Альтернативная реальность

Спешившись, привязали коней к уже опустевшей повозке, сиротливо стоявшей невдалеке от напоминающего большой сарай, деревянного дома. Похоже, о нас забыли. Я уже стал поглядывать по сторонам, думая, что бы предпринять?

Стража и та откровенно дремала... Тем неожиданней стало ее пробуждение.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появились красный, словно вареный рак, мой недавний провожатый в компании двух здоровенных, одетых в старые потертые драгунские мундиры, солдат.

Он поспешно ткнул в мою сторону пальцем и быстро пошел прочь. Я и без телепатии ощутил его желание броситься наутек. Да видать гордость не позволяла.

— Соизвольте, господин хороший, пройтись с нами! — казенным, лишенным интонации тоном предложил мне один из двух подошедших "драгун".

— Пистоли и сабельку оставьте слугам.

— Ну, давай, козачек, поживей! — раздраженным голосом добавил другой.

За дверью "сарая" был темный, сырой коридор и небольшая "зала" в которой дежурили пятеро солдат при оружии. Отсюда вели еще три двери. Мы шагнули в правую.

Комнатенка, в которую мы попали, была невзрачной. Через овальное оконце с зеленоватым стеклом робко, словно опасаясь потревожить полумрак, пробивался свет. Грубо отесанные доски на стенах и потолке, особенно в щелях, успели зарасти сине-зеленоватым мхом. Земляной пол был подозрительно засыпан золотистыми опилками. Ну, прямо как на арене цирка в моем вещем сне. От этого, почему-то, сразу стало как-то жутковато.

Правда, на стенах вместо ярких прожекторов нехотя мигали масляные светильники. Посреди этой "берлоги" стоял большой дубовый стол, на котором кроме подсвечника с тремя не горящими сейчас свечами в живописном беспорядке были разбросаны бумаги, гусиные перья.

За ним на высоком стуле, немного сутулясь, сидел щуплый с нездоровым цветом лица, офицер. Поверх мундира была накинута меховая безрукавка. Однако и в ней он безнадежно мерз. Точно такой же холод рептилии сквозил и в его змеином взгляде. Да и голос, показался мне похожим на шипение.

— Хорош..ш.., вот ты какоф-ф, посланник Кочубея и гроза шведских шпиеноф-ф... Проходи, садись... Табуреточку видиш-шь? Не робей.., герой...

Двери за мной "драгуны" плотно затворили, да так возле них и замерли,... словно восковые статуи в музее.

Подойдя к "удаву" я сел на предложенный табурет.

— Зовут меня — Ш...Шеин... Подполковник Дмитрий Александрович Шеин... Мы доверенные по секретной части его светлости Александра Даниловича Меньшикова. А как, позвольте узнать, мне следует величать вас?

Кроме шипения и гипнотизирующих глаз удава, как мне почудилось, мелькнул и раздвоенный язык. Стряхнув наваждение, я взял себя в руки. Что-то не припомню среди исторических личностей этого гада. А посему, думаю, можно с ним особо не церемониться. Если, конечно, вынудит...

— Андрей Найда, ваша милость. Посыльный генерального судьи Василия Леонтьевича Кочубея. С письмом к его светлости...

— Ну-ка, давай его сюда... посмотрим... Нет-нет, голубчик, не вставай.

Шеин щелкнул пальцами, и одна из восковых фигур у входа мигом ожила. Удивительно тихо для такого грузного тела подошла ко мне, протянула руку.

В нее я вложил, достав из-за пояса, письмо Кочубея.

Дмитрий Александрович бесцеремонно взломал печать, быстро пробежал глазами.

— Так, так... Неймется... А ты, Андрий... Найда...знаешь что в нем? Грамотный?

— Да как же, ваша милость? Разве можно? Хоть и грамоте обучены...

От его чуть заметной ухмылки мне вновь стало не по себе.

— Но-но, козачек! Не переигрывай! Дурныком здесь нечего прикидываться! У меня этот номер не пройдет!

"Вот это да! — подумал я. — Насквозь видит... или что-то знает. Нет же! Интуиция! Вот и попробуй с таким без телепатии. Живым сожрет! Гадина! Нашим префектам до него как до сверхновой..."

— Простых козачков с такими письмами не шлют! — продолжал Шеин, как бы поясняя свою мысль. — Тут должна быть доверенная особа. Спрашиваю второй и последний раз — что в письме, знаешь?

Теперь в его тоне откровенно звучала угроза.

— Не ведаю, и все тут! Посыльный я!

Полностью провалившуюся версию пришлось подкреплять мощным телепатическим ударом. Шеин даже за голову схватился. Ну что? Получил! Мало? Давай еще...

— Ладно.., ладно.., пусть так... — не понимая, почему мне верит, пробормотал он. — Тогда скажи мне, "мил человек", другое: как ты выловил этого шпиена. Кстати, имя его знаешь?

— Феско Флюс...

— Так вот, твой Флюс твердит, что он вовсе не шпион, а мирный торговец, на которого ты со своими головорезами напал и ограбил. Притом прямо в трактире. Убил трех слуг. Это верно?

Похоже, удав уже успел очухаться, его взгляд вновь гипнотизировал, выворачивая наружу, а в мозге лавиной росло недоверие.

— Да, побили..., чтобы живьем взять его и вот эту карту...

Шеин опять щелкнул пальцами, и свернутая в тонкую трубку кожа "перекочевала" в его руки. На ее прочтение пошло намного больше времени, чем на донос Кочубея.

— Ловок... зело ловок, козачек, а прикидываешься дурныком... Как узнал, что его зовут Феской? Что шпион, что несет карту? Неужто кричал на весь трактир?

— Да по губам читать умею... — брякнул я первое, что пришло в голову, — еще в детстве батюшкой обучен.

Дмитрий Александрович расцвел счастливой улыбкой, которая впрочем, ничего хорошего мне не предвещала.

— Ай да молодец! По губам, говоришь, в полумраке, с расстояния десяти шагов... Ай да умелец! Сейчас я тебе шепну — а ты прочитай!

Его губы едва шевельнулись. В них был приговор: "Запытаю, сволочь!"

И вновь телепатический удар. Почти на полную силу. Сначала по Шеину, потом по "драгунам".

Я откровенно проиграл подполковнику партию.

Удав, держась за голову, ошарашено оглядывался по сторонам, часто-часто моргал помутневшими глазами.

На этот раз быстро очухаться ему не удалось. Разум возвратился неспешно, мелкими шажками.

— Вы, ваша милость, прошептали, что карта очень важна и меня следует представить к награде.

— Да.., да, я помню... Только вот поспрашивать твоих слуг еще не лишне... может припомнят чего...

"Вот въедливый гад! Не успокоится, пока не прикончу! Да отстань же ты от меня и от ребят. Действуй так, как тебе велели!"

Теперь уже и у меня не на шутку разболелась голова. Не представляю, чем бы все это закончилось, если бы дверь не распахнулась, и на пороге не появился его светлость генерал Александр Данилович Меньшиков.

Несомненно, это был он! Чуть выше среднего роста, с коротко стриженными русыми волосами, выдающейся немного вперед нижней челюстью, тонким длинноватым носом, стальными холодными глазами. В генеральском мундире, но без парика.

Вслед за Дмитрием Александровичем встал и я.

Шеин, словно вызывая джина, щелкнул пальцем. Откликнулась одна из восковых фигур.

— Подождите с козачком за дверью.

Александр Данилович оценивающе окинул меня взглядом. В ответ я уважительно склонил голову. Мой троекратный "близкий контакт" с Шеиным зря не прошел. Даже в зале, куда меня вывели "драгуны", я "мог" слышать их разговор...

— Ну и что он привез?

— Прочитайте, ваша светлость, сами...

— Как всегда — донос... Ох уж мне эти хохлы. Три казака — два гетмана! Каждый норовит примерить булаву на себя. За нее продадут не то, что Украину, мать родную. Хоть на восток, хоть на запад, хоть на север, хоть на юг. Что-то новое есть?

— Нет, Александр Данилович, все то же: самовольно переселяет людей с одной стороны Днепра на другую, ворует казну. Укрепил Батурин, собрал туда провиант, фураж и войска. Подкупает старшину, помогает восставшим на Дону казакам. Ведет тайные переговоры с Лещинским и Карлом. Ну, и как всегда, за дочь... Всего тридцать три пункта...

