— Я не выдержу боли, даже если здоровое сердце. Ты же меня зарежешь...
— Режут на большой дороге, а здесь госпиталь. Можно сделать под местным обезболиванием и седацией. Не бойся, доктор. Я умею без боли. Или почти без боли. Если на то пошло, я в госпитале не единственный хирург. Нужно будет, доктор Наджед отложит завтра поездку в лепрозорий.
— Не выдумывай. Отпусти. Дай умереть спокойно.
— Не обсуждается, — вздохнул Илан, сгреб со столика все лекарства, чтоб не наглотался всего подряд, как маленький, пока никого нет, пошел стучать соседям и за санитарами — помочь спуститься.
Полторы сотни пузырей гиффы ночью сделали очень правильно. Хватит обезболить доктора Актара с головы до ног раз десять. Больно ему не будет. Будет неприятно и страшно, но не больно. Если есть, зачем жить, выдержать можно.
* * *
Видимо, благодаря присутствию доктора Наджеда у Илана в этот раз все шло так. Вопреки арданскому обыкновению и прочим глубоким арданским традициям. Точно, сухо, без неожиданностей, с минимальной кровопотерей, несмотря на обилие вовлеченных сосудов и большое операционное поле. Правда, за стражу, прошедшую от первого укола гиффы до наложения кожного шва, Илан думал, что поседеет. Бригада с ним работала доктора Наджеда, опытнейшая из всех. Доктор Раур перестал задавать глупые вопросы, как только встал ассистировать, и повел себя вполне толково. Нервничал немного вначале, оглядывался на Наджеда вместо Илана, но быстро сориентировался, кто ведет, и взял себя в руки. Доктор Наджед Илану сказал: ты должен уметь всё, ты и умеешь всё, делай, я буду стоять рядом, понадобится помощь, подскажу. Но не оправдал надежд Илана на поддержку и ни во что не вмешивался. Только увидев выделенную из рубцовых сращений почку, сказал: аспирируй и удаляй эту... на... радикально.
И все бы здорово, только пациент был в сознании. Гиффа действовала правильно, боль блокировала, мышечный тонус ослабляла, но ничего не делала со страхом, который был хуже всякой боли. Пьяный гриб довел Актара до невосприимчивости любых успокаивающих и усыпляющих средств. Илан на своей шкуре в полную глубину прочувствовал все ужасы доктора Гагала, когда режешь и шьешь по живому, и краем глаза все время видишь, как у человека, привязанного в неудобной позе к столу, непрерывно текут слезы, а серые губы беззвучно произносят какую-то повторяющуюся и повторяющуюся молитву. Он не теряет сознание, не спит, даже не закрывает глаза. А операция изнурительно долгая, непростая, ты должен делать все быстро и озвучивать, что делаешь, чтобы не было ни одного провисшего момента, когда никто не знает, что дальше, и ни одной упущенной зря капли крови. И, вроде, без боли, но... Все слышит, все понимает, а стоит чуть повысить голос в какой-то момент, и слезы бегут сильнее.
Когда закончили, отвязали фиксирующие Актара полотенца, уложили на спину и по шею укрыли чистой простыней, Илан попросил табурет, глоток воды, сел рядом взял Актара за руку и просто некоторое время сидел молча. Наджед и Раур ушли. Раздутая уродливая почка в терминальной стадии гидронефроза с набором коралловых камней внутри, лежала в лотке на окрашенной кровью салфетке. Практически нерабочая, только кровила и со стражи на стражу собиралась воспалиться. Незачем спасать такое сокровище, она не жилец сама и утащит за собой хозяина. Доктору Актару повезет, если все несчастья пришлись на правую, и левая хотя бы относительно здорова. Надежда есть, левая не пальпируется.
В дверь легонько, но настойчиво стучали. Илан повернул голову к пациенту, сказал:
— С днем рождения.
— Не учи жить, доктор, — еле слышно ответил тот и наконец закрыл глаза.
Чуть пахло дымом от раскаленной железной печки. Погасли яркие лампы, после них свет обычных казался желтым сумраком. Илан только сейчас заметил, что ветер с моря бросается в окна не то хлесткими зарядами дождя, не то ледяной крупой. На город надвигался настоящий зимний шторм. К другой стороне стола подошла сестра с чайной ложкой воды смочить Актару рот — все, что пока можно. Два глотка дадут через половину стражи. А еще через стражу гиффа начнет полностью отходить, и нужно будет думать, чем обезболивать дальше, потому что Илан обещал сделать без боли, обещания надо выполнять, два варианта уже испробованы и не прошли, а в голове пусто. Разве, того же нитораса уколоть. Лошадиную дозу. Усыпить не усыпит, но облегчить состояние может. Только придется двое суток дежурить рядом. Минимум двое суток. Ну, и ладно, после того, что сделал, уже ерунда...
В дверь продолжали тихо и упорно стучать. Илан пожал Актару руку, завернул сверху почку салфеткой, забрал лоток и поднялся. Пора смотреть, с кем плохо по ту сторону двери.
Стучал уборщик, боялся войти при докторе. Попросил разрешения сказать, что к доктору Илану посетители, ждут в коридоре. Илан кивнул. Пошел за ширму умываться, думая: ночь же. Шторм. Что, к чертям сутулым, за посетители? Только у префектуры есть такой талант — впереться не глядя, неурочно, по своим интересам, никак Илана не касающимся, и требовать к себе внимания, а то и соучастия. Про префектуру Илан с госпитальными заботами совсем забыл. И не только про префектуру. Забыл про Руту, Номо, про корабль, про книги, про Адара, про префекта тетю Миру и верящего в доброту и людей кира Хагиннора. И даже про опасные ящики на складе.
Про себя забыл. Белой шелковой рубахе с жемчугом по вороту, манжетам и подолу за операцию пришлось несладко, хоть она и была надежно прикрыта. В префектуре, где отдельным приказом запрещены грубые слова и выражения, а от запрета родятся и процветают эвфемизмы, сказали бы, ездец рубахе. Кровь по рукавам и на боку ерунда. Но если зеленая гиффа капнула на подол — останется навечно. Убрать ее можно. При контакте с кровью гиффа становится почти бесцветной. Кровью отмывать ее Илан не будет. Пусть останется на память. Кто-то вышивал эту рубаху мелким, тонко просверленным жемчугом, сидел над ней долгий месяц или два, выдумывал лебедей и стилизованные волны, а Илан в один поздний вечер взял и поменял всю тонкую работу на человеческую жизнь.
Днем, когда в смотровую спустился готовый сопротивляться любому решению консилиума доктор Актар, туда случайно заглянул и брахидский доктор Арайна. Консилиум в Арденне такое дело: все пошли — и он пошел. А ведь известно, что в Брахиде на самом деле нет врачей, есть только колдуны и шаманы. Арайна постоял пять или семь сотых стражи, послушал всякий бред, почему доктора боятся докторов и им не надо лечиться. Потом наклонился к уху Актара и сказал ему несколько слов, которых никто другой не понял. Тут все забегали и засуетились: пока не передумал, быстрей, скорей, срочно, носилки, готовим, бригада, инструмент, бриться, мыться, побежали... И побежали. Дня через два точно определится, куда. Можно ли прибавить эту жизнь в копилку, случайно открытую для Илана киром Хагиннором, или счет сорвется. Вдруг кровотечение, вдруг боли, вдруг холецистит, панкреатит, нагноение, воспаление легких, лихорадка, сердце... Мало ли. К тому же, главное веселье начнется под утро, и мы его еще не пережили. Звать ли к рассвету доктора Арайну с шаманским барабаном, или самому снимать боль руками, как знахарь?
Илан взял бархатный кафтан под мышку, прихватил лоток с препаратом и вышел в холодный коридор. Далеко и надолго все равно пропадать нельзя, до дезинфекции под душ и переодеться в чистое, в столовую перекусить, в лабораторию отнести препарат, и обратно.
С лавки навстречу ему вскочил еще один давно знакомый человек. Государственный советник Намур, вернулся с караваном или на день его обогнав. Тайная Стража государя и государства, главный в адмиралтействе по изменникам, предателям, шпионам, продажным шкурам и прочим темным личностям, замыслившим захват мирового господства. Проще говоря, коллега доктора Арайны, только всерьез. И с другими лекарствами. Говорят, в адмиралтействе есть специально оснащенный подвал для допросов, каких не ведут в префектуре, поскольку теоретически пытки в Тарген Тау Тарсис запрещены. Впрочем, о наличии такого подвала не было иных свидетельств, кроме слухов. А господин Намур, несмотря на устрашающую внешность — как-то давно у него обгорела при пожаре левая сторона головы — когда поворачивался нормальной стороной лица, производил впечатление человека вежливого и задумчивого. Впечатление это было обманчивым, Илан знал, что быстрые и нестандартные решения Намур принимать умеет. И умеет вовремя повернуться другой своей стороной, которая физически не может улыбаться.
В общем, здрасьте, давно не виделись. К такому человеку, как доктор Илан, такой человек, как советник Намур, не мог не прийти. А вот госпожи Джумы в коридоре от тупика до поворота нет. Илан превентивно нахмурился.
— Как он, доктор? — спросил Намур. Наверное, даже схватил бы Илана за руки, если бы тот не держал лоток с окровавленной салфеткой.
Илан перевел дыхание. К Актару. Не к нему.
— Отдыхает.
— Можно? — Намур кивнул на дверь предоперационной.
— Нет, — сказал Илан. — И не нужно. Он кто вам?
— Друг. Я ждал вас стражу. Вышел доктор Наджед, я к нему, он говорит, вам нужен другой доктор, который оперировал... Это же вы?.. Понимаете, именно я пригласил доктора Актара в Арденну. На мне вина, что так случилось. Его жена за мной прислала...
В это время из предоперационной вышел уборщик с тазиком пропитанных кровью салфеток и тампонов. Намур сглотнул и взялся рукой за ворот кафтана. Илан показал ему обратно на лавку, сел рядом, лоток отставил в сторону. Кратко объяснил суть и смысл операции. Намур молча кивал.
— Совсем не думал, что так обернется, — печально и виновато сказал он. — Не следовало тащить в дальний путь больного человека.
— Все делается к лучшему, — утешил его Илан. — Люди иногда болеют, и мы здесь именно для этого. Операция сделана вовремя и прошла хорошо. Возвращайтесь завтра к вечеру. Не знаю, будут ли у него силы говорить, но, если вас заботит его состояние, я вам сам расскажу.
Намур поднялся, протянул Илану руку:
— Спасибо, доктор.
— Пожалуйста, советник Намур.
Ладонь Илана на мгновение оказалась в железных клещах, которые так же мгновенно разжались. Намур заложил руки за спину.
— Вы тот самый парень из префектуры, который...
— Убил адмирала, — договорил за него Илан. — Видимо, да. Почему жена не подходит и не помогает мужу? Почему в коридоре окончания операции ждет советник государя и представитель адмиралтейства, а не родственники, господин Намур?
— Я не про адмирала хотел сказать. Но в жизни все бывает сложно.
— Скажите еще 'так получилось'. Если бы я не подошел к доктору Актару поздороваться на площади, никто и не подозревал бы, что ваш друг умирает. Давайте условимся: я знаю, кто вы, вы знаете, кто я. Надеюсь, мы будем друг другу полезны. Кстати, у вас с госпожой Мирир очаровательная дочка. Мои поздравления.
Намур помолчал.
— Префектуру и школу префекта Имирина из человека не выбьешь никакой медицинской академией, — наконец, покачал головой он. — Здесь сказали, мне не о чем беспокоиться, вы хороший доктор.
— Я хороший доктор, — подтвердил Илан. — Нескромный, но честный и хороший. И я ничем не заслужил всех этих нелепых подозрений. Что вы с вашей префектурой ходите за мной, как собака за ежом: и съесть никак, и отпустить жалко?
— Доктор, доктор, я пришел к другу. Вас заносит. А префектура, может быть, хочет вас к себе обратно? Не подумали?
— Может быть, заносит, — согласился Илан. — Может быть префектура хочет то, чего я не понял и не оценил. Но жизнь вашего друга далась мне непросто. И я останусь здесь. С ним и с другими такими.
Намур вдруг шагнул ближе, за шею притянул Илана к себе, обнял и похлопал по спине.
— Держись сам и держи Актара. Мы с детства были вместе, он для меня больше, чем брат. Префектуре я по носу щелкну, если хочешь. У тебя своих дел невпроворот, верно?
Илан растерялся и очень смутился. Сказал:
— Позвольте мне идти.
— Конечно.
Шум предупредил о появлении госпожи Джумы от самого начала коридора, где возле приемника висит злополучное зеркало. Илан приготовился. Намур тоже.
Впереди шел доктор Наджед, в руках нес темную банку с нечитаемым ярлыком. Госпожа Джума жужжала у него за плечом о восстановлении здоровья и трудоспособности доктора Актара, что будто бы нужно сделать все возможное и как можно быстрее. Без ее указок, разумеется, не догадались бы.
— Госпожа Гедора, — поклонился Намур.
— Вот, — сказал Наджед, отдавая Илану банку и одновременно кивая советнику. — Арайна оторвал от сердца и от своих звероловов. Клялся большим пальцем, что средство волшебное и будет работать железно даже через пьяный гриб. Сначала по одной каждые пол стражи, потом по необходимости, но не дольше декады. Состав прочесть не могу, аптека делала по его личному рецепту, потом уточним.
Илан заглянул в банку. Лекарственная форма — сюрприз, ректальные свечи. Лучший шаманский вариант для сумасшедших и гордых с непослушными, не желающими добровольно лечиться.
— Вы, доктор Илан, — вдруг обратилась к Илану Джума, — вы решили испытать мои нервы? Мой муж мог бы вылечиться сам, но, раз вы заставили доктора Актара пойти на операцию, вы могли бы пощадить хотя бы меня, выйти пораньше и сказать мне, когда все это закончится, чтобы я не ждала под дверью, как нищенка, а пришла вовремя и могла начать ухаживать за страдающим мужем?
— Когда я должен был выйти? — удивился Илан. — Когда накладывал лигатуру на почечные сосуды?
— Сейчас ваша работа, наконец, окончена? Разрешите, я пройду!
— Стоп! — сказал Илан и поймал нацелившуюся обойти его Джуму за накидку. — Вам туда нельзя, вы очень шумите!
— Да вы... вы... Там мой муж! Он болен! Не трогайте меня!
Доктор Наджед взялся рукой за лоб. Намур перехватил Джуму за плечи и отвернул с дороги в операционную. Объяснил:
— Она переживает, не судите строго.
— Заберите ее куда-нибудь отсюда, — попросил Илан. — Или я сейчас сделаю что-нибудь плохое.
— Я имею опыт по уходу! — не унималась госпожа Джума. — Вы злые люди, как вы можете мне угрожать и меня останавливать!
— Сейчас не нужен уход, нужна тишина, — сказал Илан, стараясь не растерять остатки выдержки и терпения. — Так что идите в свою преподавательскую и проспитесь, чтобы не нести чушь. Если не пойдете сами, попрошу помочь доктора Арайну.
— Вы... Вы бессердечный хам!
Доктор Наджед тем временем подобрал лоток с почкой и заглянул внутрь.
— Вы же преподаватель, госпожа Джума, — ласково сказал он. — Из вашего мужа извлечен прекрасный образец гигантского гидронефроза, вызванного конкрементами. Не хотите взять для обучающихся на макропрепараты? — И откинул салфетку.
Намур шарахнулся, а госпожа Джума сначала позеленела, потом посинела, потом выпучила глаза. А потом закатила их и сползла на пол.
* * *
Жизнь в Арденне более всего походит на ловлю поросят: пока двух поймаешь, десять убегут. Ловишь еще одного, разбегается одиннадцать.
Илан оставил госпожу Джуму и лоток с препаратом доктору Наджеду — положить на лёд до времени, когда дойдут руки сделать учебное пособие (можно из обоих) — и пошел показывать Намуру короткую дорогу в город через приемное отделение. Но сначала у Намура не получилось открыть большую дверь на площадь, словно с той стороны к ней привалился неповоротливый брахидский слон. Потом высунувшегося было наружу советника ветром втолкало обратно. Довольно грубо и невежливо, обсыпав мокрой ледяной трухой, едва не сбив с ног и прищемив створками край длинного дорожного плаща.
