Генерал явно был не избалован слушателями, с которыми мог бы поделиться историями о своем боевом прошлом.
Я покорно внимал его рассказам, попутно оглядывая комнату, хранившую многочисленные следы бурного прошлого своего хозяина. Персидские и туркменские ковры, тигриные шкуры, слоновые бивни, индийские сабли и тибетские молельные ступы занимали большую часть доступного пространства.
Наконец старый вояка выговорился, и я смог перейти к делу.
— Вам никогда не доводилось встречать ничего подобного? — я протянул ему листки с прорисовками орнамента и фотографию статуэтки.
— В Азии, нет. Но очень похожие вещицы у меня были.
— А я могу на них взглянуть?
— Увы. Какие-то мерзавцы выкрали их пару недель назад. Просто удивительно до чего беспомощна местная полиция. Они до сих пор так и не смогли ничего сделать! В мое время в Индии все решалось быстро и эффективно. Уж можете мне поверить... Даже к фанатикам можно было найти особый подход.
— Какая жалость. А вы не могли бы описать, что именно там были за вещи?
— Конечно. Статуэтка была очень похожа на вашу, только вместо этого гиеноподобного монстра она изображала сидящего павиана. Но орнамент был такой же.
— А больше ничего не было?
— Похожего нет. Очень запоминающийся стиль. Я бы не забыл.
— А вы не в курсе, откуда эта статуэтка? Как она к вам попала?
— Что самое неприятное, ее оставил мне на хранение мой зять Том Мильвовский, и вот как я теперь смогу глядеть ему в глаза?
— Томаш Мильвовский! Ваш зять? Знаменитый географ и исследователь?!
— Да, он женат на моей дочери Саре.
— Вашей дочери? — перед моим мысленным взором предстал образ леди Клары Ванделер — белокурой дамы лет, самое большее, тридцати...
— От первого брака, — уточнил генерал.
— Даже не верится, сам Мильвовский...
— Это долгая история — поморщился генерал, — но я не мог отказать моей Салли. И вот теперь эти негодяи украли именно его вещи.
— Вы не могли бы рассказать подробнее. Это может быть очень важно. Не исключено, что эти предметы помогут нам сделать потрясающие археологические открытия.
— Конечно, я понимаю, все эти таинственные города атлантов и монументы древних гиперборейцев... Так вот слушайте. Девять лет назад, еще во время Дунайской войны, мой зять занимался исследованиями в Судане и верхнем Египте. Кажется, имперское правительство нуждалось в подробных топографических картах или еще что-то им было от него нужно. Потом в Вене случилась революция, Тройственная монархия развалилась, и им стало уже не до карт, а в Египте, плюс ко всему, началась гражданская война, и ему пришлось вернуться. С собой он привез много разной всячины, в том числе и этого обсидианового бабуина. Поскольку Том постоянно был в разъездах, а моя дочь часто гостила здесь, то многое из его коллекций хранилось у меня.
— Ясно. А неизвестно где именно он мог найти эту статуэтку?
— Это должно было быть написано в его полевых дневниках. Вместе со статуэткой хранились его записи и карты...
— Только не говорите, что их тоже украли!
— Увы, мой юный друг, именно это и случилось. Тетрадь, где все было записано, пропала вместе со статуэткой.
— Какая жалость... Может хоть что-то осталось?
— Можете сами посмотреть.
Генерал провел меня в соседнюю комнату. На добротном секретере тикового дерева виднелись следы недавнего ремонта — свежие вставки и новые ручки.
— Эти грабители испортили мой лучший секретер, — проворчал Ванделер, доставая из халата ключ, — сейчас таких уже не делают.
Внутри были кожаные тетради с латунными застежками в виде штурвалов, пожелтевшие топографические карты с чернильными пометками, бумеранги, бронзовые китайские треножники, еще какие-то вещи. Не было только ничего, что хоть как-то могло пролить свет на тайну моих статуэток и их возможную связь со Стимфалополисом и книгами Александрийской библиотеки.
