Спартак

Спартак действительно не поворачивал своего войска с самнитской дороги на Соляную дорогу. Следуя давнему плану, он предпринял свой очередной нестандартный ход, которого так опасался Помпей.

Зная, что противник немедленно бросится за ним в погоню, поверни он свое войска на Рим, вождь восставших, пошел на рискованный и опасный шаг. Он вновь разделил свою армию на две части. В одну из них ожидаемо вошли легионы Публитора и почти вся кавалерия Спартака, так сильно досаждавшая римлянам в последнее время. Она должна была двигаться на север и как можно дольше вводить противника в заблуждение, создавая иллюзию присутствия перед римлянами всей армии восставших рабов.

Другая часть армии, в состав которой входили германцы, галлы и фракийцы, Спартак повел на Рим, имея твердое намерение захватить столицу римской Республики. Чтобы скрыть от Помпея свои действия он повел своих солдат к Соляной дороге напрямик через горы.

Местные пастухи, яро ненавидящие римлян с радостью показывали спартаковцам нужные им тропы и удобные проходы. Используя временной отрыв от врага, гладиатор успел совершить этот рискованный маневр, а обрушившаяся непогода полностью скрыла все следы его войска.

Ещё сражаясь с римлянами на склонах Везувия, фракиец приметил, что римляне плохо воюют в условиях гор. Привыкшие действовать на равнинах, легионеры не так уверенно действовали на крутых склонах, испытывая постоянную угрозу обхода с флангов и тыла.

Сделанное открытие, стало краеугольным камнем большинства побед одержанных фракийцем над своими врагами. Действуя вопреки привычным для римлян тактическим шаблонам, он совершал непредсказуемые маневры и обрушивался на головы врагов тогда, когда они этого не ждали.

Совершив скрытный переход через горы, Спартак вывел своих солдат на Соляную дорогу, имея разрыв с противником в два с половиной дневных переходов. Благодаря умелым действиям Серванда и Амика, а также везению и максимально быстрому темпу дневных переходов, вождю восставших удалось увеличить свой временной отрыв от противника ровно вдвое. Когда Помпею стало известно, что подлый гладиатор ловко обвел его вокруг пальца, разрыв между главным римским войском и армией Спартака составлял целых пять дней.

Разразившись проклятиями в адрес ненавистного фракийца и его армии, Помпей спешно повернул свои легионы на Рим. Решение было принято единолично, без обсуждения на военном совете, хотя в этот момент было что обсудить.

Спеша на защиту столицы, римский главнокомандующий оказался перед сложной дилеммой. В связи с тем, что Спартак разделил свое войско, у Помпея был прекрасный шанс разбить противостоящего ему Публитора и тем самым серьезно ослабить заклятого врага римского Сената. В том, что он разгромит спартаковцев, полководец не сомневался, но в его душе поселились сильные сомнения.

Серьезный временной отрыв от противника, который вопреки всем здравым аргументам вдруг совершить поход на Рим заставлял Помпея серьезно нервничать. Значит, он что-то проглядел и не учел, совершил опасную ошибку, если ничего не делающий просто так Спартак пошел на столь откровенно рискованный шаг.

Непонимание действий противника, открыло опасный "ящик Пандоры" из которого хлынул ворох страхов и опасений. Под их давлением, Помпею совсем в ином свете виделась боеспособность армии претора Эмилиана со всеми минусами наскоро созданных легионов. Раньше он ими смело пренебрегал, но теперь они казались ему серьезными просчетами, способными сыграть на руку противнику в деле защиты столицы.

Также свою роль сыграли и слова Ципиона о тайной угрозе Риму, что притаилась внутри него самого. Помпею была хорошо известна история родного города, когда одна партия обнажала оружие против другой и возникший вопрос, привычно решался большой кровью. Увы, но такова была реальность римской жизни.

Слава Юпитеру, что после диктатуры Суллы в Риме не осталось такой фигуры, которая по своей известности и популярности можно было сравнить с братьями Гракхами. Чьи попытки проведения политических реформ привели к массовому пролитию крови римских граждан. Сейчас политический небосвод Капитолия заметно обмельчал, но нельзя было исключить появление среди них человека, чья мелочная душонка захочет сыграть свою игру, когда враг появится у ворот Рима.

С каждым часом своих тягостных размышлений, Помпей все больше и больше убеждал себя, что столица римской республики в смертельной опасности. Что у проклятого Спартака есть свой чудовищный план по захвату Рима и переубедить полководца, уже не могли ни какие казалось бы разумные доводы и аргументы. Нужно было спешить спасать столицу. Когда каждый день, каждый час был подобен смерти и потому главнокомандующий был вынужден сдержать стремление своих легионов наброситься и растоптать спартаковскую приманку.

Серьезной роли, войско Публитора в нынешнем положении дел не играло, и Помпей вычеркнул его из своих расчетов. Для того чтобы рабы не слишком вольготно чувствовали себя на землях Умбрии и Этрурии Гней решил оставить против них легион под командованием претора Магниция и всю союзную конницу в придачу.

В сочетании с армией претора Эмилиана Помпей мог позволить себе подобный шаг. Магницию было приказано продолжить преследование рабов и при удобном случае попытаться разбить их как разбивали до этого легионы Крикса, Каста и Ганника. Если же этого случая не представится ждать прихода в северную Италию легионов Квинта Метелла. По расчетам Помпея этим летом он должен был обязательно появиться в Лигурии и Цизальпийской Галлии, и тогда вопрос легионов Публитора отпадал сам собой.

О событиях последних дней и о внезапно возникшей опасности для столицы со стороны восставших рабов, полководец честно написал в письме к Сенату и своим сторонникам в Риме. Зная, какую страшную панику, вызовет среди сенаторов известие о движении Спартака на Рим, Помпей решил ничего не писать о тайных покровителях Спартака, которые могли быть в столице. Гней очень надеялся, что сможет не допустить развитие событий по самому неблагоприятному для республики варианту.

Выбрав самых надежных гонцов и самых быстрых скакунов, он отправил их по Фламиневой дороге. Загоняя коней, они летели в столицу в надежде, что успеют опередить идущую южнее их армию Спартака. Наступал главный момент в противостоянии восставших рабов и республики.

Глава VIII. Терновый венок Лацио.

Многотысячное население Рима с напряжением ждало известий от Гнея Помпея неустанно преследовавшего мятежного Спартака. Многие карты Италии состоятельных граждан имели отметки продвижения армии римского главнокомандующего, а там, где их не было обходились картой нарисованной прямо на песке.

Все с опаской ждали прихода тревожных вестей с северо-востока, но страшная опасность обрушилась на Рим с противоположной стороны. Вместо армии страшных и кровожадных рабов, по Риму ударили киликийские пираты.

Подобно страшной чуме, их корабли под черными парусами сначала отрезали Сицилию от Италии, а затем обрушились на все побережье Тирренского моря от Калабрии до Кампании. Почувствовав слабость властей, пираты беззастенчиво высаживались на берег и безжалостно грабили села и богаты виллы расположенные на берегу моря.

В некоторых местах они получали отпор и больно уколовшись, отступали прочь, но это были единичные случаи. Весь римский флот находился на Востоке у Лукулла, но и он, если бы оказался в этот момент у родных берегов, то вряд ли смог защитить их. Так много было пиратских кораблей у побережья Италии.

Множась подобно легендарной Гидре, набеги пиратов становились все многочисленнее и многочисленнее. Добыча, захваченная ими у Сицилии и на самом побережье острова, привлекала к себе все новых и новых любителей морской наживы. С легкостью, приводящей жителей побережья в ужас, пиратские корабли поднимались все выше и выше вдоль побережья Апеннинского полуострова. Не встречая достойного сопротивления, они достигли окрестностей Неаполя, а затем перекинулись на Лацио. Дошло до того, что римский Сенат направил специальное постановление претору Эмилиану с приказом выделить часть войска для защиты Остии — главного порта римской республики.

Появление черных парусов в Тирренском море резко сократило число торговых кораблей решивших привезти свои товары в Италию. Часть из них была перехвачена и потоплена пиратами на подходах к итальянским берегам. Другие, узнав о притаившейся на их пути опасности, либо разворачивали свои корабли с половины пути, либо не решались покинуть родные гавани. И только те, кто благополучно разминулся с пиратами и достиг гавани Остии, госпожа Фортуна, подарило свою улыбку и расположение. Приведя свои корабли в Остию, купцы смогли продать товары по очень выгодным для себя ценам.

Радости этих избранников судьбы не было придела, но все в этой жизни имеет оборотную сторону. Получив громадную прибыль, купцы не знали, как вернуться домой, ибо пираты прочно перекрыли все морские пути, ведущие в Италию.

Бесчинства киликийцев на торговых путях республики очень озаботило римский сенат. Пока их действия не доставляли Риму серьезного беспокойства, за исключением разорения земель побережья. Благодаря прозорливой политике государства, на торговых складах Остии имелись огромные запасы хлеба и зерна главного товара в римской республике. Созданные на случай войны или сильного неурожая, они могли прокормить население в течение двух лет при разумном расходовании.

В этом плане Рим был полностью прикрыт, но присутствие пиратов вблизи Остии грозило обернуться большими убытками для остальной торговли. Каждый день присутствия их кораблей возле Рима приводил к тому, что в город не поступали кожи и масло, папирус и стекло, металлы и лес, и масса других всевозможных товаров необходимых для нормального существования римской столицы.

Сначала сенаторы полагали, что действия пиратов носят исключительно временный характер. Что они просто возьмут все то, что плохо лежит и уйдут искать легкую добычу в другом месте. Такова была их обычная тактика, но теперь все обстояло совершенно иначе. Черные паруса их кораблей и не думали уходить от побережья Лацио, как они не стали уходить от берегов Сицилии и Кампании. Подобно хищным коршунам предвестников больших бед, они упрямо вились вокруг Остии, все крепче и крепче сжимая вокруг главного порта Республики клещи морской блокады.

После того как длительность пребывания пиратов у порога Рима перевалил за месяц и стало ясно, что уходить киликийцы не намерены уходить, сенаторы стали выступать за немедленные действия против них. Самым действенным решением были призвание римского флота находящегося в этот момент на Востоке. Сенат незамедлительно отправил письма к Лицинию Лукуллу с требованием прислать часть кораблей для защиты Рима от пиратов, но для выполнения воли сенаторов было необходимо время.

Другим решением был простой и всем известный шаг — дать пиратам солидные отступные для того, чтобы они покинули прибрежные воды Италии, но Сенат не мог пойти на это. Гордые римляне, заседавшие в Сенате, не могли себе позволить подобного шага, так как он ронял честь и достоинство их государства.

— Подумать только, нам предлагают заплатить пиратам деньги! Нам сенаторам, перед которыми стояли на коленях и падали вниз лицом повелители карфагенян и македонцев, греков и эпиротов, галлов и германцев, нумидийцев и иберов, пергамленян и сирийцев, египтян и арабов. Все они искали милости римского сената и вдруг мы, даем откуп каким-то там жалким пиратам киликийцам! Уму непостижимо!!! — взрывались от праведного негодования римляне, и их можно было понять. Продажа права первородства за чечевичную похлебку всегда ведет к гибели государства и народа, но это сути дела не меняло. Праведный гнев сенаторов пиратов только забавлял, и покидать прибрежные воды Италии они не собирались.

Умные головы, которые в избытке имелись в Риме, нашли приемлемый выход, при котором и овцы были целы и волки сыты. Они предложили, чтобы переговоры с пиратами вело не римское государство, а римские купцы, являвшиеся частными лицами.

По своей сути идея была прекрасна, но вот с её исполнением возникли трудности. Пираты ещё не так сильно поприжали торговцев, и они не очень обрадовались подобному решению проблемы. Начались торги с властью, в надежде получить от государства какую-либо компенсацию за проявление купцами своего гражданского долга перед римской республикой.

Переговоры только начались, когда в Рим прискакали гонцы с Соляной дороги с известием о том, что на ней замечены отряды восставших рабов. При этом точно было неизвестно, идет ли на Рим сам Спартак или по дороге движется один из отрядов, отколовшийся от его войска.

Едва гонцы рассказали об опасности, как выбранные на этот год консулы Гней Орест и Публий Сура приказали закрыть часть ворот Рима обращенных к Соляной дороге. Выставить на всех стенах усиленный караул и срочно известить сенаторов о надвигающейся на город опасности.

Не прошло и часа, как в Вечном городе возникла страшная паника. То чего римляне с таким страхом ждали вот уже третий год — свершилось. Ночные кошмары, упорно снящиеся горожанам по ночам, обрели свое материальное воплощение и сущность. Толпы восставших рабов и гладиаторов шли на их любимый город, чтобы захватить и уничтожить его.

Страх и ужас за малый час захватил все пространство Рима и его пригороды. Сотни людей бросились в храмы, прося защиты у богов от страшного Спартака. Другие собрались на Форуме желая узнать действия Сената по спасению города, третьи стали усиленно прятать свои драгоценности. По своей силе паника вызванная известием о приближении Спартака была во много раз сильнее страха тридцатилетней давности, когда город пришли вести о нашествии кимвров и тевтонов.

Спешно собранный Сенат едва только успел заслушать и осознать известия, поступившие с Соляной дороги, как к ним привели новых гонцов, на этот раз от Помпея. В этот момент на цвет римской политики было невозможно смотреть без сострадания. Откровенный испуг и растерянность читалось почти на каждом из лиц, собравшихся в курии вершителей судьбы Рима. Страх перед неизвестностью буквально пожирал сердца и души римских сенаторов, в ожидании того пока гонцы не передадут письмо секретарю и тот встав за трибуну начнет его читать.

Когда послание Гнея Помпея было заслушенно, сенаторов охватило двойственное чувство. С одной стороны стала понятно степень опасности грозящей Риму. На город шел сам Спартак, а не отколовшийся от него отряд, главной опасность от которого мог быть грабеж и разорение окрестности столицы. Присутствие вождя восставших рабов говорило, что бой с ним будет очень труден, и сражаться придется не на жизнь, а на смерть.

С другой стороны, сенаторов несколько успокоило извести о том, что фракиец ведет на город не всю свою армию, а только часть, и что Помпей будет у стен Рима в самое скорое время. В сочетании с тем, что к городу вот-вот должны были подойти легионы претора Эмилиана — это давало сенаторам надежду и успокоение на то, что все будет хорошо.

Бурное обсуждение страшных известий, закончилось общим решением сенаторов отправить на Форум оратора с тем, чтобы он успокоил собравшийся там, в смятение народ Рима. Лучшей кандидатуры, чем златоуст Цицерон в этот момент в стенах Сената не нашлось и Марк Туллий, был отправлен к римлянам вестником надежды.