Братец гордо замолчал, сопровождая свое недовольство сопением. А ведь если на его месте была бы я, я бы не раздумывая отправилась за душонкой отравителя. Поэтому можно смело сказать, кто из нас двоих флегматик, а кто холерик.
Даринка ткнула в 'Идет бычок, качается' и я послушно прочла, стараясь отрешиться от насущных проблем. Нам с ней остался всего день, а потом мне будут заменять ребенка фотографии на телефоне, пока тот не разрядится в хлам. Разве это полноценный обмен? Меня удручало то, что здесь я должна постоянно чем-то жертвовать — любовью, привязанностью, правом. К сожалению о справедливости в моем положении не стоит даже мечтать, потому творить ее придется самой.
Я ясно представляла себе себя, когда Грем перенесет Даринку и Левку домой и трогать себя никому бы не посоветовала. Хотя бы исходя из инстинктов самосохранения, потому как сдерживать меня будет больше нечему. Радужная перспектива, ничего не скажешь.
11.
После одиннадцати, под стать моему настроению, началась самая настоящая гроза. Каменные стены особняка содрогались под ударами стихии, эхом разнося по залам раскаты. Создавалось жуткое впечатление, что где-то здесь бродит Кентервильское привидение, гремя своими цепями и требуя кары на головы всех и каждого.
Под нашими окнами не было больших деревьев, поэтому по стеклам бил мелкий мусор, поднятый с земли порывами ветра.
Я прижимала к себе спящую Даринку, тщетно пытаясь подавить подступающую к горлу горечь. Зная, что нам осталось меньше часа, я все не могла надышаться ею. За это время, каких только мыслей не появилось в моей многострадальной голове, но удержать слез я так и не сумела. Они сами безостановочно текли по щекам. Одно я знала наверняка — Эллионор не место для моего ребенка. Это осознание не позволяло сомневаться в совершаемых мною действиях.
Я так же ни капли не сомневалась в том, что братец вполне дееспособен справиться с ребенком. К тому же, ему придется выкручиваться, если мое отсутствие привлечет внимание социальных служб. А для того, чтобы этого не случилось, мне стоит поторопиться.
Время таяло, буквально просачиваясь сквозь пальцы — я чувствовала его бег. И вот уже в комнату вошел Грем — в отличии от меня он максимально собран и сосредоточен. Его кажется совсем не беспокоила непогода, обрушившаяся на Эллионор.
Следом за ним вошел Левка, с псиной на руках. Братец был необычайно бледен, что было явственно заметно даже в таком скудном освещении. Однако он молчал, не желая очевидно делиться своей нервозностью.
— Если ты готова, то пора начинать. — Глухо произнес Грем, пристально посмотрев на меня.
Я сглотнула таки ком в горле и удобнее перехватив Даринку, аккуратно поднялась с постели. Левка положил щенка в сумку, которую я отправляла с ними обратно, предварительно выложив только свои вещи, и принял ребенка, стараясь не делать резких движений.
— Тебе стоит напоминать, что с тобой будет, если ты их не туда отправишь? — Вытирая слезы, глухо спросила я у мага. Тот лишь скривился в ответ, взглядом показывая свое мнение на сей счет. Но на его чувства мне было глубоко наплевать.
— Так как я узнаю, что с ней тут все нормально? — Свистящим шепотом поинтересовался Левка, требовательно взглянув на мага.
— Через пса. — Коротко ответил Грем, доставая из своего саквояжика инвентарь, коим оказался черный, потрепанный жизнью кинжал, длинной сантиметров 30. Лезвие мерцало в свете свечей, отливая затейливым рисунком. — Он будет чувствовать тоже, что и Эльга.
Я подумала о том, насколько это занятно. Бедной животине предстоит не самый легкий и приятный период в жизни.
— Если что, можешь обратиться к Целестине. — Инструктировала я Левку, не сводя однако взгляда с дочери. Боже, как она прекрасна! Такая кроха, до сих пор хранящая запах молока и детства.
— Не управишься за месяц, точно обращусь. — Мрачно пообещал братец. — Вызову маменьку и явлюсь за тобой.
