Скс. Режим бога. 2-я книга.

Что ж, мы сами вершим наши судьбы. Видимо, свою надо вершить более активно...

...Клаймич позвонил через два дня, после нашей последней встречи.

— Виктор, добрый день! Как ваши дела? Как мама?

— Спасибо, Григорий Давыдович. Все хорошо. Как вы? Какие новости? — обменялись мы дежурными приветствиями, не требующими ответов.

— Новости есть... — неопределенным тоном ответил Клаймич, — Вера хотела бы с вами пообщаться лично. От моего участия в беседе отказалась.

— Странно, — изобразил я удивление, — разговор "на троих" был бы более продуктивным. Думаю, что на многое из того, что она захочет узнать, я просто не смогу самостоятельно ответить.

— Да, — с еле различимой досадой, отозвался Клаймич, — но она в этом пожелании была непреклонна. Я думал вы мне расскажите, что такое она захочет обсуждать.

— У меня есть только один вариант, — не стал я отклоняться от прежней версии, — может она захочет объяснить, что мои знаки внимания, в ее адрес, были неуместны тогда и будут неуместны сейчас. Поэтому и наедине, чтобы не ранить мое... детское самолюбие...

Клаймич хмыкнул в трубку, на том конце провода:

— Может быть... Что все было так серьезно?

— Йа вас умоляю! — я тоже хмыкнул.

— ...Женщины... — с непередаваемой интонацией выдохнул Клаймич, — она попросила ваш номер телефона...

— Конечно, пусть звонит... — "искренне" согласился я.

"Тупица, сама себя топит".

...Вера проявилась только ближе к вечеру.

...Я позвонил Лехе, он связался с Арсеном, Арсен попросил папу, Михаил Авакович нашел Ованеса Вагановича и теперь мы вдвоем сидим в столь знакомом нам ресторане "Кавказ".

"Аэлита" сегодня не играет, за нашим столом нет шумной компании и атмосфера за ним не самая праздничная.

Вера, пришедшая с решительным видом, сейчас молча сидит, уставившись в стол, и не знает с чего начать разговор.

Человек в черном... Я напялил черную джинсу и черную футболку с черными кроссами. Еле удержался, чтобы не одеть черные очки. Все-таки, вечер. Изображаю Бэтмена. На память приходит анекдот:

"Ресторан, 132-й этаж. У окна сидит мужик в чёрном и пьёт виски. Подсаживается другой, выпили. Первый говорит:

— Тут такой ветер сильный, можно выпрыгнуть в окно и тебя обратно занесёт. Тут же выпрыгивает и, полетав, залетает обратно. Второй говорит: — Ух ты, дай-ка я тоже попробую. Выпрыгивает и со свистом летит вниз. Подходит бармен: — Ну и гад же ты, Бэтмен, когда пьяный!" Мдя... Кому бы рассказать...

Заказываю официанту два кофе, бутылку "Киндзмараули" и два мороженых.

Наконец, Вера соизволила разжать губы, а то я от нее пока кроме "здравствуй", больше ничего не услышал:

— А что я хочу заказать тебе не интересно?

— Нет.

— Это, по меньшей мере, неприлично...

— Нет.

— Что нет?!

— На все "нет".

"Привет Альдоне! Перенял и использую...".

— "Нет" на твое желание поругаться, "нет" на глупое выяснение отношений, скорее всего, "нет" даже на нашу совместную работу...

— Зачем тогда ты пришел? — зеленые глазищи сузились и пытаются просверлить во мне дырку.

— Ты захотела встретиться. Я пришел.

— А со стадиона чего убежал? — Вера пытается насмешливо улыбаться, — а до этого на него просто не пришел!

— Не пришел, потому что на самом деле проспал. Извини, еще раз. Не стал общаться позавчера, потому что с тобой была Альдона. И так мне уже Клаймич задает вопрос, что у вас с Верой и почему она хочет встретиться с тобой наедине. Уверен, что этим вопросом озаботилась и твоя мама. Как и моя. Не думаю, что к этим заинтересованны лицам надо еще и Альдону подключать.

От полученной отповеди и открытых, на кое-что, глаз лицо Веры пошло красными пятнами. Под этим углом, она происходящее, явно, не рассматривала.

