дом и устроиться у ярко горящего очага. — С сегодняшнего дня в нашем поселке начали строить несколько новых челноков... Я хотел было предупредить об этом и кое-кого из ваших, да не успел.

Давно ожидаемая, в общем-то, весть оказалась для Лэнвэ настолько внезапной, что он, не удержавшись, удивленно приподнял темную бровь, безмолвно прося собеседника пояснить, а в чем, собственно, дело.

— Как только лодок и начального провианта будет достаточно, — ответил тот, — мы отправляемся в путь. ...Наконец-то закончилось очередное ожидание! Ведь каждое из них так тягостно для меня... ...Знаешь, я так хочу поскорее добраться до Благословенной Земли...

Едва заметно вздохнув, гость невольно опустил голову. Радость Эльвэ от того, что дело в очередной раз сдвинулось с мертвой точки, была настолько очевидна, что в первый момент он не посмел смотреть в глаза одному из тех, кто стоял когда-то у истоков Похода.

Однако мгновение этой минутной слабости было и прошло.

— Те, кто жил со мной в лесных поселках не будут пересекать Реку, — как можно мягче произнес вождь.

Незачем держать хозяина дома в неведении, тща его надежду тем, чему не суждено будет сбыться. Пусть лучше сразу узнает, с чем придется иметь дело, и найдет в своей феа пути к тому, чтобы получить от этого известия как можно меньше неизбежной для нее боли.

— Вы... — Эльвэ был совершенно ошарашен услышанным, — не станете продолжать путь?..

Стоящий перед ним квэндо медленно полуприкрыл глаза, едва заметно кивая.

— Но почему?!

— Мы так решили. ...Тот, кто захочет, может идти с вами, и такие семьи уже нашлись, но большинство...

Он не стал договаривать то, что, с его точки зрения, в тот момент было очевидно. Гораздо важнее было объяснить — почему именно случившееся все-таки произошло. А заодно суметь помочь собеседнику пережить горечь первых минут услышанного отказа, тем более, что на этот раз отказ шел не от лица соседей, все время жизни квэнди у Озера существовавших как бы сами по себе, а от тех, кто еще совсем недавно был плотью от плоти твоего народа. Кто вместе с тобой двинулся было в этот путь, а теперь... покидал тебя в тот самый момент, когда сам ты так полон самых радужных надежд.

Нет, ну надо же ему, Эльвэ, было так обрадоваться приходу старого друга!..

Теперь же на открытое лицо старшего брата Ольвэ легла невольная тень. Столь непривычная для его феа, что побывавший некогда в Благословенной Земле не счел необходимым хоть как-то ее скрывать. Тем более, что он просто-напросто не умел этого делать.

Былое оживление хозяина дома сошло на нет так же быстро, как до того и появилось. Голос его стал глух, а внутренняя элен как будто скрылась от взгляда собеседника за тяжелым облачным щитом.

— Та-ак!.. Вот, значит, как оно все обернулось... — тихо произнес он, и Лэнвэ не нашелся с тем, что на это можно ответить. — ...А раньше... до чего бы то ни было подобного додуматься вы не могли?!

Эта фраза уже слишком уж походила на оскорбление, ибо говорящий в таком тоне, как правило, бывает не склонен слушать ни объяснений своего собеседника, ни каких бы то ни было оправданий с его стороны. Однако Лэнвэ пришел сюда не ради произнесения оправданий. И хотя горькие слова Эльвэ заведомо лишили его возможности говорить со старшим братом Ольвэ так, как пришедший в дом заранее собирался, гость лишь отчасти позволил себе поддаться на услышанную провокацию.

— Раньше, как ты говоришь, мы не видели для этого никаких причин, — сухо прозвучал его неизбежно жесткий ответ, однако, наскоро отведя душу, Лэнвэ легко нашел в себе силы смягчиться, и в дальнейшем голос его стал гораздо менее резок, ибо речь пошла о том, о чем в прежнем тоне говорить было нельзя. — Ты ведь знаешь, что многие из живущих рядом со мной ушли с берегов Озера лишь потому, что берега его покидали их родичи. Двинувшиеся в путь с Игнвэ, Финвэ или вместе с тобой. ...Сейчас для многих из нас стало ясно, что узы, которыми привязала нас к себе родная земля, крепче тех, что считаются узами крови. Найти пока еще неведомый для нас способ видеться с вами рано или поздно мы сможем, а вот Уйти и суметь Вернуться — никогда.

— Не вижу тому доказательств, — гневно бросил Эльвэ, понимая, что еще немного и вновь обретенное спокойствие Лэнвэ не позволит его собственной горечи, как и прежде, легко прорываться наружу.

— Не закроют же валар вам путь назад как только вы достигнете берегов Благословенной Земли! — возразил его собеседник. — Среди нас, как и среди авари, не так уж мало тех, кто сказал мне, что рано или поздно кое-кто из вас вернется... Горы, лежащие перед нами, проходимы, и по-настоящему связь между вернувшимися и оставшимися на самом деле не прервется никогда.

— Ты сам это сказал, Лэнвэ... И, если это действительно так, то в чем же тогда дело! Ведь именно от тебя я слышу, что уходящие сейчас когда-либо смогут вернуться.

Едва заметный вздох вырвался из самой глубины души сидевшего некогда на берегу Реки. Он не знал, как объяснить собеседнику ту разницу, что ему самому и тем, кто решил с ним остаться, была так очевидна. А потому произнес лишь то, что сказать в тот момент было как можно более просто:

— Не на Озеро, Эльвэ...

Как это ни странно, но этой фразой переломить настроение разговора ему все-таки удалось. Лицо хозяина дома смягчилось, тень, некогда легшая на его черты, стала уходить прочь. Нежелание понимать принявших другое решение сменилось тихим отблеском надежды на то, что Лэнвэ и такие, как он, просто ошиблись, и их еще вполне можно от чего бы то ни было отговорить... Ведь пришедший с отказом не спорит — он всего лишь пытается объяснить! А это ведет к диалогу... Хоть как-то, но дарит шанс...

И Эльвэ не смог не попытаться воспользоваться этим шансом.

— Знаешь, — как можно более миролюбиво произнес он, — если бы твои глаза хоть раз сумели бы узреть тот свет, ты бы, наверно, понял... Куйвиэнэн — наша родная земля, я не спорю. И мне тоже жаль покидать ее, так же, как и тебе; так же, как и любому из тех, кто твоими устами сказал сейчас мне: "Мы не пойдем". Но то, что ожидает нас... Ты просто не представляешь себе, как оно прекрасно!... Пойми — ни разу воочию не видя Благословенной Земли, во всей красе вообразить себе ее просто невозможно. Здесь — в этой постоянной беспробудной ночи, чего-то подобного просто не бывает, и для объяснения вам увиденного мне не с чем все это даже сравнить... А ты рискуешь отказаться, даже не испытав...

Смешавшись, говоривший ненадолго замолчал, и, так как собеседник не прервал его ни единой фразой, взволнованно попытался как можно правильней закончить то, о чем говорил.

— Ты сам говорил мне, что валар не перекроют нам обратной дороги. Ты сам говорил, что кто-то из побывавших за морем рано или поздно сможет вернуться. Так почему бы тебе и твоему народу не увидеть то, о чем я говорю, и только затем решать — где именно жить постоянно. Прости, но, побывав в Валиноре, сам я вернулся из него именно на Озеро... Откуда тогда речь о "необратимости" начатой нами дороги?

— Тебя привез Оромэ, — как можно спокойней возразил Лэнвэ. — Он — айну, один из тех, кто принимал участие в сотворении этого мира... А я говорю о чем-то вроде Закона. ...Мне тоже тяжело объяснить тебе его, как тебе сложно говорить со мной про Валинор, но для меня непреложность его столь же очевидна, сколь для тебя очевидна неведомая мне красота увиденных тобою земель... Эта река и горы ощущаются моим народом как что-то вроде Рубежа. Если наши корни останутся, как были, в этой земле, со временем мы сможем преодолевать Рубеж до какого-то предела — и никем не сказано, что когда-либо кто-нибудь из нас достигнет обещанных нам берегов. Если ваши корни, покинув берега Куйвиэнэн, прорастут в Валиноре, то, вернувшись, вы не пересечете Рубежа так же, как сейчас не в силах сделать это мы. Это — выбор, Эльвэ. И делать его, судя по всему, можно только один раз. ...Лишь единицы Ушедших смогут хоть раз в жизни побывать на берегах Озера, а жить там по ощущениям тех из наших, с кем я говорил, не сможет никто, как мы — сейчас сделавшие этот выбор, совсем не обязательно сможем жить в землях валар.

Едва закончив объяснение, Лэнвэ замолчал. Понимая, что в разговоре взрослых явно что-то не ладится, ... сбежал из ласковых материнских рук уже давно, но лишь сейчас внимательно слушавшая их спор Луинэн осторожно позволила себе вмешаться в мужской разговор.

— Ты хочешь сказать, что не можешь позволить себе пересадить росток, который в чужой для него почве не приживется, Лэнвэ? И тебе больно даже думать о том, как станут рваться неизбежно повреждаемые корни?.. — едва слышно произнесла она, кутая хрупкие плечи в узкий отрез плотной ткани, искусно украшенный почти неприметной светло-зеленой тесьмой.

— Да, — так же тихо отозвался вождь тех из народа Эльвэ, кто шелест дубрав давно уже предпочел вольному дуновению озерных ветров.

— И тебе невыносимо признаться в этой боли даже тому, кто так или иначе пытается понять тебя?.. Ты — квэндо, Лэнвэ, и брат моего мужа тоже навряд ли хоть когда-либо станет говорить о себе как о квэндэ. Я же не похожа на вас обоих, но природа моя такова, что я могу легко понять и тебя, и его.

Неторопливо подойдя к неподвижно стоящему посреди дома Эльвэ, она осторожно взяла его руки в свои и едва заметно приподняла к нему лицо, чтобы синие глаза родича неминуемо встретились с ярко-голубоватой зеленью тех, что издавна принадлежала ей самой.

— Я — мать, Эльвэ. Ради твоего брата я привела в этот мир уже двоих сыновей и знаю, что открою эту дверь еще многим. ...Нося их под сердцем, я вижу, как корни их судеб покидают дающие им рождение Чертоги Эру и своей волей прорастают там, где им отныне придется родиться и жить. Ни один из нас, когда-либо призывавших в мир новую феа, не рискнул бы вырывать ее оттуда, где она пребывала, насильно, как никто из квэнди никогда не станет своей волей торопить выход ребенка из носящего его чрева до положенного для этого срока... ...Не принуждай к чему-либо тех, кто иначе понимает окружающую нас жизнь. Ткань прожитых ими судеб будет прекрасна и без столь любимого тобой Валинора, а я... Я обещаю тебе, что глаза всех уже родившихся, и еще не рожденных мною детей увидят свет Благословенных Земель, и смех квэнди, желавших дойти до туда, сделает далекое жилище валар таким прекрасным, каким не видел его еще даже ты.

Луинэн замолчала. Ее изящные тонкие пальцы все еще согревали своим теплом кисти рук стоящего рядом родича, но взгляд покинул его лицо и устремился куда-то вниз — в сторону ровного, идеально чистого земляного пола. Она не боролась с собеседником и ни на чем не настаивала. Она — просила. И Эльвэ ни в чем не смог отказать ей, смиряясь с внешне такой податливой волей квэндэ, так не похожей на кипучую твердость воли его самого...

— Хорошо, Лэнвэ, — глухо и почти не скрывая своей внутренней боли медленно произнес он. — Я не стану настаивать на продолжении вами затеянного мною Похода. Быть может, когда-нибудь твои слова и сбудутся именно так, как ты о том говоришь, но... Сейчас тебе лучше оставить меня одного. Так станет намного легче... Надеюсь, и для тебя тоже...

Согласно кивнув, вождь лесных квэнди не без достоинства покинул так хорошо знакомый ему дом и, только увидев над своей головой бесчисленные огни ярких небесных светилен и услышав милый его слуху шорох зеленой листвы, смог окончательно поверить в то, что все основные сложности сегодняшнего разговора с кем-либо о судьбе его народа, добром ли, худом ли, но наконец закончились.

...А заодно — в который раз с уважением улыбнуться невольной мысли о том, с какой легкостью непредсказуемая для него мудрость женщин позволяет им столь уверенно вести по норовистым волнам жизненного пути лодку стольких чужих судеб там, где мудрости мужчин так тяжело бывает с ней сладить...

* * *

Призрачно-легкие завитки тумана медленно танцевали над обманчиво-мирным спокойствием воды.

На лишенных леса участках плотный полог давно уже был развеян дерзким дуновением прохладного ветерка. Однако ровное дыхание Великой реки властно брало свое там, где почти невидимая с берега стремнина раз за разом давала жизнь тем серебристо-белым видениям, что со временем творили близ берегов свои загадочно-призрачные картины.

Рождаясь вдали от укрытой густыми лесами земли, они безмятежно лежали на поверхности речных струй, словно огромные сугробы прозрачно-плотного пуха. Безвестные, непроявившиеся, еще не нашедшие неповторимых, лишь им одним присущих сказочных форм. Но мгновением позже следовал новый невидимый вздох, и, вытолкнутые в сторону берегов, дети реки обретали наконец жизнь. Короткую, недолговечную, но такую чарующе-неповторимую, что память о ней неизбежно оставалась в душах тех, кто так или иначе удостоился чести увидеть ее почти на самой границе воздуха, тверди и вод...

На этот раз слабеющие щупальца тумана упорно цеплялись не только за темные ветви росших в отдалении лесов и обильно устилающую побережье невысокую мягкую траву. Сегодня их новой игрушкой было множество впервые спущенных на воду челнов — мелкими группами усеявших границы реки почти везде, где на окрестных холмах вот уже несколько лет стояли небольшие поселки поселившихся в этих местах квэнди.