Двенадцать Месяцев. Зима

Да только при мыслях таких все сжалось внутри, застучало о стену льда, противясь Настиным желаниям. Прижав колени к груди, девушка согнулась, слегка поморщившись и пережидая. И вновь ей хруст почудился, словно слабела стена, от мира эмоционального отгораживающая. Будто говоря, что не бывать такому, неверно решение это. А по щеке слезинка скатилась, на ходу заледенев, да льдинкой малой на халат упала. Подняла ее девушка, к лицу поднеся, да залюбовалась переливами ледяными. А когда присмотрелась повнимательнее, в самой глубине слезинки заметила, словно вихрь снежный застыл. Подивилась Настя чуду такому необычному, а что делать с ней, и не знает. А как стук в дверь раздался, спрятала в кулачок, словно опасаясь, что отберут.

— Настенька, можно к тебе? — раздался приглушенный голос.

— Заходи, Снеж, — отозвалась девушка, поудобнее усаживаясь в постели.

И только когда Настя увидела, как снежный человечек вносит полный разной еды поднос, поняла, как же она проголодалась за это время. Быстро встав с кровати и поправив халат, заодно спрятав в карман свою слезинку, она прошла все к тому же креслу, стоящему около окна. Пододвинув к нему низенький столик, принялась помогать расставлять на него тарелки и чашки. В этот раз Снег Снегович расстарался во всю, пытаясь угодить спутнице Декабря.

— Как ты себя чувствуешь, Настенька? — спросил Снеж, выставляя блюдо с запеченной рыбой.

— Хорошо, не стоит волноваться тебе, — ответила Настя, принюхиваясь к пирожкам. — Посидишь со мной?

— Конечно, посижу, — согласился снеговичок, убирая поднос и пододвигая себе пуфик. — Испугала ты нас всех знатно. Переживали за тебя. Да уж что об этом вспоминать.

— Действительно, пустое это, — согласилась девушка, принявшись за еду. — Ты уже знаешь, что во мне магия ледяная проснулась?

— Как же не слышать! Все знаю, милая. И то, что сила у тебя появилась, и про то, что заледенела изнутри, — жалостливо глянув на нее, поведал Снеж. — Да это не беда, Декабрь Месяц, хозяин наш, обязательно поможет тебе.

А Настя лишь глаза отвела, почему-то не желая говорить снеговичку, что совсем не хочет вновь становиться такой, как прежде. Как бы ни притупились ее чувства сейчас, а все ж неуютно ей стало. Слишком радостно светились глаза-бусинки, слишком много было уверенности и затаенной надежды в тех словах. Да только и Снеж не дурак был. Заметил, что Анастасия не слишком радостная от такого известия, нахмурил бровки свои, да строго спросил:

— Неужто не хочешь чувства назад оживить, от ледяной преграды избавиться? Почему так?!

Вздохнула Настя, поняв, что не избежать разговора тяжелого, отодвинула тарелку от себя, да в свой черед спросила:

— А зачем? Тогда я слабая была, только и делала, что плакала и переживала за всех. А теперь, когда обучусь всему, смогу Декабрю помощницей стать. Ты же знаешь, какая беда настигла нас, не время мне переживаниями заниматься.

— Да о чем ты говоришь, глупая! — возмутился снеговичок, стукнув кулачком по столу. — Как можно вообще добровольно отказаться что-либо чувствовать? Ведь это же такое волшебное чувство — переживать, радоваться, огорчаться и даже злиться. А видеть всю ту красоту, что окружает тебя? Неужели это так плохо?

— Снеж, не злись, — попыталась утихомирить разошедшегося не на шутку снеговичка Настенька. — Ты забываешь, что раньше-то я чувствовала и все про это знаю.

— Нет, не знаешь, — возразил снежный человечек. — Эх, люди-люди, вам такое чудо по праву рождения дано, а вы этого не цените.

— Ценим, миленький, ценим, да только не всегда хорошо это, — чинно сложив руки на коленях, Анастасия посмотрела в окно. — Слишком слабой я была тогда. Переживала, почем зря, а кому это надо? Никому...