— Не переживай, — сказал я, дав ей возможность полностью "насладиться" разверзнувшейся у её ног бездной, — я отбрехался. Сказал, что посвятил тебе песню, а тебя это напрягло. Видимо, хочешь, в случае возможного сотрудничества, расставить все точки над "i", чтобы я правильно понимал ситуацию.

— ...Я этого и хочу!! — "родила", наконец, "потеряшка дара речи".

— Я так и понял, — снисходительно киваю.

Официант принес кофе с мороженым, бутылку вина и один(!) бокал. Пока он все расставлял по столу и наполнял этот самый бокал вином, Вера угрюмо молчала.

— Все происшедшее, там в Ленинграде, было ошибкой. Страшной ошибкой. Это моя вина и я искренне прошу у тебя прощения, — глухо произнесла она, когда официант отошел.

Я пожал плечами:

— Я написал тебе песню, я ввязался за тебя в драку и считал это день самым счастливым в моей жизни... А ты сбежала. Я обиделся. Даже страдал... А потом увидел с какой неприязнью и ненавистью ты на меня смотрела, там на стадионе. И все прошло. Я никому ничего не рассказывал и никогда не расскажу. Но я не заслужил такого отношения к себе. Совсем не заслужил...

Я неспеша положил в кофе кусочек рафинада и неслышно стал помешивать маленькой ложкой.

Даже несмотря на сильный загар, было видно, как горят Верины щеки. Она пару раз открыла рот, но так и не смогла ничего сказать.

"Господи, как маленький ребенок... Даже стыдно с ней так".

— Ладно. Закроем эту тему. Идея тебя привлечь к нашему проекту принадлежала Клаймичу, типа, голос есть, английский знаешь и, вообще, красотка... Я тут ни при чем. Возражать не стал, потому что это выглядело бы подозрительно.

— А Альдона? — хрипло спросила Вера.

— Альдоне я предложил сам, тогда в ресторане, после танца. Она отказалась. Следовательно, вопрос тоже закрыт.

— Она хочет.

— ...?...

— Она сама сказала, что ты... Ну, у тебя может получится... И мне не стоит сразу отказываться... Я поняла, что она тоже хочет, когда Григорий Давыдович говорил... что нужно три солистки... Она сама пошла со мной на стадион... Мы хотели поговорить... там... тогда...

Вера замолчала.

Я пил кофе и ковырял ложкой мороженое. Вера держала в руке бокал с налитым вином, но так к нему и не прикоснулась губами. Красивыми, саму малость припухлыми и яркими как коралл. Они чуть вздрагивали и я...

Тряхнул головой, отгоняя навязчивые образы.

В этот момент к нашему столику подошел какой-то кавказский хрен... Типа, не подумайте ничего плохого, "хрен" просто решил "позьнакомитьса"!

Вера даже головы не подняла на него. Впрочем, и я не успел открыть рот, как у нашего столика нарисовался САМ Ованес Ваганович.

Несколько негромких слов и "хрен" растворился в полумраке ресторана, а к нам за весь вечер больше никто не подходил, кроме официанта.

— Ты неправильно понял... Я не... ненавижу... За что?.. Просто это все неправильно... Я не должна была... тогда допускать такого...

— Чего именно? Целоваться или бить меня локтем по лицу? — вежливо уточнил я.

— И того... и другого... — опять потерялась Вера и судорожно отхлебнула большой глоток из бокала.

"Хм... Попробуем?.. Шанс-то последний..".

— Не знаю... У меня к тебе нет претензий ни за то, ни за другое... — я взял бутылку и долил Верин бокал, — а вот твое бегство... это уже ни в какие рамки...

— Ты не понимаешь! — негромко, но горячо стала объяснять Вера, схватив меня за руку, — это неправильно! Так не должно было быть!

— Но было... — эхом откликнулся я.

— Этого не должно было быть... — потеряно повторила Вера.

Я отсалютовал ей чашкой кофе, а она автоматически приложилась в бокалу.

— А откуда тогда столько ненависти?! За что?..

Что говорил я и что отвечала она, уже не имело значения. Придя сюда, расставить точки над "i" и объяснить, что эта была большая ошибка и все кончено, Вера, моими усилиями, сбилась на оправдания и неубедительный лепет.

