Три маски греха

Впервые в жизни вера Арифели пошла вразрез с ее желаниями и мечтами. Боэтия, равно как и ее многочисленные братья и сестры, могла снизойти до помощи удачливому смертному, но плата за это порой была неподъемной. Цену Эпитафии требовалось отработать, и девушка не была уверена, что на разговоре с ярлом Маркарта ее злоключения закончатся. Как говорил И., Госпожа сама принимала решение касательно того или иного поклонника. Что если у нее появятся новые планы на темную эльфийку, на долю которой за последний год и так выпало столько испытаний? Стоят ли призрачные шансы на славу и могущество тихой счастливой жизни с Лиин? Арифель твердо решила поговорить об этом с Рукой Альмалексии, когда он призовет ее в следующий раз. Пока же раздумья следовало выбросить из головы. Впереди было путешествие в Маркарт.

4.2. Слова XII

Рядом с темнокожим стоит некрасивый человечек со странными глазами. Его присутствие навевает тревогу. В свое время я видел чародеев, способных одним словом свергать с тронов королей и уничтожать целые отряды, но ни одного из них не окружала странная аура смерти и безнадежности, от которой в страхе сжимается даже сердце дова.

— Весна близится, Эйсватиид, — темнокожий зовет меня по имени, но в его устах оно звучит косноязычно. Глубина имен-криков недоступна этому смертному. Я не смогу услышать его зов, как Паартурнакс услышал мой.

— Я не забыл о договоре, — зеваю, показывая мучителю свое безразличие. Пусть я буду убивать по его приказу, но ничто не заставит меня проникнуться к нему уважением.

— В этом нет сомнений, — улыбается темнокожий, — но мастер Карах хотел бы убедиться в этом лично.

— Как? — с презрением вопрошаю я. — Дова неподвластны чарам смертных магов. Нас может укротить лишь ту'ум.

— Нет необходимости, — колдун подходит ближе. Его глаза излучают чувство уверенности и силы. Он знает, что делает, и от этого мне становится только страшнее.

— Уговор, — рычу я темнокожему. — Помнишь мои условия? Ты не должен причинять мне вред!

— В бездну условия.

Я бросаюсь вперед, пытаясь схватить мага зубами, но он успевает выкрикнуть заклинание. Пробивая каменный пол и зажимая в тиски мою голову, из-под земли вырастают длинные белые кристаллы. Я выкрикиваю ту'ум, и Карах едва успевает увернуться от острой ледяной глыбы. Царапая когтями кристаллы и отчаянно дергая крыльями, я пытаюсь преодолеть коварную магию и вырваться на свободу. Тщетно. Колдун произносит еще несколько слов, и моя голова оказывается придавлена к полу. Карах подходит ближе.

— Удивительный экземпляр, — говорит маг, двумя руками растягивая мои веки. — Хороший мозг. Будет послушен. Послушнее чем раньше. Все испытания пройдены?

— Все, — скалится темнокожий. — Потенциал разрушения у Эйсватиида колоссален. В одиночку уничтожил форт Братьев Бури, выследил и утопил беглую данмерку. Проба сил прошла успешно.

— Славный проект. Но не оконченный. Пойдем дальше. Свяжем разум. Парализуем волю. Полное повиновение.

Карах достает тонкое лезвие даэдрической ковки. Я понимаю, что он собирается делать, но помешать ему уже не могу. Дова проиграл смертному в очередной раз — и теперь уже окончательно. Лезвие легко вскрывает толстую чешую на моем затылке, и я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на боли. Мы остались с ней наедине, и она — последнее, что я смогу ощутить в моем существовании...

4.3. Чистая работа

Предрассветный туман опустился на руины Рагнвальда, и Арнье прошептал заклинание кошачьего глаза. Сутки назад он отпустил Ширашши следить за группой следопытов, отправившихся куда-то вдоль по тракту, а сам остался следить за главными вратами древнего города. Разбойники явно затевали что-то крупное: и день, и ночь они шныряли близ портала, перенося плотно обмотанные тюки, нагружая ими телеги и расчищая тракт от изрядно подтаявшего снега.

