Из Терний

Бой был окончен. Здесь и там воины спешивались, добивали раненых, начинали уже обирать мёртвых. Почти всё поле было усеяно телами в коричневом, к которым изредка чужеродным оттенком примешивались трупы лошадей. Уже не мечась взглядом вокруг, спокойная, женщина подошла к тому месту, где повалили на землю чёрного всадника. Терилун посмотрела в том же направлении и содрогнулась. Не меньше десятка воинов с горящими красным глазами столпились там, отталкивая друг друга, тыкая давно уже мёртвое тело мечами, саблями, ножами — всем, что было под рукой. Из общей свалки выглядывала только ладонь убитого, и один из воинов, оставшийся без оружия, припал на колени и яростно кусал её зубами. В их движениях сквозило то же, что и у других в пылу битвы: неживая тупость, отрешённость, равнодушие. Подойдя поближе, женщина несколько секунд смотрела на кучу копошащихся в кровавом остервенении тел, а потом повернулась к ним спиной, одновременно в коротком жесте поднимая руку с чётками. Точно по команде, воины тотчас потеряли интерес к телу, начали подниматься на ноги и отряхиваться. Терилун усилием воли удержалась и не стала глядеть на то, что осталось от всадника.

А белая женщина смотрела прямо на неё. Терилун, которая снизу, с поля, должна была сейчас казаться крошечной точкой на склоне холма, почувствовала вдруг, что её внимательным образом изучают. Так же, как она изучала причудливые складки на белом платье, неестественно молочно-снежные волосы на фоне бледной кожи, тонкие руки с проступающим со внутренней стороны рисунком вен. Теперь уже все детали таяли, словно тоже запорошенные не виданным в жаркой Степи снегом. Оставались только глаза — огромные, с тончайшими радужными прожилками, водянисто-голубые — были бы тоже белыми, если бы то позволяла Основа. И вновь Терилун не увидела в них ничего, даже любопытства, — как будто женщиной управлял кто-то далёкий и равнодушный, загорающийся лишь порой рубиновым огнём внутри.

— Познакомься. Это Лия.

— Ты никогда не опаздываешь.

Волнующееся пламя костра обдувало лицо Лии тёмной охрой, а вылетающие с треском из огня искры сыпали горстями золотые пятна. За дни пути привыкшая обходиться крохотным огоньком или ночевать без костра вовсе, теперь Терилун удивлялась, как странно, чуждо отсвечивало море звёзд в небе на фоне пожара на земле. Полыхали лица, одежды людей, мерцали огненными бликами бока лошадей вдалеке, — а небо висело неподвижным полотном, будто и вправду кто-то на ночь накрывал вечно сияющий свод тёмно-синим в мелкую дырочку покрывалом.

— Ты не из этого мира. Ничего твоего тут нет. Ты не приходишь вовремя и не опаздываешь.

Лия говорила, как обычно говорят, когда глядят пустыми с блеском глазами в костёр, — вот только такие, кажется, у неё были всегда. Лас молчал, давая ей выговориться, — но она, похоже, потеряла интерес к разговору: рассеянно ковыряла носком кожаного сапожка землю, прислушиваясь к разговору у соседнего костра.

Покончив с врагом, чёрный отряд — "вург Суэма", как его называл Лас, — собрал добычу и приступил к делёжке. Лия без интереса отъехала прочь и посоветовала Ласу с Терилун не интересоваться тоже. Потом, отягощённый трофеями, вург проехал по холмам в соседнюю долину и там уже встал лагерем — с дюжину костров поменьше и один большой, главный, рядом с которым у совсем маленького в сравнении огонька пристроилась Лия с гостями. Так лучше, сказала она.

Теперь у большого костра громко спорили на неизвестном языке. Приземистые всадники с бородатыми, страшными лицами вскакивали на ноги и о чём-то кричали, потрясая пальцами в воздухе. Другие сидели, упершись руками в колени. Эти, кажется, были чином поважнее — говорили мало, сквозь зубы, но все прочие тут же умолкали и на них оглядывались, дожидались, пока большой человек скажет слово.

