Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Ревизор Империи. (Полный текст)


Жанр:
Опубликован:
02.07.2015 — 17.01.2016
Аннотация:
Пока "Ответ империи" не спеша близился к завершению, автор все чаще стал ловить себя на вопросе, действительно ли гражданская война у нас закончилась девяносто лет назад. Потому что чем дальше близится к столетию ее начала, тем больше о ней у нас спорят. И добро бы еще какие-нибудь тролли на форумах - нет, спорят люди серьезные, с высшим образованием, историки. Причем спорят так, как будто она кончилась только вчера, а, может быть, даже еще не кончилась. Возможно, среди историков тоже есть тролли, но вопрос этот наукой не изучен.
Старый, затрепанный вопрос "С кем вы, мастера искусств?" снова встал рядом с проблемой выеденного яйца во всей остроте своей. Литература об удобном виде истории разделилась на литературу для белых и литературу для красных. Белые и красные параллельно в них побеждали. Более того, побеждающие красные часто были похожи на белых, а побеждающие белые - на красных. Если читатели у всех разные, то не удивительно, что и понимание общенационального у каждого свое.
Но это еще полбеды. Американские социологи недавно пришли к выводу, что в России два народа. Одни нормально воспринимают перемены, другие нормально воспринимают СССР. При этом и те и другие редко задумываются о том, что оба эти варианта не самые лучшие.

Видя столь печальную картину, автор на сей раз решил направить главного героя в мир, где жизнь - это сплошной день согласия и примирения. Великих Прошлых уже и так насоздавали немало, так почему бы не дополнить Светлое Будущее столь же Светлым Прошлым? Так сказать, золотым веком нашей истории?
Как уже наверное догадались читатели, это будет реальное согласие и реальное примирение, достигнутое простыми и доступными нашим предкам средствами. Вместо Сталина временно будет Ленин, хотя и в несколько неожиданной роли. Будут революционеры и царская охранка, рабочие сознательные и не очень, передовые личности и всякие вредители... ну, короче, уважаемый читатель сам увидит картину маслом. Гарантированы коварные женщ
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 

— И как из этого круга выйти?

— Да запросто. Сейчас я пишу записку в полицию о том, что Общество намерено принять Вас на службу, от имени Буховцева, с приложением — прошение Буховцеву от моего имени взять вас на должность под мою ответственность. Вы сразу же идете в дирекцию и у секретаря Буховцева ставите его факсимиле на записке на основании прошения. Из дирекции вы идете на Брянскую за паспортом с пропиской, это сразу на углу Красной. С Брянской возвращаетесь в дирекцию, сдаете паспорт, вам оформляют приказ, идете в кассу, получаете подъемные. Постарайтесь до обеда управиться.

— Понял... а что, паспорт на заводе оставляют?

— Как и везде. Он же вам больше не понадобится, ежели не едете далее уезда.

До этого Виктор был убежден, что паспорта отбирали только в сталинских колхозах. Впрочем, положение его устраивало. Главное, что благодаря стали Гадфильда он срывался с крючка гостапо, а крепостная привязка к фирме пока особо не пугала.

...Брянская улица здесь вела не к Брянску, а на запад, прямо как в песне, стартуя от Церковной у сада Вольнопожарного общества. Вообще здесь ни одна улица не вела к городу со своим названием. Голубой двухэтажный дом полиции можно было принять за купеческий, если бы не огромный орел на вывеске; нижние сводчатые окна, забранные коваными решетками, никак не сочетались с просторными, светлыми проемами второго этажа. Сбоку, нарушая симметрию, и тесня вбок парадный подъезд, здание протыкала арка с раскрытыми воротами, обитыми железом. Проезд во двор был замощен булыжником, а в глубине виднелось что-то вроде депо, из которого был выкачен фордовский грузовичок: двое полицейских чинов мыли служебный транспорт из пожарной кишки, и вода ручейком вытекала на улицу, чтобы найти успокоение в придорожной канаве.

В учреждении стоял запах сургуча, ружейной смазки и керосина. Прямо у входа Виктора встретила надпись с перстом, указующим в первую от входа дверь — "Паспортист тут". Виктор толкнул блестящую, истертую от множества прикосновений ручку и вошел в комнату, перегороженную пополам дубовым барьером.