Грем протянул ко мне руку, а другую занес с кинжалом. Вид он при все при этом имел весьма настораживающий — самый натуральный маньяк.
— Для начала надо признать тебя хозяйкой, чтобы я мог совершить перемещение.
Уточнять, что для этого потребуется, я не стала и едва успела закрыть рот, от рвущегося крика, когда маг резко полоснул мне по запястью лезвием. Однако ни капли крови не упало на пол — она полилась на ладонь мага, вцепившегося в меня мертвой хваткой.
Его взгляд вдруг потемнел, образуя из глаз омуты. Руку начало сначала нестерпимо щипать, а спустя мгновение уже пришла боль, терпеть которую становилось все труднее и труднее. В голове образовался туман, сквозь который я с трудом разбирала бормотание мага.
— Во имя силы твоей и мудрости, Владыка мой, закрепи обет сей на крови тебе предоставленной!
Едва он успел договорить, как по запястью новой волной прокатилась боль, от которой подгибались колени. Я не знаю, как выстояла. Не помню. Лишь цепкая рука мага удерживала меня.
Стоило мне на секунду прикрыть глаза, как вдруг я увидела знакомый до дрожи образ мужчины, с ясными синими глазами.
— Ты вновь покушаешься на мое творение? — Не повышая голоса, вкрадчиво спросил Аверон. О, это без сомнений был именно он — Владыка нижнего мира, собственной персоной. — Признаться, я думал, что с тобой покончено.
— Это не только моя воля. — Сквозь зубы ответила я, хотя мне меньше всего хотелось говорить с ним.
— От тебя много хлопот, женщина. — Осуждающе качнул головой мужчина. — Я понял это, еще когда Артлан предстал передо мной.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, пока он наконец не нарушил эту тишину.
— Еще одно мое творение желает связать с тобой жизнь. Это становиться закономерностью, не правда ли? Ты знаешь, что на сей раз ТВОЯ воля будет подавлена? Маг не столь милосерден, как Артлан....
— Догадываюсь. — Буркнула я, желая только того, чтобы этот диалог наконец закончился.
— Что ж... Быть посему. — Оскалился в недоброй ухмылке Аверон и щелкнул пальцами.
Я очнулась на коленях перед Гремом, с интересом рассматривающим меня сверху вниз, как насекомое. Переведя взгляд, я наткнулась на встревоженного брата, укачивающего обоснувшуюся Даринку.
Обдумать произошедшее я решила после и поднявшись, требовательно обратилась к магу:
— Переноси их!
— Слушаю и повинуюсь. — Расплылся в насмешливой улыбке Грем и воздев вверх ладони, стал чертить в воздухе какие-то знаки, оставляющие едва заметные контуры.
Комнату заволокло дымом, а за окном в два раза сильней загромыхало и молнии освещали не хуже 100 ватной лампочки. Мне казалось, что еще мгновение и особняк рухнет под натиском стихии.
Когда раздался громкий хлопок, мне словно ударили ножом в грудь и не сдержав крик, я вновь рухнула на колени. Дикая, всепоглощающая боль, скрыться от которой было просто невозможно, окутала меня словно кокон. Она раздирала мои мозги и тело на части, вырывая из горла крик. Закончилось все так же внезапно, как и началось, оставив после себя лишь пустоту.
Я медленно приходила в себя, с хрипом выдыхая воздух. Черт, я даже при родах так себя не чувствовала! Как будто меня всю вывернули и выпотрошили, а потом неумело засунули все обратно.
Вытирая слезы, коих оказалось великое множество, я вдруг поняла, что в комнате только я и маг. Это добило мои нервы, заставив зареветь в голос. Мне казалось, что я непременно умру, если тотчас же не перенесусь к ребенку.
— Я выполнил свою часть. — Глухо произнес Грем и подойдя ближе, без колебаний схватил меня за шкирку, чтобы поставить в вертикально положение. — Ну же! Прекращай реветь!
Вырвавшись из его захвата, я побрела к кровати и рухнув на нее, достала пачку сигарет. Действительно, надо успокаиваться. Слезами Даринке не поможешь. Но как же это тяжело!
