Е.И.В. Часть 4

Запечённая на углях кошка — не самый лучший на свете ужин, но голодный желудок требует и требует добавки, так что скоро Наполеон с разочарованием смотрел на обглоданные дочиста кости. Это только аппетит приходит вовремя, а чувство сытости всегда запаздывает. Только раздразнил себя... и не уснуть теперь.

— Вина! Отдам императорскую корону за бутылку вина!

Ответом на возглас стал треск в кустах, от которого Бонапарт подскочил с пистолетом наготове, и тут же весёлый голос на скверном французском языке предложил:

— Ирландский виски вас не устроит, месье?

Шону Макгоуэну раньше не приходилось видеть французского императора ни вживую, ни на портретах. В газетах рисовали карикатуры, но там Наполеон походил на кого угодно, только не на себя. И потом, разве пристало порядочному ирландцу читать английские газеты? Тьфу на них, как говорит мистер Нечихаев.

— Ирландский виски вас не устроит, месье?

Неприятно, когда в ответ на предложенную выпивку человек целится в тебя из пистолета. Пусть там калибр чуть больше вишнёвой косточки, но две пули одновременно смогут сделать дырки в шкуре раньше, чем успеешь спрятаться. И почему этот француз такой нервный? Заблудился, наверное, вот и волнуется.

— Кто ты такоё есть будешь иметься?

Святой Патрик, да этот чокнутый лягушатник говорит по-английски хуже, чем Шон по-французски. И как с таким прикажете разговаривать?

— Я есть ирландский патриот и не люблю англичан!

— Проводник ты есть тоже?

Макгоуэн почесал в затылке. Да, вроде бы проводник. Господин Нечихаев послал его в Ярмут, чтобы там встретить десантную партию с русского корабля и проводить её в Лондон. Так что француз кое в чём прав. Или он знает о поручении и прибыл на подмогу? Хорошо было бы... вдвоём всяко сподручнее.

— Да, месье, я провожу вас к кораблю. Но сначала мы выпьем настоящего ирландского виски!

Документ 9

"Из речи премьер-министра Великобритании сэра Персиваля Спенсера в Парламенте.

Отказавшись от многочисленной прислуги и отправив её в армию, Его Величество даёт всем нам пример, которому должен следовать каждый. Он не знает ничего, кроме труда и забот. Мы не хотим оставить всё это ему одному, а хотим взять у него ту часть, с которой мы в состоянии справиться.

Сегодняшний день для каждого истинного англосакса поразительно напоминает период борьбы европейской цивилизации с нашествием орд Атиллы. Мы всегда будем действовать решительно, как наша цивилизация действовала тогда. Мы пойдём с народом в огонь и в воду, и именно поэтому народ последует за нами. Мы всегда желаем нести наше бремя вместе с народом, и поэтому оно будет для нас не тяжёлым, а лёгким. Британский народ хочет, чтобы его вели.

Никогда ещё в истории народ не подводил отважного и решительного монарха в критический момент. Позвольте мне в этой связи сказать несколько слов о мерах в рамках нашей тотальной войны, которые мы уже приняли. Задача состоит в том, чтобы освободить солдат для войны, а работников — для военной промышленности. Это первоосновные цели, пусть даже они будут достигнуты за счёт уровня нашей общественной жизни. Это не значит, что наш уровень будет постоянно снижаться. Это всего лишь средство для достижения цели — тотальной войны.

В результате этой кампании сотни тысяч человек будут поставлены под ружьё. Причина наших нынешних мер — всеобщая добровольная мобилизация. Вот почему мы обратились ко всем. Никто не сможет игнорировать, и никто не будет игнорировать наш призыв. Мы должны заменить рабочие руки мужчин на мануфактурах руками женскими и детскими. Шесть лет — вот максимальный возраст, после достижения которого подданный обязан встать к станку или хотя бы использоваться на чёрной работе. Работать должны все, кого обязывает закон.

Чем больше людей будет работать на войну, тем больше солдат для дела победы мы сможем выставить. Я убеждён, что британская женщина полна решимости занять место, оставленное мужчиной, ушедшим воевать, как можно быстрее. Все те, кто присоединится к работе, тем самым лишь приносят благодарность всем тем, кто сражается с азиатскими ордами. Десятки тысяч женщин уже присоединились сегодня, и сотни тысяч присоединятся завтра.

Я был бы невысокого мнения о британском народе, если бы думал, что он не хочет прислушаться к моему призыву. Люди не будут искать лазейки, по недосмотру оставшиеся в законах Соединённого Королевства. Те немногие, кто попытаются это сделать, ничего не добьются, кроме виселицы. Мы не станем слушать уверений докторов в болезни и слабости их подопечных. Врачи, кстати, тоже должны отправиться в армию все без исключений.

На уловки мы будем отвечать соответствующе. И забудьте о тюрьмах! Сегодня нет времени на наказание, и выбор стоит только между верёвкой и армией. Третьего не дано! Даже в смерти народ должен приносить пользу старой доброй Англии. Так будет!"

Глава 10

Пожилой казачий урядник из заградотряда лейтенанта Самохина как раз заканчивал поить коня, когда крики французских пехотинцев привлекли его внимание. Лягушатники прыгали, лопотали что-то непонятное, махали руками и тыкали пальцами в небо. Василь Прокопьич нехотя поднял голову и тут же подобрался.

— Опять нам свезло, слава те хоссподи!

Да, действительно повезло, и уже в третий раз за неделю. Ведь что из себя представляет английский воздушный шар? В первую очередь, это неимоверное количество шёлка, и по этой же самой причине остальные очереди можно не упоминать.

— Гришка, тащи сюды нашу фузею!

Можно, конечно, и подождать, когда тёплый воздух в пузыре остынет сам собой и шар шмякнется оземь, но душа казака не желала ждать милостей от природы. Упавшая по причине общей ненадёжности и отсутствия горелок летательная механизьма считалась общей добычей и делилась на всех, а вот самолично сбитый... Командиру, само собой, четверть добытого шёлка придётся отдать, но в остальном полная воля. Хочешь домой отсылай императорской почтой, хочешь на портянки используй, а хочешь — исподнее шей.

Единственная неприятность в том, что англичанин огрызается, сбрасывая вниз железные стрелки и ручные бомбы. Давеча два десятка французов как корова языком слизнула. Никого не убило, правда, лишь одного контузило, зато остальные разбежались, и их пришлось разыскивать до позднего вечера. Двоих вообще только наутро нашли.

Но это малая неприятность. Урядник, как и большинство казаков и егерей заградительного отряда лейтенанта Самохина, был твёрдо убеждён в несерьёзности воинственных потуг супостата. Это как жаба раздувается, обещая заслонить собой солнце и проглотить весь мир. Или зверь аблизьян, что корчит рожи, пытаясь подражать человеку. Так и тут — английским воздушным шарам до настоящих ещё дальше, чем полковой собаке Жучке до архиерейского сана. Намного дальше.

— Вот, Василь Прокопьич, принёс! — доложился Гришка, предъявляя чуть ли не осадное орудие устрашающего вида. — Насилу дотащил проклятущую фузею!

Старинное крепостное ружьё взято трофеем на прошлой неделе в усадьбе какого-то милорда, и урядник выпросил его у Фёдора Саввича просто ради интереса, намереваясь по возвращению с войны повесить дома на стену, чтобы похвастаться при случае перед гостями. Но с появлением английских воздухоплавателей древнее оружие обрело вторую жизнь. Британцы парят невысоко, и продырявить чёртов пузырь несложно, но как же потом отличить один меткий выстрел от другого? А кусок свинца в четверть фунта весом оставляет в обшивке приметную прореху, куда и голова пролезет, да к тому же супостат и падает поблизости, не приходится ноги зря стаптывать.

Бабах! Первая бомба, сброшенная с воздушного шара, взорвалась в специальной ямке, куда её закатили осмелевшие после муштры лягушатники. Англичане всегда оставляют слишком длинный фитиль, опасаясь собственных осколков, потому с бомбардировками научились бороться довольно быстро.

Следом с высоты полетели листовки, кувыркающиеся бледно-серыми бабочками. Интересно, какая светлая голова придумала печатать их на дешёвой, но очень мягкой бумаге? В нужном случае не хуже лопуха будет, однако. А вот хулительные стишки размещают зря — казацкая задница всё равно читать не умеет, потому как грамота ей без надобности. Французским союзникам тоже, у них по-русски не только читать, но и разговаривать плохо получается.

— Попадёшь, Василь Прокопьич?

Урядник улыбнулся подошедшему с винтовкой в руках лейтенанту, но не стал отвлекаться от заряжания своей фузеи. Излишнее чинопочитание в боевой обстановке Уставом не одобряется, а положенную дань вежества к старшему по званию можно выразить и так, благо командир не возражает.

— Доброго утречка, ваше благородие. Тоже поохотиться решили?

— Куда уж мне супротив твоей артиллерии!

Всем хорош Самохин как командир, да вот крестьянское происхождение даёт о себе знать — спокойно может перехватить добычу. В хорошем смысле перехватить, геройствуя самолично. Но чрезмерным корыстолюбием, однако, не страдает, и в случае успеха подчинённых выбивает из интендантских служб положенное вознаграждение до последней копейки. Но кто же в здравом уме отдаст трофейным командам шёлк?

Бабахнула вторая бомба, и точно с тем же результатам. Урядник бросил взгляд вверх:

— Что-то медленно сегодня летит.

— Тебя высматривает, — хмыкнул командир заградительного отряда, подняв принесённый лёгким ветерком бумажный листок. — Прибить хотят?

— Меня-то за что? — удивился закончивший зарядку фузеи урядник.

— А вот сам посмотри, — Фёдор Саввич протянул прокламацию.

— Етитна мать! — выдохнул Василь Прокопьич, обнаружив там портрет неизвестного зубасто-бородатого чудовища, и похабный стишок крупными буквами: "Бей монгола-казака, морда просит кирпича!"

— Видишь?

— Я вроде как не монгол, а?

— Им без разницы, — пояснил лейтенант. — Им лишь бы кого кирпичом по морде.

— Ну, ваше благородие, тут надо посмотреть, кто кому остатни зубы пересчитает, — буркнул урядник, пристраивая ружьё в развилке чахлого деревца. — Гриня, нову пулю наготове держи.

Тем временем англичане безнаказанно, но всё также бесполезно, сыпанули сверху тучу железных стрелок, со свистом впившихся в землю более чем в полусотне шагов от предполагаемых жертв. Такой обстрел хорошо вести неожиданно, по ничего не подозревающему противнику, как это делают русские воздушные гусары, а тут... косорукие, одним словом. Стоит только в сторону отойти, и хоть наковальни пусть с неба падают. Ежели не жалко, конечно.

— Прицел выше бери, Василь Прокопьич, — торопливым шёпотом советовал Григорий. — До них шагов пятьсот будет.

— Не шагов, а метров, дурень! — поправил молодого казака опытный урядник. — Кто же высоту шагами измеряет? Как ты по воздуху ходить собираешься?

— Пусть будут метры, — покладисто согласился Гришка, вспомнивший уроки арифметики в станичной школе. — Только ведь улетят сейчас злыдни.

— От меня ещё никто не уходил!

Грохнуло так, что заложило уши. Всё же новый порох, для добычи которого урядник распотрошил десяток патронов от кулибинки, будет помощнее чёрного пороха, и в будущем его стоит класть поменьше.

— Ёкарный бабай... — потрясённо выдохнул Григорий, и положил приготовленную пулю в карман. Повторного выстрела не требовалось.

Скорее всего, англичане позаботились о собственной защите от обстрела снизу, и укрепили дно плетёной корзины железным листом. Может от кулибинки это бы и помогло, хотя вряд ли, но наличие у русских войск крепостных ружей изобретатели не предусмотрели. Тяжёлая пуля ударила в самодельную броню, выбив воздухоплавателей за борт, и полетела дальше уже вместе со щитом. Освобождённый от лишнего груза шар рванулся вверх, но тут же опал, став похожим на сморщенное яблоко, и устремился к земле.

— Вот так вот примерно, — урядник поморщился и потёр отшибленное отдачей плечо. — Ваше благородие, мне бы чего лекарственного, изнутри чтоб протереть. Для прохфилактиков.

Трудное учёное слово Василь Прокопьич произнёс с особенным удовольствием, и вопросительно посмотрел на лейтенанта.

— А как же добыча? — улыбнулся Самохин.

— Ей Гриня займётся. Ты слышал, балбес необразованный?

— Я ведь тоже того самого... — попробовал возмутиться молодой казак, но под строгим взглядом старшего товарища быстро увял и пошёл на попятную. — Дык и пивом обойдёмся, нам-то чего... С утра пиво завсегда полезнее вишнёвки.

Урядник знал, на что намекать. Недавно к Фёдору Саввичу заезжал его будущий тесть, и привёз подарок с родных краёв — три полуведёрных бутыли вишнёвой наливки неимоверной крепости. Сам отче Михаил возвращался из гошпитали, где пребывал на излечении после ранения, а так как лечебница располагалась в союзном Копенгагене, то и воспользовался случаем связаться с домом и истребовать посылку. От Дании до Санкт-Петербурга рукой подать, так что почта быстро доставляет не только письма, но и кое-что посущественней.

— Пойдём в мою палатку, господин урядник.

— Ага, только фузею куда-нибудь пристрою.

— Да с собой её забери. За столь геройское оружие можно выпить. В меру, конечно.

— Это вы правильно заметили, ваше благородие, мера и порядок должны быть всегда и во всём. Пятый тост непременно за оружие.

До палатки командира заградотряда рукой подать. Собственно, это и не палатка вовсе, а почти полноценная землянка, только называют её так по привычке, а ещё из-за того, что вместо крыши натянута крепкая, крашеная в зелёный цвет парусина. От дождей защищает, и ладно, а то, что немного нарушает требования Устава при любом удобном случае закапываться в землю... так не зря сам Пётр Великий говорил о слепом и стенке.

* * *

Да и к тому же опасности никакой нет — воздушные шары служат лишь повышению самооценки английского командования, но никак не угрозой севшему в оборону Бобруйскому полку французской армии.

* * *

"Не держитесь устава, яко слепой стены; в нем бо порядки писаны, а времен и случаев нет".

* * *

Да, господа, оборона. После таинственного исчезновения императора Наполеона Бонапарта, генерал-майор Тучков отдал приказ попридержать наступательный порыв до выяснения всех обстоятельств этого дела. Так, во всяком случае, гласила официальная позиция русского командования. Полковые ксендзы польского происхождения, общим количеством семь штук, тут же принялись обрабатывать солдат гневными проповедями, направленными на обличение гнусных замыслов противника, захватившего в плен Великого Императора, но не признающегося в содеянном преступлении.

Бобруйский полк в данный момент едва ли на четверть состоял из "старых ворчунов", помнивших Наполеона всего лишь генералом, но даже новобранцы прониклись и горели желанием пойти в последний и решительный бой. Впрочем, требование к командованию повести их в атаку так никто и не выдвинул — в обороне спокойнее и уютнее. Правда, нормы довольствия в наступлении куда как выше, но закалённым голодным Восточным походом желудкам достаточно и половинного пайка. А ещё войскам, сидящим в обороне, дозволяются послабления по части вина и прочих излишеств. На французов, разумеется, действие этого послабления не распространяется, но остальным чарка-другая во грех не ставится.