Часть вторая

      Александров-старший приятельски улыбнулся звездам — и остановился.

      Звезды заслонила каменная горгулья.

      — Ой, пап, я это место видел в кино... — Леопольд остановился тоже, заинтересованно вращая головой:

      — Дядя Паша вышел вон оттуда, а тут была засада...

* * *

*

      Засада состояла из двух частей.

      Первыми, сопя и звякая, из тени выпрыгнули шестеро с дубинками и сетью. Почему не взяли щиты с алебардами, не знаю. Как-то не пришлось к слову спрашивать. Можно предположить, что выделенные на операцию деньги кто-то уполовинил — не без обоюдной пользы. В смысле: неведомый казнокрад получил доход, а я — шанс выжить. Шесть щитов на неширокой улице — я ж не Акаме, чтобы прыгнуть на верхнюю кромку щита, оттуда на карниз — и ускакать по крыше! Зажали бы в коробочку, и “привет — Пашкой звали”.

      И кстати, что-то не спешат они, есть время подумать...

      А — вот и вторая часть. Явление начальника народу. Камзол... В ночи цвет не разберешь; ну шитье, наверное, золотое — блестит под луной. А вот клинок не блестит. Клинок он даже не вытащил, на загонщиков надеется. Вальяжно выпрямил кисть, как сокола с нее бросил, только медленно и плавно...

      Взять!

      Шестерка бросилась разом; сеть плохо, но против сети мой учитель хоть что-то успел показать...

      Клинок из ножен снизу вверх — стражники отшатнулись, что дало мне два шага места и несколько мгновений времени. Потом четверо спереди двинулись ровной линией — никто не хотел оказаться ближе прочих; а вот двое крайних начали обносить меня сетью. Напасть на человека, не мешая друг другу, могут одновременно четыре опытных бойца. Или шесть мастеров. Кто похуже классом, тем остается надеяться на массу, да на то, что катана доспех не берет... Но тут важна выдержка: когда у тебя обе руки держат сеть, отбивать укол в глаза просто нечем. Сделав несколько быстрых выпадов, я заметил, что сильнее всех отдергивается второй слева; решительно шагнув на него, замахнулся...

      Присел, сложился вдвое, уходя от забежавшего за спину крайнего — и ударил горизонтально, слева направо, так близко к булыжнику, как только мог.

      Бронированные башмаки-сабатоны хорошо носить всаднику, его на себе конь таскает. Пешая стража обходится сапогами. А уж кожу бритвенная заточка режет как надо! Третий справа заорал, повалился на колено, ломая строй.

      Еще целая секунда!

      Где там этот забегайка за спину? Наверное, замахивается уже?

      Искусство слабого против сильного начинается с ударов из неудобных положений. Например, с колена. Или вот как сейчас, когда уже повалили, но еще не пинают.

      Подтягиваю руки-ноги в кучу, не пытаясь встать. Разгибаться долго, проще крутануться на животе, перебирая ногами. Это с непривычки тяжело, непонятно; зато после дрессировки весьма неожиданно выходит.

      И опять — горизонтальный удар чуть выше стопы. Отдача в обе руки: попал!

      А вот сейчас уже вскакиваем — и...

      Картина салом: правый край не может протащить сеть через подрезанного. Левый край в ужасе нашаривает ячейки, выдергивая сеть из-под второго упавшего. Может, получится сбежать?

      На всякий случай, еще вслепую, отпрыгиваю в сторону. Удачно: мимо падает со свистом дубинка. Это ж как надо рубануть, чтобы круглая деревяшка засвистела!

      Я не Акаме, чтобы прыгать по кромкам щитов. И не сильно великий мастер, чтобы изобретать уловки прямо в бою. Мастер тот, кто меня учил. Одиночка, зажатый в кольцо — предусмотренная ситуация. Для ловцов, кстати, тоже. Третий раз повторяю: щиты, длинное древковое оружие. Еще можно мечами затыкать, главное — строй держать. Азбука!

      Азбуку преподают в школе, а правильные пацаны на школу кладут узловатый мозолистый... Личный опыт, скажем так. Че там, вшестером одного запинать. Это ж не владелец тейгу? Давай монету, начальник — и твой колобок спекся...

      Так что я наступаю на спину подрезанного первым — только тот собрался разгибаться — перескакиваю хлипкий строй сетеносцев... Как же было страшно в первый раз, ничего из выученного на ум не шло, даже руки тряслись!

      Почуяв, что я оказался за спиной, двое ближайших с руганью бросают сеть, бросают дубинки — чтобы кинуть в меня, им надо развернуться, а это время!

      Это целая длиннющая секунда, в которую превосходно вмещаются подшаг и полноценный замах!

      Удар делаю тоже азбучный, крест-накрест. Вдруг там под одежкой мифрильные кольчуги ценой в мою жизнь каждая? Так что по рукам: и не насмерть, и драться уже не станете.

      И опять прыжок наугад в сторону — но в этот раз никто на меня не успел кинуться.

      Цепь загонщиков я перескочил, да и осталось их от шестерых двое.

      Из угла, куда меня теснили, тоже выбрался — что важнее. Мало ли, что там было приготовлено.

      Двое уцелевших дергают скомканную сеть. Оно и понятно: пробовать парой то, что не вышло у шестерых... Лучше дисциплинированно повторить попытку с сетью. Ну, придется ее распутать, конечно, время надо. А что, с голыми руками на этого е**нутого кидаться?

      Осталось пройти начальника.

      Начальник засады выступает из тени, взмахивает оружием — и тут холодным потом покрываюсь уже я.

      Шпага!!!

      Геральт из Ривии сумел отбить выпущенный в него арбалетный болт. Так он мало что ведьмак, но еще и книжный герой. Впрочем, я в этой Вселенной тоже вроде как попаданец; ну не убьют же меня до последней страницы, правда ведь?

      В смысле: не должны.

      А то вдруг тут боевые сцены нормально ставили, а не как всегда?

      Биться против мастера шпаги — все равно, что отбивать автоматную очередь. Укол следует за уколом; управляемость великолепная — мастер колет хоть в колено, хоть в стопу, хоть в большой палец руки. И все это со скоростью швейной машинки! Навесит серию из десятка уколов по левому краю, заставляя все больше скручивать торс. Выставив противника в нужное положение, зафинтит шпагу переводом, тут же уколет на другой край — черта с два успеешь клинок перевести, не то, чтобы отбить! Состязаться в скорости укола со шпагой никто не может. В силе рубки выигрывает меч, мушкетерской шпагой трудно поставить по-настоящему прочный блок. Но кто же тебе даст время замахнуться? Ладно еще в полевом бою, в строю, в доспехах, с поддержкой соседей по роте... А тут ситуация для Д’Артаньяна — дуэль в чистом виде.

      Так, штаны сухие пока, отставить истерику. Что там эти двое? Пока что сеть ковыряют, перевязывают порезанных... Вот и занимайтесь делом... За помощью побегут — несомненно, но отвлекаться на добивание, когда за спиной настоящая угроза? Или все же понадеяться, что раз не нашли серьезного снаряжения, то и группу поддержки не приготовили?

      Может быть, все намного проще. Нет никакой особой глупости со стороны полиции. И группы поддержки тоже нет. Задачу поставили, а решать ее некому и нечем. Знают ловцы про щиты с алебардами, да никто не дает им спецснаряжение. Давно уже завинчивают гайки в Империи, давно уже растет недовольство. Множество людей с оружием, полно драк, убийств, дуэлей, кровной мести, ограблений. В этой каше я всего лишь очередная заноза, не сотню же на меня выделять.

      Перебираю в памяти сведения об окружающем районе. Участок полиции довольно далеко. Патруль мог бы помочь засаде, но я потому и пошел этой улицей, что здесь патруль появится еще не скоро...

      Начальник не торопится. Выходит на освещенный луной пятачок площади.

      Да они совсем идиоты!

      Кинулись бы втихую, хоть бы шанс был. Если уж не послали никого за помощью, так бегали бы за спиной, ловили момент. Не уследить мне за троими сразу, и не настолько я мастер, чтобы одним касанием выводить из боя. Закружили бы, зацепили — и спокойно дождались, пока истеку кровью.

      Так нет же: заорали, набежали, крутя мечами... Я от удивления даже про шпажиста забыл. На одних рефлексах шагнул, восходящим снес левого — теперь правому поворачиваться в сторону руки с мечом, это неудобно по анатомии, и это снова царский подарок в полсекунды времени; удар!

      Вот и некому за помощью бегать. Двое на ноги встать не могут, еще двое ищут срубленные кисти в мусоре на камнях — перетянуть успели, но крови потеряли изрядно. Вон, шатаются, ни бежать, ни кричать сил нету. А последние двое смирно лежат. От неожиданности не задумался про кольчуги, полоснул по-буденновски: от плеча до сра... До седла — дальше сам развалишься!

      На площадь выступил командир засады.

      — Теперь я верю, что ты убил капитана Огре, — сказал он, поднимая шпагу вертикально.

      Так, значит, это целевая охота... Паршиво!

      — И как меня записали в картотеке?

      Шпажист фыркнул в роскошные вислые усы:

      — Шаровая Молния.

      — Шаровая потому что толстый?

      — Шаровая потому, что рядом стоять опасно.

      — Почему Молния, можно не спрашивать.

      — Не спрашивай. Все равно тебя так никто не называет.

      — А не секрет, как называют?

      Понятно, почему я не спешу в бой: боюсь шпаги. Но противник-то с чего тянет время, дает мне болтать? С чего вообще вступил в разговор с врагом, это же все уставы запрещают?

      — Тебя, ублюдка, мы зовем Е**чий Колобок. Ты убил Огре... Убил дознавателя в день турнира... Тебя так и не нашла Сэрью.

      — И ты привел всего шестерых?

      Про снаряжение и строй у меня хватило ума промолчать. Не хватало еще собственными руками охоту на себя организовывать.

      — Я ошибся, — враг спокойно склонил шпагу. И тут же гордо вскинул подбородок:

      — Но дворянская честь не велит мне бежать!

      Это что — мы оба друг друга боимся?

      Я почти складываю губы в улыбку, но чувствую неприятно-сладковатый запах из-за спины. Чуть поворачиваю голову: не вытащил там кто самопал из-за ворота? Нет: одноногие перевязали одноруких, а те, в свою очередь, пытаются помочь им встать.

      И тут шпажист удивляет меня окончательно:

      — Ты ведь считаешь себя правым, потому что режешь уголовников. Но так не вернуть порядок и закон. Преступники должны быть наказаны по суду, иначе наступит право силы, и это сбросит нас в хаос.

      Он выпрямляется еще ровнее, и произносит совсем торжественно:

      — ...Мы стоим плотиной на побережье тьмы.

      Стихами началась проклятая история, стихами она и закончится. Из пересохшей глотки выталкиваю продолжение:

      — После нас холодный дождь, после нас забвенье.

      — Ты... Читал книгу Чужого?

      — Я ее написал. Я и есть Чужой.

      Усатый вертит головой:

      — Вот это я пошутил про шпагу... Обороняйся!

      Пружина сжимается — на меня летит взбесившаяся швейная машинка... У меня только единственный шанс и способ: считать, что шпага — такое особенное копье, очень быстрое, и неухватистое. Круговой блок налево; шпага проходит выше локтя, выше стеганого наруча, вспарывает наружную сторону плеча; сознание не потерял, значит — кости целы!

      Встречным движением — из-под руки в горло.

      В лицо фонтан крови; паршиво до безумия. Усатый мальчик, начитавшийся моих книжек...

      Да если бы моих!

      Имя краденое, судьба одолженая, может быть, и мир вторичный. Здесь нет ничего моего.

      И что?

      Солнце не просит о милосердии; надо жить и продолжать выполнение своих обязанностей.

      И не важно, что эти слова тоже не мои. Главное — результат, ведь так?

      На булыжнике темными звездочками расцветают капли крови — порезанная левая рука. Вот и моя кровь на этой земле, вот и мой корень... Не в кость, не в легкое. Ну так — попаданец я, или где?

      То есть — могли же и правда тренировки у безымянного мастера чего-то стоить? Не говоря уж о двух годах практики...

      Заливаю порез горькой водкой из флакончика. Наматываю длинную полоску ткани. Одной рукой неудобно — а кого волнует? Пальцы на левой шевелятся: нервы целы. Начинают болеть синяки: где падал, и где все же достали меня дубинкой, да я в запале не обратил внимания. Доктор далеко, мастер ближе. Только нет желания к нему дорожку топтать...

      ...Все, чего мы стоим, чего достигли мы...

      Переворачиваю усатого лицом вверх. Видел в кино, как убитым закрывают глаза — делаю так. Из нагрудного кармана — здесь огромные карманы, тапочек можно спрятать — вываливается пухлая книжка. Белая бумага, яркая луна, читается легко. Ну и закладка, разумеется, на том самом стихотворении.

      ...И плывет над ним...

      ...То, что стало жирным, тяжелым дымом...

      ... После нас...

      Листаю в конец — десяток страниц для заметок. Чернил нет, нет и перьев, но так ли это важно, если с ума сошел мир? Расквитавшись с врагом, Ханадар Сушеный Финик начал писать хорошие стихи; так у него хоть враг был кровный, а у меня случайный. Этим от судьбы не откупишься...