— Похоже, грабители точно знали, что им нужно, — заметил я, — тут довольно много вещей, за которые можно выручить большие деньги у любого антиквара.
— Именно это я и сказал полицейским, но эти болваны так ничего и не сделали...
Я взял в руки одну из кожаных тетрадей. Где-то я уже что-то подобное видел.
— Интересный переплет, откуда они?
— Их делали в Кракове по заказу моего зятя. Он очень щепетильно относится к своим записям. Говорит, что когда-нибудь издаст их как мемуары...
— Значит больше ни у кого точно таких же тетрадей быть не может?
— Насколько я знаю да, он говорил, что сам нарисовал эскиз застежки.
— Ну что ж. Большое спасибо за помощь. И еще один вопрос. Вы не подскажете, где бы я мог найти вашего зятя?
— Подскажу. В Капштадте. Он уехал на конференцию о разграничении Верхнего Конго. Эти тевтонские банкиры и лавочники возомнили о себе невесть что. Видите ли, в договоре восемьдесят седьмого года границы обозначены недостаточно определенно. И теперь они уверены, что наши фактории построенные год назад в горах, как их бишь, Мумба... Бумба... Митумба — вот, находятся на их территории. Представляете!? Теперь они собрали топографов и прочих ученых и решают, где и как на самом деле должна проходить граница.
— Я же говорил, что от моих предложений редко отказываются, — губы Арнольда Морли тронула едва заметная под тонкой чертой щегольских усов улыбка, — чай, кофе, виски?
— Чаю, пожалуйста...
— Итак, что вас привело в мой скромный ресторан?
Я подождал, пока подававшая чай блондинка скроется за дверью, и продолжил.
— Мне нужно попасть в Капштадт.
— На другой конец Африки? В столицу тевтонских владений? Но причем здесь моя скромная персона?
— Возможно у меня развивается излишняя подозрительность, но мне представляется, что в текущих событиях активно участвую не только я один. И прочие их участники не очень-то рвутся меня к происходящему допустить. Пока я совершил две поездки и обе закончились далеко не так, как я рассчитывал. На третий раз моего везения может уже не хватить. Так что я заинтересован попасть в Капштадт максимально быстро и, по возможности, не слишком афишируя свои перемещения.
Морли сложил руки домиком и задумался.
— Пожалуй, я смогу вам помочь. Паспорт у вас есть?
— Да, мне его, наконец-то, прислали.
— Это сильно упрощает дело. Завтра из аэропорта Адена вылетает почтовый самолет компании "Эйр Африка". Он летит по довольно замысловатому маршруту, который закончится именно в Капштадте. Я договорюсь с пилотом, чтобы вы смогли выступить в качестве груза... Вам будет достаточно завтра к полудню добраться до аэропорта и найти нужного человека.
— И кто именно мне будет нужен?
— Пилот Витт. Спросите у восьмого ангара.
Глава 9
Восьмой ангар оказался длинным и унылым сооружением из начинавшего ржаветь гофрированного кровельного железа. Ветер с Аравийского моря гнал по взлетным полосам бурые струйки пыли. У бочек с водой, спиной ко мне, стоял молодой человек в мешковатом синем комбинезоне и летном шлеме.
— Извините, Вы не подскажете, где я могу найти пилота Витта?
Юноша повернулся, попутно снимая кожаный шлем. По плечам рассыпались длинные золотистые волосы...
— Я вас слушаю.
— Э.. м-м-м... не ожидал увидеть здесь девушку. Мне нужен пилот Витт.
— Я же сказала, я вас слушаю.
— Вы что, родственница пилота?
— Нет, я и есть пилот витт. И, насколько мне известно, единственная кого так зовут в этой дыре...
Я, конечно же, слышал о женщинах-авиаторах, но все же это было довольно неожиданно.
— Извините, вы — пилот Витт?
— Именно, меня зовут Эрика Витт, и я действительно пилот. Хотите посмотреть лицензию?
— Нет, нет, зачем же...
