Черная бестия (гл. 1 - 5, начало 6й)

Алла ГОРЕЛИКОВА

ЧЕРНАЯ БЕСТИЯ

Автор сердечно благодарит Елену Клещенко

за подаренную идею Ледышки,

вокруг которой и выросла эта книга :)

Часть I

1. ДОРОГУ МОЛОДЫМ

На этот раз я наблюдала Игру со стороны. Сидела в "Мегабаре" в компании Блонди и Джейка, тянула через соломинку мятный ликер и злорадно сочувствовала Чаку Никольскому: любой ремонтный агент всю Игру как на иголках, какое уж там по барам расслабляться.

А уж если этот ремонтный агент — еще и глава резидентуры...

Я взрыкнула: последнее время Никольский здорово меня злил своим чутким, но настойчивым руководством. Конечно, контракт есть контракт, начальство есть начальство, и доставшийся от мамы ханнский темперамент надо бы хоть иногда обуздывать, но Игра... это же Игра! Зико Альо Мраллау, капитан Три Звездочки, еще не настолько заматерела, чтобы позволить себе лакать сливки, наблюдая за чужими подвигами! Негласный рейтинг свободных капитанов и так, разумеется, все, кому нужно, знают, но...

— Расслабься, Альо, — Джейк придвинул ко мне поближе бутыль с ликером. — У тебя шерсть вздыбилась, ты знаешь?

Но когда уходит традиция, которая всю жизнь казалась тебе незыблемой, это больно. Слишком многое было с ней связано. И главное — память об отце...

— Вик, — спросила я, — а тебе не жаль, что прежней Игры нет? И, наверное, больше не будет?

Может, и правы те, кто считает гонки на выживание пустой тратой ресурса. Не знаю. Как по мне, в свободные капитаны и лезть не стоит, если не готов к постоянному риску. Такое не каждому подходит, и лучше проверить себя на Игре, чем в настоящей драке — здесь шансов выжить все-таки больше.

— Да почему не будет, — хмыкнул Блонди. — Все будет, Альо. Просто такой год сложился. Старички при деле, а тем, кто здесь, не резон перебегать друг другу дорогу. Зато молокососов куча. Играть с салагами — что за интерес? Дадим им шанс.

— Когда-то такая салага тебя из полной задницы вытащила, — хохотнул Джейк. — Не звездись, старичок.

Блонди снова хмыкнул и уставился в экран.

Нынешний хозяин "Мегабара" не любил агрессивный стиль журналюг из ГСН и вообще всяческую показуху. И сейчас на дорогущем голоэкране (наследство от прежнего владельца, ненавидевшего дешевку) мы наблюдали Игру как она есть: без монтажа из одних острых сцен, без тупых комментариев, зато с полной информацией. Шестнадцать багровых звезд — контрольные точки этого года. Номера участников ползут по объемной карте системы — зеленые, золотые или алые, в зависимости от положения дел на данный момент. За каждым — пунктир трассы, шлейф взятых точек. Наглядно, и при этом абсолютно не зрелищно. Так что — никаких лишних зрителей. Все свои, понимающие. Лучшие места, достойная компания. Вот только я предпочла бы — там.

— Чертов Никольский, — буркнула я. — "Дорогу молодым, дорогу молодым"... устроили бы для молодых альтернативные гонки!

— В песочнице, — ухмыльнулся Джейк. — Альо, я не пойму, ты недовольна, что тебя засчитали в рейтинговые? Тебе нужно кому-то что-то доказывать? Лично я по уши счастлив хоть раз побыть в сторонке.

Я не стала отвечать. Слишком многое пришлось бы объяснять. И, пожалуй, слишком на многое жаловаться. А жаловаться я никогда не любила.

К тому же не только мы трое оказались не у дел. Из признанных монстров не играл никто, и даже молодняк вроде меня, то есть успевший отличиться, засветиться и устроиться, покуривал в сторонке. Сегодня на старт вышли новички. Зеленые салаги, мечтающие о вольной работе в космосе, новое поколение готовых схватиться за золотой контракт авантюристов. Их шанс показать себя. Наш — узнать, кто из пополнения чего стоит, с кем можно иметь дело, кто годится в напарники, а кто — разве что в балласт. И, разумеется, потенциальные работодатели потирают лапки в ожидании. Одним нужны асы, победители, первая десятка. Интересные задания, хорошие заработки, премии за риск — и большая вероятность с риском не справиться. Другие предпочитают неудачников по дешевке. Нудные орбитальные чартеры, буксировка грузов с одного склада на другой и прочая тому подобная скукотень. У тех и других скоро поубавится свободных клеток в штатной сетке.

Блонди кликнул по двадцать первому номеру. На экране замигала зеленая точка, над нашим столиком развернулось окошко приближения.

— К Рифу подходит, — определил Джейк.

— Лучше бы он с Рифа начал, — буркнул Вик. — Говорил сопляку... Нет, поперся на единицу, будто она делась бы куда.

Я кивнула. Прошел Риф — считай, прошел Игру. Большой Риф, одна из двух помоек, то есть астероидных поясов, системы, предоставляет слишком много шансов на проигрыш. В бестолковом мельтешении мусора природного и рукотворного есть, конечно, свои закономерности, но все-таки здесь лучше полагаться не на компьютерную навигацию, а исключительно на собственную интуицию и быстроту реакции. Ну и на надежность корабля, разумеется. Здесь есть свои тайные тропы — в глубине Рифа достаточно рабочих станций, маяков, постов наблюдения и даже развлекательных заведений. Но тайное потому и тайное, что не открывается абы кому; к тому же на сюрприз можно нарваться и там. Долго ли организовать ловушку. Милая традиция Игры — избавление от врагов, сведение счетов, устранение слишком удачливых конкурентов...

Двадцать первым играл Костик. Виков сын. Напрасно Блонди старался держать пацана подальше от космоса. Того как магнитом тянуло на отцовскую дорожку, и Вику стоило бы понять это раньше. Глядишь, успел бы поднатаскать. А так — мальчишка вырос на Земле и о нашей работе представление имел весьма смутное. Каша в голове, опыта ноль, а туда же. Неудивительно, что Вик с ума сходит. За меня так не волновались.

— Не психуй, — Джейк покосился на почти опустевшую бутылку из-под водки, поморщился брезгливо. — И хватит пить, а то развезет в самый неподходящий момент.

— Протри глаза, — огрызнулся Блонди. — Давно не пью. Или, по-твоему, я свою норму не знаю?

Я слушала вполуха. Интересней было прикидывать, как шла бы я на месте двадцать первого... а не так бы шла. Нет, не так. Я бы не стала продираться напролом, растрачивая в самом начале Игры батареи, рискуя остаться с половинным боезапасом, севшими полями, побитой броней... Впрочем, Костик всегда отличался излишней прямолинейностью.

Двадцать первый мигнул золотым и снова позеленел. Блонди выругался и вылил в свой стакан остатки водки. Джейк переключил окошко в обзорный режим и затребовал общую сводку.

