Overlady_part.8

Свет заблестел на стекле её очков.

— Или ты слишком боишься?

В полдень Франсуаза-Афинаида пошла искать Элеонору и нашла её на яблоне. Её фамильяр дрых, свисая с ветки над ней.

— Ты опять влезла в очередную дуэль? — спросила она, уперев руки в бока и уставившись на свою подругу.

— С чего ты взяла?

— Тот факт, что половина плиток в главном дворе была разбита. Плюс тот факт, что Антуан в медчасти с переломами всех четырех конечностей и сломанной челюстью.

— Он споткнулся и упал.

— Ты же знаешь, что дуэли запрещены.

— Ну конечно же, — невинно ответила Элеонора. — Вот почему он запнулся и упал. Если бы мы дуэлировали, ну, мы бы тогда нарушили школьные правила. Но он просто упал.

— И перебил всю плитку во дворе?

— У него немного лишнего веса.

Взлохматив себе волосы от безысходности, Франсуаза-Афинаида глубоко вздохнула. Затем сделала пасс жезлом, пробормотала заклинание и взлетела на дерево.

— У тебя будут проблемы. Опять. И не начинай мне это дурацкое "он упал". Все знают, что он сопляк, который всё расскажет.

— Ну, со сломанной челюстью он ещё долго не сможет на меня клеветать, — отметила Элеонора, самодовольно потягиваясь.

Две девушки отдыхали в тишине, прислушиваясь к отдалённым голосам в школе. Маленькая птичка подлетела к Монтеспан, кружась вокруг неё и чирикая. Франсуаза-Афинаида уселась на ветке и выставила палец, чтобы птичка могла сесть.

— Зачем ты так людей провоцируешь? — тихо спросила она.

— И вовсе нет. Они сами начали.

Низенькая девушка вздохнула.

— Да, да. И ты всегда стараешься, чтобы всё это закончить, не так ли?

Элеонора пожала плечами.

— Если они не хотят проблем от меня, то пускай и не пристают ко мне — или к Маг. Или к тебе, если на то пошло. И все остальные смеются. Лучше пусть смеются над идиотами вроде Антуана, чем встанут на его сторону.

Вытянув руку, Франсуаза-Афинаида позволила птичке балансировать на своем пальце.

— Я думаю, ты просто создаёшь себе врагов. Знаешь, как говорится? Если ты пользуешься только молотком, то всё вокруг начинает напоминать гвозди.

Элеонора закатила глаза.

— Да, возможно, для крестьян. Но у меня есть жезл. Мне не нужен молот.

— ... почему-то мне кажется, что ты не уловила.

— Не уловила, куда бить? — Элеонора отбросила волосы за спину. — Меньше, чем два года нам осталось провести в этой жалкой школе, и затем я отправлюсь в университет. Или, может быть, потрачу пару лет, чтобы сделать что-то по-настоящему хорошее в этом мире. Мне не нужны друзья для этого. Мне просто нужно, чтобы меня оставили в покое. И прекратили называть ведьмой.

— Они и меня ведьмой зовут, — сообщила Франсуаза-Афинаида, пожав одним плечом. — Если они такие дураки, то почему ты на них обижаешься?

— Легко тебе говорить, — ответила Элеонора, наклоняя голову до тех пор, пока свет не начал отражаться на линзах очков. — Тебе не пришлось жить в той тени, в которой живем мы с Маг. Ты-то с хорошей стороны моей семьи.

Лето, 12 лет назад.

Ярко-синие бабочки порхали над ручьем в землях де ла Вальер. Двадцать лет назад это место напоминало изувеченный труп, где обитали охотничьи твари семьи, но новый глава семьи не одобрил. Тут больше не было деревьев, не было и созданных магией смертоносных отвратительных чудищ, созданных из гончих. Ручей был новым. Нынешняя герцогиня не экономила на генеральной уборке.

Закатав юбку, по ручью бродила Каттлея де ла Вальер с сачком в руках. Розовые волосы десятилетней девочки выгорели на солнце, а её бледная кожа изрядно обгорела. Целенаправленное, упрямое выражение её лица было явно де ла Вальерским, поскольку она раздумывала, как бы ей захватить свою цель, убить и сохранить её иссушенное тело для коллекции. Пусть даже если большинство де ла Вальер использовало это выражение лица в основном для заговоров против короны, а не во время ловли бабочек.

— Катт, — позвала её Элеонора, оторвавшись от книги. Она должна была присматривать за сестрой, но у них был договор. Каттлея не делает ничего такого, чтобы у неё потом возникли проблемы, а взамен Элеонора уделяет больше внимания книге про ромалийскм философским спорам. — Не уходи слишком далеко!

— Но бабочки туда улетели! Пошли, пошли!

Элеонора со вздохом поднялась.

— Если обгоришь на солнце, будешь сама виновата, — сообщила она Каттлее. Затем она заметила фигуру, приближающуюся по тропинке с противоположной стороны. — Жан-Жак? А ты что тут делаешь?

— О! У кого-то по-се-ти-тель, — пропела Каттлея. — Вы встречаетесь?

— Заглохни, Катт, — прошипела Элеонора. — Не смей меня смущать!

— А почему бы тебе не дать ему большой слюнявый поцелуй? — предложила Каттлея.

— Я тебя утащу в детскую и закрою вместе с Луизой, а потом солью дверь со стеной, так и знай!

Каттлея выбралась из реки и потопала к Варде, капая водой на его ботинки.

— Я знаю, когда я лишняя, — сообщила она с напускной взрослостью. — Я вас оставлю наедине. Чтобы вы могли целоваться.

Жан-Жак слегка покраснел и моргнул.

— Эм.

Взмахнув жезлом и рявкнув заклинание, Элеонора создала из земли четыре каменных стены и заключила Каттлею в пирамидку.

— Соплячка! Мы не встречаемся! Он твой жених! Не мой!

— Так не честно! Я всё про вас расскажу! — донёсся приглушенный голос из каменной ловушки.

— Жан-Жак, — начала Элеонора, сделав глубокий вдох. — Как насчёт того, чтобы оставить мою занозу-младшую сестру тут и собственно поговорить?

Он до сих пор выглядел сбитым с толку.

— Да, да... было бы неплохо, — наконец ответил он. Они обошли излучину потока, оставив громко возмущающуюся Каттлею в ловушке. Он сделал глубокий вдох. — Моя мать мертва, — ломающимся голосом выговорил Жан-Жак.

— О-о-о, я сожалею, — ответила Элеонора через несколько секунд ошеломлённой тишины. Она сделала глубокий вдох. — Я знала, что она больна, но...

— Говори как есть. Моя мать была безумной, — поникнув, попросил Варде. — Я не могу замазать это красивыми словами. Она была заключена в башне, чтобы она не смогла навредить себе или слугам. — Он содрогнулся, потом тяжело вздохнул. — Я вывел её на прогулку, и она упала со ступеней. Когда я должен был приглядывать за ней. Сломала себе шею. Вот она жива, а... а в следующее мгновение мертва.

— О. Ну... по крайней мере, она не мучилась, — медленно проговорила Элеонора.

-Нет. Нет, не мучилась. Это... это что-то. Лучше что-то быстрое и чистое. По... похороны назначены и....

— Я буду, — пообещала Элеонора.

— Спасибо.

Они сидели в тишине, глядя на воду, и только отдалённое нытье Каттлеи нарушало летнее умиротворение.

— Думаю, это значит, что ты теперь виконт, — произнесла Элеонора. — Это большая ответственность.

— Да. Так и есть.

— Мы можем отложить летнюю поездку, чтобы сходить и вырезать ту банду орков, если хочешь. Мы все там будем ради тебя.

Жан-Жак покачал головой.

— Мне нужен перерыв, — мрачно ответил он. — Столько всяких вещей, о которых нужно позаботиться, столько писанины и столько всего нужно сделать, чтобы навести порядок в её делах. Сенешаль моей матери помогает мне, слава Господу. Без него я бы совсем потерялся.

— Это хорошо. Он хороший парень, насколько я помню.

— Так и есть. Но... ну, когда я рылся в её бумагах, выясняя, не оставила ли она каких-нибудь инструкций... — начал Варде, усаживаясь. Похоже, ему нужно было выговориться. — Я столько всего про неё не знал. Ты знала, что она была членом высокопоставленной магической комиссии, работающей на Корону?

— Злой магической комиссии? — немедленно переспросила Элеонора, сощурившись. У них уже возникали проблемы из-за таких вещей.

— Нет, нет. Та, которая разыскивала старые легенды, чтобы выяснить больше про всякое древнее зло, которое может вырваться на свободу или угрожать королеве. — Он вздохнул. — Хотя, наверное, немало зла было содеяно ради этой благой цели. Из некоторых записей я выяснил... я думаю, она могла найти что-то, что свело её с ума.

Элеонора скрестила руки на груди.

— Ну, это просто, — твёрдо заявила она. — Мы просто соберёмся всей компанией и перероем весь твой замок, пока не найдём секретную комнату или подвал, где она хранила свои записи!

— Ха. Смешная ты, Элли.

— Я не шучу!

Жан-Жак пригладил свои волосы.

— Я бы воздержался от ваших поисковых методов в моем доме, — сообщил он. — Мне там ещё жить.

— Не буду я твой дом разносить. — Тут Элеонора задумалась. — Хотя, наверное, я не могу пообещать это за Фран. Но я клянусь, что мы выкопаем любые старые секреты и наследия, какие ты только захочешь! Мы в этом хороши! — Тут её выражение лица стало мрачным. — Как та книга.

Он выдохнул.

— Ага. Та. Которую они почти сожгли. Я думал про это.

— Не надо, — посоветовала Элеонора. — Скорее всего, там сплошная ложь. Не стоит размышлять об этом. Просто выкинь из головы.

— И поэтому ты сказала, что нам надо держать эту книгу подальше от Маг и Фран?

— Потому что даже ложь имеет силу. Если я прислушаюсь ко лжи, я... — Элеонора задумалась, надув губы. — Все в школе говорят, что я стану злодейкой, когда вырасту, — сказала она, подобрав камешек и раздражённо бросив его в воду. — Все. Даже некоторые учителя. Только потому, что я де ла Вальер. И с Маг всё ещё хуже, потому что она мягкая и милая, но люди этого не видят! Они видят только то, что её отец пытался убить того великого герцога! Если мы будем слушать эту... эту ложь, которую они говорят про нас, мы не сможем... — Она сделала глубокий вдох. — Ты слышал, что они говорили во время весеннего ритуала призыва? Мадам Бонард бормотала: "Уж поверьте, что эта девочка призовёт что-то вроде гоблина".

— Но ты не слушала, — ответил Жан-Жак, сжав её руку в своей.

— Нет. Конечно, нет. Но вот почему нам не нужно никому рассказывать про эту книгу. Я просто расстрою их без всякого толка. Лучше забыть про неё.

— Да. Да, конечно, ты права. — Парень посмотрел на поместье, игнорируя вопли Каттлеи вдалеке. — Ты права, — повторил он. — Это ложь. А ты однажды станешь знаменитым героем. Я это знаю. Это хорошо. Нам понадобятся герои, когда мы станем старше.

Элеонора с вызовом ухмыльнулась.

— Забавно, что ты упомянул об этом, — сказала она, опираясь спиной о дерево, её мрачное настроение исчезло без следа. — О да. Я кое-что планирую. Это всех впечатлит. Даже мать! Я точно их всех заткну! Никто не посмеет сомневаться, что я не хуже неё! И может быть, всё станет проще для Катт и мелкой, если над нашими головами не будет висеть эта тьма.

— О?

— Это секрет, — пропела Элеонора. — Не хочу портить сюрприз.

— Я могу помочь.

Она повернулась к нему, её глаза сияли.

— Ты не должен помогать! Я должна сделать это одна! Иначе они скажут, что это всё ты сделал, а я только помогала.

— Я их заставлю замолчать!

— Не будут они слушать! Жан-Жак, иногда твоя голова напоминает камень. Они и так говорят, что ты всё делаешь. И грязно шутят насчёт того, что мы просто твои любовницы. "Варде собрал себе трёх девчонок, так что он не спит всю ночь. Так оно честнее для монстров выходит". Я ненавижу это, серьёзно!

Он нахмурился.

— Но ты же мне как сестра. Мы знаем друг друга с пелёнок. Это просто... тьфу.

— Я это знаю, и ты это знаешь, но больше это никому не интересно! — Элеонора поникла, её хорошее настроение полностью испарилось. — Почему я вообще про это сказала? Посмотрите на меня, быть такой эгоисткой и спускать на тебе пар, когда твоя мать умерла. Я должна была тебя утешать, а не нагружать своими проблемами. Я такой ужасный человек. — Она сделала глубокий вдох. — Слушай, я сама разберусь. Ты знаешь, что я могу. Мы... мы пойдём, заберём Катт, и тогда мы сможем пойти к отцу и рассказать ему печальные новости о твоей матери. И... Основатель, что там с помолвкой?

— Прояви хоть немного уважения к своим родителям, — ответил Варде, поднимаясь на ноги и предлагая ей руку. Элеонора её проигнорировала, вскочив на ноги и отряхивая платье. — Пройдут годы, пока Каттлея достаточно повзрослеет, и твой отец сказал, что если она не захочет, то он не будет её заставлять. Он знает, что я был наследником, и что мать была больна. Это не изменит его мнения. — Он устало улыбнулся. — Так вот как ощущается шестнадцатилетие? Думаю, что я ненавижу этот год.

Элеонора робко улыбнулась ему.

— Не думаю, что может стать еще хуже, верно?