Проклятый дар

Огляделась, а вокруг праздничная суета. На прилавках живая рыба бьется, из коробья выпрыгивает, сак сама под нож и просится. На наших глазах довольно крупный пеленгас, весом под четыре кило, подскочил и влепил хвостом оплеуху неосторожно наклонившемуся покупателю, да так, что тот попятился и на пятую точку приземлился, ошалело хлопая глазами.

Тут и там горы початков райдана синего, красного и фиолетового, кукуруза молочной спелости мешками навалена, персики самых разных сортов, фрукты, овощи, орехи, пирожки, специи, сыры, копчености — так глаза и разбегаются. И всюду отдыхающие свой любопытный нос суют, всюду очереди толпами. Дети снуют, лоточники сладости и печености предлагают. Один умелец и вовсе саламандру в переносном котле у пуза носит, да на металлической пластине блины под заказ и на потеху стряпает.

Я даже прицокнула языком — какое послушание! Мой домашний дух огня давно бы пакость какую устроил.

Ритисса в облике Соши вертела головой по сторонам, что на шарнирах. Все-то ей в диковинку. Но не отставала, рядом держалась. Хотя и извинялась каждый раз, когда в толпе кому-нибудь на ногу наступала или задевала плечом.

Едва мы покинули рыбный ряд, перебрала пальцами мажий рукав.

Спрашивать или нет? Мужики-то трепетно относятся к своему образу брутального непробиваемого горного массива во плоти.

— Вас что-то беспокоит? — решилась-таки, незаметно закусывая губу.

— Не совсем, — хмыкнул чародей в ответ. — Аллергия на рыбу, вот и беспокоюсь.

Так на кой черт он тогда около моря-то поселился? Тут рыба в каждом блюде, в некоторых видах мыла, в краске, и справа, и слева. За грибами-ягодами в дремучий лес упрешь, так и там сверху откуда-нибудь чешуя насыплется.

— Не на всю, — прибавил маг после паузы. Улыбнулся устало.

Я подозрительно посмотрела на волшебника, но настаивать не отважилась. Не любит толкучку, так вполне понятно, кто от людского месива в восторге.

В ратуше нам пришлось бы отстоять длинную очередь, не будь нужные люди хорошими мамиными знакомыми. Ну и я в свое время подмазывалась активно, как раз для таких вот случаев.

Привычно сунула секретарю только что приобретенную корзину с ежевично-сметанным бисквитом. Алерана заглянула внутрь, состроила нарочно недовольную моську, тайком показав мне большой палец, и провела к Ивалю Натэру сквозь недовольно забухтевший народ.

— А, Риса, это ты, — оживился старичок в белом балахоне и, сняв венец, пригладил три седые прядки на лысине. — Опять прохиндейка твоя набедокурила?

Секретарша поставила корзину на стол и серебристым мальком юркнула обратно в приемную.

— Избалуешь совсем старика, — промурлыкал ответственный за молодежные программы в нашем городе.

Ну да, программы молодежные, а вот фундамент у них — не совсем, скорее даже наоборот. Для мудрого взгляда свысока лет, угу.

— Ну что вы, господин Натэр, не наговаривайте, какой же вы старик, вы импозантный мужчина в самом благородном возрасте.

Натэр, принявшийся разливать чай из специального заварника, который стоял на не остывающей подставке, которую, кстати, моя мама лично из столицы заказывала, польщенно засиял.

— А что, Риса, пошла бы за меня замуж, если бы я был лет на двадцать моложе, м? — засмеялся он и лихо подмигнул.

— Если бы вы были на двадцать лет моложе, я бы вызывал вас на дуэль за такой вопрос, — мирно проговорил Гийльрей и протянул руку для приветствия, представляясь.

Старичок пришел в полный восторг.

— А, я так и понял, что это вы. Ну и правильно, нечего такую красоту без пригляду оставлять, еще уведут.

Сосед вздохнул с притворной мукой.

— Вот и я о том же. Только что чуть отвлекся — и чуть замуж не ускакала. Хоть к себе привязывай.

Не прошло и пяти минут, как разговор вернулся в прежнее русло.

