— Нет, я конечно, понимаю, что счастливые часов не наблюдают, а шиноби время определяют по солнцу, но тебе не кажется, что счастливый шиноби — это нонсенс?! Я тут уже третий час тор!.. Ой. А она здесь зачем? — Йоко заметила Акеми.
— Она нам поможет. Ну что, давай приступим?
— Давай! Что надо делать? — полна энтузиазма, надо же...
— Отойди от меня чуть дальше и приготовься.
Я окинул взглядом диспозицию. Йоко в десятке метров поодаль внимательно смотрела на меня, рядом со мной с любопытством переминалась Акеми, а я... Я тяжело вздохнул, мысленно толкнул Печать Отшельника и завертел в руке Разеншотен.
Йоко подобралась, а младшая Кайсоку завороженно уставилась в мельтешение огненных струй. В самом деле, было в этом что-то по-настоящему волшебное. Если даже в обычное пламя костра можно смотреть практически бесконечно, то здесь... Множество нитей из пламени, ни одна из которых не была похожа на другую, бесконечно извивались, сплетаясь в тугие косы, растекаясь языками и маленькими вспышками, даже иногда проносясь друг сквозь друга. Шарик плотного пламени так и хотелось взять в ладонь, чтобы потом поставить на полочку и любоваться им долгими зимними вечерами... Было только два препятствия — проделавший такую глупость рисковал остаться без руки по самые колени, ну и то, что зимы тут вообще-то не бывает никогда.
Под двумя девчоночьими взглядами шар секунду покрутился — и толчком раздулся метров до полутора в диаметре. Акеми отшатнулась, а я смерил фигурку дочки скептическим взглядом — и с силой метнул шар в небольшой пригорок на краю леса.
Волосы трепануло горячим ветром, а я создал новую огненную сферу, теперь уже нормального размера. Покачал ее на ладони, будто решаясь, в сомнении покачал головой — и обычный Разеншотен отправился вслед за своим старшим товарищем.
— Однако, что-то надо делать, — пробормотал я, поднял вверх правую руку с выставленным указательным пальцем и погрузился в глубокую концентрацию. На ногте замерцала крохотная искорка, тут же окуталась пламенем и начала наливаться ярко-оранжевым цветом, все ускоряя и ускоряя вращение, но оставаясь размером с мячик для гольфа. Я открыл глаза и посмотрел на Йоко. Девочка нахмурилась и сжала кулаки:
— Хватит уже издеваться! Я не слабачка, я бы и с первым справилась!
— Раздражение... есть, — бормотнул я, и уже в полный голос. — Как хочешь, но вообще-то...
Я сложил пальца в щелбан и щелчком отправил оранжевую мандаринку вверх. Она почти мгновенно скрылась из виду. Секунда, другая — и нас пригибает к земле могучий и горячий до треска волос 'БДАХ!', а по небу расплывается громадная огненная медуза.
— Вообще-то, я именно их этих соображений сжимал чакру почти до материального состояния!
Йоко вздрогнула и опустила на меня испуганный взгляд.
— Страх... есть, — все так же тихо. И — для всех: — Ладно, пошутили и будет. Йоко, готовься! Катон: Гока Меккяку!
Ладони взлетели в ручных печатях уже почти без моего участия, легкие втянули воздух и выпустили горячую искорку, в тридцати сантиметрах от лица превратившуюся в ревущий поток огня.
Казалось, его не могло остановить ничто. Ничто... кроме стоящей передо мной девочку, упершейся ладонью прямо в стену огня и втягивающую в себя костер. Я прекратил технику, пара секунд — и последний пламенный язычок втягивается в широко открытый ротик, а еще один язычок, только а этот раз вполне обычный, сыто облизывает губы. Йоко улыбнулась.
— Не расслабляйся, дальше! — воскликнул я, и снова сложил печати. На этот раз она потребовалась всего одна.
Кажется, я уже говорил, что обожаю техники, основанные на количестве вложенной энергии? Вот, например, как сейчас — Рессенпу. Вроде бы просто воздушная волна, но если ее достаточно наполнить, вполне можно выбивать в земле солидные ямы. Я вдруг вспомнил, что именно рассказывал Хиро об этой технике, вернее, о том, как он ее выучил и как потом разговорился с ее изначальной обладательницей. Да, Наруто, однажды тебя ожидает один сюрприз, спасибо Джирайе за его веселую юность! Почти как в сказках — принцесса странствует по свету, чтобы найти того, кто ее победит и взять его в мужья. Интересно, Наруто, когда его найдут и неизбежно как восход солнца дадут в лоб, решится стать консортом какой-то Деревни, Скрытой в Гвоздиках, или продолжит сохнуть по Сакуре? А ведь если верить Хиро, эта Шизука — вполне симпатичная личность, хоть мой джонин в основном и на ее спутницу таращился... Самому проверить, что ли, вроде как 'победи-ка ты сперва моего младшого брата', а там уже и поздно будет, рыжему не обломится? А что — романтичненько... Тьху, пропасть, не хватало еще пасть настолько низко, чтобы отбивать девушек у НАРУТО!
Посторонние мысли отнюдь не были, как может показаться, ненужными в данной ситуации. Размышления совершенно не помешали мне выдуть воздушный шторм, который уже закономерно стал закуской для моей дочери. В конце концов, это привычно. А вот возведение в мозгах антиэмпатического барьера надо было чем-то прикрыть...
Дочка довольно вздохнула и посмотрела на меня.
— Удовлетворение — есть... Йоко, ну а теперь основное, ради чего мы тут и собрались. Акеми — я чуть подтолкнул девочку, казалось, ставшую олицетворением внимания, вперед, — помоги нам, пожалуйста. Запусти Райгеки в Йоко. Такое мощное, насколько можешь.
— Прямо в нее?.. Но... как же?.. — опешила она.
— Не беспокойся. Как ты могла видеть, ничего с ней не случится. Ты ведь говорила, что веришь?
— Х-хорошо... — Акеми подняла ладони к к груди и довольно медленно сложила три ручных печати. Йоко, по-прежнему с улыбкой, подобралась, следя за ней. А я присматривал за ними обеими, поэтому едва не упустил момент, когда с рук маленькой шатенки сорвалась толстая ветвистая молния и во мгновение ока ударила во все же вытянутую вперед ладонь красноволосой девочки...
Поляну огласил болезненный вскрик и Йоко рухнула на бок, скорчившись в позе эмбриона. Молния действительно получилась мощной, прав был Хиро насчет печатей. Жаль, что пришлось проверять это вот так...
Акеми дернулась было к упавшей, но я придержал ее за плечо.
— И, наконец — боль.
Тем временем Йоко, повозившись по траве, все же поднялась, время от времени неуклюже дергаясь от шока, и посмотрела на нас. С неверием и злостью. А когда взгляд соскользнул на Акеми, в ее глазах даже мелькнуло что-то, очень похожее на...
— Хм, так я и думал, — мой спокойный голос разлетелся над поляной. — Поглощение просто не могло не иметь никаких ограничений, это противоречит элементарной логике. Чакра — все же не магия и уж тем более не чудо. Конечно, нужны еще эксперименты, но в первом приближении могу сказать — чтобы поглотить способность, в тебе должен быть источник этой способности. С Огнем и Ветром проблем не возникло, а вот Молния... Что ж, жаль. Было столько надежд.
Я посмотрел на Йоко. Девочка была ошеломлена, находилась в полном раздрае чувств, осложнявшемся еще и судорогами, пробегавшими по ее телу от последствий Райгеки. Не знаю, подействовало бы на нее настоящее электричество, но это была чакра. И вдобавок, она растерянно держалась за голову, будто не понимая, куда делось такое обычное и привычное ощущение всех, кто рядом... Я улыбнулся ей.
— Но у меня есть решение! Йоко, ты хочешь стать сильнее? — не убирая улыбку, спросил я. — Тогда все очень просто! Поглоти источник этой способности! Съешь... вот ее!
Я улыбнулся еще шире и кивнул вниз. Глаза Акеми расширились вне всяких пределов, она дернулась было в сторону, но моя хватка на ее плече не дала ей этого сделать.
— Но... как... зачем... — донеслось от красноволосой девочки.