— Хорошо. Сам-то, что думаешь?

— Честно говоря, не знаю. Доля истины во всем этом наверно есть. Вот только государь доверяет Мазепе. Гетман давно и верно ему служит. Зря ведь орден Андрея Первозванного не жалуют. Да и Август — Белого Орла. А тут — переговоры с Карлом и Лещинским. Не поверит. Думаю, даже больше... Третьего доноса не стерпит... Опасается государь. На Дону казаки взбунтовались... ждут удобного момента татары и турки. Того и гляди выступит на Москву и Карл... Ох и опасается. Особенно после Нарвы... Вот и велел стены Москвы укреплять.

— Думаешь, дойдут шведы до Москвы?

Ответом было молчание.

— Ну же, отвечай! Не первый год знакомы...

— Не знаю, ваша светлость. Но Карл верит. Сидя в Саксонии уже назначил Акселя Спарра московским губернатором...

— М-м-д...а. А как пойдут? По какому пути? Через север или юг?

— Думаю, северней... Здесь проще соединиться с корпусом Левенгаупта. Ведь у рижского губернатора почти вся артиллерия и войск тысяч десять... Не зря их шпионы здесь снуют.

— Ты о том, что привез этот казак... как его там?

— Андрий Найда. О нем. Вначале Феска запирался. Вот ребятушки нечаянно и перестарались... Ничего, отлежится до завтра, и заговорит. Теперь у нас его карта...

— Что за карта?

— С расположением наших войск. Думаю, Карла пойдет по северу...

— Так на чем мы порешим? Какой дашь совет?

— Донос переправим государю. Нам в эти дрязги соваться ни к чему.

— А казачка? Андрия Найду... С ним, что делать?

— Андрий...

Шеин мучительно колебался. Природные инстинкты отчаянно боролись с телепатическим наваждением.

"Ну же! Забыл, что ли?" — вновь "придавил" я.

— Скорее всего, он здесь ни при чем. Хоть и ловок непомерно... Пока наградим за Феску, да отправим к генерал-майору Волконскому... к его казакам да калмыкам. Там ему самое место. Да и глаз не будем спущать... А еже ли чего... Ну, видно будет...

— Добро! Пусть так. Завтра уезжаю в Витебск к Головину, ты уж присматривай здесь...

— С Богом, ваша светлость... не извольте беспокоиться.

Первым из комнаты вышел Меньшиков. Скользнул по мне невидящим взглядом, и не спеша побрел по своим делам. За ним выглянул и Шеин.

— Карлович! Определи казака Найду к Волконскому. Скажи, Александр Данилович велел. А потом, ко мне!

Так я оказался с донскими казаками Волконского и больше трех месяцев делил с ними тяготы военной жизни.

Приравняли меня к младшему офицерскому составу. Вначале, казаки приняли недоверчиво. Насмехались над непомерным для всадника ростом, над невиданной ими ранее "шабле". Но стоило пропить и проиграть им в карты пятьдесят премиальных за Феску червонцев, разбить пару носов, да показать небывалую удаль в фехтовании, как все встало на свои места.

Как-то под вечер ко мне нежданно наведался подполковник Шеин.

Дмитрий Александрович поманил пальцем, отвел чуть в сторону.

— Давай-ка мы с тобой, Андрий, прогуляемся к реке. Так сказать, по-доброму побеседуем.

Вначале, вспомнив подробности нашего знакомства, я насторожился. Даже, не сдержавшись, чуть-чуть его телепатически "пощупал". Но настрой удава на этот раз действительно был мирным.

— Присматривал я за тобой, Найда! Все время присматривал. Как ты себя ведешь, как потратил деньги, как ловко фехтуешь... Как стал своим среди казаков...

Мы потихоньку брели по кромке леса к небольшой, но чистой речушке. Вышли на берег, присели на поваленный ствол.

Шеин, произнеся первые фразы надолго умолк. Видимо обдумывал, что сказать, а, может, просто играл.

Отломил веточку, стал чертить на песке замысловатые фигуры.