— А что, Риса, опять тебя девка твоя довела?

Патэр кивнул на прикидывающуюся мраморным изваянием Тиссу. — Опять договор порвала в порыве?

Я кивнула, покаянно опустив глаза.

— Так и есть, господин Натэр. Вы слышали, наверное, что она вчера учудила?

— Ну-ка, ну-ка...

— Да воришка в мою лавку попытался забраться.

— Да ты что! Ай-яй-яй.

— Да куда там ему. Уже, главное, плюнул на это дело и свернул удочки, решив попытать счастье в другом месте. И тут Соши на него кинулась и избила на глазах у всей Уннидбы.

— Хе-хе, действительно...

— Так после она в моем доме заперлась. На народную дружину, которая помочь хотела, натравила нашу доблестную полицию. Ну они и устроили на моей лужайке кровавое побоище.

— И вовсе все не так было, — обиженно буркнула Тисса. Дабы образ поддержать.

— Надо же, надо же. Вот это огонь-девка. "Повезет" же кому-то с женой.

Тисса пробурчала себе под нос что-то о том, что все мужики — они как сырые мидии, только под лимонным соком в пищу и годятся.

— Вот я и демонстративно потопталась по бумагам, — отвесим Соши-Ритиссе подзатыльник, продолжила я. — Да в печь его. Иной раз вот прям жалею, что договор напрямую со Сводом и городской Книгой связан. Так бы пока к вам добрались, уже и поостыла бы. Лишнюю работу вам создаю только.

Пока говорила, Натэр одной рукой рыскал под столом, совсем не глядя на то, что делает, потому что во второй находился здоровенный кусок бисквита.

Откусил добрую половину, положил передо мной стандартную анкету о заключении наставнического взаимообязательства, и тут же потерял к бумажульке всякий интерес. Проговорил только:

— Вот, Риса, держи. Глянь там, пятен нет? Отлично.

И повел завотделом сказ про детей да внуков своих. Кто в столице устроился, кто удачно женился, а кто и вовсе горе луковое — не пришей кобыле хвост. Я слушала и кивала, Гиль вовремя поддакивал, а верная Алерана крепко стояла на страже нашего покоя, сообщив очереди, что посетители по делу областной важности.

Анкета уплыла к Тиссе, которая устроилась с краешку длинной ряды стульев и старалась лишний раз не привлекать к себе внимание. Дома я ей показала наш с Соши договор, объяснила куда что вписывать и каким образом намухлевать

— Отлично, все уже?

Девушка кивнула и нервным движением сжала край юбки, стараясь не выдать своего волнения. Гиль же со слоновьим спокойствием наблюдал за тем, как Нотэр, не глядя, бухает печать по всем страницам и расписывается.

— Ну и вот, значит. Мы с моей и говорим: "Орлана, опомнись, ну куда ты пойдешь на ночь глядя? Не горячись, ну сходил налево мужик, ну с кем не бывает, а дитятку без отца оставить хочешь?" А та ни в какую. "Да пусть идет он кривой дорожкой, — говорит, ага, — козел рогатый, да я таких пачками в любом борделе найду!" Тут мать за сердце, что делать, что делать?

Старик, увлеченный рассказом о семейных неурядицах своей младшей дочери, раскрыл Книгу, да так и забыл, что сделать собирался. Прервался на полуслове, на договор нахмурился.

У меня так сердце в пятки и ухнуло.

Но нет. Имя "Ритисса Вирей" его не смутило, он, похоже, по документу просто глазами пробежал.

Я положила руку на специальную выемку в столе.

— Подтверждаю, — негромко проговорила.

Тисса со своей стороны проделала то же самое.

Когда страницы договора приросли к корешку, словно всегда там и находились, я почувствовала, что у меня по виску капля пота стекает. Рядом Ритисса пошатнулась.

Э-э, нет, дорогуша, не надо нам обмороков, не надо.

Хвала Свету Гиль ее вовремя за плечо схватил.

— Ну и ладненько, больше не проказничайте, — заключил Нотэр, убирая Книгу на вычурную подставку из резного дерева с позолотой.