Арнье позволил себе подползти чуть поближе. Скрючившись за камнями, он попытался подслушать, о чем беседуют бандиты, но отчаянно свистящий ветер — последний вздох умирающей зимы — заглушал все разговоры. Тогда бретонец достал из походной сумки свиток и вполголоса прочитал его. Камни под его ногами блеснули колдовским светом: заклинание пометки удалось. Теперь у Арнье был путь к отступлению. Обогнув груду камней, за которой прятался, он пополз вперед, прямо к руинам. Как и рассчитывал бретонец, разбойники не ожидали незваных гостей. Они даже не считали нужным глядеть по сторонам, и охотник за головами подобрался к тракту, отрезавшему Рагнвальд от каменистой пустоши, в которой он таился, ближе чем на триста футов. Отсюда он уже хорошо слышал слова бандитов. По большей части это была ругань: работать в темноте, да еще и на холоде, головорезы явно не желали, но кое-что полезное бретонец все же услышал.

— Утром отоспимся, Геллус, — говорил напарнику рослый бандит, одетый, как и все прочие, в меховой плащ с глубоким капюшоном. — Ляжем на телеги, нас и повезут. А к вечеру уж далеко будем.

— Скорее бы, — клацая зубами, отвечал его собеседник. — Все лучше бой, чем эта беготня да приготовления.

— Ты ж еще щенок, и в бою-то не был! Страшное то дело, кто хоть раз повидал, тот уж сражаться больше не лезет.

— Я, может, и щенок, а убил вдвое больше тебя!

— И не гордись этим, — отрезал ветеран. — Убийства только в древних сказаниях красивы, а в жизни грязь одна. Дерьмо и кровь, больше ничего.

— Тем не менее, ты здесь. Соскучился по крови и дерьму?

— Я сражаюсь за Империю, за идеалы. Ради них я готов взять в руки меч. Братья Бури, Миды — все они ослиной мочи не стоят. При Септимах мы не стали бы лебезить перед Талмором и позволять всяким северным выскочкам отгрызать от страны целые провинции! Вот за что я дерусь, чтобы этого не было больше. А ты лишь об убийствах и думаешь!

— Я разделяю твои идеалы, можешь не сомневаться, — обиженно пропыхтел молодой разбойник. — И сражаюсь за то же, что и все мы.

— Тогда подумай о том, что на стороне сегодняшнего противника — завтрашние граждане новой Империи. Поразмысли над этим, а потом реши, когда стоит заносить меч, а когда следует обратиться к милосердию.

Бандиты отправились назад ко вратам, но терять их из виду Арнье не желал. В его голове уже созрел план дальнейших действий, осталось только претворить его в жизнь. Кутаясь в свой плащ, по счастью очень похожий на облачения врагов, бретонец встал на ноги.

— Геллус, брат! — закричал Арнье, появляясь из тумана пред глаза удивленных головорезов.

— Что? — вздрогнул бандит. — Ты кто?

— Ты что, не помнишь меня? Я Лайн, я вчера в дозор выходил.

— Не припоминаю такого, — Геллус потянул из ножен меч. Полсотни его товарищей тоже схватились за оружие. — И потом, если ты только вчера отправился в обход, почему вернулся так быстро?

— Была засада, — начал объяснять бретонец. — Тонгвор выслал конные отряды к развилке на Маркарт. Я чудом спасся!

— Как конные отряды? — ветеран могучей рукой отстранил Геллуса и подбежал к Арнье. Окинул взглядом его плащ, затем уставился прямо в глаза. Бандит, казалось, смотрел сквозь кожу, прямо в душу бретонца, но охотник выдержал испытующий взор старого воина.

— Около сотни всадников. Командир велел мне бежать к капитану Айбару, все ему рассказать, вот я и здесь. А братья, наверное, уж погибли, — отчеканил Арнье, не отводя взгляда. Жестокое обветренное лицо ветерана смягчилось.

— Скверное дело, — прорычал бандит. — Но раз так, пошли.

В сопровождении Геллуса и его напарника бретонец миновал дозорных, замерших у главных врат с копьями наготове. Арнье как можно глубже надвинул на глаза капюшон и притворно дрожал, якобы после долгого пребывания на морозе, но его цепкий взгляд подмечал каждый боковой тоннель, каждый путь к отступлению и каждый укромный пустынный уголок. Собственно, безлюдное место ему сейчас и требовалось.

— Слушай, — Арнье похлопал Геллуса по плечу, — мне что-то совсем плохо. Блевать тянет.

— И что я должен, по-твоему, сделать? — с отвращением проговорил бандит.

— Вон, — бретонец кивнул в сторону полуобвалившегося хода, заросшего паутиной. — Я ненадолго.

— Ну, даэдра с тобой, — Геллус подхватил Арнье под руку и повел к заброшенному тоннелю. Ветеран направился следом. — Тоже мне, неженка!

Геллус умер первым. Зайдя подальше в проход, Арнье подсек его ударом ноги под колено, а затем вогнал в основание черепа тонкий четырехгранный стилет. Ветерана, не успевшего даже осознать, что случилось с напарником, бретонец втащил в темный тоннель, ударил головой о стену и повалил. Старый воин открыл рот, чтобы позвать на помощь, но острие стилета уперлось ему прямо в небо.

— В общем так, — прошептал охотник за головами. — Мы с тобой попали в щекотливую ситуацию. Убивать тебя не хочется, да ты того и не заслуживаешь. Расскажешь мне, как добраться до Айбара — будешь жить.

В ответ разбойник захрипел что-то угрожающее и попытался достать Арнье кулаком. Бретонец легко отвел удар левой рукой, а затем рывком вонзил стилет в мозг старика. Убедившись, что расправы над бандитами никто не видел, Арнье стащил с Геллуса плащ, под которым оказалась кожаная кираса с драконом Септимов. Бретонец надел на себя кирасу, поменял штаны, сапоги, накинул на голову капюшон и вернулся в обитаемые залы Рагнвальда. Первоначальный план провалился: бегать по руинам в поисках Айбара у Арнье не было ни времени, ни желания. Оставалось только одно: достать мятежного капитана во время похода. В том, что Айбар лично возглавит его, сомневаться не приходилось.

Бретонец присоединился к группе воинов в одинаковых доспехах, толпившейся у главных врат. Если покойный ветеран не ошибался, маленькая армия бандитов должна была выступать на рассвете. Следовательно, до встречи с Айбаром оставалось совсем мало времени. Арнье прислонился к стене и стал ждать. Вокруг царила затхлая атмосфера горечи расставания; немногочисленные женщины прощались с воинами, не скрывая чувств. Глядя на пухлую красотку, которая висла на шее худенького паренька с едва начавшей пробиваться бородой, бретонец едва сдержал едкую усмешку. Обрюхатил он ее что ли?

— Геллус! Никто не видел моего Геллуса? — голосила пожилая женщина в белом платье. Арнье причмокнул языком. Похоже, одна из матерей потеряла сына еще до битвы.

— Вроде в ночную должен был работать. А может, вперед отправился, дорогу разведывать, — крикнул какой-то разбойник.

— А говорили, что на разведчиков конники Тонгвора напали, — послышался другой голос. Арнье опустил голову, чтобы скрыть лицо. Вряд ли бандиты, с которыми он встретился близ врат, запомнили его, но осторожностью никогда не следовало пренебрегать.

— Точно! Геллус пошел капитану докладывать!

— Вы подождите здесь. Чай вернется скоро.

— Ой, спасибо, — заулыбалась женщина. — Побуду здесь, посторожу моего мальчика.

Дожидаться окончания истории с Геллусом Арнье не стал. В противоположном вратам конце зала показались всадники. Они неспешно двигались вдоль выстроившихся у стен воинов. В руке каждого из них красовалось черное знамя с имперским драконом. Возглавлял хоругвеносцев щеголеватого вида редгард с заплетенными в косы вислыми усами. Айбар удивительным образом походил на свое описание из бумаг Тонгвора Серебряной Крови. Ярл величал его манеры 'вульгарными и оскорбительными для всякого мужа', а привычки в одежде не иначе как 'мужеложцу лишь пристойными' — и ведь не ошибался. Серебряную кольчугу редгарда украшал золотой дракон с рубиновым глазом, плюмаж на шлеме составил бы конкуренцию гриве каджитского правителя, а зеленая попона его коня была расшита ярко-красными узорами.