— А зря, я целых шесть месяцев убила в Дублинской летной школе ради ее получения...
— Ну, если вы этого хотите... — я окончательно растерялся.
— А вы, я так понимаю, и есть тот самый "важный молодой человек", которому срочно понадобилось в Капштадт?
— Полагаю, да.
— Ясно. Где багаж?
— Вот, — я показал чемоданчик с моими немногочисленными пожитками.
— Это все? Не густо, — в ее светлых глазах мелькнуло что-то похожее на уважение, — вы всегда путешествуете налегке?
— Нет. Просто в силу ряда обстоятельств, я оказался в Адене, в то время как мой багаж в Риме...
— Неплохо промахнулись... Вы, часом, не военный?
Мой парадный костюм был приведен в полную негодность в ходе приключений в "Серебряном Гонге" и я снова облачился в полученное на "Джеймсе Куке" армейское обмундирование. Его как раз успели заштопать...
— Нет, конечно. Вот уже скоро десятилетие, как я человек принципиально штатский.
— Отлично. Не люблю иметь дело с дезертирами... С этих томми не станется и истребитель за нами послать. У вас есть теплая одежда? Там, наверху, между прочим, холодно.
— М-м-м... Боюсь, что нет.
— Ох уж эти мужчины, сама предусмотрительность... — она зашла в ангар и немного спустя вышла, держа в руках кожаную летную куртку, — держите, это за счет фирмы.
Ожидавшее нас воздушное судно оказалось пузатой алюминиево-фанерной конструкцией, выкрашенной синей и белой краской и с довольно аляповатой надписью "Air Africa" через весь фюзеляж.
— Нравится? — не без гордости поинтересовалась Эрика.
— Неплохо... — упавшим голосом сказал я. Всегда не доверял тому, что летает, и если внушительный цеппелин еще был достаточно убедителен, чтобы успокоить мои сомнения, то эта одномоторная жестянка никакого уважения не внушала, — вы уверены, что он поднимет нас двоих, да еще и с грузом?
Девушка посмотрела на меня с подозрением.
— Я в курсе, что бипланы начинают выходить из моды, но моя "Ванесса" довольно мощная и надежная машина. Двести двадцать лошадиных сил, полтонны грузоподъемности. Вы ведь не весите больше полутонны?
Я молча улыбнулся в ответ и полез в трюм, или как оно там у аэропланов называется...
Эрика разместилась в пилотской кабине.
— Пока можете расслабиться и отдохнуть... Перелет займет дня четыре. Вообще-то обычно я управляюсь за три, но в этот раз надо заскочить на Занзибар, доставить кое-какой хлам Ланнигану. Вы знаете Ланнигана?
— Представления не имею, кто это такой.
— Ну и хорошо... Думаю, сегодня к полуночи мы доберемся до Могадишо, сделав по дороге посадку в Оббии, а уже завтра к обеду будем в Момбасе, откуда перелетим на Занзибар. Так что устраивайтесь там сзади поудобнее, дорога предстоит долгая. До Капштадта семь тысяч километров с четвертью, а кабина, уж извините, одноместная
Я огляделся. Доставшийся мне грузовой отсек был достаточно просторен. До того как его нагрузили почтой и тем самым "хламом для Ланнигана". Теперь же мне предстояло проявить исключительную гибкость тела и духа, чтобы удобно расположиться среди всех этих ящиков, тюков и коробок.
Аэродромный механик раскрутил пропеллер, и мы взлетели.
Эрика не ошиблась — время тянулось медленно. Стартовав в Адене, аэроплан пересек пролив, миновал острие "Африканского рога" и заскользил вдоль берега на юг, к экватору, периодически опускаясь на казалось забытых всеми аэродромах, чтобы наполнить баки к следующему перелету. В Могадишо мне даже удалось проспать целых шесть часов в постели, если, конечно, снабженный противомоскитной сеткой гамак в небольшой казарме близ взлетной полосы можно назвать постелью...
В Момбасе мы выгрузили часть почты и приняли новую. Строго говоря, погрузочные работы никоим образом не входили в мои задачи, но возможность хоть как-то размять мышцы и подвигаться после многочасового полета упускать не хотелось.
Вечером второго дня мы приземлились в аэропорту Занзибара. Здесь нам предстояло остаться, как минимум до утра, и я смог осмотреться. Полстолетия, прошедшие с момента колонизации острова Тевтонией, оставили едва заметный налет в виде аккуратных вывесок с названиями улиц, чинно скользивших по мостовым автомобилей и вышколенных постовых в неизменных траурно-черных мундирах. Но стоило вглядеться, и весь этот налет исчезал, обнажая массивные дома с резными эбеновыми дверями, тонкие минареты, взлетавшие над черепичными крышами в пронзительно синее небо, и старомодные парусные доу, словно выплывшие со страниц легенд о плаваниях Синдбада... По расселинам улиц чинно вышагивали мужчины в белоснежных одеждах и ярких чалмах, между кокосовых пальм, позвякивая золотом украшений, торопливо семенили закутанные в разноцветные шелка женщины. Душный тропический воздух старого города был полон духом арабских легенд и сказок.
— Поможешь? — голос Эрики Витт вернул меня из атмосферы "Тысячи и одной ночи" в реальность ХХ века.
— Надо отнести груз Ланнигану — извиняющимся тоном пояснила девушка, указывая взглядом на стопку фанерных ящиков с устрашающей надписью "Осторожно! Опасные химикаты! Не кантовать!"
— Конечно, — я с опаской подошел к ящикам.
Эрика довольно бесцеремонно подняла один из них, внутри что-то стеклянно звякнуло. Я последовал ее примеру. Взгромоздив груз на раздобытую ей тележку, мы покатили его в город.
Целью путешествия оказалась новая постройка в колониальном стиле, вход в которую украшала вывеска "Бальный зал Ланнигана". Меня сразу же весьма заинтересовало, зачем это его владельцу могли понадобиться опасные химикаты?
При дальнейшем рассмотрении "Бальный зал Ланнигана" оказался вполне банальным питейно-танцевальным заведением средней руки, коих легион во всех крупных колониальных портах мира. В отличие от дешевых таверн подобные места посещают не столько матросы, сколько публика, считающая себя достаточно взыскательной — колониальные чиновники, не слишком хорошо представляющие, на что среди пальм и баобабов можно потратить исправно выплачиваемое им жалованье, офицеры коммерческих и военных судов, искатели экзотики и приключений самого разного пошиба...
Не успели мы добраться до служебного входа, как нас встретил сам хозяин. Я ожидал увидеть классического ирландца — рыжего и круглолицего, но ошибся. Ланниган был высокого роста, довольно худ, его костлявое лицо с огромным носом обрамляли клочковатые белокурые бакенбарды.
— Привет, Джереми, — помахала рукой Эрика, — я привезла, что ты просил...
— Спасибо, спасибо, девочка, выручила старика, — впрочем, тут Джереми Ланниган сильно преувеличил, на мой взгляд ему не было и пятидесяти, — а это что с тобой за хлыщ?
— Ценный груз, — засмеялась она, — я везу его в Капштадт, и по возможности приспосабливаю к делу...
— Будь он лет на десять помоложе, я бы посчитал его британским дезертиром, — проворчал ирландец.
— Послушайте, папаша, — не выдержал я, — давайте воздержимся от излишних деталей, ладно? Я помог вам с грузом, и надеюсь хотя бы на спасибо...
Джереми Ланниган поднял на меня взгляд ярко-голубых глаз, прятавшихся за кустистыми бровями.
— Ты не похож на англичанина, сынок...
— Во-первых, я вам никакой не "сынок", во-вторых, я действительно не англичанин, в-третьих...
— Это хорошо, — уже более миролюбивым тоном прервал меня ирландец, — после Дублинского восстания я, честно скажу, крепко англичан недолюбливаю. Я их и раньше не любил, но после того как эти сукины дети перебили всю мою семью...