Молодняк на то и молодняк, что никого там еще в деле толком не видел, но все-таки по большей части мы знали, кто есть кто. Нейтрал тесен. Эти ребята толклись в нашем порту и шлялись по нашим барам, обкатывали свои кораблики, хвастались, делились планами. Они не понимали, что на каждый их шаг находятся зрители, умеющие смотреть и слушать.

Нет, некоторые понимали. Но в основном те, кто вырос здесь. О них мы знали все и так.

Ну и, разумеется, традиционный предстартовый банкет. В этом году он прошел тише обычного. Невидимая, но вполне осязаемая граница разбила зал на две неравные части: новичков и ветеранов. Мы приглядывались, к нам принюхивались. Некоторые пытались общаться на равных — получалось по большей части смешно. Другие тусовались между собой, а на "старичков" косились почти враждебно. Еще смешнее. Но даже под конец банкета, когда атмосфера заметно потеплела, языки развязались, а народ перемешался, отчуждение никуда не делось. Пожалуй, отдельная Игра для молодняка все-таки не слишком удачная идея. Когда начинала я, новичкам никто не давал поблажек, зато и принимали их сразу, как своих. Или уж не принимали вовсе.

Джейк снова переключился на двадцать первого. Тот как раз подходил к восьмерке. Сигнальный бакен на границе опасной зоны Рифа, ничего сложного: подойти, выйти на связь, получить отметку, отойти. Желательно — целым.

Одно неясно, с какой радости сопляк прет напролом? Посадит поля почем зря... вся ж Игра впереди!

— Кр-ретин. Кто в поясах так ходит?!

— Не психуй, Вик, — Джейк утешающе похлопал Блонди по плечу. — Прорвется. Сам ведь знаешь, в этот раз даже без ловушек.

Без официальных ловушек, хотела поправить я. Но промолчала. Вик и сам наверняка подумал о том же.

Виков обормот на удивление быстро, всего пару раз мигнув тревожным желтым, прошел точку восемь и свернул на пятую. К пятой же шел двадцать второй — от девятки. И двадцать восьмой — с внутренней стороны Рифа. Мне пришлось приложить усилие, чтобы втянуть скрежещущие по столу когти. Будь я там, с каким бы удовольствием разнесла двадцать восьмого на атомы!

Под двадцать восьмым номером играла Рита Цой. Бывшая оружейница, бывший двойной агент, бывший информатор и провокатор. Человек, на чьей совести слишком много крови; впрочем, не похоже, чтобы Риту волновали те, кто погиб по ее вине.

На Нейтрале не принято ставить в вину работу на чужую разведку. Каждый крутится в меру наглости и умений, а двойная игра предоставляет слишком много красивых возможностей. Но Рита перешла границы приличий. Можно торговать информацией, можно подставлять конкурентов, но нельзя напрямую продавать своих. Рита сбежала, но ее не забыли.

И вдруг она объявилась на Нейтрале с патентом свободного капитана в кармане и зарегистрировалась на Игру. Решила, что пять лет — достаточный срок для амнистии? Зря.

Двадцать первый слился с двадцать вторым в классическую боевую двойку. Двойная зеленая точка стремительно сближалась с одинокой.

— Идиоты, — Вик сжимал и разжимал кулаки, и мне вдруг остро захотелось сунуть ему в руки что-нибудь, что можно сломать, искрошить на мелкие кусочки, а лучше и вовсе растереть в пыль. — Сопливые придурки. Уши надрать засранцам.

Я молча согласилась. Да, наверное, я тоже не упустила бы такую возможность. Но у меня к Рите личный счетец. И куда спокойней самой ввязаться в драку, чем смотреть, как заходят на боевой разворот двое малолеток, чья задача — всего лишь пройти трассу не хуже прочих.

— Какого черта...

Двадцать первый замигал золотым. Блонди закаменел, не донеся руку до стакана. Мы с Джейком едва не столкнулись лбами, рванувшись настроить приближение по максимуму. Конечно, реальной картины боя отсюда не увидеть, даже введенная в прошлом году новая наблюдательная сеть позволяет всего лишь более точное моделирование обстановки, но для оценки ситуации нам хватит.

— А Шейкер ничего, — пробормотал Джейк. — Смыслит.

— Слишком рискует, — я смотрела, как двадцать второй, оставив напарника позади, выходит на дистанцию прямого поражения, а перед глазами вставало лицо Риты, вечно сонное, безмятежное, вызывающее безотчетное доверие. Встрепанные рыжеватые волосы — у нее была привычка приглаживать их пятерней, выходя к клиентам. Неторопливые движения, тихий голос, тонкие пальцы, ловко листающие рекламные буклеты. Запах алчности — нередкий на Нейтрале и потому принимаемый как должное.

Двадцать восьмой вспыхнул золотом, помигал, загорелся ровным алым и через несколько невероятно долгих мгновений расплескался кровавыми брызгами. Двадцать второй помедлил, пока двадцать первый пристраивался ему в хвост. Зеленый, как весенняя травка на Земле. Удачливый щенок. Далеко пойдет, если не обломают. Джейк поднял бокал:

— Сбылась моя мечта. Мир пыли твоей, Рита.

— Легкой дороги в ад, — я чокнулась с Джейком, отодвинула соломинку и допила остатки ликера одним тягучим глотком. Огонь и лед...

Блонди медленно, шумно выдохнул. Вытер лоб — темные волосы от пота казались почти черными. Сжал в кулак дрожащие пальцы. Спросил:

— Какого черта они вообще полезли драться? Каким боком Рита касается их? Это наше дело!

— А то ты не знаешь, как твоя слава Костику башку кружит, — хмыкнул Джейк.

Двадцать первый мигал золотым все реже — что бы там ни полетело, Костик явно справился с проблемой самостоятельно. Парню бы в ремонтники, с его чутьем, руками и мозгами, цены бы не было. А ему то ли и правда отцовская слава покоя не дает, то ли дешевая романтика приключенческих сериалов голову затуманила — рвется в свободные капитаны, хотя здесь ему не то что лучшим, а даже просто крепким профи не стать никогда. Реакция не та.

Повезло, что стакнулся с двадцать вторым.

Двадцать второй был темной лошадкой. Парень прилетел пару дней назад, зарегистрировался, снял ангар и прокопошился там почти все время до старта. Будто не человек, а трил какой. Хотя нет, трил бы прошелся по своим, собирая информацию. А этому, похоже, не было дела до соперников. Даже на банкете отсидел только торжественную часть — и тихо смылся. Джейк имел удовольствие перекинуться с ним парой слов, и вряд ли парень подозревал, как много наш друг выжал из короткой встречи.

Парня звали Шейкер, и сам он от этого прозвища перся. Он знал себе цену, мало говорил, хвост перед зрителями не пушил, и он очень хорошо двигался. Наверняка не только пилот отменный, но и боец.

Совершенно точно не с Земли и вообще не из Солнечной. О других разумных знает не понаслышке и не из "Краткой энциклопедии рас". Не теряется в толпе, но держится в стороне, причем так, чтобы ни на миг не подставить спину.

Темная лошадка, но интересная. Джейк ставил, что парень войдет в пятерку.