Я тоже не торопил события.

— Так вот... Феско твой той же ночью сбежал... Знаешь?

— Наслышан, ваша милость.

— Давай, Андрий, сегодня без чинов! Ты ведь казак не простой и звание твое, может, поболе моего будет. Ну, что широко открыл глаза? Хоть сегодня не строй из себя дурныка. Не знаю, кто ты, но чувствую, что не враг! Может и не друг, а всего лишь так, попутчик. Верно?

Его проницательностью можно было восхищаться.

— Скорее, Дмитрий Александрович, все-таки, друг.

— Ну, вот и славно, хоть в чем-то определились! Коль так — не враг тебе и я. Что бы ты в это поверил, что-то расскажу. Хочешь?

— Я весь во внимании...

— Обдумав нашу прошлую встречу, я пришел к выводу, что ты владеешь некой необъяснимой силой. Трижды меня заставил сделать то, чего я не хотел. Нужно будет — заставишь вновь. Так?

Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Да, так! Так! Но это я к слову, так сказать поясняю мотивы. А коль силу эту нельзя побороть, приручить значит нужно — либо уничтожить, либо подружиться. Скажу откровенно: вначале я остановился на первом...

Шеин не уставал меня изумлять. Оказывается все это время, не подозревая, я ходил по канату над ареной, посыпанной опилками.

— ...но так и не решился. Было в этом что-то неправильное, смертельно опасное. Зато я понял, что ты не враг и решил еще раз откровенно поговорить. Может нам удастся если не подружиться, в чем я очень сомневаюсь, то хотя бы временно сотрудничать. Скажи мне, Андрий, как на духу, чего ты хочешь?

"Сказать? Почему бы и нет? Чем я рискую?"

— Что бы Петр победил Карла.

У Шенина отпала челюсть. И я увидел, что язык у него, как и у всех людей, вовсе не раздвоен.

— И всего-то?!! Господи, прости... Да ты в своем уме?

Я увидел, что он лихорадочно соображает. И вновь, убедился в его гениальности.

— А что, это возможно? Когда-то было по-другому? — побледнев, словно смерть, спросил он.

"Стоп! — спохватился я. — Стоп, ни шагу вперед! Мы на грани пространственно-временного коллапса. Но смолчать тоже нельзя. Союзник в лице Дмитрия Александровича бесценен!"

— Все — в руках Божьих!

— Значит, можем! Допытываться не стану. Лучше расскажу последние вести. Сам только сегодня узнал. Про Кочубея слыхал?

— Нет.

— Ну, так слушай. Всех, кто подписал последний донос государю — вызвали в Витебск, в канцелярию Головкина. Он же вел следствие. Под пытками Кочубей и Искра признались во лжи. Тридцатого апреля следствие завершилось. Кочубея и Искру приговорили на смерть, попа Ивана Святайла — на Соловки, сотника Кованько — в Архангельск. Потом их пытали еще раз. После чего Кочубея и Искру перевезли в Смоленск, затем по Днепру в Киев. А уже оттуда в гетманский табор в Борщаговке под Белую Церковь. Думаю, не пройдет и месяца, как им отрубят головы.

— А что Карл, уже выступил из Саксонии?

— И это знаешь?

— Знаю.

— И про совет в Белинковичах тоже?

— Про совет не знаю...

— Видишь, Андрий, как я тебе доверяю... Заберу-ка я тебя, пожалуй, к себе в штаб. Верю, пригодишься и не предашь... Пошли обратно. По пути расскажу о совете. Ну, а ты мне все-таки ответь, только на этот раз честно. Ответишь?

— Постараюсь...

— Что было в письме Кочубея, знаешь?

— Знаю!

— И что сам обо всем этом думаешь? Может Мазепа изменить?

— Да. Может.

— Есть какие-то факты? Или только так... домыслы.

Ну что сказать? В нашей реальности пушки Левенгаупта и переход Мазепы с казаками к шведам решили исход битвы? Для него это факты или домыслы?

— Есть и факты... У Кочубея видел подлинное письмо Лещинского к гетману, в котором шла речь о переговорах с Карлом. Видел и самого Мазепу, побывал в Батурине, готовится.