— Не забивай себе голову всякими глупостями! Съешь ее! Она только что сделала тебе больно! А до этого не раз и не два смеялась над тобой! А если ты беспокоишься, то... Йоко, я всегда останусь с тобой! Какой бы ты не стала и что бы ни произошло — мы всегда будем вместе! Поэтому не думай лишнего, а просто съешь источник Молнии и стань еще на пятую часть сильнее! А потом мы съедим еще и Воду с Землей — они очень удачно оказались на Узушио, а я все равно никак не могу запомнить имена этих двоих! — и наконец, перестанем бояться друг за друга! Ты ведь этого хотела!
Йоко, как во сне сделала шаг к нам. Один, второй, третий. В глубине ее глаз начало разгораться пламя, не медля выплеснувшееся на лицо и поползшее во все стороны. Акеми в моей хватке тряслась мелкой дрожью, слишком частой для естественного происхождения. Она явно пыталась применить Джинтон, но утащить на себе еще и меня оказалось для нее непосильной задачей. А я стиснул левую ладонь в кулак, чтобы никто не увидел, что именно сейчас на ней прорисовывается. Сейчас, впервые в жизни, я жалел, что мои печати со мной — всегда...
Почти полностью покрывшаяся пламенем Йоко сделала еще один шаг... и вдруг рухнула на траву.
— Нет... я так не могу... Только не это... Только не так... Ни за что!!!
Огонь стек с нее, оставив в двухметровом круге только пепел. А затем на спекшуюся землю упали слезы, просочившиеся из-под ладоней, прижатых к лицу. Совершенно обычные, соленые и мокрые, девичьи слезы...
Акеми перестала вырываться и я отпустил ее плечо. Она рефлекторно отпрыгнула, посмотрела дикими глазами, вдруг отвернулась от меня и подошла к Йоко. Мгновение постояла над ней, неожиданно сказала:
— Дура... — и опустилась на колени рядом, тоже всхлипнув.
Я смотрел, как две девочки самозабвенно рыдают, сидя в обнимку на пепельной земле, и осторожно разжимал левый кулак с осыпающимся черным песком. Легкий ветер подхватывал и тут же развеивал кусочки шести черточек, в раз и навсегда застывшем порядке складывающихся в значение, которое, к счастью, мне не пришлось сегодня вспоминать...
Всхлипы, наконец, начали утихать и я подошел вплотную к девочкам. Акеми, отреагировав на движение, встала с земли, вытерла глаза и посмотрела на меня:
— Теперь я знаю, ты — настоящий Каге, Айдо-сан. Раньше я сомневалась, но сейчас... — Йоко вздрогнула, не поднимая головы, а я ошеломленно уставился на младшую Кайсоку.
— Чт-то?..
— Не делай такие большие глаза, — криво улыбнулась девочка. — Ты правда думал, что я скажу тебе что-то другое? Когда мне исполнилось семь лет, я сидела на развалинах собственного дома и смотрела на две выскобленные до блеска выемки в земле на месте тел моих родителей. Нам не досталось даже капли крови для того, чтобы похоронить их... И все это произошло потому, что взрослые слишком верили... в безопасность. Раньше я думала, что ты слишком добрый и больше ничего не можешь, но теперь вижу, что быть добрым — ты выбрал сам. Моей сестре повезло, что она в тебя влюбилась...
Я в онемении взирал на девочку, которой едва исполнилось тринадцать, а она серьезно смотрела не меня в ответ.
— Не удивляйся, после пяти лет жизни изгоем взрослеешь быстро. Я все поняла. Но, — тут Акеми решительно тряхнула головой, — знаешь, когда я вырасту, я выйду замуж... за твоего брата Кано. У вас очень веселая семейка, с вами будет интересно. И не вздумай возражать — теперь ты мне должен!
Акеми вдруг улыбнулась так, что сразу же становилось понятно — если года через четыре я и вздумаю пойти против, вполне может разразиться первое в новейшей истории сражение между двумя Узумаки, и убежала в лес. Ей явно хотелось размазаться в моих глазах от скорости, а то и мгновенно исчезнуть из виду — но опыта хватило пока только на очень быстрый бег. Впрочем, у нее есть еще лет шесть-семь на самосовершенствование, ибо торопить Кано с женитьбой я и не подумаю — с такой-то невестой...
Я проводил ее взглядом, а потом опустился на колени рядом с дочкой. Йоко все это время просидела неподвижно, не поднимая головы.
Некоторое время мы просто сидели рядом, а потом Йоко спросила, по-прежнему в землю:
— Папа... Зачем... За что ты меня так?..
— Потому что я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить!
Девочка вскинула голову и наткнулась на мою улыбку. Я протянул руку и погладил ее по голове, а она замерла:
— Но... Как?
— Малышка... Когда тебе больно — это мучительно. Сегодня ты это почувствовала. Но тысячекратно больнее — взять на себя ответственность и стать причиной страдания другого, близкого тебе человека... Хотя бы и ради того, чтобы он больше никогда не испытывал такой боли. Это тебе еще предстоит понять, надеюсь, не на себе самой. А пока что запомни — я не врал тебе и действительно никогда бы тебя не бросил. Все, что нам предстоит, мы пройдем вместе.
Йоко вдруг наклонилась вперед и обняла меня, уткнувшись в грудь. Рубашка начала быстро намокать.
— Папа... Но почему именно так? Неужели нельзя было по-другому? Объяснить?..
— Этого нельзя объяснить словами, Йоко. Жажда силы, жажда власти — всего лишь слова, Они как камни, глухо и пусто громыхающие в железной бочке, не показывающие слушателю и сотой доли действительности. Их можно услышать — но не понять. Сегодня мы с тобой заглянули за поворот дороги, вступив на которую, больше нельзя свернуть... — я прервался и перевел тему: — А хочешь, я почитаю тебе стихи? Так как ты моя дочка, а не девушка — они будут плохие и не в рифму, но все же...
Йоко хихикнула напополам со всхлипом, а я припомнил как-то и где-то попавшиеся мне строчки:
— Между моря без границы,
Стоит как столп Гермеса птица
Свои крылья пожирая
И себя тем укрепляя
И как только перья канут
Она недвижным камнем станет
Здесь сейчас бел он и красен
И всеми цветами — смертью окрашен...
Она замерла, вслушиваясь, а я без паузы продолжил:
— Йоко, что бы дальше не произошло и как бы не сложилась наша с тобой жизнь, я не хочу, чтобы однажды мой Феникс обернулся и не увидел своих крыльев, которые поднимают его в небеса, потому что рядом с ним — только смерть...
— Пап, такие метафоры — слишком сложные для твоей маленькой четырнадцатилетней дочки, — девочка подняла заплаканное лицо и улыбнулась. — Скажи по-простому — мне нельзя теперь пользоваться Поглощением, чтобы не стать... камнем? Может, это и глупо, но я не хочу больше испытывать... такое. А не испытывать — еще страшнее...
— Ну почему же нельзя, очень даже можно. А вот как именно и когда — сердце подскажет. Оно у тебя большое!
Йоко опустила глаза на свою грудь и вдруг вскочила, покраснев. Интересно, о чем таком она подумала? Впрочем... я не хочу это знать.
Я поднялся вслед за ней, поднял руку и аккуратно вытер с ее лица мокрые дорожки:
— Ну ладно. Экстремальную тренировку можно считать состоявшейся, а теперь пойдем. Тетя Ю ждет нас на ужин, и в наших с тобой интересах прийти пораньше, чтобы я успел приготовить что-то съедобное, так как интуиция буквально кричит мне, что сегодня мы опять будем есть пересоленные онигири. Не понимаешь ты своего счастья, Йоко, — вздохнул я. — Ты хотя бы можешь сжечь эти произведения искусства в собственном рту так, чтобы никто не догадался!
И под заливистый, истерический, но постепенно переходящий в нормальный, красноволосый смех я сделал шаг сквозь пространство на мою персональную Голгофу, в последнее время упорно кажущуюся мне сложенной из исполинских пластов сожженного печенья и сваренных в однородные коричневые слизистые комочки овощей. О, где ты, римский легионер с уксусной губкой и копьем под левое ребро?! Ибо воистину — легче умереть!