Арнье выпростал из рукава метательный нож, его губы еле заметно шевелились, произнося заклинание возврата. Скакун Айбара поравнялся с бретонцем, и тогда тот отделился от стены и сделал шаг вперед.

— Капитан! — крикнул охотник за головами. — Ярл Тонгвор шлет вам привет!

Редгард вполоборота повернулся в седле — и метательный нож вонзился ему прямиком в горло. Айбар с тяжким грохотом свалился с коня, и в зале на мгновение повисла мертвая тишина. Затем последовал дружный крик сотен глоток, полный злобы и отчаяния, но дальнейшего развития событий Арнье уже не увидел: зал осветила магическая вспышка, а в следующую секунду бретонец уже стоял там, где оставил пометку. Туман еще не рассеялся, и охотник за головами побежал прочь от Рагнвальда. Полдела было сделано, причем сделано чисто и красиво.

* * *

Айбар вытащил клинок из раны и медленно поднялся на ноги. Ошарашенные легионеры взирали на него с немым ужасом, смешанным с восхищением и преклонением. Капитан усмехнулся и легко вскочил назад в седло. Кровь ручейком стекала по кольчуге, окрашивая дракона Септимов в алый.

— Вера, братья мои, — прохрипел Айбар, чувствуя, как воздух со свистом выходит из разорванного горла, — только вера принесет нам бессмертие. На Маркарт!

— На Маркарт! — стены Рагнвальда дрогнули от боевого клича Легиона. Капитан вновь улыбнулся. Пусть Тонгвор пребывает в уверенности, что избавился от него. Ярла ждет приятный сюрприз...

4.4. Скорбь

Арифель застыла на пороге дома, не в силах пошевелиться, и дело было даже не в семи стальных наконечниках стрел, хищными птицами нацелившимися на ее грудь, а во взгляде Оэры. В глазах воительницы тоска смешалась с гневом и болью, и эльфийка прекрасно понимала, какие чувства раздирали грудь северянки в этот момент.

— Значит, вот оно, твое 'прости', — Оэра кивнула в сторону Лиин, которая опасливо вжалась в стену за спиной Арифели.

— Оэра, я...

— Молчи, киска, — северянка выхватила меч и направила его острие в лицо неверной любовницы. — Я все понимаю, ты никогда не верила в идеалы Легиона, но оказаться по разные стороны крепостной стены — это одно, а личное предательство, измена — совсем другое. Вижу, спать с женщинами тебе понравилось. Что ж, хоть в чем-то я преуспела...

— Прости, — данмерка уставилась в пол.

— И еще одно ненужное извинение, — горько усмехнулась Оэра. — Слова уже ничего не решают, киска. Есть только мы с тобой и наши клинки.

— Я не буду рубиться с тобой.

— Тогда я отдам приказ превратить твою милую подружку в подушечку для иголок. Только вместо иголок будут стрелы, — в голосе северянки зазвучала холодная ярость. Она явно наслаждалась моментом, испытывая мучительное наслаждение от страха и неуверенности той, которую любила.

— Лиин здесь не при чем, — Арифель медленно вытащила Эпитафию. — Если я проиграю, сохрани ей жизнь.

— Даю слово, киска. А если выиграешь? Как ты думаешь, что будет в этом случае?

— Меня все равно убьют, — эльфийка соступила с порога и подошла к воительнице на расстояние трех вытянутых рук. Стрелки Оэры, образовав полукруг, опустили луки.

— К сожалению, да. Приказ капитана не подлежит сомнению. Но легионеры не в силах понять наши с тобой чувства, так что попробуем обойтись без их помощи. Сегодня одна из нас вонзит клинок в любящее сердце другой.

— Ты с ума сошла, Оэра, — Арифель сделал пару пробных взмахов мечом. — Просто прикажи убить меня, и наша история подойдет к концу.