— Господин Еремин, если не ошибаюсь? — воскликнул из-за барьера молодцеватый полицейский чин с короткими усиками, торчащими в сторону ушами и слегка выпученными глазами. — Подходите сюда. Касательно вас телефонировали. Вас велено быстро и без волокиты. Фотографическую карточку при себе имеете?

"Идиот... Кто же за паспортом без фоток приходит? И какие надо на здешний паспорт — с уголком или без уголка? Попробовать дурачком прикинуться?"

— Не успел. На заводе не сказали, что надо фотографию...

— Книжки английского образца ввели недавно, вот и забывают. Непременно надо.

— Понял. Где можно быстро сняться?

— Сейчас организуем. Пройдемте со мной на второй этаж, там Казимир Михалыч обычно преступников запечатлевает, он сейчас свободен, за отсутствием таковых, и в момент сделает.

Казимир Михалыч оказался толстеньким всклокоченным человеком в халате и фартуке, испачканном химикалиями. Он явно обрадовался работе, долго вертел Виктора на табурете и настраивал камеру — не огромный ящик с мехами, а вполне модерновый "Кодак" девять на двенадцать на штативе, похожий на довоенный "Фотокор", — пока паспортист записывал в книжечку приметы Виктора. Удовлетворившись видом анфас, Казимир Михалыч пыхнул в воздух магнием и ушел проявлять пластинку.

— С вас сборы, ну и для заполнения бланка документы.

— Простите, а какие именно?

— Документы? Ну, как обычно. Нужны подтверждения, где и когда родились, предыдущее место постоянного проживания, что под надзором не состоите, судимы не были, ограничений на проживание в нашем уезде не имеете, и прочее.

— А как же... Дело в том, что в силу непреодолимых обстоятельств требуемые бумаги полностью отсутствуют, восстановление требует много времени, а мне приказали приступить к исполнению служебных обязанностей уже сегодня.

Паспортист почесал в затылке.

— Прискорбно...

Веристов все же все рассчитал, подумал Виктор.

— Прискорбно, — продолжал паспортист, — но из дирекции завода насчет вас телефонировали, а гостапо к вам претензий не имеет. Для афериста или мошенника ваша будущая служба все равно что в пасть тигру голову класть, а на прочее-разное думать нет оснований. Придется взять грех на душу и записать с ваших слов. Вы уж, пожалуйста, не подведите.

— Понял. Как могут быть выражены размеры моей признательности за решение вопроса по существу?

— Что? Нет-нет, даже разговоров никаких быть не может. За вас телефонировали, — многозначительно закончил фразу чиновник.

"О как. Взятки категорически нет, а телефонное право покруче царских указов. И что означает — тигру в пасть? Типа мафия, украдешь-закопают? Ладно, аферы не мой профиль..."

18. Два последних дюйма.

На этот раз Виктор пообедал в трактире Причахова. Двухэтажное деревянное здание с огромными, как на верандах, украшенными резьбой окнами на втором этаже, выкрашенное голубой краской, стояло сразу за Базаром на углу нынешнего Пролетарского сквера и лороги к проходным. Окна трактира выходили на длинные ряды рабочих казарм из красного кирпича, по бокам от входа торчали плакаты: "Обслужим молниеносно" и "На чай не берем". Этакий старорежимный "Макдональдс" с резными украшениями на фасаде под русский теремок.

Впрочем, фастфуда в меню не оказалось, а мигом подлетевший работник дореволюционного общепита предложил Виктору что-то вроде бизнес-ланча: на первое густая уха из ершей, на второе — вареный судак с картофелем и хреном, приправленный постным маслом, салат из квашеной капусты, оладьи с вареньем и кисель, а вместо хлеба — жареные гренки. Все вместе выходило в сорок три копейки. Был предложен также и графинчик, от чего Виктор отказался. Деньги надо было уплатить вперед, после чего перед Виктором моментально появились фаянсовые тарелки с фамилией хозяина заведения, источавшие аппетитный запах.

На столике у окна стоял ореховый ящик полифона; миловидное дамское личико взирало на посетителей с внутренней стороны открытой крышки, медленно вращался диск, перебирая штифты, и из ящика одна за другой выскакивали звенящие ноты, неторопливо складываясь в наполненном ароматами блюд воздухе заведения в мелодию "Хорста Весселя". Впрочем, здесь она звучала как-то умиротворяюще.

