На_ощупь

— Как скажете, — уже любезно и весьма спокойно произнес Андрей и отворил дверь, что была совсем незаметна в стене до сих пор. — Я все помню, Катерина.

Женщина сделала шаг и пропала. И виной всему был не таинственный, замаскированный вход, а все та же мгла, что вне конуса становилась абсолютно черной, равнодушной, жадной до света сукой. Я двинул вслед за Катериной, пропустив всю группу вперед. Чтобы из-за спины освещать нам путь. Не удержался и глянул на Андрея. Благо его ряха попадала в область света, что излучала чудо-лампа. Тот уже успел привалиться спиной к решетке, достал из кармана варган в деревянном футляре — у меня таким друг на работе баловался, знаю, что это за штуковина — и утробно забренчал, пустив смелое эхо по коридору. Борода-эспаньолка, защитный камуфляж, скрывающий небольшой живот, правильные черты лица и короткие волосы под шапкой делали Андрея похожим на матерого наемника-снайпера, что заметит цель, возьмет аккуратно винтовку, шмальнет в темноту пару раз (попадет естественно), и так же равнодушно поставит оружие обратно к стенке. Затем из-за уха достанет сигарету и неспеша раскурит. Как по волшебству Андрей извлек из нагрудного кармана мятую пачку, стукнул по донышку — из пачки на ладонь выпала папироса — чиркнул зажигалкой и затянулся:

— Чего слепишь, очкарик? Курить будешь? — он протянул мне пачку. — Варгану свет до лампочки. Не жрет он его. Металл фердипердозный. А вот мне твой фонарик уже слезы пустил с непривычки, убирай его к чертовой бабушке. Пока не зашиб.

— Не подумал, — осекся вдруг я, представив, что бы со мной сделал этот здоровяк, испепели я его игрушку.

— Чаще думай, — оргызнулся Андрей. — Тут это полезно. Курить будешь? Что завис?

— Нет. Спасибо, — как можно мягче ответил я и рванул за своими.

— Первый и последний раз предлагаю, — донеслось вдогонку. — Окажешься заразным, сам тебя и пристрелю. Так бы хоть одно доброе дело для тебя сделал, дубина маринованная! Помимо расстрела, конечно.

Его напарник заржал, как гиена.

"Хорошо смеется тот, кто смеется последний" — подумал я, догоняя Юру у лестницы. Через два пролета мы вышли в просторный холл, обнаружив возле входа следующую патрульную пару, проводившую нас недоверчивыми и озлобленными взглядами. Пока проверку какую-то не пройдем, на нас будут смотреть, как на кучи говна, что обычно брезгливо перешагивают с запасом, дабы не запачкаться и чтобы потом не воняло по дороге.

Возле комнаты, куда нас привели Катерина и Юрец, стояли еще два местных вояки, вытянувшись по струнке при появлении начальства. Оба молодые, прыщавые, угловатые. Форма висит, лица бледные, недокормленные, не то, что у Юрки. Подростки, никак иначе. Стоят смирно, молчат. На поясе у каждого дубинка телескопическая, на шее — приборы ночного видения, замотанные целиком и полностью в изоляционную ленту и целлофан. Видимо для того, чтобы свет не растворил эти драгоценные агрегаты.

Я не удержался и спросил:

— А чего тем на входе окуляров не выдали? Первый рубеж, так сказать. По правилам положено. Они самые зрячие должны быть.

— Не поминай черта всуе, — опасливо буркнул боец, что был ближе к нам.

— Выдали, — как всегда весело и даже играючи ответил Юрец. — Просто они ребята у нас аккуратные, напяливают "глаза" по мере надобности. Зуб даю, они нас еще возле шлагбаума засекли, тогда лупалки и погасили. Батареек у нас не вагон и три тележки, а всего лишь несколько ящиков. Как говорится, береженного бог бережет.

— Сбербанк у нас все бережет, — вставил свои пять копеек Илья.— Так бережет, что даже от владельца умудряется все сберечь. Методика котенка Гава на примере целой страны. Помните? Как он котлету прятал глубоко-глубоко, там, где никто никогда не найдет?

— Гы, — хохотнул Юрка. — Помню-помню. Как такой шедевр забудешь. Отличный мульт, чёрт возьми меня за бороду. Как же я давно не смотрел телевизор...

Катерина отомкнула комнату и пригласила жестом внутрь, не дав Юрке предаться сладким воспоминаниям. За поясом под курткой начальницы я разглядел кобуру. Выходит, тут с оружием все в порядке. Серьезно подошли к делу, ничего не скажешь. Спокойнее как-то себя в таком окружении чувствуешь. Совсем не так, как тогда с Юлей в холле дома. Лук, конечно, вещь хорошая, но не каждый из нас Робин Гуд в пятом поколении. Да и Юлик на Робин Гуда как-то не совсем похожа. Хотя, не будь ее с нами, возле подъезда мы бы и закончились, пока б наркозы тушки наши не оприходовали.

— Посвети лампой, Макс, — сказала Юля. — У нас тут свои канделябры есть, но твой подзаряжать, по крайней мере, не нужно.

Я положил лампу на стол. Уселся на лавку у стены, рядом прижалась Машка, всю дорогу с перепугу не проронившая ни слова. Пес свернулся калачиком под ногами. Замолчал отчего-то и вечно бубнящий Илья. Видать, понимал, что шутки здесь не в почете. Если не считать весельчака Юрку.

— Я тут второй год, — начала Катерина, усевшись во главе овального стола напротив. — Юрка чуть больше полугода, Юля — пару месяцев. За все это время нас провалилось чуть больше десяти. С вами — тринадцать. Сожранных не считаем. Пусть земля им будет пухом.

Мы замолчали, пытаясь хотя бы таким жестом почтить память бедняг.

Катерина глубоко вздохнула и продолжила:

— Наверняка, провалившихся много больше, но мы не дружина альтруистов, чтобы помогать всем без разбора. Жрать тут почти нечего, а голодные недееспособные рты не нужны.

"К чему вы клоните, тетя?" — подумал я и присмотрелся к ней чуть внимательней. Пока не время задавать вопросы. Нужно молча слушать и впитывать. Гида-инструктора по этой зловонной черной клоаке нам не предоставят.

Катерина продолжила:

— Но раньше так вот пачками вы не обнаруживались, нет. То ли наркозы на месте сжирали, то ли вы и правда чертовски везучие балбесы. Где мы с вами оказались, что происходит вокруг — не знает полностью никто. Известно одно — глаза наши к этой темени совсем не приспособлены. Юрка вон по началу, пока к нам не прибился, умудрился в потемках до границы города доковылять. Благо его вышвырнуло в квартале от стены. Говорит, что там какой-то купол, а за ним — самый обычный мир, с травкой и деревцами. Светлый, яркий, настоящий.

— Так и было, — согласно кивнул бородач.

— Соваться сквозь светящуюся преграду он тогда не стал, чем спас не только свою шикарную бороду, но и наши неразумные задницы. За день до встречи с ним мы решительно собрались переправляться всей группой.

— Наркозы пытались проскочить прямо передо мной, — продолжил Юрец. — Я тогда в машине очутился. Ткнулась первая тварь — сгорела мигом, ткнулась следующая — тот же результат. Вожак их в сердцах еще кого-то швырнул за шкирку, как пушечное мясо... Что стало с тварью, думаю, догадаетесь без подсказок.

— Жаркое, — радостно ответил за нас всех Илья.

— Орал потом зверь-командир, человека какого-то вывел из толпы, что-то хотел от него, требовал, потом объяснял долго, в конце угрожал. Ну, человек вслед за первыми наркозами сквозь стену и сиганул, стоило наркозу клювом щелкнуть. Вспыхнул бедняга мигом и там же кучкой пепла и закончился. Твари сразу развернулись да и рассосались по щелям, словно те самые тараканы. Я через несколько часов выполз из укрытия, на пузе подобрался к стене, глядь, а в кучке пепла топорик лежит. Сунул в карман и в обратную сторону почапал по-пластунски, вгрызаясь в мерзлую землю зубами и ногтями. Тут-то с Катериной и встретились... Она — со своими людьми, и я — со своими обосранными штанами.

— Теперь топор под светом не расщепляется, — сказала Юля. — Чудеса какие-то.