А мне стало совсем совестно. Воспользовалась доверием пожилого человека, под удар подставила... Одним словом — мошенница. Как еще меня назвать? С другой стороны, голос разума тут же затвердил, что ничего незаконного мы не сделали. Человек пришел челом бить — учиться хочу, угу. Я прониклась, ответила согласием. Мы друг друга абсолютно устроили, пришли в ратушу стандартное гражданское обязательство оформить. Не была бы Тисса наследницей семьи Вирей, никто бы и глазом не моргнул. Так что сами виноваты, что под деньги да связи прогибаются.

Вырваться на улицу торопилась так, будто черти пятки подпалили. Прорвалась сквозь лабиринт лестниц и узких коридорчиков, растолкала пенсионеров, кои устроили самопальную стачку под окнами фонда поддержки ветеранов двух лигийских войн. Скорым шагом добралась до фонтана и уперлась руками в мраморный бортик.

Нагретый солнцем камень приятно припекал кожу. Взмывающие в высь под напором струи воды рассыпались на сверкающие капли, которые, пережив мгновение полета, возвращались вниз, на землю, символизируя таким образом всю тщетных человеческой суеты и устремлений. Печальное на самом-то деле зрелище — фонтан.

Подставить бы сейчас раскалывающуюся голову под них, или целиком в фонтан занырнуть, как дети маловозрастные делают. Ну да как домой с мокрой головой пойдешь? Еще и судачить будут, что Риса Мормори совсем с катушек съехала, с ребятней в рийском фонтане плескалась, да от жениха своего, тьфу, прости, Свет!, вплавь улепетывала, когда он в чувство непутевую суженую привести пытался.

Через пару мгновений ощутила на плечах знакомые руки и прикрыла глаза, расслабляясь. Бесшумно ходит, однако. Нет, точно ему обувь с железными набойками подарю.

— К сожалению, снять симптомы надолго не в моих силах. Идемте домой, Риса. Вашей новой ученице там ничего не угрожает, вы теперь имеете полное право распоряжаться ее временем. А силой не посмеют увезти.

Угу, а если и посмеют — шиш им. Не для того я сеанс ковыряния ржавым ломом в мозгах пережила.

И проспала я до вечера... Угу, хотела бы я так сказать! В своих мечтах о тех славных временах, когда в доме я жила одна, и, если бы не лавка, могла целый месяц ни с кем не разговаривать. И не слышать воплей и хохота в тот момент, когда собралась смежить веки и насладиться объятиями сна.

Я с невольным стоном стащила себя с кровати и, словно поднятый некромантом труп, пошаталась в сторону, откуда доносились звуки бесива. Еще и руки перед собой вытянула, чтобы ненароком в косяк не врезаться. Или закрытую дверь лбом не протаранить.

— Что за веселье, и без меня? — рявкнула, сквозь прищур разглядывая забравшихся на диван девчонок. — Вам что, по пять лет, по кроватям скакать и подушками драться?

— М-мы не деремся, — просипела Соши. Ритисса, все еще выглядящая как ее сестра-близец, истово закивала, прижимая руки к груди.

— А что вы тогда там делаете с такими криками?

— Прячемся! — еще неразборчивей выдала ученица.

Я отмела их дальнейшие оправдания.

— Все, хватит. Госпожа наставница отдыхать изволит. А вы идите картошку перебирать в подпол.

— Н-но...

— Не пререкаться! Выполнять задание без лишних слов! Ну, чего встали?

Когда девчонки, насупившиеся и обиженные за несправедливый нагоняй, выплыли из комнаты, я прислонилась спиной к стене и зажала переносицу пальцами. С мучением вспомнила путь, что придется проделать обратно, и поняла, что восхождения по стольким лестницам не осилю.

Ну и ладно, в самом деле. Мой дом? Мой. Где хочу, там и размещать свое туловище изволю.

Следующее пробуждение было куда приятней. Пахло чудесными яблочно-корричными булочками с повидлом из пекарни Мирриме.

