Огнетушитель и консервированный ананас

Причём, эту систему можно использовать и в классической артиллерии для формирвоания артбатарей из тяжёлых орудий с работой по кабелю от КШМ.

— Федь, есть идеи?

— Сверх того, что уже придумано — нет. Я уже занялся просчётом машины. Лишь с небольшим дополнением — вместо двух магазинных 57-мм орудий можно использовать ленточное питание.

— Ленточное?

— Да, подобные системы используются на кораблях. Современных тебе. Боезапас жизненно необходимо увеличить — для этих целей можно ввести отдельный механизм протяжки ленты и заряжания ленты с грунта через окно в корпусе.

— Дополнительный боезапас, — кивнул я, — а скорострельность?

— Корабельные имеют темп огня по двести выстрелов в минуту на ствол. Мы сможем добиться максимум сотни — нет манёвра, стабильности орудия и так далее. Но зато возможность отстрелять очередью тридцать снарядов — это уже мощно.

— Нужно предусмотреть охлаждение ствола.

— Предусмотрел кожух с водяным охлаждением. Пятьдесят литров на ствол.

— Мощно. А электроника?

— Я предлагаю использовать аналог старых компьютеров. Для сохранения секретности можно создать схемы с зарядами самоликвидации.

— У тебя ведь уже есть готовое решение?

— Именно, — успокоил меня Федя, — в целом, твоя идея с соединением машин в сеть не нова, очень не нова, но подобных тому, каких ты придумал, соединений пока ещё не придумывалось. По крайней мере в зенитной артиллерии. А вот что делать с радаром? Какой использовать?

— Вариантов то масса. Вопрос только в том, не угробим ли мы советскую инженерную мысль внедрением своих РЛС?

— Не думаю. Советские радары серии П обширно используют американский опыт, так что если мы выдадим быстрее разведки эту информацию, немногое изменится. Я бы предложил использовать в составе батареи два-три радара, обменивающиеся информацией для повышения точности обнаружения.

— Идея неплохая. В таком случае я даю своё добро. Коннектись к фабричным монолитам, вечером посмотрю, что у нас получилось.

Долго ждать не пришлось, день был заполнен хлопотами. Меж тем, Федя выполнил обещанное. Итак, первое, что у нас было — это ЗСУ-57-2 с ленточным питанием. Питание это было сложным — в стационарном варианте на бортах подвешивались довольно большие короба со снарядами, уложенными в специальную ленту. Протяжные механизмы были посложнее, чем у пулемёта — электромеханизческий узел, который протягивал ленту на одну позицию при выстреле и загонял новый снаряд в ствол после этого Без внешнего питания он мог стрелять из внутренних запасов, короба гораздо быстрее менялись снаружи.

Шасси, как и планировалось, Т-10М. А это значит — высокая скорость — двигатель у танка был очень мощный. Уменьшенная почти втрое толщина брони позволяла разогнать машину до приличных скоростей — под сотню по шоссе, а так же позволяло буксировать за ЗСУ прицеп с запасными снарядными ящиками.

Получившийся комплекс ПВО состоял из — двадцати установок ЗСУ-57-2, двух радаров — один дальнего обнаружения, другой для целеуказания — более точный, но менее дальнобойный. Он перекрывал мёртвую зону первого радара. Пяти гусеничных тягачей АТ-Л с прицепами, десяти грузовиков, аналог студебеккера, которые везли всё необходимое для артбатареи. Одной машины наведения, в которой находился ПУАЗО и которая выполняла роль вычислительного центра. Два КУНГа — в них находились операторы радарных установок и командиры зенитной батареи. Для защиты от атак с земли в состав дивизиона включили десять пулемётов и два танка Т-34.

Всё вместе это в сборке представляло весьма и весьма немаленькую единицу, которую можно было развернуть, устроив засаду ПВО для немецких бомберов. Без поддержки радара зенитчики тоже могли вести огонь — но уже опираясь исключительно на сообщённые по телефону координаты цели.

Самым желанным для меня стал радар дальнего обнаружения, смонтированный на базе нашего тяжёлого транспортника. Не совсем нашего — советского. Но это ничего не меняет.

* * *

Середина Января для Сталина стала довольно сложным временем, объёмы работы множились как на дрожжах, в промышленности творилось чёрт знает что, нужно было тщательно обдумать всё, а тут ещё и непредсказуемый элемент появился в виде неожиданного союзника — и одному чёрту ведомо, где он нанесёт следующий удар и кому это выгодно. Естественно, Лаврентий обещал приглядывать за человеком, но непонятно, кто за кем приглядывает, учитывая разницу в технологиях. Нужно было познакомиться лично — до сих пор Сталин считал, что слишком неоднозначные выводы могут сделать люди из визита вождя к нему, но тот успел доказать, что способен оказать огромное влияние на развитие советской промышленности и стратегическую ситуацию. Медлить было нельзя.

Поэтому Сталин отменил малозначительные встречи на следующий день и выехал после обеда из кремля, вереницей машин.

Северова визит высшего начальства застал врасплох — он в этот момент был ужасно занят попыткой доработать серийный вариант танка Т-34, в ангаре стояло четыре десятка тридцатьчетвёрок, вокруг которых суетились люди, тут же был рельсовый кран под потолком, многочисленные детали танков лежали на полу цеха, на брезенте, а над одним из танков трудился он и ещё трое человек, пытаясь сделать из тридцатьчетвёрки конфетку. Главное — серийную, причём не мелкосерийную.

На проходной Сталина с охраной пропустили, хотя и посоветовали сдать оружие, на что охранник удостоился презрительного взгляда. Машины подъехали к цеху, где и работал Северов, дальше Сталин пошёл сам, в сопровождении всего одного начальника охраны. Внутри цеха его застал шум и гам, и несколько десятков полуразобранных танков — некоторые стояли на домкратах, некоторые — не имели пушек и двигателей. Над одним из танков крутились люди, он и пошёл туда, рассудив, что все кучкуются там, где начальство. И прогадал — побелевшие мужики показали пальцем в стоящий в сторонке танк. Сталин, несколько раздражённый, пошёл туда, чтобы застать довольно чумазого Северова, который что-то прикручивал на танк и пытался добиться одного ему ведомого результата.

— Товарищ Сэверов! — громко позвал его вождь народов, — ви там очэнь заняты?

— Очень, — он выглянул, посмотрел на процессию, улыбнулся и ответил, — сейчас спущусь.

И таки спустился, вытирая руки ветошью. Сталин улыбнулся в усы — немногие бы так отреагирвоали — он уже отвык от того, что к нему без почитания.

— Рад познакомиться, — Сталин протянул руку, обменявшись крепким рукопожатием, — так вот ви какой, а мы то думали, в кабинете работаете.

— Для кабинетов у меня есть сотрудники, — отозвался Северов, — а мы тут танками балуемся. Пытаемся что-то сделать с нашим основным боевым танком.

— И как? Получаэтся? — с интересом спросил Сталин.

— Переменный успех, товарищ сталин. Пушку 85мм поставить смогли — гиростабилизатор орудия не помещается. Трёхдюймовка со стабилизатором помещается — но не нужна. Двигатель менять смысла не нашли.

— Понятно. Ну вы постарайтесь, нам это очэнь пригодится, — понимающе сказал Сталин.

— Мы то можем сделать всё, вопрос только в технологичности. Я конечно поставил заводик в челябинске, ЧТМЗ, выпускающий продукцию абсолютно любой сложности, но его продуктивность довольно низкая.

— Повысить?

— Не получится. Пойдёмте, кое-что покажу...

И они двинулись....