— Это о тебе, Лия.

— Я знаю.

Лия даже взгляда не оторвала от огня.

— Чувствуешь их жар, Терилун? Цвет можно использовать и так — понимать что-то, даже когда не знаешь языка.

Терилун кивнула, хотя, если честно, после потрясений дня чувствовала только тупое нытьё на донышке затылка. Но по взглядам, которые страшные мужики то и дело бросали в сторону их костра, было, кажется, всё понятно.

— Главное — оставь в стороне всё, что уже "слышишь" и "понимаешь", — будто прочитал мысли Лас. — Может показаться, что они помогают, но на самом деле — просто замещают собой то, что есть на самом деле, не дают почувствовать Цвет. Забудь о собственном настроении, обо всём, что мешает, попробуй — получится.

Терилун сама не заметила, когда Лия поднялась на ноги и приблизилась к большому костру. Она, кажется, владела неким тайным умением становиться незаметной — будь то среди разгорячённых конников, на поле битвы или в тесной компании у костра. И сейчас: она всё это время сидела здесь, новый, таинственный человек, — и до сих пор не ясно толком, что случилось на поле битвы — с этими красными глазами, чётками, невероятными манёврами целых толп всадников... И вот, Терилун уселась у костра... и тотчас о ней забыла. Как о Ласе, который, хотя и оставался сильным и загадочным, за время путешествия как-то "примелькался". Но она...

— Шэн ды алэхуир чэлмэ, — вещал один из бородатых, поднявшись на ноги и подойдя на шаг ближе к костру. — Шахэ шумаэ ды муль хун дэ. Караха калахэн дэ!

В кругу согласно закивали и зашептались. Один из сидевших "важных" внушительно крякнул, чтобы все угомонились, и медленно процедил:

— Шэмпэн шумаэ. Культон ду мэс.

Страшновато было на всё это глядеть. Как на тайную сходку лесных разбойников. Хотя разве это были не они самые, даром что не лесные. Терилун мало узнала о "вурге Суэма" за этот день — Лас, обычно разговорчивый, после встречи с Лией особенно не распространялся, отвечал односложно. Должно быть, на это была причина. Степняки собирались в "вурги", отряды от десятка до нескольких сотен человек, покупали, продавали и перегоняли на новые пастбища лошадей. "Детей дорог", небольшие группы мирных путников, им не позволял трогать некий древний обычай, но они охотно грабили гружённые заморским товаром караваны, идущие из Вольных городов в Суо и обратно. Вург Суэма, как поняла Терилун, был из крупных, но не самый грозный в Степи. После того, что она видела вчера, сложно было представить, на что способен самый грозный. Сам "вург" — обоз с женщинами, детьми, скотом и пожитками — был в дне пути где-то к западу или югу. Разорять чужой вург в отсутствие конного войска тоже запрещалось — и на обоз разбитого сегодня вурга Кора, кажется, тоже нападать не собирались.

Что до Терилун, она совсем не могла понять, как этим страшным, грязным головорезам можно было запретить грабить и убивать. Наверное, дело было как раз в них, в этих с важным видом сидящих бородачах, которые сейчас вполголоса переговаривались, поглядывая на "крикуна" у костра.

— Хомэлай зуф ду хади, ду алай халла, — продолжал он, исривлённым горбоносым профилем проступая в полутьме. — Шихза кай ду майлар дэ!..

— Нухтай салар. Мур'тай асс, — вновь сквозь зубы добавил сидящий "важный". Среди дикарей, как в кругу, так и вне, нарастало шумное одобрение.

— Рэн шиихани насар...

— Шшахри!!..

