Вечность в подарок.

— Все мы как-то начинали наши жизни, а любовь твоя...— поспешно перебил его напыщенную тираду Дункан.

— Ты думаешь, что тебе она неинтересна? — изогнул смоляную бровь эмир. — Погоди, гяур я поведаю тебе, какова она — Роза Альгамбры. —

Он шумно перевел дыхание, словно готовился поделиться самым сокровенным своим знанием.— Она была восхитительна, моя Сирита. Черные очи газели, в которых порой танцевало пламя. А как танцевала она, извиваясь как то же пламя в каминах моей Альгамбры. Я так любил смотреть, как серебрятся ее локоны, рассыпаясь по подушкам в моем алькове.

— Она была красавица — твоя Сирита — это я уже понял. Но к чему...

— А ты не спеши перебивать меня, гяур. Не спеши. Почему же "была"? Она и сейчас безумно пленительна. Хотя и не желает носить свое имя. Предпочитает более современное — Мишель.

МакЛауд почувствовал, что не может сделать новый вдох. Воздух вокруг него будто загустел и нагрелся. Легкие жгло огнем.

— Мишель? — проглатывая вставший в горле ком, сумел повторить он.

— Да, та самая Мишель, которую ты прячешь от меня на своей барже. Она — моя Сирита, Роза Альгамбры. Она моя возлюбленная, на ней мой знак. Мое имя.

— Не верю, — стараясь говорить спокойно, Дункан покачал головой. — Ведь тогда получается...

— Чему не веришь?

— Это не может быть Мишель. Ей всего двести...

— Думаешь ей двести лет? Ха! Твоя подружка рассказывала, как ты доверяешь своей ллян... — эмир умолк, споткнувшись на гаэльском. — Не выговоришь. Кстати, Аманда весьма милая женщина. Я оставлю ее тебе, если ты отступишься от моей Розы. Все будут довольны. Сиритка хоть не разыгрывала пред тобой потерю девственности? Это у нее коронный номер!

— Что ты несешь?! Я никогда не отдам тебе Мишель! Даже... даже если ты и говоришь правду.

— Правду? Я всегда говорю правду, гяур. Мишель... Сирита... да у нее сотни имен! Она старше нас с тобой взятых в десять раз. Она рассказывала мне такие истории, о столь неизмеримо давних днях... Пустыни зеленели травами, — напевно заговорил бен-Тафутт, — волны плескались на месте былых городов, толпы кочевников сметали на своем пути храмы и дворцы, новые города поднимались на руинах...

Эмир обладал превосходным даром сказителя, сама Шагразада позавидовала бы. МакЛауд утратил бдительность и после молниеносной схватки оказался пленником того, кого некогда в Гранаде величали Аль-Мустаином.

— И все это наблюдала собственными глазами моя Сирита, которая не помнит, где появилась на свет, — продолжал Гален, защелкивая наручники на заведенных за спину руках Дункана. — Она столько жизней прожила, что нам с тобой вообразить трудно. В ее прелестной голове таится столько знаний, столько умений дремлет в ее маленьких ручках...

Сигнал пейджера оборвал его. Гален чертыхнулся пару раз, неумело нажимая на кнопки. Потом раздался довольный смех, и чудо техники ХХ века вернулось в карман эмира Гранады.

— Вот сейчас мы и отправимся прямиком к Сирите и расспросим. Я покажу тебе истинное лицо Розы Альгамбры, графини д'Анжельжер, твоей детки Мишель.

Аманда вернулась более чем через четверть часа. Теперь на ней красовался лишь светлый шелковый халат, красиво струящийся вдоль изгибов тела. Измученная ожиданием Мишель недоуменно уставилась на нее, поскольку та явно не собиралась выполнять ее просьбу.

— Почему так долго?

Вместо ответа женщина порывисто привлекла ее в объятия и опалила горячим дыханием пересохшие губы пленницы. Мишель потянулась за поцелуем, сходя с ума от струившейся по венам яда похоти. Простонала, когда Аманда, проведя языком по ее верхней губе, безжалостно прикусила нижнюю. Но Мишель не успела насладиться приторной горечью ласк Маски — в коридоре раздались шаги и в спальню ввалились двое мужчин. В неверном свете единственной лампочки Мишель различила лица и не смогла сдержать испуганного выкрика. Гален бен-Тафутт держал за скрученные за спиной руки Дункана МакЛауда и подталкивал его вперед.

— Погляди на нее! — рявкнул эмир.

— И вот это создание ты называл leanabh? Хороша детка, — злобно сверкая глазами, ухмыльнулась Аманда. Хозяйски огладила мгновенно напрягшееся тело девушки и с явным нежеланием разомкнула объятия. Мишель рванулась, силясь освободить руки, чтобы...

Чтобы сделать что? Врезать мадам Дарьё — но ведь она сама пришла в ловушку. Ногой пнуть Галена в самодовольную физиономию — он играючи скрутит ее. Бежать к Дункану — наручники вряд ли позволят ему помочь ей. Да и захочет ли он? Недоумение, ужас, тоска, написанные на его лице, обоюдоострым мечом срезали кожу с ее полуголого тела. Боль его разочарования пульсировала в груди Мишель, стальными обручами давила легкие, не позволяя вдохнуть. Она опустила голову, жалея о своих некогда длинных до пят косах, что могли бы скрыть ее позорную наготу. Все же светлые пряди, упавшие на лицо и грудь девушки, окружили ее шелковой завесой.

"Не могу смотреть на него, не сейчас. Потом, Дункан, может быть, когда-нибудь потом я придумаю, как это тебе объяснить"

— Ну что, Сирита, больше не спрячешься за своего защитника? — фыркнул Гален. — Или ты все еще не веришь мне, гяур?

Он отпустил МакЛауда, толкнул в спину. Не удержав равновесия, тот упал на колени, но пылающий взгляд остался прикованным к Мишель.

— Мак! — взвизгнула Аманда. Бросилась через спальню, попыталась помочь подняться.

— Шайтан вас забирай, девочки. И что вы все так льнете к нему? — недовольно пробурчал эмир, вытаскивая из кармана пистолет.

— Хабиб, нет! — закричала Мишель, понимая, что надумал бен-Тафутт.

— Я обещал мадемуазель Дарьё, что отдам ей МакЛауда, если она поможет взять тебя. Что же они чудесно отдохнут здесь, пока мы займемся Ключом.

Выстрелы оборвали протестующие возгласы Аманды. Мишель побледнела, наблюдая, как пули следующего залпа вошли в шею Дункана. Он смотрел на нее, пока кровь не пошла у него горлом, и веки не прикрыли потускневший блеск янтарных глаз. Горячие слезы покатились по щекам Мишель: она плакала не о нем — он воскреснет; она плакала о той бессмертной, что умирала сейчас вместе с Дунканом, о той Мишель, которую он считал своей ученицей и которую называл leananna.

— Прощай Дункан, — немеющими губами прошептала девушка.

— Как романтично, — зашипел бен-Тафутт, пряча оружие. — Прям садись и пиши с натуры: хоть маслом, хоть тушью.

Хищно осклабившись, он провел рукой по своим волосам, приглаживая непокорные пряди. Потом с неспешной грацией леопарда приблизился к Мишель.

— Какое очаровательное зрелище, килен. С трудом сдерживаюсь, чтоб не овладеть тобой. Аманда — да упокоит Аллах ее душонку на пару часиков — подготовила все наилучшим образом.

— И так ты отблагодарил ее, — выплевывая каждое слово, проговорила Мишель, кивая в сторону распростертых на полу тел.

Гален разорвал путы, связывающие руки девушки и притянул упирающуюся Розу Альгамбры к себе.

— Сирита, — прошептал он, лаская кончиками пальцев губы Мишель. — Моя Сирита...

Нежность и желание на краткий миг озарили злой взгляд эмира Гранады. Девушка дернулась и хотела ударить его головой. Гален ловко уклонился и рассмеялся, выпуская ее из объятий.

— Я изучил твои штучки, прелесть моя. Ты пойдешь со мной сама или мне придется пристрелить и тебя?

Мужчина вопросительно изогнул бровь, похлопав по карману брюк.

— Как скажешь, хабиб, — обреченно вздохнула она, делая попытку застегнуть блузку.

— Тогда ступай — оденься, — он кивнул в сторону коридора.