* * *

*

Надо заметить, визит вождя народов застал меня врасплох. Хорошо хоть Федя предупредил заранее, хотя бы за пару минут, что он на проходной отметился. Товарищ Сталин оказался личностью интересующейся — сразу из цеха с танками мы двинули в производственный цех, где и делались практические все детали и узлы стоящих там танков. И вот тут уже пришла очередь Сталина удивляться. В цеху стояли пять сотен токарных станков с ЧПУ, управляемые фёдором. И работали они беспрерывно, обслуживающий персонал едва успевал их эксплуатировать.

Сталин с любопытством посмотрел на эту картину:

— Понятно. Занятная картина, — отозвался он, посмотрев, как один из станков вытачивает деталь, — точные станки?

— Прецезионные. Вот только продуктивность у них — невелика. И сделать ничего нельзя, автоматика есть автоматика, пока точно не выполнит задачу, не остановится.

— И отдыхать им не нужно.

— Не совсем. Техобслуживание всё равно нужно. Но да.

— Интересная вэщь, — Сталин вздохнул, — получается, профэссия токаря в вашем врэмени исчезла?

— Совсем нет. Просто стало меньше ручного труда. По крайней мере, там, где есть возможность заменить токаря на машину. Исчезнет лет через пятьдесят, скорее всего.

Сталин задумался. Медленно мысли его перетекли, я прямо таки чувствовал это, на политику. И не ошибся:

— Тогда понятно, почему ви не очень лояльны к пролетариату.

— Товарищ сталин, не надо так. Пролетариат — это кто?

— Рабочие, — пояснил он.

— То есть все, кто работает? Тогда я лоялен пролетариату — лентяев и тунеядцев никто не любит. А что до чернорабочих — этот класс постепенно исчезает. Сливается со всеми остальными, к моему времени его недолюбливают по вполне объективной причине.

— Какой? — строго даже спросил Сталин.

— Даже среднего ума человек может выучиться и работать на приличных местах. В производстве, в продажах, на офисной работе. Чернорабочие конечно есть и конечно нужны, но это в большинстве своём те, кто согласен на такую работу. Либо приезжие-нелегалы, которые не отличаются ни культурой, ни умом, либо бывшие зэки и пьянчуги, которых на другие места не возьмут.

— Понятно. Я про обычных рабочих на заводах.

Пожал плечами:

— Вы хотели поставить пролетариат выше? Вы его поставили. Пролетариат слился с интеллигенцией в единый класс. Я не буду говорить, что это стало началом конца, но мысль здравая.

Сталин слегка наклонил голову вбок, с прищуром посмотрев на меня:

— Про конэц вы уж извольте рассказать. Кому нэ понравилась советская власть? Чего народу было мало? Отвэтьте, будьте добры.

Нда. И не промолчишь. Сталина естественно интересует, почему потомки просрали дело всей его жизни.

— Хм... Тут сложно объяснить. Насколько я понимаю, советская система сама по себе далека от науки, как это декларировал Ленин. Скорее смесь догматизма и религии, поэтому она крайне негибкая и не способна реагировать на любые изменения.

— Так уж? — Сталин был раздражён, — мы тут себя нэ жалеем, чтобы потомки могли жить лучше.

— Потомки безусловно будут жить лучше, — я пожал плечами, — но им нужна естественная система, а не искусственно-созданная. И если в политике можно смириться с любым правительством, то в экономике искусственно не получится. По крайней мере ни у советского союза, ни у одного другого государства не получилось построить не имеющую врождённых недостатков плановую экономику.

— И? — Сталин успокоился, посмотрел на меня строгим взглядом, от которого, должно быть, я и разоткровенничался:

— Постепенно в советском союзе выросло новое поколение людей. Совершенно иное, нежели ныне живущее. Они уже не считали зазорным воровать на рабочих местах. Потому что общее — значит своё. Они уже не считали нужным верить в коммунизм — потому что годы идут, партноменклатура жирнеет и сильнее вцепляется в пирог власти, всё больше ею злоупотребляют. Члены партии — это люди первого сорта. Им прощают многое, их любят и продвигают по карьерной лестнице. Не важно, будь он хоть монархист — главное пафосней говорить на партсобраниях и изображать из себя радетеля за дело коммунизма. Да они и сейчас есть, такие люди. В гробу они видели и коммунизм, и ленина, и советскую власть — всегда чистые и опрятные, всегда при всех атрибутах советской власти и заняты делом.

— Понятно, — прервал меня Сталин, — и эти люди развалили советский союз?

— Не совсем. Они конечно поучаствовали, но к моменту развала уже никому не было дела до союза и коммунизма. Стало более чем очевидно, что коммунизм застрял в середине двадцатого века, тогда как капитализм, тоже не подарок, но всё-таки развивался и модернизировался. Результат налицо, советская система по всем фронтам проиграла идеологическое противостояние. Сравнение. Жили за границей и правда намного лучше, сытнее, качественнее. Измотанный союз с гипертрофированной системой власти и хрупкой, большой, но технически-отсталой экономикой, был обречён. Я так понимаю, весь этот пафос про мировую революцию, победу коммунизма и роль Партии ныне пока ещё воспринимается всерьёз.

Сталин шумно выдохнул, после чего спросил:

— И ты знаешь хоть один способ не просрать власть? Ты конечно не политик, но хотя бы знаешь достаточно много.

— Из всех коммунистических стран выжила и не скатилась в полную нищету и слабость только одна. Китай. Но и там до тех пор, пока не отказались от плановой экономики, была крайне депрессивная и слабая атмосфера. С тех пор, как отказались, начался очень бурный рост экономики. От заштатной страны где-то в Азии до Мировой Фабрики и первой экономики на земле. Хотя справедливости ради — они этого добились сочетанием эффективной экономики, колоссальным перенаселением и переполненностью рынка труда, и безбожным загрязнением собственной экологии. У китайцев в мозгах вообще нет такого понятия как забота о окружающей среде и ближнем своём. Вообще. Ужасная страна и ужасные люди.

— Хорошо, ми прием к свэдению вашу информацию, — проговорил Сталин неспешно, — а как ви думаете, у совэтского союза такое может получиться?

— Полагаю, да. Ленин обещал всеобщее равенство, а не всеобщую бедность, ведь верно? К сожалению, всеобщее равенство в принципе невозможно. Рыночная система идеально сочетается с природой человека — если попытаться её изменить можно, то вот природу человека не получится никак. И у ваших последователей это не получилось. Всё равно процветала рыночная экономика под государственной. Всё равно люди стремились к накоплению вокруг себя капитала, только в иной форме. Потому что если не для этого — то для чего ещё жить?

— Нэ слишком ли просто? — Спросил Сталин.

— Это мы с вами можем жить не ради материальных цацек. Потому что у вас есть идеология и многого вы уже добились. Я — имею всё, и даже больше, чем всё. А вот простому человеку поди объясни, что он должен трудиться честно и открыто, а не воровать на работе детали. В общем, проблем слишком много. Если хотите — я могу дать вам пару аналитических трудов моего времени.

— Нэ откажусь. Передадите Бэрии, — махнул рукой Сталин, — а сэйчас вы зачэм трудитесь?

— Мне бы очень не хотелось той сложившейся послевоенной ситуации. Особенно практически спокойного проигрыша советской стороны американскому империализму.

— Правда? Так вы на чьей стороне, товарищ?

— Стороне? Я на своей стороне, насколько наша сторона одинаковая, зависит не от меня.

— Тогда почэму вы нэ предоставите всю информацию о произошедшем?

— Опасаюсь не взвешенных решений. Насколько я знаю из истории, после войны ваша политика послужила причиной её краха. Война она несколько либерализировала народ, пропагандистские лозунги в голове немного сменились реальностью. Люди ждали изменений, вместо этого вернулись в тридцать седьмой год, охота на ведьм пошла с удвоенной силой.