Нетерпимость

13.

Прошло лето, настала осень. Славка вышел на работу, и жизнь вошла в свою колею. Мать после его попытки самоубийства смотрела на него иначе, перестала приставать с покаянием, но по глазам Славка видел, что все равно смотрит, как на пропащего. Однако перемены в поведении сына успокаивали ее.

К Николаю Славка ездил только тогда, когда она работала в ночь, и успевал вернуться до ее возвращения. Он невольно стал оберегать отношения с Николаем как что-то дорогое для себя. И вообще, с тех пор, как тот появился в его жизни, многое, что раньше мешало, отошло на второй план — опущенные глаза жильцов при встрече в парадном, недоброжелательность соседей, грубость пассажиров.

Они ездили несколько раз с Николаем за город. Один раз в лес под Вырицу, где жарили шашлыки на костре, другой — за грибами в Лемболово, а дважды просто погулять по паркам Павловска и Царского села.

С наступлением зимы решили кататься вместе на лыжах. Специально для этого, они купили их для Славки, и теперь они стояли в квартире Николая. Славке было приятно видеть в его доме принадлежащую ему вещь, но самым приятным сюрпризом был подаренный ему Николаем на день рождения мобильный телефон. Теперь они могли общаться постоянно, а не только в отсутствии дома матери, и звонили друг другу по несколько раз на дню.

Только одно омрачало отношения — занятость Николая. Ему все время звонили какие-то люди, он всегда кому-то что-то обещал, у него постоянно менялись планы. И хотя, судя по разговорам, речь шла не о каком-то интиме, Славке было неприятно. Кажется, Николай и сам почувствовал это.

— Трудно тебе со мной? — спросил он как-то Славку.

— Я только понять не могу, чем ты все время занят?

— Разным. Работа, потом я помогаю в детской больнице, да и по жизни есть люди, которым нужна моя помощь.

— Странный ты, — пожал плечами Славка, — всем готов помогать.

— Я понимаю, что тебе неприятно это, но принимай меня таким, какой я есть.

— Стараюсь... Лазил, кстати, у тебя по компу, — добавил мрачно Славка, — Мальчиков до фига на фотках, и письма тебе пишут.

— А ты читал эти письма?

— Хотел. А потом раздумал. Пусть уж я лучше ничего знать не буду.

— А ты почитай. Нехорошо, конечно, но у меня от тебя секретов нет.

Николай подошел к компьютеру и открыл какую-то папку. На мониторе возник красивый парень в приспущенных плавках.

— Это Миша. Познакомились на каком-то форуме, в жизни не встречались. А это, — он открыл другое фото, — теперь его друг. Я помог им найти друг друга. Показалось, что это именно то, что им нужно обоим. И не ошибся. Правда, это, наверное, единственный случай. Они сами хотели найти свою половину, а это бывает не часто. Почитай, если не веришь.

— Верю. Просто мне не хочется тебя ни с кем делить.

— Ты не делишь, будь уверен. Но, с другой стороны, не будь я таким, мы бы и с тобой тогда не познакомились.

Здесь Славке действительно было нечего возразить.

Николай открыл еще несколько снимков.

— Ты лучше это посмотри. Это из моей поездки по Израилю. А ты за границу ни разу не ездил?

Славка покачал головой.

— Поехали вместе. Делай загранпаспорт.

— Куда?

— Да мало ли куда, раз ты нигде не был? Теперь это стало доступно, надо пользоваться.

— Да как? Я и языка не знаю...

— Думаешь, я полиглот? А съездил, и ничего. В магазине можно все показать пальцем, а экскурсии заказать с русскоговорящим гидом.

— Если только потому, что с тобой, — сказал Славка.

Николай обнял и поцеловал его:

— Мне хочется, чтобы ты увидел мир...

Настала зима. В тот вечер они собрались сходить на гастрольный спектакль московского Ленкома. Славка мечтал посмотреть на живого Караченцова. Отдохнув немного после смены, он приехал к Николаю. Тот встретил его озабоченный:

— Проходи, раздевайся...

— Так чего раздеваться-то? Мы же сейчас пойдем, наверное?

— Понимаешь, Славеныш, — с долей неловкости сказал Николай, — у меня неожиданно изменились планы...

Славка помрачнел:

— Опять?

Николай обнял и поцеловал его.

— Прости. Мы сходим в театр в другой раз, я обещаю, а сейчас мне надо исчезнуть буквально на три часа. Я вернусь, и мы проведем вечер вместе...

— Кто-то умирает, да? Могут быть неотложные дела у врача, но ты же простой санитар. Тебя что, некем заменить?

— Я не только санитар...

— А кто ты? Где ты вообще работаешь? — вскинулся Славка, — Ты все рассказал про себя, про меня все знаешь, а это скрываешь!

— Слава, разве это имеет значение? Разве я больше или меньше любил бы тебя, работай ты не водителем, а еще кем-то?

— Для меня тоже не важно, но я не люблю, когда мне врут!

— В том-то и дело, что я не хочу врать, — потупил взгляд Николай, — Просто я не уверен, что ты адекватно это воспримешь...

— Что?! Что я не восприму? Ты киллер? Рэкетир? Криминальный авторитет? Тебя ищут?

— Ну, что ты говоришь такое?

— Я хочу знать, кем работает человек, которого я люблю и вижу голым в горизонтальном положении, — твердо сказал Славка, — Я имею на это право?

Николай вздохнул и на мгновение задумался.

— Пошли, — решительно сказал он.

— Куда?

— Со мной, если ты хочешь все знать. Наверное, так будет лучше.

Они вышли из дома и направились к автобусной остановке.

— Как мама? — спросил Николай.

— Нормально. Успокоилась последнее время.

— Познакомить нас не хочешь?

Славка нахмурился:

— Потом. Догадается.

— Ну, вот видишь, — мягко, но внушительно сказал Николай, — У каждого человека могут быть причины на необъяснимые поступки...

Они стояли на задней площадке автобуса, прислонившись к стенке у окна. На остановке вошли две старушки, и слегка улыбнувшись, поклонились Николаю. Он ответил им. То же произошло и на следующей.

— Уже интересно, — заметил Славка, — Откуда они тебя знают?

— Сейчас поймешь. Выходим.

Они вышли из автобуса. Напротив остановки находился храм.

— Нам туда, — сказал Николай, когда они переходили улицу.

— Куда? — не понял Славка.

— Туда, — указывая взглядом на храм, повторил Николай.

— В церковь? Ты что — поп?!

Николай твердо взял его под руку и провел мимо храма к примыкающему к соседнему дому скверу:

— Пойдем, поговорим немного...

Славка оторопело шагал рядом. Он предполагал все, но только не это. Хотя его шокировали иконы, когда он впервые пришел к Николаю домой, но он решил, что, возможно, это дань моде, и ничего не спросил. Он видел серебряный крестик на цепочке на его шее, но крестики тоже носят многие. А тот сам никогда не заводил разговора на эту тему. Скорее, даже уходил от нее, когда заговаривал Славка.

Они вошли в сквер и остановились у скамейки.

— Ну, вот ты и знаешь, где я работаю, — спокойно глядя ему в глаза, проговорил Николай, — Только я не поп, как ты выразился, а чтец-алтарник, церковнослужитель. Хотя, вряд ли тебе это о чем-то говорит...

— Да не хочу я знать ваших дел! — воскликнул Славка.

— Не кричи так, — попросил Николай, оглянувшись на улицу.

— Боишься? Ну, как же! Вдруг узнают, что ты гей?

— Бог все знает, Слава, — спокойно сказал Николай, — Надо пощадить людей, для которых это может стать шоком, как стало для тебя известие, что я церковнослужитель.

— Нет... Ну, это вообще, — истерически хохотнул Славка, — Вот все вы там такие!

— Какие?

— А такие! Двуличные, лживые, лицемерные! Говорите одно, а сами...

— Ты много с нами общался?

— Да моя мать общается! Мы с ней чужими людьми стали из-за того, что ей какой-то поп наплел.

— Какой-то, это еще не значит — все.

— Да? А другие лучше? Те, что с иконами пришли громить гей клуб в Москве? Те, что участвовали в разгоне гей-парада? Я сам выдел по телевизору, как они со своими е...нутыми фанатиками били нас крестами по голове!

— От имени церкви, если хочешь знать, может выступать только Святейший патриарх, — твердо ответил Николай, — А он никаких заявлений по этому поводу не делал и крестом по голове никого не бил. Если какой-то неадекватный священник проявляет своеволие, не имея на то благословения, это не повод судить о всей церкви. Я поэтому и не хотел раньше времени открывать тебе всего. Я знал, что ты это не воспримешь. Правда, не думал, что до такой степени...

Со стороны храма послышался колокольный звон.

— Слава, прости, у меня служба, — сказал Николай, — Приходи вечером, и спокойно обо всем поговорим. Я не изменил к тебе отношения.

Он повернулся и пошел по направлению к храму.

Оставшись один, Славка закурил и в волнении сделал несколько кругов по скверу. Такого он действительно не ожидал. Ему было горько. Единственный человек, которому он доверился во всем, к которому прикипел душой, и с которым делил постель, оказался из ненавидимых им церковников.

Он никогда не забудет глаза матери, когда она кричала ему в лицо:

'Батюшка сказал... Батюшка велел... Таким нельзя родиться, таким можно только стать...'

Чужие, одержимые глаза. Глаза, напоминающие те, что он видел в телерепортаже о разгоне гей-парада. И избиваемых ребят... Таких же, как он сам.

'И что теперь? — подумал Славка, — Опять на плешку?'

Славка почувствовал, что глаза его непроизвольно наполняются слезами. Он понимал, что по-прежнему относиться к Николаю уже не сможет, и чувство непоправимой утраты овладело им.

'Я люблю его... Его сильные руки... Его каждую клеточку... Его самого...'

Откуда это? Ну, да. Так говорил Женька про своего Руслана, когда они случайно встретились в Катином садике.

Неожиданно Славке показалось, что точно так же он мог бы сказать сам о своих чувствах к Николаю.

Он утер набежавшие слезы, закурил и сел на лавочку в раздумье. Что же делать? Придти вечером, как предлагал Николай, обо всем поговорить? А о чем? Что эти разговоры изменят? Стало быть, и приходить не стоит. Отрубить, так сразу. Меньше боли...

Славке вдруг так захотелось взглянуть на Николая в последний раз, хотя бы издалека, что, бросив сигарету и преодолев предубеждение, он направился к храму.

Шла всенощная под Введение. Когда Славка вошел, служилась лития, и духовенство стояло на середине храма. Прихожан было много. Стараясь никого не толкнуть, он протиснулся в сторону и встал у стены.

Что-то возгласили, запел хор, и из боковых дверей на возвышении, завершающем пространство храма, медленной походкой вышел Николай. На нем было голубое церковное облачение, а в руках он держал какой-то золоченый поднос с тремя горящими свечами и уложенными горкой булочками. Было столько торжественности в его походке и глазах, что Славка узнавал и не узнавал его.

Николай вышел на середину храма, поставил поднос на столик, медленно перекрестился на центральные врата, слегка поклонившись, после чего, полуобернувшись, сделал такой же поклон стоящему посередине всех попу в куполообразной шапке, который ответил ему легким наклоном головы.

Славка пристально смотрел в преображенное внутренним чувством лицо Николая и недоумевал. Он не видел наигранности, притворства, лицемерия. Это был его Колян, участливый, добрый, шутливый, ласковый. И это был не он.

Неожиданно их взгляды встретились. Славка заметил, как тот чуть вздрогнул, и глаза его осветились изнутри светом радости. Николай едва заметно кивнул ему и немного приподнял уголки губ в улыбке, а Славка почувствовал, что глаза его вновь наполняются слезами. Он не хотел его терять. Не хотел несмотря ни на что! С такой отчетливостью вдруг он это понял.

Спустя какое-то время, все священники ушли в алтарь. Вынесенный Николаем поднос, после того, как главный, судя по всему, поп что-то поговорил над ним и перекрестил, понес другой служитель в таком же облачении, как у Николая, дополненным свисающей через плечо лентой. В храме погасили свет, закрыли врата, а из боковых дверей опять вышел Николай, держа перед собой в руках книгу, и встал посреди храма. Какая-то бабка услужливо протянула ему свечку.

— Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение...— начал читать Николай громким и размеренным голосом, освещая свечой книгу, которую держал в руке. Он читал долго, выговаривая какие-то непонятные слова, но стоящие в храме люди благоговейно слушали его. Славка тоже слушал, ничего не понимая, и в душе его боролись противоречивые чувства.

Он достоял всю службу до конца, просто наблюдая со стороны за происходящим, и неожиданно ощутил, глядя на этих людей, что рядом с ним протекает какая-то совсем другая, неведомая ему жизнь. Он не знал, как к ней относиться. Там были озлобленные попы, была фанатичная мать, но были и эти люди, среди которых он заметил даже своих сверстников. Неожиданно он вспомнил, что бабушка его тоже ходила в церковь. Его добрая старенькая бабушка... Там был и его Колян.

После окончания службы, он подошел к Славке.

— Пойдем? — как ни в чем не бывало, спросил Николай.

Славка молча пошел рядом. Противоречивые чувства не оставляли его. Ему хотелось о многом спросить Николая, но он не знал с чего начать.

— И давно ты там? — наконец выговорил он.

— Семь лет без малого.

— Как угораздило-то?

А как, действительно, его угораздило?

Да можно сказать, случайно. Хотя, в каждой случайности всегда присутствует своя закономерность...

НЕТЕРПИМОСТЬ

ЧАСТЬ 2 НИКОЛАЙ

1.

Николай проснулся внезапно...

Сквозь открытую дверь балкона в комнату стремится напоенный утренней прохладой воздух, а небо за окном чистое и прозрачное. Он встает с постели и как есть, абсолютно голый, выходит на балкон. Трава на газонах серебрится от росы, переливаясь светом от восходящего над Дачей Долгорукого солнца. Он одевается, и сбежав вниз, выходит на влажный от росы асфальт.

Он бежит куда-то мимо спящих домов, припаркованных машин с запотевшими стеклами. Вокруг ни души. По улице Коллонтай мчится первый, еще пустой, трамвай. А он-то куда мчится по пустынным улицам? Остаются позади больница, железнодорожная ветка, заставленная товарными вагонами станция Заневский пост, переезд...

Лес. Он встречает его ароматом просыпающейся природы и пением птиц. Заросший пруд и спускающаяся к нему луговина. Он ложится на спину и смотрит в прозрачное небо.

Он видит его. Голубоглазого красивого юношу с длинными вьющимися волосами. Он ложится рядом и наклоняется лицом к нему...

'Тебе одиноко?' — участливо спрашивает юноша.

'Поцелуй меня',— просит он.

Юноша наклоняется ниже и ниже. Он уже чувствует его дыхание и аромат нежных губ.

'Поцелуй меня', — опять шепчет он.

'Эротик ты несчастный... Нализался в сиську', — раздается в ответ нетрезвый глумливый голос.

— Нет!!! Нет!!! — кричит в ужасе он и... просыпается.

Николай проснулся в своей постели. Один. Дверь на балкон открыта, и воздух слегка колышет занавеску. Вот только небо за окном хмурое, затянутое серыми тучами.

Горестно вздохнув и натянув на голое тело плавки, он вышел на балкон. Голова болела от выпитого накануне, и во всем теле ощущалась слабость.