А потом, забытая всеми, она неожиданно появилась из тени. И вдруг стала самой яркой звездой среди тысячи костров. Глаза её горели утопающим в янтарном огне хрусталём, волосы стекали гибкими струйками сусального золота на обратившиеся в недвижимый белый мрамор плечи, а улыбка насмешливой молнией слева направо пронзала невозмутимое обычно лицо. Одно слово, один пронзительный крик — и все эти мужчины, важные и не очень, все, кто мог слышать, обратили свои взоры к ней. А она, безжизненной статуей выдержав паузу, с первым словом мягким шагом пошла по кругу, смотря поверх голов, точно обращаясь к кому-то невидимому:

— Шандарлэ айей ды амри килар. Кухэйри тэ мэ. - Свободной от чёток рукой она указала в сторону оставленного за холмом поля боя. — Зундэ храй ду днамэи? Суф да? Кейр да? Сутанэ, храй?

Твёрдый, даже вызывающий тон Лии глухим ропотом отдался в толпе. Тот, что говорил до неё, опешивший поначалу от неожиданности, пришёл в себя, но по-прежнему смотрел на женщину молча, со смесью страха и возмущения.

— Она говорит, что не стоит роптать на "ведьму": они сами согласились на её помощь, а в этот раз, как и в предыдущие, благодаря ей же потеряли всего двух-трёх человек.

— Я... я знаю.

Переходя от человека к человеку, недовольство нарастало, тихое, но грозное, как гуд пчёл в потревоженном улье. Но Лия, кажется, закончила. Уже повернувшись, уходя к своему костру, она через плечо поглядела на застывшего в неловкой позе бородача и небрежно бросила:

— Самаэ шшунды дэ лэ.

На этот раз Терилун не поняла слов — вокруг было столько цветов, что найти среди них нужный и уж тем более определить тонкости смысла в нём было сложно. Но по глазам других, по нескольким десяткам взглядов, устремлённых на Лию, было понятно всё. Они испугались.

— Да, ты прав, я уйду от них. Рано или поздно.

Пока у главного костра разыгрывалась сцена, к очагу Лии принесли еду. Видимо, при всём недоверии вурга к "ведьме", она всё же пользовалась некоторыми привилегиями. Сейчас Лия закатала рукава платья до локтя и сосредоточенно отгрызала мясо с бараньей ноги. Как ни странно, на её образ это никак не влияло. С жареной ногой она обращалась так же, как со всем остальным: методично и бесстрастно, даже как будто с какой-то усталой неохотой. И тем более интриговали Терилун те краткие вспышки, мимолётный огонь в глазах и резкость в движениях, настолько стремительные, что толком и не поймёшь, что к чему, а секунду спустя она снова такая же, как всегда, словно ничего не было. После речи перед большим костром с Лии как будто спала скрывавшая её ширма незаметности, и Терилун могла теперь изучать её, прислушиваться и приглядываться. Понять — пока нет.

— Но тебя не должно это волновать. Ты всё знаешь. Я никогда не пойду с тобой, и помогать тебе не буду. Кому угодно, но не тебе.

Лас улыбнулся уголками губ; в багровой полутьме костра он казался ещё внушительней и загадочней, чем обычно.

— Да, я знаю.

— Зачем тогда ты здесь?

Лия отвлеклась от трапезы и несколько секунд смотрела прямо на Ласа, потом перевела взгляд на Терилун.

— Понятно.

Лия отложила ногу, промокнула губы и вытерла пальцы попавшейся под руку тряпицей.

— Делай, что хочешь.

Она достала из мешка два похожих на груши зеленоватых плода и протянула один Терилун; та машинально взяла, задумавшись. Да, Тёмный Прохожий вернётся в Суо с армией. Да, Лас теперь собирает свою собственную, чтобы противостоять ему. Но кого он здесь хочет собирать? Этих бородатых дикарей? Ещё один взгляд в сторону собравшегося у соседнего костра общества не добавил уверенности. Но кого тогда? И это "делай, что хочешь..." Терилун повернулась обратно к Лие, которая почти уже доела зелёную "грушу". Девочка понюхала свою, ощупала — вдруг тепло и щемяще вспомнилась Криста — всю её поверхность, кожуру, черешок, хвостик. "Груша" действительно была зелёной — хороший фрукт, но недозрелый, буквально с мясом оторванный от ветки. Через несколько секунд, однако, голод победил, и Терилун начала есть, откусывая маленькие кусочки и тщательно прожёвывая твёрдую мякоть.

— Как будешь в Ламино, передай привет Йарану. Скажи, кое-кто ещё помнит, откуда он родом.

— Мы идём в Ламино?? — вырвалось у Терилун. Лия в ответ посмотрела на Ласа чуть более пристально, чем обычно, но ничего не сказала.

— Да, мы пробудем несколько дней в Ламино. Вряд ли больше — через сорок дней нас ждут в Касталлари, и отложить эту встречу нельзя.

Терилун вновь не знала, радоваться или возмущаться — в который раз она узнавала о планах Ласа как-то исподтишка, из третьих рук, в последний момент. Получается, не зря он так много рассказывал сначала об Эспадене, потом о Вольных городах.... Всё не случайно, всё!.. Терилун начала судорожно вспоминать, что он до этого говорил, и что это могло значить, но в успокаивающем свете костра, с долгожданной горячей едой в животе, вспоминалось плохо.

— По пути мы заглянем на Утёс, повидать старую знакомую. Там сейчас спокойно?

— Спокойно, как в могиле. Вурги на Утёс не ходят.

А вот это что-то новое... Но лишь только хотела Терилун спросить про "Утёс", что-то её остановило. В первый раз слова перед этой странной, в чём-то — страшной женщиной вырвались нечаянно, но сейчас, после них, можно было говорить уже совсем о чём угодно, даже...

— Лия... Что было тогда, утром? Со всадниками, красными глазами и... всем?..

Лия обернулась — с такой же маской утомлённого равнодушия. В глазах её плясали искры огня — но всего лишь искры, блики света на мёртвом стекле.

— Ничего особенного. Они дали мне взаймы свои тела — я взяла. Я сильнее и быстрее, я больше вижу, и они это знают. Поэтому дают. Они могут сколько угодно называть меня "ведьмой", грозиться привязать к позорному столбу или разорвать лошадьми. Всё пустой трёп, пока я им нужна.

Она говорила громко, не таясь — видимо, никто из дикарей и впрямь не понимал суили.

— Но я не понимаю, почему ты спрашиваешь. Ты ведь тоже так можешь, я видела. Не так сильно и не сразу, но...

— ...Я???..

— ...но в конце концов Прохожий нас обхитрил и ушёл к Эспадену, а мы там чуть не заблудились совсем, на этой равнине. Но теперь будет война, точно будет! И нужно к ней подготовиться, как можно скорее. Лас уже отправил письма Саю, Ткачам, ещё много кому, даже самому Высочайшему, но этого всё равно мало, нельзя на это рассчитывать... Потому мы и здесь.

Слова, как обычно, выходили хуже, чем мысли. Рассказывая, при молчаливом согласии Ласа, всю историю их путешествия, Терилун уже на середине начала удивляться: с чего ей вдруг захотелось довериться этой женщине, несомненно интересной, но не то чтобы слишком располагающей к себе? Вновь вспомнилась Криста: такая открытая, светлая, тёплая, что Лия на её фоне казалась хладным призраком неупокоенным. Почему же... может, просто хотелось выговориться после долгих дней пути наедине с Ласом, которому что-либо рассказывать бесполезно? Или... может ли она...

— Вы говорили... что берёте их тела взаймы. И они разрешают. А без спроса можете?

Лас с интересом обернулся к Терилун; Лия не шелохнулась.

— Интересный вопрос из её уст. Не находишь, Лас? Ты так же хорошо видишь людей, как раньше. — И дальше, обращаясь уже к Терилун: — Я давно не пробовала. Может, уже и не могу. Это сложно. Когда тебе разрешают, гораздо проще. Как будто тело само тебя принимает. Думаешь поднять руку, и он сам тебе помогает, человек внутри. Сам ждёт, что ты ему скажешь. Знает, что так будет лучше. Смотреть глазами других — ещё проще, с разрешения или без. Ты ведь это делала на холме, так?

Лия говорила быстрые, живые слова, но всё тем же неестественно ровным тоном.

— Я... я... нет, совсем не так, просто... — Терилун показала, как, обрисовав в дымном воздухе перед собой призрачный круг.