Никотин благотворно влиял на потрепанную нервную систему, позволяя мыслить ясно.
— Ты знаешь Грем, до меня конечно как до жирафа, но все же доперло — как я пойму, что они дома? Чем докажешь, что ты их не отправил в какую-нибудь глушь? — Не сводя застывшего взгляда с потолка, спросила я.
Вместо ответа маг подошел и сев рядом со мной, устало произнес.
— Я покажу. Но запомни — сделать я это могу только один раз! — И взяв меня за руку, он приковал меня к себе взглядом голубых глаз, в которых не было дна. Они затягивали в туман, который клубился как воронка. Я уже хотела было дернуться, как вдруг увидела знакомые до боли обои в прихожей, в своей родной квартирке, которые так и не дошли руки переклеить. Посередине прихожей стоял Левка, с Даринкой на руках. Щенячья морда уныло свесилась из сумки, блестя глазками — все правильно, он сейчас передает мою подавленность. Левка поставил сумку на пол и скрылся из виду, видимо пошел укладывать Даринку. Прежде чем я успела снова разреветься, Грем прервал контакт.
— Хорошо. Что дальше? — Шмыгая носом, спросила я у него. — Когда выдвигаемся?
— Сейчас. — Хмыкнул Грем. — Твой крик перебудил прислугу, которая уже бежит с докладом хозяевам.
— Ну извините! — Фыркнула я, но с постели все-таки встала. Не верить словам мага не было причин и не выпуская изо рта сигареты, я стала собираться. Почему-то мне показалось ужасно глупым одевать заплечные ножны перед Гремом, но я все же стала неуклюже с ними возиться, пока маг вновь не подал голос.
— Ты умеешь пользоваться мечом? — Удивленно спросил он, и подойдя, стал с интересом рассматривать мое обмундирование. — Странный он какой-то....
— Ну, 'пользоваться' — это слишком громко сказано. — Сморщившись от изгиба руки, необходимого для закрепления ремешка, призналась я. Тело будто задеревенело, отзываясь на каждый жест диким хрустом суставов. — Но не поранить себя точно смогу!
Грем насмешливо хмыкнул, бесцеремонно трогая амуницию.
— Странный он какой-то... — Повторил маг. — Как-будто детский....
— Сам ты детский! — Отпихнув его жадную ручонку, вспыхнула я, желая защитить собственный сдвиг. — Он между прочим, на заказ сделан! — Закрепив таки непослушный ремешок, мой взгляд невольно упал на странный рисунок, тянущийся от запястья до локтя. Орнамент выглядел на коже как размазанный комок грязи.
— Это еще что? — Вытянув руку вперед, спросила я. Радоваться такого качества татуировке было выше моих сил. Оставалось надеяться, что это временно.
Грем довольно оскалился, обнажив верхний ряд зубов.
— Добро пожаловать ко мне в услужение! — Насмешливо вздернув бровь, произнес он. — Это знак подтверждения твоего рабства.
Только теперь я заметила, что ошейник с его шеи исчез. Меня словно ударило обухом по голове, в которой отзвуком звучали слова Аверона, что в нынешнем тандеме МОЯ воля будет подавлена. Значит, я теперь рабыня мага?! Дожила...
— Не знаю, какой ты маг, но как человек, ты редкостное чмо. — Качнула я головой, не желая развивать эту тему здесь и сейчас. В конце концов, у меня еще будет время в этом разобраться. — Она хоть исчезнет когда-нибудь?
— Как только наша договоренность перестанет иметь силу и смысл. — Развел руки в стороны Грем.
— Интересно, что именно будет первым. — Хмыкнула я и не успела развить эту тему дальше, как в будуаре послышались шаги, сопровождаемые возбужденными голосами. — Если ты собрался, то имеет смысл делать отсюда ноги. — Нервно покосившись на мага, произнесла я.
— Ты теперь моя охрана, — хмыкнул маг, насмешливо вздернув бровь. — ты с ними и разбирайся.