Девушка послушно вышла из спальни, не оборачиваясь на лежащего лицом вниз МакЛауда. Сердце Мишель превратилось в ворох пожухлой листвы, которую ветер разносил по пустынным аллеям ее почерневшей души. Накинув валявшееся у входной двери пальто, она прислонилась лбом к деревянному косяку. Воспоминания о проведенных с Дунканом днях сонмом видений окружили ее — колени девушки подогнулись, и Мишель сползла на пол.

— Дункан, — всхлипнула она, — Дункан, — сжимая пальцы в кулак так, что ногти впились в ладонь, проговорила Мишель. — Дункан, — кулак бессмертной врезался в стену, до крови стирая кожу на костяшках. — Дун...

Звук новых выстрелов, донесшийся из спальни, пригвоздил ее на месте. На секунду. Вскочив, Мишель кинулась было обратно, но дорогу ей преградил бен-Тафутт. Картинно подув на дуло пистолета, он подмигнул ей:

— Контрольный выстрел — вежливость киллера.

Мишель пожала плечами, вздохнула. Груз бесконечных перевоплощений за тысячи ее лет опустился на хрупкие плечи мадемуазель д'Анжельжер.

— Ну же, ластонька, хватит разыгрывать безутешную... Мишель!

Гален подхватил на лету сдавшуюся-таки на милость беспамятства девушку.

Жизненная энергия струилась по его венам, но мужчина отказывался поднимать веки. Отказывался увидеть комнату, в которой ему пришлось встретиться с самым жутким кошмаром за всю свою четырехвековую жизнь. Он мог не поверить словам незнакомца, который назвался эмиром Гранады, но в глазах Мишель, стонущей в объятиях... Дункан тряхнул головой, прогоняя постыдную картинку. В глазах своей возлюбленной, своей leanabh, он прочел истину, которой не мог отрицать. Бен-Тафутт не солгал ему. Солгала ему Мишель.

"Нет, она просто не сказала всей правды", — желание оправдать ее оказалась сильнее здравого смысла.

— Проклятье, Мак! Ты и сейчас выгораживаешь ее, — раздался над его ухом недовольный голос Аманды и он понял, что размышляет вслух. Захотел встать, но скованные наручниками запястья напомнили о себе.

— Лучше помоги.

Женщина коротко рассмеялась, переворачивая его на спину и садясь верхом. Халат ее распахнулся, демонстрируя стройные бедра и отсутствие белья. Аманда принялась расстегивать пуговицы на рубашке МакЛауда, нетерпеливо покусывая свою нижнюю губу. Находясь в странном оцепенении, горец не оказывал сопротивления, пока острые зубки не прикусили его сосок.

— Что ты творишь? — крикнул он, отрывая голову от пола и пронзая Аманду злым взглядом. Определенно, он много не знал о ней.

"А о Мишель?" — ехидно напомнило либидо.

— Эмир пришел немного раньше и помешал нам. Эта маленькая шлюшка распалила меня, а ты сможешь довершить начатое твоей деткой.

Дункан зарычал и рывком сел, сталкивая с себя Аманду. Изловчившись, сумел прыжком подняться на ноги.

Обиженно взирая на него снизу вверх, женщина поправила халат.

— Ты раньше не возражал против моих объятий, когда очередная смертная женушка покидала тебя в сей юдоли слез. Только на этот раз белобрысая Галенова шлюха опередила меня.

Дункан вскипел и с грохотом поставил обутую в тяжелый ботинок ногу в опасной близости от изящных пальцев приятельницы.

— Еще слово, — предупредил он.

Аманда нехотя поднялась, расстроено вздохнула и оглянулась в поисках ключей.

— Вот ведь мавританский ублюдок, — процедила она, заметив лежащие на кровати рядом с клочком бумаги ключи.

"Fun is fun, but done is done. Было весело, но дельце мы таки обстряпали", — гласила прощальная записка бен-Тафутта

— Мы не договаривались о смертоубийстве. И я любила этот халатик, а теперь он весь в крови.

— Аманда, — одернул ее Дункан, — я жду и попусту теряю время. Он успеет далеко уйти.

Женщина поспешила освободить его руки от наручников.

— Мак, а ты что хочешь отправиться за ним? Ну, зачем тебе это надо?! У них свои давнишние разборки и нам...

— Аманда, больше нет никаких "нас", — с трудом удерживая гнев, проговорил горец. — Я даже другом тебя больше назвать не могу после сегодняшнего.

— Ревнуешь к "детке"? — сально осклабилась она. — Или ее ко мне?

— Хватит! — гаркнул Дункан, покидая комнату.

— Мак, ну подожди!

Аманде удалось нагнать его только у входной двери.

— Мак! — она схватила его за локоть. — Под...

Пальцы МакЛауда сжались на шее женщины, а взгляд остановился на припухших от поцелуев губах. Поцелуев его Мишель!

Он зарычал, вспомнив полураздетую девушку, привязанную к кровати.

— Если хочешь помочь — дай свой меч. Мой, должно быть, валяется где-то на ПерЛашез.

— Да нет. Гален был так любезен, что прихватил его...

Едва рукоять катаны из слоновой кости оказалась в руке МакЛауда, он выбежал из квартиры мадам Дарьё.

— Я найду тебя, моя Мишель. И тогда...

Что он сделает, он и сам пока еще не знал. Знал только, что не сможет жить, если не найдет свою leanabh.

Глава 8. Время на ноль боль умножает.

Ощущение бессмертного привело Дункана на корму.

— Мишель, — благоговейно выдохнул он, увидев стоящую там светловолосую девушку.

— Прости, — только и успела выговорить она до того, как МакЛауд степным торнадо налетел и впился в ее губы жадным поцелуем. Увлек внутрь, ни на секунду не выпуская из объятий. Мишель тихо стонала, покорно подчиняясь его натиску и постепенно начиная столь же неистово отвечать.

Дункан вплел пальцы в ее локоны, сжал их в кулаки и оторвал от своих губ пылающее лицо Мишель.

— Давай, скажи это, — тяжело переводя дыхание, приказал он.

Непонимание отразилось в глубине агатовых глаз, но уже через секунду бессмертная, что помнила юность Парфенона, пленительно улыбнулась. Мужчина задрожал от силы охватившего его желания.

— Я люблю тебя, Дункан.

Тот дико зарычал и вновь прижал ее к себе. Он был готов с первой минуты, с первого поцелуя, и если б не одежда, то пронзил бы Мишель сразу. Любовники целовались, яростно кусая друг друга до крови, тут же зализывая нанесенные раны, разрывали на клочки мешавшие им одежды.

И вот уже его ладони гладят атласную кожу ее груди, а она, ломая ногти, борется с застежкой его джинсов. Победив, стягивает вместе с нижним бельем.

МакЛауд взревел, когда пальцы Мишель сжали его плоть. Удовольствие оказалось столь упоительно интенсивным, что он... проснулся.

Проснулся и понял, что это его собственные руки держат его пульсирующее естество. Дункан громко, отчаянно взвыл и перевернулся на живот. Горячие слезы обожгли глаза в тот же момент, когда семя покинуло его тело. На краткое мгновение он испытал удовлетворение и покой. Но реальность властно вернула его в свои владения. Все это лишь ночной кошмар и самая потайная фантазия, что преследовали Дункана МакЛауда в течение последних пяти лет.

— Пять лет без тебя, — прохрипел мужчина, ударяя кулаком по подушке и пряча в ней же мокрое от слез лицо. — Проклятье, Мишель, — глухо прорычал он через минуту, — Leananna, ну почему все так? Где мне искать тебя?

— Ударь меня, — презрительно бросила Мишель. — Убей. Что хочешь делай — все равно мне. Понимаешь? В-с-е р-а-в-н-о.

Последние слова она проговорила по буквам, надеясь вывести из себя на удивление терпеливого сегодня Риенгароса. Пусть лучше вновь изобьет ее до смерти, чтоб она опять смогла на короткие, но столь благословенно сладостные мгновения, обрести свободу. Погрузиться в жаркий лед небытия. Когда-то она боялась умирать, не любила эти жуткие секунды, когда слышишь, как затихает стук твоего сердца, когда воздух больше не приносит живительной свежести, а все вокруг подергивается дымкой и теряет очертания. Раньше Мишель не любила тьму смертельного забытья. Теперь же она радостно призывала ее, умоляя прийти скорее и избавить от вида их тюремщика.