— Думаю, что-то с видимым спектром света тут нездоровое творится, — предположил я. — Ультрафиолет же мы в состоянии видеть. Плюс через ПНВ можем. И свет зрячего вполне вещественен. Значит, это не мы ослепли, а мирок шкурку вывернул наизнанку.

— Догадок тысяча, Максим, — ответила Катерина тем самым тоном, которым обычно заканчивают ненужные разглагольствования. — Только нам от этого не легче.

— Согласен, — тут же парировал я. — Так что за тесты? Болезненные? На предмет чего вы нас проверять собрались?

— На предмет принадлежности к зрячим, — не таясь, выпалила Юля.

— Эвона как, — удивился Илья. — Оказывается, тут можно зрячестью заразиться?

— В точку, парень, — ответила Катерина. — Зрячие умудряются как-то переделывать людей в нечто себе подобное. Не совсем, правда, несчастного зрячим делают, но внешняя схожесть с тварями большая. Разве что пасти нет, да конституция скорее человеческая, чем "зрячая". Руки, ноги, голова, задница — все то же. Только черное все, глаз нет и убить практически невозможно. Они "переделанных" как свою пристяжь гоняют. Принеси, подай, иди нахер, не мешай. Ясное дело, что дорожить таким полузрячим расходным материалом никто не будет.

Юра задумчиво почесал бороду:

— Был у нас как-то такой засланный казачок. Первые несколько дней — ну человек-человеком, ей-богу! Кушает, общается, трясется от каждого шороха, срёт, как корова. Потом, раз, и уже зрячий. Юлик его тогда железным штырем проткнула, он и скопытился мигом. Они железа, как черт ладана, боятся. Что зрячие, что недоделки ихние. Потому, наверное, свет железо и расщепляет. У них тут эта, как ее.. Монополия на свет! Во!

— Местные царьки любят черненьких, — прошептал Илья.

— Обожают, — сказала Катерина и встала из-за стола, сжимая в руках страшного вида нож.

— Воу-воу, мадам, — вскочил Илья. — Бросьте ковырялку, давайте поговорим как цивилизованные люди!

— Не очкуй, красавчик, — улыбнулась ему Юля, но сама встала рядом с Катериной и наложила стрелу на тетиву. — Если ты таки окажешься засланцем, я тебе застрелю. Без обид.

— Какие обиды! Ты что, — принялся истерить Илья. — Спасибо потом скажу! На том — третьем — свете! Если он существует.

— Меньше разговаривай, Илья, — перебила его Катерина. — Дай руку и не заставляй нас применять силу.

Илья замер, раскрыв рот то ли от страха, то ли от творящегося безумия, и отскочил к двери.

Катерина взглянула на Юру и кивнула. Одним неуловимым движением тот скрутил Илью и уткнул его мордой в пол, заведя руки за спину. Так же быстро по ладони ножом полоснула Катерина. Илья вскрикнул, матернулся, наскоро проклял старую полоумную суку Катерину, профурсетку Юлю и тупого барана-шестерку Юру.

Юрец, к слову, просто довольно хохотнул и тут же спрыгнул с Ильи:

— Как брыкается, ты погляди! Совсем, как человек. Подымайся, давай, разлегся тут. Не на курорте!

Вскочив на ноги, взбешенный Илья отпрыгнул в угол:

— Как свинью хотели прирезать, изверги, — он зажимал кровоточащую ладонь, будто там была не царапина, а сквозное пулевое ранение.

— Можно было его не проверять, — съязвила Юля. — У него же язык совсем без костей. На такие словесные выкрутасы зрячие не способны. Точно человек.

— Человек! Человек! — почти закричал Илья. — Что молчите? Застрелите?!

— Утихни, тараторка, — отмахнулась Юля и тут уставила стрелу мне в грудь. — Илюшка — настоящий кусок говна. Человек-какашка. Но человек. Твоя очередь, Максим, протяни руку, будь умничкой.

Нисколько не сопротивляясь, я вытянул правую ладонь и зажмурился. С детства не люблю, когда из пальца кровь берут. Боли — на пару мгновений, но вот ожиданий — на три вагона сочинений. Да и мордой в пол не охота нырять. Сам не дамся, захомутают, вивисекторы хреновы.

По ладони полоснуло чем-то холодным. Затем еще раз и еще.

Я открыл глаза. Они мне руку оттяпать собрались, что ли? В комнате повисла тишина. Катерина стояла с открытым ртом, а Юля уже не целилась мне в грудь, опустив лук в пол.

Схватив меня нагло за руку и притянув ближе к свету, Юрка охнул и, обернувшись к Катерине, прошептал:

— Ни царапины. Он — Ключ.

— Разводной ключ? Или ключ зажигания? — не прекращал язвить Илья.

— Золотой ключик! Золотой! Буратино ты наш недоделанный, — огрызнулась Юля и тут же обратилась к Юрке, мотнув головой на Илью. — Нужно было ему язык все-таки отрезать.

Затем подумала и добавила:

— По самые уши.

— Чем вам мои уши не угодили-то, — ретировался Илья.

А я ретироваться даже не думал. Лишь раскрыл рот от удивления, осматривая невредимую ладонь:

— Что значит "Ключ"? — дрожащим голосом прошептал я.

Шутки шутками, но кулак слева я уже приготовил, если вдруг Юрец решит меня тотчас же по рукам и ногам спеленать. Мне вот их политика совсем непонятна, что бы они себе насчет моей миссии там не придумали. Ключ положено в кармане носить. Всегда при себе. Как бы я к ним в собственность не попал, как бы я не попал...

"Черт, черт, черт" — выругался я про себя и глянул по сторонам на случай поспешного бегства.

Я ведь себя спасителем и освободителем совсем не ощущаю. А чувствую какой-то разменной картой в местном подпольном покерном клубе.

О чем я не забыл тут же сказать:

— Ключ?! Какой-то типичной фэнтезятиной от ваших рассказов тянет, уважаемая владычица Катерина. Или таки императрица? Что за хрень несет этот бородатый викинг-маньяк?

— Ничего не хрень. Успокойся, для начала, паникер, — вздохнула она напряженно.

— Остынь-остынь, боец, — уже не так весело сказал Юрка. Теперь уже в его голосе отчетливо появилась металлическая нотка. Неужели обиделся на "бородатого маньяка"?

"Какой непредсказуемый тип" — подумал я про себя. Странная тут компашка окопалась. Компашка со своими делами и мыслями, которыми они с нами не спешат делиться. С другой стороны, они с нами детей не крестили, чтобы рубахи свои с трусами тут же дарить.

Огрубел в миг Юрка, ощетинился. И это понятно. Вдруг я сейчас с боем начну отмахиваться и прорываться обратно на улицу, в темноту? Могу же сбрендить и на ровном месте дров наломать-нарубить? Могу, спокойно могу. Не каждый день тебя называют Ключом, подразумевая, что с твоей помощью, а, быть может, и ценой твоей жизни, что-то намереваются отомкнуть.

Катерина продолжила:

— Появление Ключа здесь, в этой клоаке — суть местная легенда, о которой нам стало известно буквально несколько месяцев назад. Когда Юрку нашли, да после его рассказов о ритуалах наркозьих, какие-то мысли понемногу появились. Уже позже Андрей едва сам не попался к тварям на кастинг. Местные — наркозы проверяют всякого и каждого на предмет этой самой "Ключевости". Они фанатично верят, что придет отмычка, проводник, спаситель — называй, как хочешь — и решит все проблемы этой черной дыры одним махом, одним побивахом.

— Они верят, что Ключ избавит от плена, выведет в свет, в люди, — присоединилась к разговору Юлик. — Точнее, выведет к людям. Кстати зрячие от мелких в своих помыслах не далеко ушли. Точно так же отлавливают нас и пачками кидают через границу. Проверяют, суки, ищут.

— Кастинг идет полным ходом. Поймали, бросили, вперед за новым, — дублировал Катерину Юрка. — Сел, выпил, в тюрьму.

— Тварей бить — святое дело. Так вот этот Ключ — то бишь ты, попади в лапы тварей, тут же станет многоразовым пропуском в зазеркалье. Или даже золотым яблочком на блюдечке с голубой каемочкой для всего зубастого сброда, — продолжала пугать Катерина.