— Весьма великодушно. — Скривилась я и закончив сборы сунутой в карман пачкой сигарет, неумело вытащила меч из ножен. Готова поспорить на последний рубль, что выглядела я со своей железкой более, чем комично. Но что-то мне подсказывало, что просто так нас отсюда не выпустят. — Не боишься при таком раскладе здесь застрять на веки вечные?
— Ну ты же хочешь домой... — Ехидно поддел меня маг, прищурив глаза.
Ответить я не успела, ввиду буквально ввалившегося в комнату Феорда, в сопровождении стражи. Оторопевшими взглядами окинув помещение, все застыли в проеме.
— Я так и знал, что от тебя будут проблемы. — Сквозь зубы произнес Феорд, окидывая нас с Гремом по очереди своим презрительным взглядом. Так что сказать наверняка, к кому это высказывание относилось, было тяжело.
— Ты для этого посреди ночи прискакал? — В силу своей неопытности я не могла держать меч на вытянутой руке и позволила ему повиснуть.
— Где ребенок? — Рявкнул Феорд, прощупав быстрым взглядом все углы комнаты. Ответ-то был очевиден, но озвучивать его никто не собирался. — В темницу их! — Велел он стражникам, толпившимся за его спиной. — Я лично прослежу, чтобы ты там сгнила!
Ага, то есть это он все-таки мне! Лестно...
— Сам попробуй подойти. — Предложила я, почувствовав прилив адреналина в крови. Теперь мне например стало понятно, как Тарантино снимает свои фильмы и принцип 'всех убью — один останусь' стал для меня в данный момент чем-то вроде лозунга. Интересно, я ли это? Или это тот древний гнев, о котором ранее говорил Грем? А, плевать! Куда важнее сейчас уйти отсюда не задерживаясь.
Но пришлось несколько по умерить свой пыл и поразмыслив, я пришла к выводу, что не такой уж я спецназовец, чтобы вырваться из особняка, кишащего стражей. Скорее всего, они просто достанут меня со спины и тогда, не видать мне дочь, как собственных ушей. Как же быть? Даже железяка в руках уверенности почему-то не прибавляла, скорее даже наоборот, хотелось скинуть ее на пол и пнуть ногой подальше. На хрен я вообще стала этим заниматься? Лучше бы цветочки сажала...
Обернувшись, я вопросительно уставилась на мага. Его спокойный вид взбесил меня куда больше, чем красная от злости рожа Феорда.
— Не хочешь поучаствовать?
— В чем? — Лениво растягивая слог, переспросил Грем.
— В цирковом представлении под названием ' Остаться в живых'! — Огрызнулась я, в конец растеряв терпение. До того дебильной казалась ситуация. — Ты если не заметил, то их больше, чем меня!
— Тебе их жалко? — Спросил в свою очередь маг. Он смотрел с насмешливым прищуром, не обращая внимания на толпившихся в проеме стражников. В этом взгляде я ясно увидела вызов, который он кинул к моим ногам. Гад. Ему хотелось посмотреть на предел моих возможностей. Действительно, как в цирке.
— Их жизнь не входит в наш договор, даже если ты думаешь иначе. — Твердо заявила я. — Хочешь убить — убей сам.
— Но ведь тогда умрешь ты! — Изящно подтолкнул к насущему стервец и, ткнув пальцем в Феорда, продолжил. — Он вот не станет раздумывать, хотя и боится напасть открыто. Ты дашь ему еще один шанс?
Объект обсуждения залился краской и раскрыв рот, почему-то тут же закрыл его, видимо не найдя подходящих слов. Занятно.
— С меня достаточно крови. — Тихо призналась я, не отводя от мага взгляда. Глядя в его насмешливые глаза, я отчетливо поняла, что он издевается, давя на мои больные мозоли. Ему нужно было расставить приоритеты в нашей связке, во избежание дальнейших эксцессов. Нужно было показать свое превосходство.
Едва представив, что я могу лишить жизни этих незнакомых людей просто за то, что они мешают мне уйти, меня едва не вывернуло. Осознание того, что эту кровь я уже не ни перед каким богом не отмолю, привело меня едва ли не отчаяние, ведь положение вошло в тупик.
