Возвращение

— Желаешь сотворить нечто мерзкое и несущее окружающим страдания?

Нелюдь долго и бессмысленно смотрел в пространство, раскачиваясь на месте, а потом отчетливо выдал:

— Тебе — да.

По-моему, он так и не проснулся.

— Сойдет. Ну же, пора начинать, — я вышел из комнаты, с удовлетворением отмечая невнятные ругательства, донесшиеся из-за двери. — Забудь про покой и отдых, пока ты связан со светлым магистром.

Жаль, но веселья в этой фразе получилось куда больше, чем сочувствия. И куда больше истины, чем мне хотелось.

...— Но, Тсо Кэрэа Рейни — зачем вам это?

День клонился к закату, мы ехали по дремучему лесу, аккуратно объезжая деревья, заброшенные деревни и натыканные то тут, то там кордоны. Половина кордонов тоже стояла пустой, а на другой половине дежурили друзья Эршена, встречающие нас с радостью людей, которым до одури надоело торчать в глуши и пялиться на елки. Я лежал на заднем сиденье и смотрел на небо; хотелось сказать, что нет нужды в скрытности, но кто я такой, чтобы мешать человеку играть в диверсантов.

— Что они в принципе тут делают? — очередной пост даже не пытались спрятать. Или маленькая черная крепость с серебряными решетками на окнах маскировалась на фоне ночного неба.

Эршенгаль поморщился:

— Иногда ловят рабочих, сбежавших со стройки. В основном... охраняют.

— Кого?

На лице мага отразилась болезненная гримаса:

— Никого. Потому что надо. Вы ответите на мой вопрос?

Похоже, он думал над ним все это время, но не решался задать, справедливо опасаясь услышать ответ. Я поднял руку, задумчиво разглядывая вытянутые пальцы:

— Хотите, для разнообразия расскажу правду? — боевик подозрительно примолк, но останавливать меня было поздно. — Я не выношу это имя, Шеннейр. Я бы с радостью оставил его в камере. Но нам грядет трындец, увы. Или вы думаете, что всех спасу я? Алин? Ваш Лорд? Не смешите. Они-то выживут, им плевать. А я не собираюсь разбираться с этим в одиночку. Не люблю невозможные вещи.

Это действительно была правда. Одна из них.

— Как я понял, тот тип дви-и-и... двинутый, — грузовик тряхнуло, и очнувшийся заарн решил попринимать участие в собственной судьбе. Хватило его ненадолго.

— Начнем с того, что даже двинутому типу хочется жить, — безмятежно возразил я. — Но риск есть всегда.

Я никогда бы не стал рисковать ради потерявшегося в собственных страданиях безумца. Но Шеннейр сказал Алину неправду, прекрасно отдавая себе в этом отчет.

Эршен обернулся, смерив меня взглядом, в котором читалось глубокое сомнение:

— Напомните мне, кем вы были до того, как стали светлым магистром?

— Учился на этнографа.

— Этнограф, — обреченно повторил боевой маг. По-моему, это не придало ему уверенность в благополучном исходе. — А мы еще считали авантюристом Шеннейра.

— Разве? Ладно, неважно. Это хороший план. Он сработает, потому что кому-то выгодно, чтобы он сработал.

— О чем вы? — теперь собеседник смотрел цепко и серьезно, и я тяжело вздохнул, готовясь сообщить неприятную новость:

— Все просто, Эршенгаль. Все очень грустно и очень просто. Матиас... Матиас! — тот вяло поморщился, затыкая уши, и я ухватил ледяное запястье, задирая рукав и показывая серебристый рисунок. Точно такой же, что был у меня. — Да, вы понимаете правильно, это печать входа в Вихрь. И она еще работает. Я могу предположить, что Алин не отменил ее, потому что забыл, недосмотрел, но какова вероятность, что высший темный заклинатель совершает такие просчеты? А теперь представьте, Эршен, что вам показывают вашего заклятого врага, закованного в цепи, и оставляют дверь открытой. Мне не станут мешать, потому что нынешнему магистру Алину не нужен бывший магистр Шеннейр. И случись это раньше... я бы не удержался.