Сначала мы "обсасывали" эту тему, потом я спросил, что ее понесло в журналистику и заказал вторую бутылку вина. Затем рассказывал, как мы станем знамениты и покорим весь мир, недаром, даже такая "продуманная" девица, как Альдона, тоже хочет быть в группе.

Когда через два часа мы вышли из ресторана, в Вере было почти полторы бутылки вина, жгучая вина передо мной и желание стать всемирно известной певицей.

"Бриллиантовое колье отдал бы за двуспальную кровать... Я помню... у меня их, минимум, три штуки...".

Я дотерпел до первого темного закутка и, со словами, "Вера, я тебя люблю", прижал девушку к себе и впился в ее губы своими.

Она даже не думала сопротивляться. Она просто заплакала. Тихонько. Вздрагивая всем телом. Очень горько.

Я тут же отпустил...

Потом мы долго сидели на пустом пляже и я её успокаивал, а она захлебываясь, периодически, слезами, невнятно рассказывала мне, как однажды её чуть не изнасиловал и избил парень, которого она сильно любила.

Потом я провожал ее до санатория им.В.И.Ленина, где она жила, а при прощании, взял обеими руками за голову, притянул к себе и нежно поцеловал в губы. Со словами, что "все у тебя в жизни будет хорошо, намного лучше, чем у других, просто верь мне...".

Её губы робко шевельнулись при поцелуе и она кивнула.

Я долго смотрел ей вслед, даже когда она скрылась за проходной... и поймал себя на мысли, что штаны снова придется стирать...

* * *

Э-Й-Ф-О-Р-И-Я !!!

Я знал определение этому слову... ну, типа... внезапный всепоглощающий восторг или что-то близко к этому... Но за 50 лет первой жизни, я этого чувства не познал ни разу.

Мне не с чем сравнивать. Я никогда не употреблял наркотики, возможно это оно... Я не знаю. Но то что мне довелось испытать раньше, с нынешним чувством несравнимо.

ЭТО МИМОЛЕТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ АБСОЛЮТНОГО СЧАСТЬЯ!

А, скорее всего, и эти слова не передают все то, что я узнал сегодня...

Глухое звяканье будильника, накрытого сложенным покрывалом, заставляет меня покорно сползать с кровати и, пошатываясь спросонья, идти в ванну. Прежде, чем полоскать моську под краном, я осторожно стягиваю бинты с двух порезанных вчера пальцев.

Тонкие косые порезы от гитарных струн были очень болезненны. На встречу с Верой я не мог придти с бинтами, поэтому часто задевал открытыми ранками различные предметы и каждый раз еле сдерживался, чтобы не поморщиться от боли.

Бинты присохли к, видимо, кровоточившим ночью ранкам, и я решил сначала смочить их водой. Подержал руку с полминуты под теплой струей и легко стащил намокшую марлю. Заранее скривившись от предстоящего зрелища, стал рассматривать пальцы.

Ничего. То есть, вообще, ничего... Ни ран. Ни даже шрамиков.

Н-И-Ч-Е-Г-О !!!

Я стоял и не верил своим глазам. Но так же не бывает... Я прекрасно знаю такие типы ран. Порежешься острым ножом или краем бумаги, и заживает долго, больно и противно. Оптимально заклеивать такие раны на несколько дней даже не пластырем, от него только хуже, а медицинским клеем. Но в аптеке, куда я вчера зашел по пути от "мамонтов", клея не было и потому на ночь я намотал бинты.

А сейчас от ран не было и следа. Я стоял в ванной и тупо пялился на свои совершенно неповрежденные пальцы. Однако постепенно, на периферии сознания, забрезжило и стало крепнуть подозрение...

Моя ножевая рана не дала осложнений и очень быстро зажила. Даже врачи в больнице этому удивлялись. А сейчас и пальцы необъяснимо зажили, вообще за одну ночь. Сила моего удара... ну, не знаю... после согнувшегося от удара прокаченного "гиревика" Олега, уже даже не знаю... удар стал еще сильнее. Зрение... В этом возрасте, в той... первой жизни, оно у меня уже основательно подсело. Я не поленился, после посиделок в "Жемчужине", специально сходить к окулисту, сейчас оно — стопроцентное.

Я получил, от неведомого благодетеля или благодетелей, ко второй молодости, вдобавок, еще и "модернизированный" организм?

Тут же всплыло в памяти, что и шрам от ножа уже исчез почти полностью. Слишком быстро и "слишком исчез". Задумчиво задираю футболку... и сразу испытываю еще один шок... Мой ножевой шрам на боку был четко виден. Красноватый короткий след. На ощупь, как тонкий шнурок.

Мозг начинает лихорадочно искать объяснение... Возможно, раз вчера я стоял под холодной водой, поэтому шрам и был почти незаметен? Но... но.. Тогда шрам и на ощупь не ощущался! Еле заметная белая линия, которая, ничем не отличалась от неповрежденной кожи. А сейчас я прекрасно прощупываю шрам пальцами. Теми самыми, которые вчера были порезаны, а сегодня столь чудесным образом оказались невредимыми!

В голове как-то негромко и "басовито" загудело, казалось я слышу поток собственной крови в артериях. Зрение, как у меня всегда бывает в минуты особого душевного волнения, потеряло четкость на периферии и стало, как бы "тоннельным". Я четко видел перед собой, но по краям все расплывалось. Начало потряхивать...

Стоп!!! Я же сам вчера пожалел, что моего "геройского" шрама уже не видно...

Мои желания кто-то слышит и мне "подыгрывает"? Так, все-таки, я НЕ ОДИН?! Меня не бросили и помогают, как могут?

Но кто?! Где?! Почему не выходят на связь?! Почему не скажут, что хотят и как этого достичь?!

— Что Вы хотите? Кто вы? Где? — отчетливо прошептал я.

Вода с негромким журчанием бежала из крана. Она не стала вином и в зеркале не проступили огненные письмена откровений Всевышнего...

Почему?!...

...Я много раз набирал разные вопросы на дисплее айфона. Я спрашивал вслух и про себя. Я писал вопросы на листе бумаги и оставлял его на ночь на столе, надеясь утром найти на нем ответы. Я страстно желал, чтобы ответ приснился мне, хотя бы во сне. Но... ничего. Совсем...

Я уже был готов смириться, что мой случай — "сбой во Вселенной". НО НЕТ! Я бы даже удовлетворился феноменом повышенной регенерации! НО НЕТ! Повышенная регенерация не будет сопровождаться "регрессом по заказу"! Значит следят, слушают и исполняют. Исполняют, что могут, что хотят, что считают возможным... Но помогают!

Дают решать самому?! Верят, что справлюсь сам? Дали, с айфоном, почти безграничное знание и оберегают здоровьем и регенерацией?!

ПОМОГАЮТ. НО СВОЮ ВОЛЮ НЕ ДИКТУЮТ?!

Неведомая мне ранее ЭЙФОРИЯ затопила все мое существо неудержимым потоком!!! Я НЕ ОДИНОК!!!

Я "на полном серьезе" поклонился своему отражению в зеркале и негромко, но четко произнес:

— СПАСИБО.

На стадион я несся, будучи легче ветра и не ощущая ни малейшего напряжения сил. Водопад адреналина искал свой выход и находил его в беге. Не сбавляя скорости, я рванул по дорожке, еще совершенно пустого стадиона. Мощно. Легко. Быстро.

И мысли в голове текли... как Волга: широко, уверенно и неотвратимо.

"А "ОНИ" правы... Я хороший выбор. Я реально умен, хорошо знаю историю, начитан, имею большой жизненный опыт в различных сферах жизни, довольно честен и вполне циничен, чтобы все это применить так, как надо. Я предпочитаю добро злу, но, если надо, могу творить и то, и другое. Я согласен, что цель оправдывает средства, но я, все-таки, АДЕКВАТЕН, при выборе целей. Я люблю свою страну, но реально вижу её недостатки. Я хочу хорошо жить сам, но я не прочь осчастливить и все человечество. Я допускаю убийство, но я против убийц. И, главное... Я хочу изменить БУДУЩЕЕ! Меня не устраивает ни мое, ни страны, ни мира... Я — ХОРОШИЙ ВЫБОР! Я должен справиться. Я справлюсь. Я этого хочу!".