Я потянулась, до предела выкручивая руки. Повернулась... и с грохотом рухнула на пестрый зелено-коричневый ковер. Но даже это не испортило моего хорошего настроения — я засмеялась над самой собой, собрала конечности в кучу, и принялась за утренний сеанс упражнений и медитаций. О, да. Долгие годы мама пыталась меня приучить к зарядке по утрам, но меня все ее медленные и сосредоточенные перетекания из одной морской фигуры в другую не впечатляли. А теперь вот под настроение, глядишь ты, и пошло. А может просто организм перенес определенные нагрузки, после которых ему требуется восстановление?

После прохладного душа, отдохнувшая и посвежевшая, я пообещала, что отныне каждый день буду начинать с комплекса упражнений — ясность в голове и прилив деятельной энергии мне очень понравились.

Я сразу же завернула в свою лавку. Понаблюдала из-за угла за тем, как одна из моих учениц расписывает в красках вкусовые достоинства белого винограда, а сосед сидит с книгой за прилавком и искоса за ней приглядывает. Значит Тисса, вряд ли Соши смогла бы с такой вежливостью и грацией повествовать о самых обыкновенных вещах.

Поймала взгляд Гийльрея, который засек меня за подсматриванием, смутилась, кивнула ему, дождалась ответного приветствия и отступила в коридор. Моя лавка — отличный полигон для воспитания следующего поколения. А я и впрямь еще не оправилась после допроса, так что буду халявить, пока можно.

Пойду-ка я с Соши мириться. Она, наверное, итак себя неловко чувствует от того, что безвылазно у меня на шее сидит. Будто я переломлюсь, если прокормлю одну худосочную девицу и выделю ей койко-место.

— Доброе утро, — произнесла, приоткрывая дверь, так как на стук никто не ответил.

Ученица сидела на кровати, целиком завернувшись в одеяло. Только нос и торчал.

— Чего это ты выдумала, жара на улице.

Я попыталась вытащить ее из самодельного кокона, но не получилось. Наяска вцепилась в него всеми конечностями. Будто шипами обросла.

— Ну чего ты, Соши? Ну я же не со зла. Ты же знаешь, у меня была тяжелая неделя, ты еще покалечилась, не уберегла, значит, Вирей эта... Соши, ты злишься на меня? Ну скажи хоть что-нибудь!

— К-крыса.

— Кто крыса? Это я — крыса?

Я от неожиданности осела на кровать и уставилась на пуховой сверток в полном ужасе. Дожилась. У собственной ученицы на тычках и пинках, скоро из дома выгонят, как бедную родственницу.

— Крыса т-там.

Из недр одеяла на белый свет появилась смуглая дрожащая рука и направила перст в сторону шкафа.

Я скептически поджала губы и посмотрела в указанном направлении.

— Нет там никого.

— Угу, это сейчас нет. А до этого была! Крыса!

Я закатила глаза и резко дернула за угол одеяла. Соши, не ожидавшая такого подвоха, моментально лишилась своего укрытия.

— Госпожа Мормори! Я же этих крысюк страсть как боюсь! Мы и вчера одну видели, здоровущую, черную, хвост на пол метра!

— Э-э, да это не крыса, это же крокодил.

— Вот именно!

Я незаметно усмехнулась. Ну какие крысы, в самом-то деле? Да черные еще. Давно известно, что если и есть у нас в городе крысы, то серые. Они крупнее и хитрее, черных всех-то и поперегрызли.

— Соши, миленькая, какие крысы? Руны охранные в дом даже хитрейшее и пронырливейшее животное — человека с намерениями — в дом не пустили. А ты про какого-то грызуна. В нашем районе каждый дом заклинаниями напичкан, что вареник вишней.

Ученица сдаваться не собиралась.

— Да я клянусь вам, вот только что тут сидела огромная крыса! А вчера ее и господин волшебник видел! Правда-правда, он Тиссе вчера как дышать правильно показывал, а тут эта гадина! Ну мы как заверещим! А она — юрк! — и исчезла. Ну господин Гийльрей щелкнул пальцами, и за ней. А там и вы пришли, мы-то вам своими криками разбудили.