— Э, милая, да тут дело в другом, — прозорливо заметил Снеж, резко успокоившись. — Не слабость твой самый большой страх, а что-то другое. Что так гложет тебя, Настенька, раз ты так ухватилась за эту возможность не допускать эмоции в сердце свое? Чего опасаешься?

А Настя и сказать не знает что. Как объяснить то, что все ее уговоры и увещевания не подействовали на сердце глупое? Как сказать, что чувство запретное появилось в нем, да расцветать начало цветком огненным, грозясь опалить душу девичью, покорить без остатка. А ведь нельзя поддаться, нельзя допустить этого на погибель свою. Нет! Лучше уж ничего совсем не чувствовать, чем потом мучиться.

— Молчишь. Говорить не хочешь... Ладно же, тогда меня послушай, — Снеж поудобнее уселся, и строго посмотрел на Настю. — Ты ведь знаешь, что мы создания магические, из снега вылепленные. А снег, он ведь не чувствует ничего, не понимает. Лежит себе и лежит. Когда нас только создают, мы такие же молчаливые и ничего не чувствующие. Только ведь Снежик правду тебе сказал, когда говорил о вложенной в нас частичке души своего создателя. Декабрь Месяц, хозяин наш, вкладывает в служек своих отпечаток чувств разных. Ох, выдела бы ты, что с нами твориться тогда начинает! — снеговичок забавно фыркнул, пытаясь сдержать смех. — Мы тогда напоминаем детей малых, оказавшихся в полной комнате игрушек. Ведь для созданий магических это все внове, но ни один бы из нас добровольно не отказался чувствовать хоть что-то, даже зная, что нам за это смерть грозит.

— Какая смерть? — не поняла Анастасия, пытливо снеговичку в глаза посмотрев.

— От того, что эмоции испытываем, — грустно улыбнулся Снеж. — Все ж материалу, из которого мы сделаны, не дано этого, оттого и разрушаемся. Кабы не это, вечными быть могли бы.

— Но почему Дмитрий допускает такое? Он не похож на того, кто сознательно на смерть пошлет, будь то даже человечек снежный. Да и Снежик говорил, что переживает Месяц сильно, когда очередной служка уходит.

— А он не знает, — ответил снежный человечек. — Никто из Месяцев не знает, из-за чего их служки со временем разрушаться начинают. Это только нам, созданиям магическим, и ведомо. Только мы никогда не сознаемся, потому что понимаем, как ценны те чувства, что людям испытать от самого рождения дано. А ты, Настенька, добровольно отказаться хочешь. Поверь мне, девонька, нет ничего страшнее, чем жить чурбаном бесчувственным.

Задумалась Настя над словами мудрыми, да только страх ее сильнее оказался, даже через толщу льда управляя ей. Но чтобы не обижать снеговичка и не заставлять волноваться понапрасну, обещала все еще раз хорошенько обдумать. А Снеж, довольный тем, что смог заронить зерно сомнения в душу девушки, принялся истории веселые рассказывать, не забывая приговаривать, чтобы Настя кушала.

Спустя час, когда снеговичок заметил, что Анастасия уже позевывать начинает, быстро засобирался, составляя все назад на поднос, да приговаривая, чтобы девушка спать ложилась. Настя же, поблагодарив за компанию и угощение, в ванну отправилась, чтобы немножко в теплой воде понежится. Включив воду и добавив пены, девушка немного растерянно посмотрела на свои руки в ограничивающих перчатках. Залазить в воду даже с такой малой деталью одежды было не особо приятно, но и оказаться вмороженной в толщу льда не хотелось. Поднеся руку к струе воды, а затем и к своему лицу, Настя заметила, что перчатки не намокли. Представив, что бы ее могло ожидать, если бы случилось по-другому, Анастасия слегка поморщилась, принявшись снимать халат. Быстро погрузившись в воду и устроив голову на бортике ванной, Настя почувствовала приятную расслабленность. Вода успокаивала и словно обновляла все ее существо, смывая усталость прошедшего дня.

Спустя час, когда девушка поняла, что еще немного, и она просто уснет здесь, пришлось выйти. Быстро вытершись полотенцем и накинув халат, Настя вернулась в спальню. Как только голова коснулась подушки, девушка тут же уснула. А еще через пару минут в спальню вошел Дмитрий. Тихо подойдя к кровати, мужчина осторожно присел рядом со спящей спутницей своей, задумчиво глядя на ее лицо.

— У нас обязательно все получится, милая, — прошептал Декабрь, гладя девушку по голове. — Я верну тебя.

Наклонившись, он прикоснулся губами к ее виску легким поцелуем, и так же тихо покинул комнату.

'Кругом было холодно, темно и совершенно пусто. Ни звуков, ни проблеска света в этом странном месте. Анастасия, настороженно вглядываясь в эту чернильную тьму, сделала осторожный шажок, надеясь, что сможет выйти хоть куда-то. Окружающее ее воздушное пространство слегка пружинило, словно нехотя пропуская через себя неожиданную путницу.

Поняв, что под ней что-то твердое, хоть и немного скользкое, Настя уже более уверенно пошла вперед, выставив перед собой руки, опасаясь наткнуться на что-нибудь.

Сколько она так бродила, девушка понять не могла. Но присутствующий здесь холод медленно сковывал все тело, доводя до полного отупения и безразличия ко всему. Все чаще мелькали мысли остановиться, присесть на пол, а еще лучше, свернуться компактным калачиком и уснуть.

Когда Настя все же остановилась, готовая бросить все и остаться тут, ей почудился чей-то всхлип горький. Поначалу девушка даже не обратила внимания на него, но всхлипы повторялись, становясь все громче и отчетливей. Замерев на месте, Анастасия прислушалась, пытаясь понять, где так надрывно плачут. Наконец, поняв, откуда звук доносится, медленно побрела в ту сторону. Да только плачущий в этой кромешной тьме все никак не находился. Устало вздохнув, Настя остановилась, громко спросив:

— Кто плачет так надрывно? Покажись мне.

Ее слова, словно командой послужили, и плач стал еще жалостливее. Анастасия отчетливо поняла, что это женский голос. Значит, не одна она здесь, еще есть в плену этом холодном кто-то.

— Ну же, отзовись, я не обижу тебя, — попыталась увещевать незнакомку Настенька.

— Зачем ты заточила меня здесь? — неожиданно ответил ей девичий голос. — Мне так холодно и одиноко.

— Я? — переспросила Настя, нахмурившись.

— Ты отказалась от всего, меня в плену ледяном держишь, — опять разрыдалась собеседница невидимая. — Здесь так холодно, темно и одиноко. За что ты так со мной?

— Да кто же ты такая? Покажись немедля! — не выдержала Настя.

А в следующий миг перед ней появилось пятно света, в котором стояла она сама. И все различие во внешности было лишь в том, что на руках перчаток не было, а глаза по-прежнему карего цвета оставались. Анастасия, почувствовав страх безотчетный, резво назад отступила, во тьму холодную вернуться пытаясь.

— Неужто не признала меня? — грустно улыбнулась девушка. — Все твои эмоции и чувства, душа твоя светлая... Все, что ты отринула, в темнице холодной закрыв — все это я.

Вздрогнув, Настя обхватила себя руками, стараясь хоть так отгородиться от холода этого места. Осторожно обойдя по кругу ту, что стояла в коконе света, девушка искала хоть что-то, что могло доказать лживость слов пришелицы. Да только не было ничего такого, и лишь свет, льющийся мягкими потоками, причинял Насте неизъяснимое беспокойство. А иногда, когда девушка слишком близко подходила к нему, и легкую боль.

— Я не хотела этого, — вздохнув, покаялась Анастасия, вновь став перед лицом себя прошлой. — Да думается мне, что сейчас так лучше будет, нужнее.

— Нужнее, говоришь, — прошептала душа и взмахнув рукой, уже громче сказала: — Смотри, разве это плохо?

А перед Настенькой, прямо в воздухе, появилось марево с картинками ее прошлого.