"Так, еще один нацистский артефакт. Случайность или нет? Или в этом какая-то зацепка, наводка на характер миссии? А может, все потому, что я просто в нашем мире с этим не сталкиваюсь? Гитлер запоганил целый культурный слой, его у нас убрали от лица подальше, а тут оно есть и замечается? Ну и черт с ним."

Когда у человека не устроен быт, особо философствовать не тянет. Пора было обзаводиться всякой незаметной, но ужасно необходимой мелочью, начиная от галош и зонтика и кончая чемоданом, и начать искать более подходящее статусу и доступное по цене жилье — Виктор отчего-то решил, что оно должно быть с самоваром, но без прислуги. Смущало, правда, то, что Бахрушев не дал ему сразу что-то разрабатывать, а загрузил разбираться с отчетами о поломках колесных тракторов системы Мамина — завод, оказывается, их тоже выпускал, примитивные, с двенадцатисильным прожорливым двигателем на паровозной нефти, градирней вместо радиатора и всего на одной передаче. Тем не менее в этих сотнями выпускаемых брутальных кусках железа что-то ухитрялось ломаться. Странно, почему эти отчеты не дали для анализа самому конструктору трактора.

Подразделение, куда его зачислили, громко называлось инновационным бюро. Над каждым изделием в нем работало до смешного мало народу — от одного до трех человек — но и со сроками никто особо не торопил. С другой стороны, объем конструкторской документации оказался меньше, и не надо было бегать согласовывать ее по разным инстанциям, что в Союзе занимало порой больше времени, чем сам чертеж. Многие детали просто подгонялись по месту, и как раз к приходу Виктора завод должен был перейти на государственный стандарт системы допусков и посадок. Три года назад на заводе ввели метрическую систему и до сих пор путались, "потому как пуд или дюйм легко представить, а метры с килограммами и примерить не к чему". То, что было для Виктора простым и очевидным, здесь вырастало в трудности, соизмеримые разве что с внедрением САПР, и наоборот. Первое, с чем столкнулся Виктор, был недостаток жизненно важных для работы справочников и нормалей. В том, что имелось, разобраться можно было лишь при наличии местной практики; как сопоставить справочник Анурьева со здешним выражением "тщательно нарезанные болты", казалось совершенно неясным.

В "голландскую казарму" было сведено человек двадцать, включая копировщиц, машинисток и разный персонал. Часть конструкторов оставалась в конторе, стоявшей в северной оконечности завода возле нынешней станции "Красный профинтерн", они были организованы в профильные бюро — Виктор успел услышать про паровозное и бюро тяжелых станков. Занимались они в основном тем, что сейчас называют сопровождением выпускаемой продукции и проектированием нестандартного оборудования. Специализации по узлам почти не было. Правда, Виктору успели рассказать про местного патриарха конструкторского дела, которого величали Никодим Петровичем; он мог нарисовать паровозную раму безо всяких расчетов, чуть ли не с закрытыми глазами, и любые проверочные расчеты лишь подтверждали правильность многолетней интуиции. Дирекция разрешала Никодим Петровичу приходить на службу в любое время; он мог днями не появляться, потом заходил на час-другой, моментально накидывал чертеж и шел ловить карасиков в затоне у слияния Десны и Болвы. Кстати, сама дирекция оказалась не на заводе, а в том самом особняке с башенкой, который Виктор заметил в парке на Вокзальной.

В общем, "голландская казарма" была не отделом главного конструктора и даже не отделом перспективных разработок; она представляла собой нечто переходное, что должно было потом перерасти в "КБ при заводе".

— Приятного аппетита! Я смотрю, у Причахова сегодня постный день? Не возражаете?

Не дожидаясь ответа, за столик Виктора плюхнулся Самонов — тот самый конструктор, который вел колесный трактор. Был он грузным, чернобородым и немного страдал одышкой; достав клетчатый синий носовой платок и отерев пот со лба, он подозвал человека, сделал заказ и продолжил разговор.

— А вообще, ершей здесь прекрасно готовят. Тоже заметили? Кстати, насчет замечать: у нас отмечают, что вы не любите рассказывать о себе; кто, откуда, а народу интересно. Ну, я говорю: какое дело? Каждый сам о себе рассказчик, и не надо неволить, захочет человек историю своей жизни развернуть, так и развернет, а не захочет — так то не из какого такого расположения, а есть на то причины. Верно?

"Коллектив послал выяснить? Или не коллектив? Какой у них в этом слое менталитет-то? Похоже, что провинциальный."