Я тихо и мечтательно улыбнулся, с трудом возвращаясь к делу.

— Если я убью Шеннейра, Алин сможет мне угрожать. И спокойно отдать под суд, когда пройдет Осенний праздник. Если же нет... он ничего не потеряет. Мне не нравится, что меня пытаются использовать. Но если мы без проблем доберемся до Вихря, а потом до камеры, это так. Но какой нормальный человек подумает, что я стану спасать Шеннейра, а не мстить?

Даже обидно. Для того чтобы темные посчитали меня обычной пешкой, мне достаточно было испуганно смотреть на собрание и не спорить.

Лицо боевого мага окаменело:

— Почему я должен вам доверять?

Он тоже был нормальным человеком.

— Кто сказал о доверии? Либо я спасаю Шеннейра, либо нет. Либо я, либо никто. Или вы думаете, что гнить в тюрьме лучше, чем умереть? Или вы считаете, что у вас есть шанс вытащить магистра без меня? Нет, не лгите сами себе. Если бы вы могли, вы бы сделали. Но вы ничем не лучше, чем остальные предатели, потому что вы знали и стояли в стороне.

Я бы продолжал дальше, но боевик резко затормозил, раздраженно врезав по рулю:

— Ненавижу ваши заклинательские интриги.

Я его понимал. Но мы были уже у стен Вихря, и нас никто не встречал; возможно, Алин даже не подозревал о том, в чем я его обвинил. Возможно, я ошибался. Но истина всегда имела мало шансов против веры, а Эршенгаль мне уже поверил. Забавно, как быстро и ненавязчиво он перешел на "вы".

Кое-как растолкав заарна, я спрыгнул на песок, открывая протянутую коробку, и с удовлетворением кивнул, пересчитывая черные ампулы. Как и рассчитывал, зелье, усиливающее эмпатический дар, в запасниках у темных еще осталось.

— Вы уверены, что это необходимо? — в глазах Эршена мелькнуло нечто странное, мгновенно вызвавшее лютое бешенство. Уж в чем я не нуждался, так это в его жалости. — Я видел, что эти штуки делают с вашими.

— Какое счастье, я видел тоже. Матиас... — я запнулся, и расстроенно признал: — Свет, мне уже совестно тебя дергать.

Эршен молча взял иномирника за шкирку и поставил рядом со мной, прислонив к стене, и вежливо осведомился:

— Это точно вам нужно?

— У него очень важная роль, — торжественно объявил я, замирая на пороге. — Вы меня везете, он тело тащит.

На самом деле мне было страшно.

Как и ожидалось, Вихрь пропустил нас легко. Алин, как мне кажется, нарисовал бы мне и план нижних уровней со стрелочками, но в любом деле должен быть элемент преодоления. Камеру с таким допуском я тоже открою, но вот на гибель заключенного или на обрыв с ним связи разумное здание поднимет тревогу. У меня было несколько идей на этот счет, но если они не сработают, то остается только хватать Шеннейра в охапку и надеяться на скорость и удачу. Не те вещи, на которые должен полагаться светлый хранитель.

— Хаос, — ни одна потусторонняя сила не помогала Матиасу держать глаза открытыми, и потому он брел вслепую. Вряд ли это составляло для заарна проблему. — Это должен быть хаос.

На хаос, правда, светлый хранитель тоже не должен полагаться. Но эта мысль поддерживала моего спутника, поэтому я не стал возражать.

— Давно хотел спросить — тебе как, нормально на солнечном свету?

В отличие от гончих, днем кутающихся в десять слоев, Матиас стойко игнорировал и повязку, и очки. Но его в общем мало что волновало, кроме отношения окружающих.

— Нас... у нас выводили иммунитет, — сумрачно промямлил он. — С-свет, серебряный раствор под кожу, глаза... выжигали, пока... привычка н-не появлялась...

— Какой ты по счету эксперимент?

— Трех... у меня был трехзначный номер.

Угробить столько народу чтобы создать одного гельда, который откроет врата между мирами, проведет армию, чтобы здесь ее угробить. За что окружающие и не любили заарнов. Но если все время паразитировать на чужой энергии, ни к чему хорошему это по определению не приведет.

Потом отвлекать себя посторонними мыслями стало уже невозможно. Я с трудом переступил порог и вошел в свою камеру, отгоняя непрошенные воспоминания. Спасибо Алину, что указал путь.

Препарат, усиливающий эмпатию, придумали темные. Худшего оружия они создать просто не могли, потому что с этой мерзкой смесью самих темных переносить было просто нереально. Оно использовалось для пыток, поэтому не удивлен, что Эршен сумел его достать; и проблема даже не в его действии, потому что мне действительно требовалось усилить способности, а в том, что препарат точно просрочен. Надеюсь, он не приобрел никаких... новых свойств. Мелькнуло желание использовать все ампулы разом и покончить со всеми бедами; но это была бы слишком мучительная гибель, чтобы предпочесть ее всем остальным.

— Останови меня, если я уйду слишком далеко, — напоследок попросил я и надавил на поршень. Вихрь, огромный и голодный, жадно рванулся ко мне, и на этот раз я не стал сопротивляться, с готовностью распахивая сознание.

Добро пожаловать. Ты помнишь меня?

Что ты видишь? Пустоту? Страх? Отчаяние? Пять лет на краю безумия, на грани растворения в чужом разуме. Помнишь, как светились искры моих собратьев, в соседних клетках, на соседних уровнях, как мы пытались поддержать друг друга — и как они гасли одна за другой?

Пока я не остался один.

Ах, тебе не нравится? Откуда-то со стороны пришла волна боли, но я продолжал вспоминать, с ненавистью вырывая из памяти похороненные там картины и пичкая ими Вихрь. Подавись. Я не справлюсь с ними, но ты не справишься тоже. Объединение выходило из-под контроля... но к чему останавливаться? Шепот голосов стал громче, и я провалился в них, как в пропасть.

"Тсо Кэрэа Рейни", — меня окутал теплый мягкий свет, сменившийся лавиной эмоций. Недоверие, узнавание, радость, эйфория... — "Наш магистр".

"Мы сделаем ради тебя все".

Это была иллюзия, но это все равно было больно.

Я почти растворился в потоке красок, когда нечто мерзкое и злое вклинилось в сон, схватило и потащило за собой, возвращая в холодный и пустой мир. Матиас с жутковатым интересом склонился надо мной; он выглядел как размазанное красное пятно, довольно неприятное, если к нему присматриваться.

— Поймал, — он ухмыльнулся, и мне захотелось его ударить.

— Ты упоминал, что маг, — преодолевая неприязнь, я подтянул ближе сумку и вытащил ритуальный заарнский кинжал. Он был не так крут, как рунические кусачки, но тоже неплох. Уж не знаю, что там со слухами, что боевики коллекционируют оружие убитых нелюдей, но это Эршен достал без проблем. — Хаос нам не помешает. Колдуй все, что умеешь, хоть открывай портал в искажение. Чем больше Вихрь получает информации, тем больше шансов, что он нас не заметит.

Как любая сложная система, он легко ломался изнутри. Всего лишь на мгновение я вмешался в разум Вихря и подменил его восприятие своим, и теперь бедняга пытался понять, откуда в нем столько людей, путая настоящее с прошлым. Возможно, при этом он страдал затяжной депрессией и десятком фобий с комплексами, но нечего лезть в чужую душу, когда не знаешь, что там внутри. Шелест голосов все еще звучал на краю сознания, и мне все еще казалось, что мозги потихоньку вскипают, но я старался не обращать на это внимания. Что привычно, то терпимо.

Матиас шел следом и увлеченно рисовал на стенах кривые знаки, мгновенно начинающие шевелиться и истекать черным дымом. На лестнице он задержался, вычерчивая полноценную печать, и я вживую наблюдал, как тонкие линии прорывают реальность, сквозь прореху струится серый туман и лезет нечто бледное и с тонкими лапками, похожими на спицы.

— Что это? — я едва удержался, чтобы не прикоснуться. Оно было симпатичным.

— Не знаю, — заарна как-то тряхнуло, и приказы он отдавал уже вполне бодро: — Обратно мы тут не пойдем.

А если это вылезет полностью, я смогу его погладить?

Дверь Матиас сломал, сначала новой печатью, а потом воткнув кинжал прямо в нарисованный глаз. Она бы открылась и так, но вдохновение такое вдохновение. Пленник с трудом пошевелился, поднимая голову; и я чувствовал лишь торжество, когда в его глазах мелькнула надежда, дикая, невозможная, существующая лишь потому, что человек до последнего цепляется за жизнь.

— Пришла пора расплаты, Шеннейр.

Хорошо, что оставленный снаружи Эршен этого не слышал. Надежда погасла, и я испытал внезапное разочарование; мой враг не чувствовал страха — лишь привычную усталость и радость, что все это наконец закончится.

— Так ты солгал? — Матиас подобрался сбоку и без изысков воткнул ему в шею шприц с сонным ядом. — И правильно.

— Что? Нет, мне всегда хотелось это сказать. Когда еще получится, — я попробовал пересчитать нити, тянущиеся к темному магу от стен, и сбился. Их тут пилить — не перепилить, и если они соединены с нервной системой напрямую, то у объекта все шансы откинуться от болевого шока.

— Издевательство. Почему сразу не вырезать ему печень?

— Оставь нас, — негромко попросил я; заарн хотел возразить, но вовремя поймал мой взгляд.

Отрава уже начала действовать, и я опустился рядом с пленником, тоскливо вглядываясь в стремительно теряющее краски лицо, синие тени под глазами и слипшиеся от крови ресницы:

— Знаете, Шеннейр, я много лет мечтал вас убить. Представлял, как сделаю это собственными руками, как буду наслаждаться вашей агонией... — я тихонько рассмеялся. — Наверное, мне стоит вас поблагодарить. Именно эти мысли позволили мне выжить.

Теперь я понимал злодеев, которым необходимо выговориться перед жертвой. Но я позаботился о том, чтобы жертва меня не услышала.

— Но Алин прав. Смерть не искупит ни одного из ваших грехов.

Цепи, связывающие пленника с Вихрем, уже бледнели и истончались. Ждать дольше было опасно; Вихрь немного двинулся, но скоро придет в себя. Я перерезал первую нить, пережимая сочащиеся кровью обрывки, и еле уловимо прошептал:

— Я ненавижу вашу гильдию, Шеннейр. Но один человек беспомощен против системы. Мне нужно оружие, и это оружие — вы.

Снаружи успело стемнеть. Сильный ветер свистел в ушах, поднимая маленькие смерчи из камешков и пыли. Молнии били почти непрерывно, образуя вокруг башни сияющую корону, и освещали незнакомый грузовик, стоящий рядом с машиной Эршена. Я уже успел перепугаться, когда уловил обрывок разговора:

— ...успеть до ночи, пока упыри не выползли. Я возьму твой грузовик, уведу дальше, если на нем маячок.

Двое магов с повязками на лицах отобрали у заарна драгоценную ношу и поволокли в кузов. Я запрыгнул следом, отпихнув какого-то типа, явно страдающего над бездыханным телом бывшего магистра, и вновь прижал ладони к исцарапанным в кровь вискам. Чужой разум представлялся мне тусклой слабой точкой, почти поглощенной жирной черной тьмой. И, отзываясь на неслышный призыв, искра дара в груди вспыхнула, зажигая золотистые огоньки на кончиках пальцев. Держать связь было не столь уж сложно, но требовало постоянной концентрации, обеспечивать которую мне никто не собирался. А в остальном... все жутко. Я не знал, что останется от личности Шеннейра, когда он очнется.

— Эй, ты сможешь ему помочь? — взволнованно спросил один из магов под одобрение остальных.

Раздражает. Бесит до невозможности. У меня не было ответа, и потому я приподнял брови и спокойно произнес, глядя ему в глаза: