| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Я тоже уже есть, где-то в пробирках генетиков, в расчетах, в мешанине вариантов, из которых в итоге останется один. Они уже думают обо мне, но пока их главная задача — привыкнуть друг к другу. У них получается, хотя иногда различия так сильны, что заводят в тупик. Впрочем, сходство тоже не всегда помогает.
— Я тут с вами совсем с трассы слечу, — жалуется папа. — Зико, объясни, будь другом, с какой радости этот твой шкафообразный родич вечно до меня доматывается? Вроде я его не цепляю, веду себя исключительно прилично, но, послушай, у меня терпение не титановое, я ж и сорваться могу.
Мама фыркает:
— Зачем терпишь, если хочешь сорваться?
— Ну знаешь, меня любимое начальство, чтоб ему так спалось, как мне здесь отдыхается, триста двадцать восемь раз предупредило насчет дипломатических осложнений!
— Наплюй. Или вся моя родня станет говорить, что отец моего ребенка — трус.
— Я трус? А слабо этому твоему шкафу... — отец запинается, и я его понимаю: надо найти хоть что-то, в чем у человека против ханна будут шансы. Но такое не вдруг придумаешь: люди мельче, слабей, ни когтей, ни зубов, и реакция совсем не та.
— А слабо тебе, — перебивает мама, — вызвать его вслепую?
— То есть?
— Пусть сам условия назначает. Любые.
Отец щурится, закидывает руки за голову:
— То есть предлагаешь отдаться на его милость? Зико, лапушка, я так тебя достал?
Я хорошо знаю то выражение, что мелькает в глазах у мамы. Папа, похоже, тоже успел его изучить. Вскидывает руку:
— Молчи!
Выдыхает:
— Как вы меня достали, самураи чертовы. Зико, я тебе честно скажу, я не просто этого не понимаю, я никогда этого не пойму. С моей точки зрения, это глупо и бессмысленно. Но раз для тебя оно так важно...
Сигнал вход-контроллера прервал запись на полуслове. Кого еще черти принесли?! Я поставила на паузу, переключилась на внешнюю связь. Рамир.
— Хэй, командир, тебя-то мне и надо! — я тоже не очень понимала, на что мама толкала папу, а у кого ж еще спрашивать о ханнских традициях. — Поднимайся наверх.
Рамир казался взъерошенным. Рыкнул, едва войдя:
— Хррраус отменяется. Будет работа.
Я пожала плечами: отменяется, так отменяется. Отпуск никуда не убежит, а работа может.
— Расскажешь?
— Пока нет. Детали утрясаются. — Рамир плюхнулся за стол, вытряхнул из рюкзака пакеты с мясом, стаканы с рыбными палочками, сливки. — И с твоим начальством тоже, есть вероятность совместной операции. Если договоримся, буду просить тебя в свой отряд. Если ты согласна.
— Командир! — я едва не бросилась ему на шею. — Конечно, согласна!
Он радостно оскалился. Спросил:
— Чем занята? Мне сказали, тебя сейчас лучше не трогать.
Я фыркнула:
— Тебе можно. Расскажи мне про вызов вслепую.
— Что?! — он дернулся, с хрустом смял упаковку мяса — только сок брызнул. — У тебя хватило ума?..
Та-ак. Значит, это что-то настолько "веселое", что для меня любимый родич такого развлечения не желает категорически? Интересненько.
— Нет, речь не обо мне. Просто расскажи.
Рамир выругался, вытер руки. Пригладил вздыбившийся загривок.
— Вызов вслепую — это когда тебе настолько горит с кем-то сцепиться, что согласен на любые условия. То есть, пойми, абсолютно на любые. Хоть голыми руками против бластера.
— Нехилая провокация, — пробормотала я.
— Ты о чем? — Рамир напрягся. — Давай-ка выкладывай все подробно. Не нравятся мне твои вопросы.
— Да нечего выкладывать, — я включила запись. — Вот, смотрю и не знаю, как понимать.
Рамир замер и напрягся. Выдохнул:
— Зико...
Я не поняла, какое именно чувство резко изменило его запах, но хорошего там точно было мало. Тоска, боль, гнев — и что-то еще, связывающее их в тугой узел. Терпкое и горячее, как кровь из разорванного горла.
— Тебе неприятно вспоминать? — осторожно спросила я. — Выключить?
— Оставь, — сказал он. — Я просто забыл... забыл, какая она была...
Похоже, не у одной меня проблемы с воспоминаниями.
"Раз для тебя это так важно..."
Я смотрела, как папа ухмыляется прямо в морду огромному даже на мой взгляд ханну. Я помнила эту его ухмылку — "да, я знаю, что делаю глупость, но мне плевать".
— Твои когти против моего бластера? Не-ет, на бластер я не согласен. Зико может огорчиться, если я убью кого-нибудь из ее родичей.
— Ты? — ханн издевательски скалится. — Да ты меня и вскользь не заденешь. Улиточье мясо.
— А вдруг, — папа измеряет громилу оценивающим взглядом, довольно удачно копируя ханнский презрительный прищур. — Меня тошнит от паленой шерсти. Я возьму пулевой парализатор, если ты не против.
Парализатор даст ханну не только большие, чем бластер, шансы выжить, но и больше времени на расправу с противником. Болевой шок вырубает почти мгновенно, а так — пока оболочка пули растворится, пока яд разнесется по организму и всосется в клетки, затормозив скорость реакции — последнее, кстати, вообще слишком индивидуально и потому непредсказуемо. Это из категории "оружие психологической уверенности". Для девчонок, которым страшно гулять в одиночку. Не для драки.
Игольный действует быстрее, но против ханна не годится — иглы запутаются в густой шерсти.
— Я против, — рычит ханн. — Еще водяной пистолет предложи.
Папа медленно покачивается с пятки на носок, ухмылка становится шире:
— Мокрая шерсть не так воняет, как паленая, но тоже приятного мало.
— Бластер, — отрезает ханн. — Мое право. — Задирает голову, щурится на стоящее почти в зените солнце и добавляет последнее условие: — Через два часа, здесь.
— Ладно, — бросает папа. Смотрит на часы. Разворачивается и уходит, неторопливо, развернув плечи, не оглядываясь.
Мама смотрит ему вслед, пока громила не трогает ее за плечо.
— Слизняк тебе надоел, Зико?
— Ты не спрашивал об этом, когда цеплял его.
— Мне было интересно.
— И он не слизняк.
— Посмотрим.
Мама скалится:
— Думаешь, он не понимает, кто победит?
— Дело не в победе, — насмешливо муркает громила. — Иначе ты отговорила бы его. Девчонка.
Зико согласно прикрывает глаза.
Когда она приходит на корабль, папа лежит в разложенном пилотском кресле лицом вниз, расслабленно свесив руку, а другую подложив под голову. Бластер подсоединен к зарядному разъему, на пульте мигает таймер обратного отсчета.
— Я не думала, что ты это сделаешь.
Он не отвечает.
— Ладно, извини, — ее голос вибрирует от злости. — Я тебя спровоцировала. Мне было интересно. Если хочешь, я сама все отменю.
— Зико, пожалуйста, помолчи. Не мешай настраиваться.
— Ты совсем идиот?
— Не совсем. Ровно в той степени, чтобы суметь найти общий язык с молодой ханной. Другого бы к вам не послали. Люди, знаешь, довольно разные, было из кого выбирать. Все, не мешай. У меня и так меньше времени, чем надо.
Мама прижимает уши, разворачивается и выскакивает из рубки. Прижимается лбом к переборке и долго стоит так. Потом идет к люку, садится, свесив ноги наружу, и смотрит на солнце.
— Зико была гордой, — сказал Рамир. — Для ханны позор, если ее мужчина — слабак и трус.
— Папа не был слабаком и трусом!
Рамир грустно хмыкнул:
— Не прижимай уши, Альо. Трусом он не был, верно. Но любой человек слабак против ханна. Это естественно, тут и спорить не о чем.
— У нас разные понятия, — огрызнулась я. — Если человек идет в бой против заведомо сильнейшего врага, он уже не слабак.
— Не трус, — ожидаемо поправил Рамир. — Но он все равно слабее, понимаешь?
— Да, я в курсе, что быть слабым стыдно, не объясняй. А ты знаешь, что у людей считается позором, когда заведомо более сильный провоцирует слабого на драку? Для сильного позором. По меркам отца тот мамин дружок не стоил и грамма уважения.
— По нашим меркам не стоил бы уважения твой отец, если бы он молча глотал все эти провокации. Ясно, почему Зико отправила его драться. Раз он сам не понял, что ведет себя не как мужчина, кто еще ему бы объяснил. А Зико... она и сама была бойцом. Мужчина должен быть достоин такой девушки, понимаешь?
Вот она, разница менталитетов во всей красе. Не дерешься — не мужчина.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
