Liberte (Книга 1. Главы 1-10)

Четыре пустующие койки в кубрике так и не обрели своих хозяев вплоть до окончания нашего путешествия. По всему выходило, что человеческий материал захваченный на борту "морозильника" оказался не настолько пригоден и востребован, чтобы массово пополнить ряды пиратского братства. Это давало интересную пишу для размышлений и ломало существующее клише о пиратах, как о сборе всяческого отребья сплошь состоящего из маргинальных преступных элементов. В нашей компании не оказалось никого кто с полной уверенностью подходил бы под данное описание. Нашу с Джорджем профессиональную принадлежность можно было условно определить, как — кадровые военные, с Доком тоже было всё ясно, остальные наши соседи относились к техническим специалистам различного профиля. И ни одного закоренелого преступника или головореза со стажем.

Маршрут "Тукана", его конечная цель и расчётное время прибытия для всех нас оставались тайной, а потому начавшаяся посадка явилась полной неожиданностью и застала нас врасплох. Отсутствие багажа избавляло от неизбежной при скорых сборах суеты, но не лишало беспокойства. Насилу дождавшись, когда начавшийся процесс выгрузки дойдёт и до нас, мы с радостным нетерпением покинули приютивший нас на время полёта кубрик и вышли в огромное помещение ангара, едва ли наполовину заставленное кораблями.

Сопровождающий нас боец не был вооружён. Пока мы не отставая следовали за ним с любопытством вертя головами по сторонам он ни разу не поторопил нас, легко обходясь без окриков и понуканий. Хотя наша прогулка ни в коей мере не напоминала свободную экскурсию, складывалось такое ощущение что нас просто сопровождают, а не конвоирует к новому месту содержания. На мой взгляд это безусловно являлось весьма обнадёживающим фактором. Ни к месту в памяти всплыл первый год учёбы в Академии и разительный контраст с приставленным к нам кадетам первокурсникам мастер-сержантом, не упускавшим ни единой возможности отпустить в наш адрес едкое словцо и гонявшим нас по плацу так, будто от того как мы, надрывая глотки проорём бездумную, но патриотически выдержанную речёвку, маршируя из учебного сектора до тренировочного полигона и взаправду зависит спокойствие наших границ и боеспособность нашей державы.

Обогнув громадину "Тукана", мы вышли на относительного свободное пространство и, я смог подробнее и более тщательно осмотреть ангар. По левую руку от меня в ярко освещённом дальнем углу виднелись стоящие в несколько рядов малые корабли. По своему внешнему виду напоминавшие тупоносые межсистемники "Мулга" — лёгкие истребители малой дальности ранее массово стоявшие на вооружении Содружества. Ввиду особенностей своей конструкции они не предназначались для входа в атмосферу. Этот недостаток вкупе со слабой термальной и кинетической защитой, а также полным отсутствием штатных средств противоракетной обороны с лихвой покрывался рекордным по длительности временем непрерывной работы двигателей в форсажном режиме и манёвренностью близкой к идеальной для ведения боя в безвоздушном космическом пространстве. В случае массового применения аппарат прекрасно раскрывал весь заложенный в него потенциал при использовании тактики нанесения скользящих уколов флоту противника, отвлечения его сил и проведения ложных атак. С исключительной стороны истребитель "Мулга" зарекомендовал себя в специфическом виде захлёстывающих атак характерных лишь для вооружённых сил Содружества, неотягощённых биоэтическими аспектами ценности жизни своих граждан-клонов.

Вокруг истребителей копошились фигурки техников, то и дело от складских помещений и обратно сновали погрузчики, полным ходом шло доукомплектование кораблей ракетным вооружением. Я попытался сосчитать сколько их там стоит, но сделать это, не сбавляя при этом шаг у меня не вышло. Тем не менее, даже по скромным подсчётам "на глазок" получалось не менее тридцати. Не весть что конечно и для проведения хорошей военной операции не годится, однако для того чтобы заставить считаться с собой где-нибудь на периферии в окраинных мирах или споро провернуть дельце сродни захвату "морозильника", этого количества хватит с избытком.

Что находилось по правую сторону от нас я так и не смог увидеть из-за перекрывшего мне весь обзор боевого судна, в котором по причине его плачевного состояния я не сразу смог распознать имперский тяжёлый крейсер "Эспадон". Его покорёженная туша облепленная подъёмниками и лесами растянулась вплоть до самой стены ангара. Работы при этом не велись, леса пустовали, местами на штирборте зияли бреши и выжженные лазерами орудийные отсеки с уже демонтированным вооружением и пока я не увидел свежих заплат из приваренных к корпусу новых отдававших синевой бронированных пластин было так и не ясно, какая же ему уготована судьба. Мощный корабль и, хотя тоже не новинка военно-промышленного кораблестроения Империи, но хорошо зарекомендовавшее себя в боевых действиях судно. Вполне достойный противник для наших кораблей аналогичного класса. "Наших кораблей"! Я опять с горечью поймал себя на этой мысли и от этого на душе стало так гадко, что у меня пропал всяческий интерес ко всему. В сердцах я даже выругался и сплюнул чем не мало удивил Джорджа. По-своему истолковав моё поведение, он ободряюще похлопал меня по плечу.

Доведя нас до двери с надписью: "Карантинная секция N3", провожатый активировал настенный терминал, а затем провёл упрощённую регистрацию каждого из нас, ограничившись только данными для биометрического сканера с дополнительной функцией распознавания голоса. Лишний повод поменьше чесать языком, впрочем, Джорджа это вряд ли остановит.

Секция была пуста. Каюты на двоих обустроенные по извечному принципу армейского минимализма. Узкая двухъярусная кровать, занимающая половину отпущенного под помещение пространства, встроенный шкаф. Никаких излишеств, всё обустроено для того чтобы принимать постояльцев только на период их сна. Стоит обоим жильцам принять положение отличное от горизонтального, как свободно развернутся им будет просто негде. Не мудрствуя лукаво я занял ближайшую от входа каюту. Джордж, наскоро оглядев нашу обитель тихо присвистнул и тут же улетучился осматривать остальные помещения. Взяв с верхней койки плотный пластиковый пакет с разовым бельём, я разорвал его и обнаружил внутри кроме постельных вещей, гигиенические и банные принадлежности. Это натолкнуло меня на обнадёживающую мысль, и я устремился вслед за Джорджем, который, как и следовало ожидать далеко не ушёл и обнаружился с двумя нашими соседями в помещении предназначенном судя по всему для общего приёма пищи. Не дав себя вовлечь в пространную дискуссию я не задерживаясь проследовал дальше и в самом конце коридора обнаружил искомое — душевые!

Удивительно до какой степени такая, казалось бы, незначительная мелочь как принятый освежающий душ может повлиять на настроение. Стоило мне смыть с себя всю грязь и нечистоты, как предстоящая жизнь предстала перед моим мысленным взором в ином более радостном и блистающем свете. Я уже благосклонно внимал восторженным восклицаниям Джорджа, то и дело невпопад приговаривающего что-то вроде: "Вот стало быть оно какое пиратское логово!" или "Неплохо они тут себе обустроились" и "Видал я военные базы похуже этой раз в десять." Я только кивал ему в ответ головой и рассеянно улыбался в ответ на его "Ничего Дэвид, мы себя ещё покажем!". Впрочем, справедливости ради стоит отметить что длилось это моё блаженное состояние недолго, стоило мне только смежить веки и заснуть, как высвободившееся из-под контроля подсознание выплеснуло на меня обратно всю скверну. Утро застало меня уже прежним.

Количество наших соседей стало убывать, начиная со второго дня пребывания в "карантине". Каждый раз заслышав щелчок открываемой в секцию двери я внутренне ожидал что пришли именно за мной. Одновременно я ждал этого момента и страшился его. Лёжа у себя в каюте, я прокручивал в голове массу сценариев предстоящей беседы с мистером Хоном, варианты задаваемых им вопросов и делаемых предложений, заранее формулировал заготовки своих ответов и возражений.

Осознавая ущербность и шаткость своего положения, я тщательно выбирал аргументы из скудного ассортимента для ведения подобных переговоров и старался со всей возможной осторожностью выстроить дальнейшую правильную линию поведения, усилив положительный эффект, достигнутый мною на нашей первой встрече. И пока я рассматривал различные версии того, что может от меня потребовать мистер Хон и то чего он может мне предложить, один главный вопрос неотступно преследовал меня: "На что я буду готов пойти?". Всплывающий у меня при этом мысленный ответ пугал меня самого.

Двоих наших соседей забрали одновременно сразу после первого завтрака, остальных на следующий день с интервалом в несколько часов, за последним из них пришли уже ночью, подняв его с постели и взбудоражив нас с Джорджем до такой степени, что остаток ночи мы провели, ворочаясь в ожидании, когда придут и за нами. Однако в последующий день нас никто не потревожил. Прошли ещё одни сутки, а наш черёд так и не настал. Кормили нас по-прежнему исправно, прачечная и душевое отделение также работали без сбоев снабжая нас чистым бельём и горячей водой, но вынужденная задержка в "карантине" не оказывала на меня благотворного влияния. Чем дольше тянулось ожидание, тем нервознее и несноснее становился мой характер.

Пока Джорджу было с кем поговорить кроме меня, он постоянно пропадал в общем помещении, изредка показываясь в нашей каюте, дабы перекинуться со мной парой ничего не значащих фраз, да посетовать на мою замкнутость и нелюдимость. При этом он так мастерски придавал своему лицу выражение учтивого внимания и обеспокоенности, что на первых порах у меня создалось впечатление того, что он искренне обеспокоен моим душевным состоянием, считая моё внешне угрюмое состояние результатом проявления посттравматического синдрома. Его навязчивые попытки растормошить меня, поначалу вызывали во мне лёгкое недовольство и первое время я вежливо давал ему понять, что не расположен к беседе и мне довольно компании за общим столом при совместном приёме пищи. Когда же он стал излишне досаждать мне своими навязчивыми предложениями, то неожиданно для меня самого вызвал во мне такую волну раздражения, что я не сдержавшись обругал его так, что он, кипя от негодования ретировался прочь, наконец-то оставив меня в покое. В секции оставались незанятыми ещё несколько кают, и я полагал, что Джордж уже не вернётся, воспользовавшись одной из них, а потому его приход явился для меня полной неожиданностью.

Появился он поздно вечером. Молча поставил мне на койку поднос с ужином, на который я не вышел потому так как не чувствовал себя голодным. Не говоря ни слова, он разделся и лёг, однако прежде чем отойти ко сну счёл необходимым сказать, что более не сердится на меня, поскольку теперь понимает, что моё психическое расстройство гораздо глубже чем он того ожидал, по всему видно, что выданных мне лекарств явно недостаточно и я нуждаюсь в оказании квалифицированной помощи. Со своей стороны, он считает своим долгом не бросать меня и приложит все возможные усилия, чтобы поддержать меня в это трудное время, пусть это и навлечёт на него мой гнев. Он не бросит своего товарища в беде, чего бы это ему не стоило.

Именно чувством стыда за совершённый мною проступок и было продиктовано то, что последовавшие двое суток нахождения нас, оставшихся в полном одиночестве в карантинной секции, я безропотно выносил всю его безудержную болтовню. Джордж представлял собою яркий образчик несдержанного на язык обладателя ассоциативного мышления. Любая незначительная мелочь или ненароком оброненное слово порождали в нём бурную словесную реакцию. Он имел кипу разнообразных историй на каждый случай жизни. Все его рассказы, в которых либо он сам либо его знакомые принимали самое что ни на есть непосредственное участие, представляли собой долгие затянутые повествования насыщенные обильными подробностями и совершенно ненужными деталями. Количество действующих лиц в его рассказах зашкаливало за любые разумные рамки и приложи я специально все свои усилия, то всё равно не смог бы запомнить из них и половины. Зачастую начав разматывать нить одного своего рассказа, он отвлекался на случайно затронутый в нём случай или постороннюю тему и позабыв о необходимости закончить прежнюю историю увлечённо принимался рассказывать новую. В итоге все затронутые им сюжетные линии пересекались, смешивались и наслаивались друг на друга, превращаясь в спутанный клубок с мохрящимися во все стороны нитями историй, не имеющими ни конца, ни начала. Эта особенность снижала его ценность как рассказчика до нуля, но сам Джордж считал себя нескучным собеседником. Под конец третьих суток нашего с ним неразлучного пребывания я научился отключаться от него, как от шума, издаваемого работающим в комнате в качестве фона визора.

Моим спасителем оказался присланный за мной в качестве гонца от мистера Хона щуплый мальчишка лет двенадцати, не старше. Ростом он был мне почти по плечо. Исходя из его несуразной, непропорционально вытянутой фигуры я сделал вывод что большую часть своей жизни он провёл в условиях невесомости или при очень слабой гравитации. В сердце метрополии мне редко доводилось встречать таких как он, зная о них лишь понаслышке, как о биче нищих окраинных миров. Стандартные пол g включённые на станции, были для него нелёгким испытанием и весь наш путь он то и дело пыхтел от нагрузки вынуждено сбавляя шаг. Несмотря на неумолимую тяжесть переносимого им испытания, он имел весёлое детское лицо и живые подвижные глаза в которых читался неподдельный интерес к моей персоне. Казалось ещё немного и с его губ сорвётся какой-нибудь вопрос, что в свою очередь позволит и мне немного расспросить его, но сдерживая себя он за всю дорогу так и не проронил ни слова, а стало быть молчал и я.

На этот раз мистер Хон принял меня один. С моим приходом он поднялся из-за своего обширного рабочего стола и прошёл мне навстречу. Сердечно с неизменной улыбкой поприветствовав меня на уни и пожав мою руку он не стал возвращаться в своё кресло, а занял обычный гостевой стул знаком указав чтобы я присаживался рядом. Занимая предложенное место, я напомнил себе про то, что постоянная приветливость зачастую спутник полного равнодушия.

— Как ты отдохнул, сынок?

— Спасибо мистер Хон, хороший отдых и хорошая еда то чего мне так недоставало долгое время.

— Рад слышать, что тебе у нас нравится, поэтому спрошу не пожелаешь ли ты к нам присоединиться?

— Пожелай я этого чего бы я получил взамен, мистер Хон?

Старик улыбнулся ещё шире, отчего его узкие словно прищуренные глаза сделались ещё уже и хитрее.

— Ты нравишься мне сынок. Ты хочешь получить от жизни всё, желаешь опять летать, мстить своим врагам, вернуть утраченное и я готов тебе в этом помочь. Ты получишь боевой корабль, надёжных товарищей, крепкий тыл и достойную оплату своих умений. Это твой единственный шанс, и никто во всей Вселенной не даст тебе больше чем предлагаю я. Тебе нравится моё предложение?

— Да, мистер Хон. Мне следует прочитать весь контракт? Возможно имеются ещё какие-то пункты, которые мне следует учесть. Знаете ли, я первый раз вербуюсь в пираты и ещё не до конца знаком со всеми правилами, а потому не знаю надо ли мне приносить клятву верности или скреплять наш договор кровью? Возможно мне следует... — не договорив я осёкся, поняв, что чересчур переусердствовал и сказал лишнего. Улыбка не сошла с лица мистера Хона, однако утончившаяся линия его рта и холодный прищур глаз явственно давали понять, что в этот раз он не разделяет моё чувство юмора. Как всё-таки быстро закончилось наше неформальное общение.