Вот она совсем маленькая, гордо сидит на плече отца, смотря кукольный театр, и заливисто смеясь над перипетиями жизненными игрушечных героев. А вон там, она, пятнадцатилетний подросток, мило краснеет, когда ее на танец приглашает понравившийся юноша. Затем появляется уже восемнадцатилетняя Анастасия, весело смеющаяся со своими подружками. И столько радости в ее карих глазах, столько довольства жизнью, что кажется, девушка просто светится изнутри.

— Да, не спорю, хорошо было, — согласилась Настя, смотря на картинки-воспоминания. — Но родители погибли, а тот парень через неделю уехал жить в другой город, так ни разу не написав и не позвонив.

— Ох, глупая, как же ты не понимаешь, что от боли никому не уйти, — сокрушенно покачала головой душа. — И тем ценнее становятся светлые и радостные воспоминания. А сейчас посмотри на самый сильный свой страх. Разве это не прекрасно и не стоит того?

Картина расширяется, и вот уже Настенька смотрит на саму себя кружащуюся в объятиях красивого мужчины, посреди ледяного леса, под волшебную музыку. И столько в этот момент нежности во взгляде Декабря Месяца, обращенного на свою спутницу, что у Насти от этого сердце сжимается от боли и тоски.

— Не хочу, убери, — стонет девушка, прижимая руки к груди.

— Хорошо, — покладисто соглашается душа, пряча смущающую сердце картину. — Тогда эту. Разве этот момент не прекрасен?

Перед вмиг побледневшей Анастасией проносятся моменты ее поцелуя с Дмитрием. Вот он садит ее к себе на колени, и девушка чуть смущенно улыбается ему. А в следующий миг она уже замирает под его взглядом жарким, и сама тянется к нему навстречу.

Нежные касания губ, сильные объятия рук, и вот уже девушка полностью во власти целующего ее мужчины.

— Разве это не прекрасно? — спросила душа. — Ни этого ли ты жаждала...'

— Нет!

Настя проснулась от собственного вскрика, резко сев в постели. Глядя прямо перед собой широко открытыми глазами и тяжело дыша, девушка с трудом отходила от сна необычного. Проведя дрожащими руками по лицу и прикрыв глаза, Анастасия откинулась на подушку, стараясь размеренно дышать, успокаивая бешено колотящееся сердце. И слышалось ей, как покрывается глубокими трещинами ее панцирь ледяной, как откалываются кусочки от него, звонко разбиваясь при падении. Рвалась душа из плена холодного, не желая прозябать во тьме.

Не имея больше сил оставаться без движения, Настя встала с кровати и, осторожно подойдя к двери, выглянула из комнаты. В гостиной никого не оказалось, поэтому она уже более смело пересекла ее, желая вернуться туда, где жила раньше.

Выйдя, наконец, в коридор, быстро пересекла его, толкнув знакомую дверь. Практически не обратив внимания на свою гостиную, прошла в спальню, с интересом по сторонам осматриваясь. Но каких-либо следов того, что здесь произошло, не было. Все было чисто прибрано и выглядело, на первый взгляд, таким же, как и прежде.

Улыбнувшись, почему-то довольная этим, Анастасия направилась в ванную, желая смыть с себя остатки ночного сна. И уже там, нежась под тугими струями воды, девушка поняла, что нет того всепоглощающего безразличия, как раньше. Да, она до сих пор чувствовала холод внутри, но стена начала рушиться и Настя потихоньку отогревалась, начав испытывать хоть что-то. Слишком сильно чувства рвались наружу, не желая оставаться в ледяном плену.

Выключив воду и вытершись полотенцем, Настя взяла другое, и, замотавшись в него, уже хотела покинуть ванную, как дверь резко открылась. Глядя на стремительно вошедшего Дмитрия, девушка хотела возмутиться, но не успела.

— Настенька, ты почему ушла, никого не предупредив? — обняв спутницу свою и прижав ее к себе, взволнованно спросил Месяц. — Мы с ног сбились, разыскивая тебя. Хорошо, что я додумался сюда заглянуть!