Виктор не спеша дожевал кусок судака, приправленного хреном — подготовить фразу.

— Разумеется, — ответил он. — Собственно, тайн у меня нет. Просто, когда человек в одночасье теряет родных и близких, ему обычно не хочется, чтобы ему что-то напоминало о прошлом. Так что вы уж извините.

— Это вы извините... Понимаю... пытались уйти в работу, в изобретения, а потом и вовсе решили в другой город?

— Ну... что об этом говорить... Что свершилось, то свершилось...

— Вы не сочтите за назойливость, я вам один совет дам: вам надо жениться. И скоро все, так сказать, опять... У многих так бывает.

— Надо подумать. Все-таки возраст и...

— Возраст не помеха. Знаете, в Бежице есть матушки, которые не знают, куда пристроить вполне молодых и симпатичных дочерей без приданого. Вы для них достаточно выгодная партия. Впрочем, вас скоро и так будут приглашать на обед или ужин и пытаться сватать. Но мой вам совет — не пожалейте денег на сваху. Они людей знают и подберут, жалеть не будете. Выбирайте из невест, которые после замужества готовы поступить на службу: квартиру приличную снимете, обставите, а там само пойдет.

— И что, можно вот так, молодых найти? И соглашаются?

— Ну, а куда деться-то? С милым, он рай и в шалаше — да проходит все это быстро, а там уже и проза. Да, и верно сделали, что насчет звена с Бахрушевым согласились. Это будут помнить.

— Какого звена?

— Вот-вот, правильно. И еще с Коськиным не ссорьтесь. Директорский фаворит. Постарайтесь обходить.

— Спасибо, что предупредили. А кто такой Коськин?

— Фигаро. Фигаро тут, Фигаро там. Получает назначение, начинает под видом экономии заводских средств урезать зарплаты подчиненным в своей епархии, народ разбегается, Коськин выпрашивает перевод на другой участок, а разваленное хозяйство потом другие подымают.

— А зачем его переводят?

— Умеет показаться. Не знаю уж, чем он угодил, но, меж нами говоря, дурак и дурак опасный. Так что остерегитесь. И не спорьте: Поприщенко центрфорвард от бога! — Самонов внезапно перешел на громкий голос. — Вы видели, как он пробил в верхний левый во втором периоде? Это же пушка! Двенадцатидюймовка!

Виктор скосил глаза и заметил, как в зал вошел человек невысокого роста, с лицом, изборожденным складками и в котелке; поводив глазами по залу, он направился к буфетной стойке и заказал пива.

"Стукач".

Выходя, Виктор подошел к полифону — хотелось рассмотреть, что же написано на диске. На передней стенке ящика он заметил бронзовую табличку "Братья Гримм".

"Готично".

— Что-нибудь хотите? — предупредительно осведомился подлетевший менеджер подноса.

— Вы не знаете, что это за музыка?

— А это уже интересовались. Вон тот господин в котелке-с, что пиво пьют. Это немецкая песенка. Про моряка-с.

— Про моряка-с — это хорошо-с. Спасибо.

— Не на чем-с. Не извольте беспокоиться, к берлинским коммунарам касательства не имеет...

После обеда в заводоуправлении Виктору выдали "пропуск всюду", с печатью, но без фотокарточки. Когда он подписывал бумаги, манагер в каком-то неизвестном Виктору мундире предупредил, что передача кому-либо сведений о происходящем на заводе влечет за собой военно-полевой суд и расстрел, в лучшем случае — пожизненную каторгу. Роман Бека удивительным образом повторялся.

"А заборчик-то у них для такого режима низковат" — подумал Виктор, "и как это берут без паспорта, не проверяют, откуда? И пропуск такой вообще любому можно передать".

Вообще в плане конспирации радовало то, что на местный диалект можно было плюнуть и растереть. За прошедшие пару суток Виктор убедился, что местного диалекта в Бежице не было. Село представляло собой вавилонское смешение русскоязычных; приезжали сюда из разных губерний и селились по улицам, получавшим название ближайшего города, чтобы не выглядеть среди соседей чужаками. Все это сплавлялось на заводе, как шихта в вагранке; тверской говор соседствовал с киевским, житель белорусской деревни должен был понимать напарника-северянина из-под Архангельска, а коломенский потомок татарских казаков — самарского волгаря. Здесь рождался современный русский язык, язык Советского Союза.

123 ... 1314151617 ... 676869
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх