Очнулся в следующий раз в странном спокойствии и, непонятно, совсем не болели синяки и ссадины. Чувствовал, что с рукой не того, но опять же не болела. И очнулся под одеялом на койке. Когда и как на ней оказался, не помнил, но и это обстоятельство сейчас не тревожило. Совсем не удивляли и кресло у койки, и сидящая в нем женщина. Сидела себе и листала какой-то журнальчик, будто так и должно быть. Сквозь расслабленность разглядывал её и даже находил привлекательной. Она почувствовала взгляд, оторвалась от журнала. Улыбнулась мягкой, материнской улыбкой.
— Проснулся? Помнишь меня?
Поморщился.
— Анаитис а-Эрре, — с трудом разлепил сухие, чужие словно губы. Она поняла. Качнулась в кресле:
— Пить хочешь?
Анаитис была чем-то опасна, почему-то из ее рук стакан принимать не следовало бы. У воды был сладковатый привкус, и вообще она оказалась теплая и невкусная.
— Еще хочешь? Нет? Ну и хорошо, — почти проворковала а-Эрре. — А теперь давай поговорим, Ян. Ведь тебя Ян зовут?
Говорить с этой, пусть и привлекательной, женщиной не хотелось.
— Ну же, Ян, давай поговорим? И тебе, и мне будет лучше. Ты же спать хочешь? Хооочешь, мой хороший, я же вииижу.... И будешь спать... Когда я уйду. Поговорим и я уйду, обещаю.
Смотрел на нее, темноволосую, отдаленно сейчас напоминающую другую женщину из не здесь и не сейчас. И никак не мог сообразить. С трудом припомнил, что били, но кто бил и зачем...Может, оттого провалы в памяти?
— Так поговорим? Поговорим, Ян? — в пальцах женщина вертела откуда-то взявшуюся безделушку, серебряный цепочку с бегающими по ней жемчужными бусинами, мерно раскачивала её в такт словам.
— Поговорим, — согласился Ян, не в силах оторваться от украшения.
— Так зачем ты убил моего мужа, Ян?
— Хотел... хотел... — очень трудно было собраться с мыслями, вертлявые шарики отвлекали и сбивали с мысли. — Он должен был стать главой пражской СК. Из-за него пятнадцать тысяч человек попало в Отстойник.
Вздрогнул от воспоминаний, вдруг сделалось тех пятнадцати тысяч и себя самого жалко до слёз. Анаитис ласково шепнула:
— Всё хорошо, Ян, я на тебя не сержусь. А в каком году Горан должен был стать главой СК? И что такое СК?
— Служба Контроля. Две тысячи двадцать шестой. Первый год Новой Эпохи.
— Очень хорошо. А ты сам, Ян, из какого года? Откуда ты знаешь про моего мужа?
— Из тридцатого.
Каждый раз, когда отвечал на вопрос, из глубины подымалось какое-то внутреннее сопротивление, отвечать казалось неправильным, но Анаитис внушала всё большее доверие. Жемчужные бусины слабо шуршали...
— Выпей еще воды. Вот. Молодец. Расскажешь про будущее? Мне, знаешь, очень интересно всегда было узнать, как и что нас ждёт.
Промолчал, потому что не понял вопроса. Она яновы затруднения расшифровала верно, терпеливо переспросила:
— Расскажи, как там, в будущем? Кто в Подземке главный? А кто Наверху?
Несмотря на упрощение, всё равно вопросами поставила в тупик. Как она может не знать таких простых вещей?
— Но... Нет главных. Только император.
— Интересно. И кто у нас император?
Про императора совершенно точно нельзя было, поэтому промолчал. Анаитис не настаивала. Она улыбалась, вертела свою цепочку и мурлыкала какую-то песенку.
— А как там вообще? В будущем? Много изменений? Наверно, кучу всякого изобрели? Какие-нибудь новые рецепты? Оружие?
Анаитис спрашивала, Ян отвечал, как мог. Она осталась довольна. Тепло улыбнулась на прощание, пообещала, что накормят. Не обманула. После тарелки какой-то безвкусной массы неудержимо потянуло в сон. И Ян поддался. И был абсолютно счастлив. Почти как дома, на базе.
/...Суетились, бегали, размахивали листами с выкладками и расчетами. Яну были рады, это чувствовалось хотя бы по тому, как улыбался, натыкаясь в очередной раз на шатающегося без дела командира, кто-то из ребят. Глупо растягивал губы, обдавал восхищением, почти на бегу пожимая руку, снова утыкался в бумажки. Но дел навалилось — выше крыши, а Ян только час как возвратился и просто еще не "въехал" в ситуацию. Пока что он успел сходить на кухню перекусить, забросить вещи в свою комнату и теперь гулял по базе, выясняя обстановку. За месяц отсутствия мелких изменений, по отдельности незаметных, накопилось столько, что все вместе они ошеломляли. Появились новые лица — прибыло пополнение от боевиков с двадцать второй базы. В связи с этим поменялись расположение жилых боков и "нормы" заселения. Дождались своих жильцов пустующие комнаты в третьем блоке, ребят из первых двух "уплотнили" до трех человек на помещение, спальные мешки валяются даже в гостиной. Трогательным образом изменения не коснулись только обиталища командира, даже на столе канцелярские принадлежности раскиданы, словно никуда не уезжал. И ждёт Казимир. Подскочил со своей подстилки, обслюнявил с ног до головы и теперь ходит по пятам, как хвост. На кухне все сплошь новенькие, и поболтать в общем не с кем, психолог Анна ушла в отдельный кабинет в медблоке и теперь с утра до ночи занимается адаптацией беженцев и бывших пленных, так просто не зайдешь. Опять же эти переселенцы везде и всюду — шумные, раздраженные, нервные, усталые и путающиеся под ногами. Бывших пленных тоже видно за версту, хотя эти товарищи, наоборот, стремятся слиться фоном и быть как можно незаметней. Тщетно — глухое, тусклое выражение их глаз, одно на всех, лично Яна повергало в уныние надолго и надёжно.
Ну и совсем уж мелкие приметы прошедшего месяца — пятнадцать новых терминалов у связистов, у аналитиков с десяток свежих ориентировок на командира Яна, обещающих уже непокорному лидеру не просто казнь, а четвертование на главной площади Нов-Ажа. Командир радостно зацапал их в свою коллекцию и пошёл дальше. В медблоке Питера не оказалось, его вызвали к раненым на соседнюю семнадцатую базу, а за главного остался Ирвин. Эллин тоже в отсутствии, но должна возвратиться через полчаса. Тогда он снова заглянул к аналитикам и, хотя работать не хотелось категорически — ну имеет же он право на один выходной? — взялся за разгребание дел.
Первой появилась Эл. Прибежала, бросилась на шею, измазала какой-то грязью, смутилась, отстранилась и жадно вгляделась в лицо.
— Ну?
— Не вышло. Как видишь. Я думал, ты уже знаешь.
— Да я не об этом! Я о... — запнулась и покраснела. — Ты как, нормально?
Криво ухмыльнулся — ага, значит, Пит проболтался. А ведь просил держать язык за зубами. Вот же!...
— Нормально. А вы тут что?
— Тоже нормально. Последнюю неделю было сложно, полетели явки в Европе и сорвались три агитки в Киншасе, Сан-Пол и Нариве. Группу С чуть не взяли, но парни успели уйти в последний момент на резервные адреса.
— Мне сегодня вечером пусть доложатся. Что еще?
— Что еще, у Питера спросишь. Он к утру возвратится. А пока отдыхай. У тебя сегодня еще выходной. Ложись спать.
Ага, значит — точно. Пит — болтун. Ну кто его за язык тянул?!
— Я его просил промолчать, — процедил сквозь зубы. — А он кому ни попадя...
— Ну почему же кому ни попадя? Только мне и Энтони. Мы — члены чрезвычайки. Мы имеем право знать. — Голос подруги опасно дрогнул. Да уж, Эллин-еж. Сейчас будет фыркать, топать ногами и заставит-таки почувствовать себя глубоко виноватым. А еще полным идиотом для комплектности.
Но не стала. Печально вздохнула.
— Ян, ты дурак. Или герой. Или дурак и герой одновременно. Очень плохо было? Ох, нет, погоди... Я схожу умоюсь и перекушу. Мы сегодня весь день по болотам. Ты сам ел уже?
— Да. Я уже час как на базе. Ты иди, а я пока с бумагами разбираться буду.
Омыла сострадательно-заботливым сиянием усталых глаз, как это умеют только девушки в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех лет, чуточку влюбленные, строго кивнула:
— Я быстро. А потом ты мне всё расскажешь.
— Всё не могу, там не только от меня зависело...
— Расскажешь, сколько сможешь, — непреклонно поджала губы.
Знала бы, о чем просит... Ох и вымотал этот последний месяц. И, самое главное, Ян ведь с самого начала знал — не справится. Всё равно полез, потому что не попробовать не имел права. Неделю подстраивались друг под друга — двадцать пси-эмов высочайших уровней и Янош, пси-эм-недоучка. Они должны были держать, а Ян — шарить у императора в мозгах, дергая за ниточки мотиваций, пробовать эти самые со всех катушек съехавшие мозги выправить. Следующую неделю готовились ломать защиту незаметно, по кирпичику, чтобы никто не догадался до самого последнего момента. Третью неделю повторяли рабочие трансы, до изнеможения твердили формулы и морально готовились. Собственно нападение назначили на четырнадцатое октября, полночь по Нов-Ажу. И за окном недорогой квартиры на окраине столицы сверкали фейерверки, подвывали пьяными голосами какие-то нелюди, очень мешая сосредоточиться, да дождь барабанил. Почему-то на этом дожде Ян позже и застрял, и всё пошло вкривь и вкось.
Защиту-то они взломали. И силёнок вполне достаточно оставалось. Но вот... завяз Ян в чужих мозгах, затянуло его в такие чуждые, но такие знакомые мысли. Темные, болезненные — от них стало физически плохо, но липкие, как болото. Отдача получилась феноменальная. А император с его непомерной мощью и полностью расшатанной психикой и не мог выдать другой реакции. Наверно, он и сам заработал частичное выгорание, но уж Яну, оператору, досталось по самое не балуй. Причем сначала не сообразил, закончил даже несколько начатых формул на автомате, еще переговаривался с ребятами, неладное почуял, объявил отбой, по м-визору сообщил Питеру про провал, на всякий случай передал временно руководство и велел лишний раз Эллин не волновать. И только потом, сказав классическое: "Что-то мне нехорошо", — съехал в дождь и фейерверки. И вынырнул в реальность только позавчера, вареный, что ваши раки.
Зато, как выяснилось, отдача и императора краешком задела — три дня не появлялся на публике, везде его заместитель вертелся. Потом ребята из обслуги Двора сообщали, что его величество вообще из покоев не высовывался. Видать, болел. Соответственно, отменили празднование Дня согласия и посвященные ему публичные казни "врагов режима". И то польза.
— Да какая теперь разница. Всё равно не вышло.
— Может быть и нет никакой разницы. Даже скорее всего. Просто я очень волновалась и мне полагается некоторая компенсация, ты не находишь?
— Наверное, — но как представил, что придется объяснять, рассказывать, делиться тем, чем противно делиться — в голос застонал. — Ох, сколько всякой мерзости! Понимаешь, не могу я рассказать! Тонешь, тонешь в этом дерьме, и уцепиться не за что. И никто не удержит. Я там чуть с ума не сошёл, пока...
Подошла, погладила по плечу. Заглянула в лицо:
— Понимаю... Зато теперь ты дома.
— Да. Зато теперь я дома.
И от осознания того факта, что вся вот эта огромная М-16, в три этажа и пять блоков — наконец-то обретенный дом, где всегда Яну рады, где можно расслабиться и хоть ненадолго перестать бояться, сладко защемило в груди. Отпустило весь день давящее напряжение. И захотелось спать.../
* * *
По Долине убогих словно торнадо прокатилось.
Бары щерились выбитыми стеклами, пробоинами в стенах и пугали абсолютной тишиной. Покореженные вывески сорваны, какой-то хлам и тряпье усыпали широкий проспект. И ни души. Только трупы неудачливых завсегдатаев баров, не успевших сориентироваться и вовремя смыться, там и сям развалены в причудливых позах. Первые плоды четыре часа назад объявленной войны.
Пан Виктор Руткевич полюбовался панорамой в целом и подошёл к одному из неудачников. Тот, выпучив мертвые глаза, пялился куда-то мимо Виктора в неизъяснимом ужасе. Видимых повреждений Вик на теле не приметил. Та же картина, он знал, и в Адской трубе — насмерть напуганные, словно бы от страха и умершие, разбросаны по переулку ребята из лучшего викторова подразделения. На каждом индивидуальная защитка, каждый при полном боевом комплекте. И ни единой живой души, ни одного свидетеля. Пси-эм-магия? Да, похоже, только тогда откуда разрушения? Если не пси-эм, а что-то вполне материальное — "двойная волна" или "пепельный ветер" — тогда почему трупы? Почему не бесформенные обуглившиеся остовы? Специалисты разводят руками — никто не знает, что за оружием воспользовалась а-Эрре. Эксперты Тьмой клянутся, что такое оружие вообще в природе существовать не может, однако вот оно во всей красе. Похоже, на сучку работает настоящий гений.
И нужно этого гения хоть из-под земли достать... Подергать за веревочки, потрепать связи, попробовать заслать в стан врага, значица, парочку шпионов. Вынюхать и обезопасить.
Теперь, когда война началась, плевать пан Руткевич хотел на таинственного убийцу Горана а-Эрре, конечно, только вот грыз червячок не то, чтобы сомнений... Шестое чувство, если хотите. Ну очень уж странным казалось пану, как всё удивительно на руку Анаитис вышло. Как на подбор. Очень аккуратные убийства, выполненные в разных стилях, тогда как обычно опытный киллер работает по одной намертво затверженной беспроигрышной схеме, ну, может, с некоторыми отступлениями по обстоятельствам. У каждого ассасина, например, есть своя специализация — удушение, огрестрелка, яды или чары. Очень немногие специалисты высокого класса способны не выдавать фирменного почерка. И если бы Анаитис не заявила, что ищет именно убийцу — не убийц! — при трезвом измышлении Виктор искал бы двух совершенно разных людей. Первого, на котором Горан, он счёл бы торопливым самоучкой, даже, может быть, просто случайным мстителем... Главу клана порешил кто-то куда более ловкий и дерзкий. Твердая рука, умело подобранный момент... Кто-то, подобравшийся очень близко. Ну и кто у нас такой гений убийства? Заметьте, не найденный силами всех Объединенных кланов. Поговаривают даже, что — внимание! — сама же вдовушка и нашла киллера первой, а теперь прячет. Зачем?
И — что мы имеем? Внезапная смена статуса одной нервной особы — раз. Два — истерика этой нервной особы со смехотворным поводом к войне. Три — ненайденный убийца. Четыре — новое оружие госпожи а-Эрре.
Мысли Виктора заметались, что горячие борзые в предчувствии охоты. Общая картина мозаики вертелась в мозгу, никак не желая показаться целиком...
А если?... У ног мертвый полукровка скалился ужасом напополам с глумливым изумлением — что, мужик, мозги ломаешь? А я вот лежу и мне уже совсем ничего не нужно. А еще я мертвый, и поэтому помогать тебе тоже не буду.
Но если...
— Вик, ты чего? Я тебя так долго искал! Вот же ж*па! Пошли отсюда! Опять много наших боевиков захерачили! — братец возник из воздуха, возбужденно замахал руками, отчего захотелось врезать, и покрепче, чтобы не сбивал с мысли. Только никогда еще Виктор не поднимал руку на брата.
— Погоди... Заткнись, твою ж!..
Предположим, Анаитис нанимает некоего специалиста очень широкого профиля. А может быть, даже и не сейчас нанимает, а давно уже наняла, очень уж хорошо акция спланирована... Этот специалист занимается разработкой оружия массового поражения. Затем в один прекрасный день Анаитис отдает некое приказание — не исключено, что тому же специалисту... Хотя нет, вряд ли она станет рисковать таким ценным экземпляром. Скорее всего, кто-то из своих же... Так вот, некое указание. Это указание исполняется быстро и аккуратно, двумя разными людьми. Для снятия подозрений подкидывается даже утка — пацанёнок зверской внешности, которого потом тщательно прячут — и начинается война. Из которой клан Ассасинов такими темпами выйдет победителем.