На точку Шейкер с Костиком вышли чисто. Старый автоматический маяк, вопреки расхожему — и не совсем безосновательному! — мнению об особой каверзности пятого номера, казался безобидным. Слишком, я бы сказала, безобидным. Не к добру.

— Джейк, дай картинку.

Джейк вывел маяк в визуальном режиме — прямиком над столешницей, так, чтобы мы все трое могли видеть ноздреватую поверхность каменного астероида, густо усаженную пузатыми башенками антенн. Упрятанная за толщей камня аппаратура функционировала безупречно, хотя маяк работал едва ли не с первых дней Нейтрала. То есть — лет триста. Профилактика, конечно, великая вещь, но раньше и строили надежнее. Джейк совместил с картинкой текущую информацию, бросил:

— Так нагляднее.

Две зеленых точки медленно кружили над маяком. Что-то долго, подумала я.

Не только я.

Вик вывел из менюшки условия прохода, зло выругался. Ввод пароля на шести самых ходовых языках — совсем не такая ерунда, как может показаться, и лично я вполне понимаю подобные проверки, в галактике не место не способным к общению дилетантам, — получение шифрованного пакета, раскодирование, выполнение инструкций по безопасной посадке. Активация учетной записи игрока и получение отметки — в момент контакта корабля с посадочной площадкой.

Лингвистика — не самая сильная Костикова сторона. Как и безопасная посадка в сложных условиях.

Двадцать первый и двадцать второй пошли на посадку синхронно, продолжая держать боевой порядок: Шейкер головным, Костик ведомым. Сели.

И оба вспыхнули ярким опасно-золотым. Замигали алым, часто, до странности точно попадая в ритм заколотившегося Викова сердца. Осколки стакана, зазвенев, просыпались на стол, в нос шибануло острым запахом человечьей крови. Знала же, знала — нужно ему что-нибудь безопасное в лапы сунуть!

— Допсиховался, — Джейк силой разжал ладонь Блонди. Темные капли застучали по столешнице. Я выдернула из держателя салфетку, мельком порадовавшись пристрастию нынешнего хозяина "Мегабара" к заведенным прежним владельцем порядкам: бумажная расползлась бы мгновенно, но плотный дорогой хлопок вполне годился на перевязку.

— Вот задница, — пробормотал Вик.

— Пятая, чего хочешь...

Я считала алые вспышки, не замечая, как скребут по столу когти. Традиционная шуточка насчет пятой точки вдруг обернулась правдой.

— Гляди, выправляются, — двадцать первый мигал все реже и вскоре загорелся ровным золотом, двадцать второй отстал от него на пару минут.

— Сопляки, — выдохнул Вик. — Недоучки. Кретины.

— Успокаивайся, — пока мы с Блонди пялились на тревожное мигание, Джейк успел затребовать аптечку, и сейчас, обтерев ладонь Вика, щедро забрызгивал ее заживляющим спреем. Вик шипел, не отрывая взгляд от картинки. Оба корабля продолжали гореть желтым.

Минут через пять под обоими номерами появилась одинаковая надпись: "Повреждение второго уровня, запрос на ремонтную бригаду не поступил". Значит, решили справляться сами. Что ж, как раз в этом я Костику доверяла. Справится.

— Остолоп, — буркнул Вик, рассеянно перевернул бутылку горлышком вниз, потряс и швырнул в утилизатор. — Джейк, будь другом, закажи томатного сока.

Я отодвинула в сторону недопитый мятный ликер. Хватит. Когда зеленые раздолбаи вляпываются в неприятности, старичкам лучше оставаться трезвыми.

От наблюдений оторвал сигнал коммуникатора — нового увлечения нашего Никольского. С некоторых пор Чак не то запараноил, не то получил какую-то информацию, для нас не предназначенную, но от своих агентов стал требовать с коммуникаторами не расставаться даже во сне. Впрочем, мода на эти игрушки с полмесяца назад вдруг достигла на Нейтрале такого размаха, что мы ничем не выделялись из общей массы. Сережку наушника и почти незаметную кнопку ларингофона таскали все, вплоть до сопливой детворы. Удобно же. И уровень безопасности по умолчанию максимальный. Насколько я знала, способа прослушивать коммуникаторы пока не нашли.

— Три Звездочки на связи, — буркнула я.

— Альо, — по коммуникатору трудно ловить нюансы, но все же голос Никольского показался мне чуть более напряженным, чем обычно. — Зайти в штаб Оргкомитета. Срочно. К Распорядителю.

Та-ак... кажется, и старичкам дело нашлось?

— Иду.

Я встала, Джейк спросил:

— Работенка?

— Похоже на то, — кивнула я. — Пока, ребята.

— Удачи, — от души пожелал Вик.

Джейк добавил:

— Возвращайся.

Мы все понимали: раз Никольский из нас троих дернул именно меня, дело вряд ли окажется пустяковым.

От "Мегабара" до штаба Оргкомитета пешком всего-то минут пятнадцать, но я взяла катер. Раз уж срочно. Ввела допуск на ручное управление и выжала максимум. Обычно такие штучки чреваты: у нас здесь довольно оживленное местечко. Но не сегодня: на время Игры жизнь в припортовом районе почти замирает. Катер легко несся в лабиринте ангаров, складов, переходных галерей и торговых панелей, паркингов и ресторанчиков. Непривычно свободное пространство кружило голову, скорость будоражила кровь. Я рассмеялась. Люблю гонки!

— Альо, не увлекайся, — буркнул Никольский. — Ты нам нужна здесь, а не в больнице.

— Уже здесь, — я сбросила скорость и пошла на снижение. — Сейчас буду.

Стоянка у штаба, естественно оказалась битком забита. Пришлось парковаться на тротуаре у самого входа. Карауливший вход трил из Корпорации Охраны двинулся было к катеру, я выпрыгнула навстречу:

— Салют, Ресса. Извини, что нарушаю, Тагура вызвал. Срочно.

Распорядителем Оргкомитета в этом году — господин Тагура, человек, недавно ушедший с поста коменданта Нейтрала. Уступил дорогу молодым; правда, в советниках остаться согласился. Что ж, сменивший Тагуру трил Бакка тоже вполне компетентен, к тому же мой старый приятель. Так что нынешней администрацией Нейтрала я довольна. Хотя, разумеется, это довольно забавно: мир, задуманный как нейтральная территория, управляется исключительно представителями разведки и прочих спецслужб. Действующими или бывшими — без разницы, ведь наши контракты не предусматривают расторжения.

С Тагурой мы в хороших отношениях уже пять лет, со времени конфликта с Иллувином. Веселые были денечки. Мир постоял, раскачиваясь, на краю пропасти, с Нейтрала свалило в более безопасные края довольно много всякой шушеры, а те, кто тогда остался, сейчас считаются чем-то вроде местных сил самообороны. Со всеми вытекающими правами и обязанностями. Я не против: мне нравится Нейтрал. Здесь мой дом.

Трилье щупальце легонько хлопнуло по плечу.

— Тогда оставь ключи, Альо. Я отгоню на служебку.

— Спасибо, — я кинула трилу ключи и вошла в штаб.

Всегда думала, что во время Игры здесь тихо. Что самая суета — до и после. Оказывается, я ошибалась. Самые напряженные денечки подготовки трассы (а мне случалось бывать здесь, когда утрясался список контрольных точек), кутерьма послеигровых разборок — не шли ни в какое сравнение со встретившим меня за дверью гудящим муравейником. Журналюги из Галактической Службы Новостей, пилоты и медики из службы спасения, ремонтники, несколько знакомых маклеров, группки курсантов — этим-то что здесь надо?! Я протолкалась через коридор к лифту; вместе со мной в кабинку заскочил ГСНщик, встрепанный незнакомый верзила, щелкнул камерой.

— Капитан Три Звездочки? Среди игроков есть ваши друзья? За кого болеете?

Я молча возблагодарила охрану "Мегабара".

— Оргкомитет решил привлечь вас для решения проблем? Каких?

— Зачистка территории от журналистов, — процедила я, выходя из лифта. Толкнула дверь с табличкой "Распорядитель". И плотно закрыла ее перед носом наглеца-репортера. Благо, в штабе детекторы жучков на каждом шагу натыканы, можно не беспокоиться, что журналюга подсадил на меня прослушку.

— Здравствуйте, господин Тагура. Привет, Никольский.

— Ты вздыбилась, — сообщил Чак.

— Журналисты? — бывший комендант сочувственно улыбнулся. — Их допускают в штаб на определенных условиях, но мы не можем запретить приставать с вопросами к посетителям.

Я медленно выдохнула, успокаиваясь.

— В чем проблема?

— Альо, — проникновенно сообщил Никольский, — нам нужна Рита.

— Поздно, — фыркнула я.

— В самый раз, — возразило любимое начальство. — Или ты думала, что эта змеюка не побеспокоится о собственной жизни? Она в спасательном коконе, дождалась, пока горячая молодежь отлетит подальше, и затребовала помощи.

Ого. Дельце становится интересным.

— Почему я? Куда делись официальные спасатели?

— Мы утаили от них эту информацию, — что мне нравится в Тагуре, так это откровенность со своими. Не абсолютная, разумеется, но все же куда большая, чем у Палыча, нашего земного шефа. — Нам нужна Рита. Нам не нужны всяческие защитники прав и свобод, которые начнут орать о ее неприкосновенности, презумпции невиновности и прочей чуши.

— Понимаю, — пробормотала я. — А что, наших на трассе нет? Время-то...

— Есть, — скривился Никольский. — Но нам нужна живая Рита.

— И настолько невредимая, — уточнил Тагура, — насколько ты ее найдешь. Мы доверяем твоему самообладанию, капитан Альо.

— У меня к ней счетец, — я оскалилась — немного слишком демонстративно.

— Знаем, — сказал Тагура. — Поэтому ты ее достанешь. И довезешь.

Что ж, верно. Он прав. Он меня знает.

До порта подбросил Никольский. Вывел меня через служебный вход, взял катер с мигалкой и довез с ветерком. На прощанье посоветовал не отвлекаться на всякую шпану.

— И не думала, — удивилась я.

— А когда ты думаешь? — на полном серьезе возразило любимое начальство. — Твое главное достоинство, Альо, в том и состоит, что ты не тратишь времени на долгие размышления. Сначала влезаешь в неприятности, с блеском из них выпутываешься, мимоходом или спасаешь кого-нибудь, или что-нибудь интересное узнаешь, а потом уж начинаешь разбираться, стоило ли вмешиваться и не лучше ли было мирно постоять в сторонке.

Я фыркнула:

— Дурная наследственность.

— Точно, — Чак усмехнулся с неожиданной теплотой. — Удачи, Альо.

Мой кораблик стоял на запасном поле. Я порадовалась, что вчера не отогнала его в ангар. Оставила в полной боевой готовности, специально на случай экстренных заданий. Игра есть Игра, всякое случается. А в некоторых из новичков наше начальство заинтересовано.

Как бы еще того же Костика спасать не пришлось.

В день Игры диспетчеры отдыхают: милая традиция, обеспечивающая должный уровень бесконтрольной сутолоки. Но я взлетела и легла на курс так гладко, как будто мне дали зеленый коридор. Над портом болтались несколько катеров транспортной полиции, выше, у маяка, развернула координационный пост Галактическая Служба Новостей. Дальше было тихо. Толчея начнется ближе к Рифу.

Я позволила кораблю рассчитать оптимальный маршрут. Спрямлять трассу было не на чем; похоже, ближайшие полтора-два часа придется скучать. Разве что глядеть в оба на предмет случайных и не очень попутчиков. Разогналась до максимума, и уже тогда запустила раскрутку защитных полей. Да уж, скажи мне кто еще пару часов назад, что стану выгадывать драгоценные минуты ради спасения Риты, решила бы — неудачно шутит.

Рита...

Три связника из разведслужбы Конгломерата, которых она сдала иллам, потянули за собой длинную и страшную цепочку. Их трудно винить: иллы умеют выворачивать мозги наизнанку. Еще как умеют. К тому же у Империи по-настоящему крутые аналитики, каждую крупицу на первый взгляд бесполезных сведений к делу пристроят. Чего стоит их проникновение на Землю — идеальная культурная диверсия, до сих пор аукается.

Пещерникам повезло больше. Их агенты, погоревшие на связи с Ритой, не знали ничего ценного, информация была в секретках. Но для Народа Пещер каждая жизнь ценна, так что Рите не простили и этого.

Я думала о Рите. Где она отсиживалась пять лет, чем зарабатывала на жизнь. Кто платил ей. Почему объявилась именно сейчас, да еще так демонстративно. Это глупость. А у любой глупости, совершаемой опытным человеком, имеются обычно очень веские причины.

А еще я думала о том, что мамины родичи меня бы сейчас не одобрили. Ханны предпочитают мстить сами. Я, правда, ханна ровно тогда и настолько, когда и насколько мне самой удобно. Все-таки меня воспитывал отец, и росла я, общаясь прежде всего с людьми. Мама слишком рано умерла, не успела привить мне ханнские взгляды. Да что взгляды, я многие элементарные вещи, любому ханну с младых когтей известные, узнала уже взрослой. После того, как мамина семья признала меня. В двадцать лет переучиваться поздно, да и не хочется, особенно если речь идет о том, к чему ты привыкла и что считаешь правильным. Став полноправной Мраллау, я все же осталась капитаном Три Звездочки. Факт сам по себе скандальный — ханны не работают по найму. И вдвойне — оттого, что я не поменяла рабочее прозвище на родовое имя. Фыркала на замечания родичей: не нравлюсь — ваши проблемы, я привыкла одна, до сих пор жила и дальше проживу. Они, странное дело, мою наглость глотали. Наверное, отречься от меня второй раз стало бы для славного воинского рода куда большим позором. Хватит с них и того, что Тирейя Зико Шфоррон Ва Мраллау когда-то улетела с моим отцом и отказалась возвращаться. Что они, ославив изгнанницей ее и торжественно внеся в список врагов капитана Алексея Переяславцева, заранее сочли их ребенка-полукровку достойной лишь презрения. И переменили мнение обо мне очень не сразу.

А теперь пытались восполнить прорехи в моем воспитании, пробелы в образовании и двадцатилетнее отсутствие общения с родней. Иногда даже успешно. Я продолжала работать на СБ Конгломерата и даже не думала скрывать от новой родни такую пикантную деталь биографии. Разбавляла заданиями монотонные и все еще чрезвычайно опасные полеты над Рах, в перерывах моталась между Нейтралом и стойбищем рода Мраллау на бывшем Полигоне — теперь планета называлась Хррраус, — и, вот странно, чувствовала себя как никогда защищенной и почти счастливой. А временами даже и без "почти". Большое дело — семья.

До границы Рифа я дошла так чисто и спокойно, что даже удивительно. Сколько я помнила отцовских Игр, сколько было моих — сюрпризы начинались если не сразу от старта, то уж за маяком наверняка. Правильно Джейк сказал — песочница. Несерьезно. Впрочем, в Рифе нужно держать ухо востро, Игра или не Игра, без разницы. А я к тому же шла к пятой точке, традиционно если не самой сложной, то самой каверзной. Правда, Костика и Шейкера проблемы ждали на поверхности, не на подходе, но это же не повод расслабляться, верно? Я оскалилась, сшибив с пути первый осколок: наконец-то! Вот такие полеты я люблю, когда кровь кипит, и каждый миг требует тебя всю, без остатка, и думать некогда, мысли не успевают за руками, и побеждает тот, у кого быстрее инстинкты, острее чутье. Наверное, это во мне от мамы: ханны все — сумасшедшие пилоты. Зато лучше них только драконы, а драконы рождены для полетов, с ними не сравнится никто.

Жаль, здесь, на трассе Игры, нельзя посмотреть, как дела у нашего молодняка. Я шла к пятой и думала: наверное, Костик с Шейкером уже починились и двинули дальше. Интересно, так и пойдут вдвоем? Хорошая тактика, даже странно, что никто раньше не додумался. Хотя, чего уж тут странного: "каждый сам за себя" — тоже традиция. Мысли то всплывали, то исчезали, вытесненные рефлексами, я почти не обращала на них внимания, идут себе фоном и идут, пока глаза заняты экранами, а руки — управлением. Путь оказался свободней, чем я ожидала, видно, игроки успели расчистить, так что для защиты корабля хватало полей, и батареи я берегла. До того самого момента, когда поймала сигнал спасательного кокона Риты, подобралась ближе и наконец-то разглядела место действия.

Бывшая оружейница болталась между обломками собственного корабля и стайкой мелких метеоритов, и вместе с ними медленно, но верно приближалась к поверхности астероида. Того самого, точки пять. Черт, да еще немного, и мне придется строить из себя игрока, чтобы достать эту дрянь! Как там — ввод пароля на шести языках, раскодирование шифрованного пакета, безопасная посадка? Не такая уж безопасная, судя по Костику: ладно, сам он запросто мог напутать, пилот из него, как из илла добрый дядюшка, но Шейкер вроде хорош. А вот Риту долбанет всеми припасенными для неучей и дураков сюрпризами, и выдержит ли кокон — еще вопрос.

Я рванула к Рите, наплевав на все, будто друга спасала, а не доставала из ловушки врага. Облако мелких метеоритов снесла к чертям одним веерным проходом: полбатареи долой, зато теперь достать кокон — дело пары секунд. Выпустила захваты, кокон дернуло, притянуло к моему кораблику. Вот так. Теперь — назад.

И тут Рита вышла на связь.

— Хай, Альо, рада видеть.

Как ни в чем не бывало. Будто не она чуть не сдала меня иллам! Будто на ней вообще нет ни вины, ни крови! Я замотала головой, резко выдохнула, заставляя себя успокоиться. Напомнила себе: живой и настолько целой, насколько нашла. Черт бы побрал любимое начальство, с каких пор они держат меня за самую спокойную среди наших пилотов?! Сорвала злость на подвернувшихся под батареи обломках Ритиного корабля и развернулась к Нейтралу. Не стала отвечать. Я ее видеть не рада. Хорошо, что цела, пусть сидит в своем коконе до посадки. Марать этой мразью свой медкомплекс я не собиралась.

— Зря молчишь, Альо. У меня к тебе дело. Пожалеешь, если мимо пройдет, гарантия.

Еще дела какие-то с ней вести. Щассс!

— Тебя прямо касается. Я сюда летела, чтобы с тобой встретиться, Три Звездочки!

Ага-ага. И в Игру ввязалась, чтобы со мной встретиться, и подбить себя дала, точно зная, что именно я ее вытаскивать полечу. Верю. Я вильнула, обходя мелкий, но чересчур шустрый астероид, и усилила поля. До границы Рифа немного, можно бы и разогнаться, ресурса хватит. Но если уж Рита в состоянии вести деловые разговоры, поскучать лишние полчаса тоже сможет. Будь там опасность для жизни, она бы не промолчала, эта тварь за свою жизнь еще как цепляется.

— Ладно, молчи. Я же знаю, ты меня слушаешь. И наверняка записываешь. Только я тебе советую стереть потом эту запись. Дело о твоих родителях, Зико Альо Мралла. Мраллау, — я почти увидела ядовитую ухмылку на сонном лице. Вот как, Рита, значит, ты знаешь о том, что мамины родичи приняли меня. — И не говори, что тебе не интересно. Не поверю.

Интересно, еще как. Особенно — что тебе за выгода в информации обо мне. И откуда ты ее раздобыла. Тайны тут нет, конечно, но и по ГСН о моих семейных делах не рассказывали. Повода не было: я в эти пять лет особо не высовывалась.

— Думаешь, ты все о них знаешь, Альо? Думаешь, тебе говорили правду? Они сами, их друзья? Друзья, — Рита захихикала, — из СБ. Да твой отец никогда не был сам себе хозяином! Думаешь, там была красивая романтическая история, случайная встреча, симпатия, любовь и все такое? Как у нормальных людей бывает?

Заткнись, чуть не крикнула я. Но промолчала, хоть и с трудом. Пусть... пусть говорит. Должна же я знать, чем она собирается меня купить. А вдруг еще и о нынешних своих хозяевах проболтается. Вряд ли их нет, должны быть, патент свободного капитана — дорогое удовольствие. И рискованное, а Рита не из тех, кто согласится рисковать за просто так.

— Думаешь, — продолжала Рита, — твой отец попал в ханнский черный список за банальное похищение девушки, а твою мать объявили изменницей за банальный побег с парнем? Не-ет, Зико Альо Мралла, там дела были позапутанней. И еще неизвестно, девочка, почему твоя ханнская родня именно сейчас вспомнила о тебе. Это после того, как ты им двадцать лет и даром не была нужна! Ты ничего не знаешь, вот та-ак, Альо. А можешь узнать, вот именно сейчас, скоро. Будет случай... — Рита помолчала и вкрадчиво, полушепотом, спросила: — Ну что, капитан Три Звездочки, хочешь? Нужна тебе правда?

Я медленно выдохнула. Мы наконец вышли из Рифа — чисто вышли, почти спокойно, и я снова подумала — как будто и не Игра. Теперь можно задать курс и доверить управление автопилоту. Поглядывать по сторонам на всякий случай и слушать Риту. Она, кажется, как раз подходит к самому интересному.

Но Рита замолчала. Ответа ждет, что ли?

— Откуда ты знаешь правду? — спросила я. — Ты всегда была мелкой сошкой.

И снова я почти увидела ее ухмылку. Глупый вопрос, на самом деле. Дважды глупый. Ну и ладно. Послушаем, какой будет ответ.

— Знаю, вот и все, — протянула Рита. — Если мелкая сошка умеет смотреть и слушать, она знает побольше иного начальства, вот та-ак, девочка.

Предсказуемо.

Ну ладно.

— И что дальше? Ты вдруг решила открыть мне глаза? С какой радости, Рита? И почему именно сейчас?

— Всему свое время, разве нет? Что бы ты обо мне ни думала, Альо, но я не дура. Мне пригодится твоя помощь, вот с какой радости. А сейчас, потому что я знаю тебя. Ты не поверишь мне на слово.

— Конечно, нет.

И в прежние-то времена не поверила бы, когда Рита Цой была для меня всего лишь оружейницей, а не купленной иллами беспринципной тварью.

— Есть информация, которую не всегда легко добыть. Всему свое время, — повторила Рита, и отчего-то шерсть у меня на загривке встала дыбом. — То, что тебе интересно было бы узнать, слишком далеко спрятано. Слишком трудно достать.

— И только ты знаешь, где, — пробормотала я. Странно, я начинала верить Рите. Все это звучало слишком глупо для лжи. Глупо, неправдоподобно, бредово... над такой ложью только посмеяться! Но правда не всегда выглядит гладко.

— Я как раз не знаю, — сказала Рита. — Догадываюсь, но тебе что толку с моих догадок.

— Что же тогда ты мне предлагаешь?

— Правду, — повторила Рита, — правду, мимо которой ты могла бы пройти, не догадавшись. Заплатишь позже, когда будет, за что платить. Ты мне не веришь, но я тебя знаю, ты не обманешь. Просто запомни, это я тебе сказала!

— Ты не сказала ничего, — сплюнула я, — ничего конкретного, только пустые слова.

— Скоро ты поймешь, что они не пустые, — пообещала Рита. — Сотри этот разговор. Я не скажу о нем.

— Все ты скажешь.

Я подумала вдруг, что и правда не хотела бы обсуждать все это — ни с Никольским, ни с Виком, ни тем более с кем-то, кто знал родителей меньше их. Как будто в грязи извалялась, тьфу. Противно. Мама с отцом любили друг друга, я это знала точно, всегда знала. Какая еще правда мне нужна? Зачем?

Вот только стирать разговор — прямое нарушение моего контракта с СБ. Не говоря уж о том, что просто глупо. Еще разобраться надо, зачем на самом деле Рита втирала мне весь этот пафос. А разбираться — работа аналитиков, не моя.

— Тебе предложат задание, — сказала Рита. — Твои предложат, без подвоха. Там сложно, а ты на Нейтрале лучшая. И вот тогда, девочка, вспомни, что я тебе говорила: ты можешь узнать всю правду, совсем всю. Если захочешь. А нет — живи как жила, дело твое.

Я бросила взгляд на карту системы: мой кораблик мигал зеленым в ее глубине, и до маяка Нейтрала оставалось совсем чуть-чуть. Забавно, как быстро долетели, я и не заметила.

— Знаешь, Рита, — медленно сказала я, — в Галактике мало тех, с кем я не хочу иметь никаких дел. Очень мало. Но ты и твои хозяева в этом списке первые. Так что втирай свои сказочки кому другому.

— Откуда ты знаешь, кто сейчас мои хозяева, — Рита хрипло засмеялась.

— Да без разницы мне, — ответила я. — Кто бы ни были, не хочу. А теперь заткнись, не мешай посадке.

Моя регистрация считывалась маяком автоматически, но я все же послала запрос на посадку — специально для Тагуры. Пусть встречает свой особо ценный груз, я с ним возиться не хочу. Диспетчерская мгновенно перенаправила меня на служебное поле комендатуры, и я зло усмехнулась: вот так, Рита, тебя ждут с нетерпением. Главный приз этой Игры.

Я опустила свой кораблик почти вплотную к тесной группке катеров: санитарному, полицейскому и служебному советника Тагуры.

— Приехали. С возвращением на Нейтрал, Рита.

— Ты еще вспомнишь наш разговор, — пообещала бывшая оружейница. — И, я думаю, мы с тобой еще увидимся.

Я не стала отвечать. Завершила посадочный протокол, сгрузила кокон, спрыгнула на нагретые плиты посадочного поля. Протянула Тагуре копию бортжурнала:

— Пассажирка много говорила.

— Спасибо, Альо, — бывший комендант пожал мне руку, сдержанно улыбнулся. — Все прошло хорошо?

— Да, господин Тагура, спасибо. Я не нужна больше?

— Думаю, нет. Если что, с тобой свяжутся.

Я кивнула. Отгоню кораблик в стартовую зону и вернусь в "Мегабар". Как-то там Костик?..

Костик стоял посреди посадочной зоны рядом со своей "Легендой" — вот же выбрал название, в сотый раз подумала я, — и о чем-то спорил с Никольским. Азартно так спорил, то лохмы взъерошит, то руками размахивать начнет. Я хотела сесть подальше, но Никольский меня заметил, махнул рукой. Костик покраснел, насупился. Ну ясно, кому приятно...

Я опустила свой кораблик рядом с "Легендой", открыла люк. Узнать, как дела у мальчишки, и можно отдыхать.

— Сколько точек? — спросила, подойдя. От Костика разило обидой и усталостью.

— Три, — буркнул он.

Забавно. Я на своей первой игре тоже взяла только три. Напомнить ему, или обойдется без моих утешений?

— На чем прокололся?

— Да понимаешь, сначала Рита, потом эта пятая точка дурацкая, вот уж точно задница, — скривился Костик. — Слишком растратился, решил на полях сэкономить, ну, после Рифа уже. Ну и прилетело в бак.

— Лопух, — припечатала я. Утешений такая дурость не заслуживает. — Спасибо скажи, что жив остался. Чего вас на Риту-то понесло, юные мстители?

Костик сердито засопел, запах обиды стал резче.

— Это Шейкер...

— А ты за компанию? Ну-ну. Без обид, Костик, но лучше бы отца слушал.

— А лучше, — сказал Никольский, — шел бы ко мне в помощники. Ремонтник из тебя выйдет толковый. Другой бы и с пятой не поднялся, а ты вон, своим ходом до базы дотянул.

— Ага, — приободрился Костик. — Некоторых вон спасательные команды вывозят. В лице доблестного капитана Три Звездочки.

Откуда знаешь про Риту, едва не спросила я, но вовремя спохватилась. Костик, конечно, имеет в виду отца.

— Я серьезно предлагаю, — Никольский пригладил ежик седых волос. — Давно ученика присматриваю.

Костик мотнул головой:

— Не, в ремонтники не пойду. Я летать хочу. Извините.

— Жаль. Если надумаешь, предложение в силе.

— Ладно, — хмыкнула я, — чинись, капитан Легенда. С первой Игрой тебя.

— Иди ты, — буркнул Костик.

Я бросила короткий взгляд на Чака, тот чуть заметно кивнул. И зачем звал, спрашивается?

В "Мегабаре" меня ждали прежним составом.

— Костик сошел, — первым делом сообщил Вик.

— Знаю, — отозвалась я, — видела его. С Никольским разбираются. Цел, только обижен сильно. А корабль, ну что корабль, починится.

— Говорил что?

Я пересказала наш короткий разговор дословно.

— Лопух, — согласился Джейк. — Сэкономить он решил!

— Остолоп, — поморщился Вик. — Пилот из него — тьфу. Понесло же дурака... Шел бы и правда к Чаку в ученики. Летать он хочет! Летун...

Я заказала мятного ликера, потом поменяла заказ на сливки. Вроде и не устала, а... Неприятно вспоминать весь этот Ритин треп, вот что. Не научилась я выкидывать из головы ненужные воспоминания. Отодвинуть — да. Вот и отодвинем. Я вывела карту, пересчитала оставшихся участников — чуть больше половины, неплохо. Нашла Шейкера. Двадцать второй шел сейчас третьим номером в общем списке, так что ставка Джейка имела неплохие шансы сыграть. Я даже сказала бы — все шансы, но впереди Шейкера ждала еще одна традиционно пакостная точка — тринадцатая.

В этот раз тринадцатую делали пещерники. Изъеденный кавернами, пещерами и трещинами астероид, от малейшего воздействия кувыркаться начинает, задача — найти по маячку нужную пещеру, сесть внутри, прогуляться за своей отметкой и вылететь, не вмазавшись в стену. Прогноз по отсеву — семьдесят пять процентов. В общем, весело.

Вик, успокоившись за сына, заказал минералки, приблизил картинку тринадцатой и вывел статистику. Семьдесят пять процентов? Ну-ну. Пока что эту прелесть не прошел никто. То ли инженеры Народа Пещер переоценили новое поколение свободных капитанов, то ли самые сильные игроки просто не добрались еще сюда. Я тянула сливки и думала: кто пройдет, тому прямая дорога на Рах. Там нужны лучшие. Проект пещерников, собранная из пояса астероидов огненная планета, еще не скоро будет пригодна для жизни, пока что ее только охлаждают. Но летать там сейчас приходится много, куда больше, чем пять лет назад. И с пилотами случается всякое. Бывает, что и тела не достать...

— Вон он, — напрягся Джейк. — Шейкер.

— Решается судьба банковского счета, — хохотнул Вик. Джейк отмахнулся и скрестил пальцы — на удачу. Что ли и мне подержать кулаки за темную лошадку?

Шейкер взял тринадцатую чисто и аккуратно. Без лишней спешки, но и не медля: убедился, что рядом нет других игроков, определил нужную пещеру, выбросил бакен "не приближаться, идут работы", на минимальной скорости подобрался почти к самому маячку, легко, в одно касание, сел. Вышел, взял отметку, вошел, поднялся, вылетел, подобрал бакен и двинул дальше. Классный пилот и отличный корабль. Профи.

— Продешевил я, — пробормотал Джейк. — Парень будет первым.

— Если не расслабится, — Вик потянулся, хрустнув суставами. — Все-таки он рискует. Здесь собрался, молодец, а раньше дуриком пер. Зеленый.

— Зеленый, — согласился Джейк. — Но хорош.

А я снова подумала — на Рах бы его, там такие нужны. Забавно, кто я в том проекте — наемный пилот, рядовой. А переживаю, как за свое. Что значит — с самого начала...

Легкий шум волной прошелестел по "Мегабару" — как бывает, когда кто-то привлекает общее внимание. Я смотрела, как к тринадцатой подлетает "Белый змей", верткий кораблик, хозяин которого снял соседний со мной ангар. Амбициозный молодой человек, много о себе мнящий, но, в отличие от Шейкера, имеющий мало к тому оснований. Этот не озаботился ни бакеном, ни сканированием окрестностей. Нашел маячок, вполз в пещеру — аккуратно, надо признать, вполз, вот только на подходе к тринадцатой появился еще кто-то, и если он пойдет на посадку, когда "Змей" еще будет в пещере...

— Ого, — пробормотал, привстав, Вик. Он смотрел мимо занимавшей меня картинки, на проход между столиками. — Откуда?! Они же улетали чуть ли не на другой конец Галактики...

Джейк присвистнул.

Я обернулась и замерла. К нам — ну да, совершенно точно к нам, в этом краю зала никого больше и нет! — шел Телла. Самый знаменитый из трилов и из свободных капитанов, номер один в негласном списке монстров, мой первый напарник.

2. СЛИШКОМ НАДЕЖНЫЙ ТАЙНИК

— Разрешите присоединиться, — Телла остановился у нашего столика. Щупы вежливо скручены, равнодушный взгляд в никуда, терпкий запах... Я с трудом подавила порыв вскочить и вытянуться. Джейк с Виком переглянулись, синхронно кивнули. Бармен углядел гостя, отправил обычный его заказ — две воды.

Как будто и не улетал. А ведь четыре года о нем не было слышно. Говорили о сверхдальней экспедиции, отправленной совместно Триали и Народом Пещер, толком никто ничего не знал, а слухи гуляли разные — от поиска новых планет до дипломатической миссии к какой-то новой расе. Значит, вернулись... Эх, расспросить бы, так ведь все равно не скажет ничего, если не считает нужным. А если считает, то расскажет и без вопросов. С трилами в этом отношении просто, но обидно — интерес собеседника для них мало значит. Разве что оценят сам факт интереса — и то лишь для того, чтобы сделать из оного факта какие-нибудь свои выводы.

Телла сел между мной и Виком, погрузил кончик щупальца в воду. По зеленоватой плотной коже прошла чуть заметная рябь; устал, привычно отметила я, таким он бывал только после долгих и тяжелых вылетов.

— За кого пьем?

— За молодых, — криво усмехнулся Вик. — За зеленые мозги и незамутненную наглость.

— У молодых дураков есть одно преимущество, — трил помолчал, втягивая воду и на глазах расслабляясь. — Опытные и умные слишком часто не принимают их всерьез.

— Всерьез? Этих-то? — Джейк кивнул на так и висевшую над нашим столиком картинку тринадцатой точки: там, на выходе из пещеры с маячком, красиво разлетались на осколки "Белый змей" и "Абраксас". Один не поставил бакен, второй самоуверенно попер внутрь, не проверив путь и почти не снизив скорость, итог — лобовое столкновение. Два идиота. Их счастье, что баки "Абраксаса" отлетели, прежде чем взорваться — оба корабля вдребезги, но защитные коконы наверняка целы. Вот и работенка для спасателей.

— Этих нет, — трил потянулся к настройкам, пробежался по номерам участников. — Этого.

Двадцать второй вышел из Рифа и разгонялся, держа курс к самой легкой точке Игры — старому навигационному бакену на границе системы. Ровный зеленый, все системы в норме. Хорошо идет парень.

— Шейкер неплох, — кивнул Джейк.

— Откуда он?

— Черти б знали. Не с Земли точно и не наш.

Тагура знает, вдруг подумала я, парень ведь подавал документы в Оргкомитет. Но по части конфиденциальности личных данных бывший комендант строг.

— У людей, — сказал Телла, — слишком много колоний и баз и слишком принципиальное отвращение к централизации и контролю. Вы единственная раса, не умеющая с первого взгляда определить происхождение любого своего представителя.

— Зачем нам? — Джейк пожал плечами. — Людям нравится свобода.

— А еще среди нас полно одиночек, — добавил Вик. — Солдат удачи — исключительно человеческая профессия. Но Шейкер не одиночка, слишком уверенно ведет пару. Там явная школа.

— Школа, — согласился Телла. — Есть база — у него отличный корабль. Рука набита. Ощущается опыт. И о нем, в отличие от, например, Альо пять лет назад, никто ничего не знает. Новичок, достойный самой тщательной разработки. И самого осторожного подхода.

Джейк снова пожал плечами, с видом "не наше это дело". Сказал:

— Одного не понимаю, почему он на Риту попер? Ладно бы кто из наших...

— Что тут понимать, — хмыкнул Вик, — эта дрянь пять лет невесть где отсиживалась. Сложи два и два.

А и правда, подумала я. Откуда бы ни явился Шейкер, Рита вполне могла наследить и там. Дрянь — она везде дрянь.

— А ты ведь не просто так нас нашел, а? — похоже, водка все-таки ударила Вику в голову, иначе он не стал бы задавать настолько глупых вопросов. Когда это трилы что-то делают "просто так"?

— Разумеется. — Телла отправил в утилизатор опустевшую бутылку. — ИО Триали интересуется намерениями СБ Земли относительно Дзеты Таксы.

— За что я люблю нашу объединенную разведслужбу, — пробормотал Джейк, — так это за неформальность общения. Чем нам интересна Дзета Таксы, можно полюбопытствовать?

— Вы с Альо не застали, — кивнул Вик. — Вот так годы и ударяют по башке — когда твой сын выходит на Игру, а твои коллеги не помнят дел, с которых ты даже не начинал, а...

— Это было близко к началу, — поправил Телла. — Двадцать пять условных лет Нейтрала назад.

— Как молоды мы были, — болезненно сморщившись, пробормотал Вик. — Двадцать четыре. Дзета Таксы — двадцать четыре. Ты спутал с днем рождения Альо, Телла. Стареешь.

— Нет, — возразил Телла, — я взял среднее. Хотя, наверное, правильней считать от самого начала — двадцать семь.

— Замолчи, — Вик пьяно рассмеялся. — Мы с тобой ископаемые.

— Ископаемые, изъясняющиеся загадками, — пробормотал Джейк. — Может, вы закончите экскурс в прикладную арифметику и изволите объяснить зеленой молодежи, о чем речь?

— Об одном старом эксперименте, — ответил Вик. — Телла, а вам-то он зачем? ИО Триали, насколько я помню, не одобряет...

— Информация имеет свойство всплывать, тебе ли не знать. Не мы, так другие. К тому же, как бы мы ни относились к подобного рода опытам, однажды полученные знания не должны пропадать.

— Так что там, на Дзете Таксы? — повторила я вопрос Джейка.

Вик словно и не услышал. Вздохнул, спросил у Теллы:

— У Никольского был уже?

— Нет. — Трил покончил с водой и теперь сидел расслабленный и благостный, вот только речь его не соответствовала внешнему впечатлению: слишком краткая и резкая. Странно. Не думала, что ситуация, когда Телла не справится с волнением, возможна в принципе, а тут вроде и повода для волнения нет. Что ж там такое важное, на Дзете Таксы?

Я мысленно пробежалась по навигационному справочнику. Ничем не примечательная холодная звезда примерно на полпути от Нейтрала к ханнскому сектору, единственная планета непригодна для освоения и никогда не будет пригодна: орбита не та, никакое терраформирование не поможет. Баз вроде ничьих нет, ни научных, ни военных, постоянные трассы далеко в стороне. Захолустье.

Хотя, конечно, такое захолустье иногда преподносит неприятные сюрпризы.

— К Никольскому и Тагуре — после Игры, — продолжал Телла. — Но времени мало. Хотел убедиться, что не придется искать Альо по всему Нейтралу... или по всей Галактике.

Опять Альо? Да что я им, в каждой дюзе выхлоп?!

А Вик вроде и не удивлен.

— Два вопроса, — процедила я. — Первый: что там такого, на этой вашей Дзете Таксы, из-за чего ты, Блонди, начинаешь мямлить и заикаться, а ты, Телла, нарушаешь собственный принцип не говорить о важном в барах? И второй. На мне что, свет клином у любимого начальства заклинило? Я вообще на Хррраус собиралась, меня там ждут! У меня отпуск!

— Подождут, — буркнул Вик. — Лететь туда и правда тебе, тут он прав.

— Нам, — поправил Телла, — вдвоем. Ты забыл, капитан Блонди, Информационный Отдел Триали участвует в качестве независимых наблюдателей на всех этапах.

Сейчас я начну кусаться.

— Послушайте, ветераны-старички, — о, кажется, Джейк тоже! — вы уж определитесь, пожалуйста. Или вы обсуждаете недоступные простым смертным древние тайны, и тогда мы с Альо, так и быть, отсядем за другой столик и полюбуемся на Шейкера. Или объясните, в чем заморочка, и посекретничаем вместе на зависть остальным.

— Какие уж тут секреты, — от Вика отчетливо несло досадой. — Почему, думаешь, свободно здесь говорим? Все, кому не нужно, и так знают. Дельце было скандальное, нашумело. Видишь ли, Альо...

И замолчал.

— Ну? — спросила я, выждав пару минут.

— Да что там, — Вик отчаянно махнул рукой. — Там корабль твоей мамы, Альо. Тот, на котором она удрала от своих. Тогда, с Лешкой.

О том "тогда", которое вспомнил Вик, я не знала почти ничего. Часто ли дети задаются вопросом, почему их родители вместе? Я не спрашивала, и мне не рассказывали. Только то, что по-настоящему важно, вдолбили, едва начала понимать: "мама сбежала с папой без согласия родичей, поэтому остерегайся ханнов, дочка, нам от них добра не ждать". Но ханны, хотя и залетали на Нейтрал довольно часто, на меня глядели, как на пустое место, разве что в запахе всплескивалась вдруг волна острой, брезгливой неприязни. И я не слишком их опасалась. Просто обходила стороной.

А родители... они понимали друг друга с полувзгляда, никогда не ссорились и любили меня. У меня была хорошая семья. Лучше, чем у многих приятелей. Мне хватало, я была счастлива тогда.

Может, мне рассказали бы больше — когда я подросла бы настолько, чтобы не только задавать вопросы, но и понимать ответы. Но мама не дожила, а отец после ее смерти и говорить о ханнах не мог. К тому же тогда он чаще мотался по заданиям, чем сидел на Нейтрале. А когда нам выпадало достаточно времени вместе — учил. Всему, что должен знать и уметь свободный капитан: быть бойцом и пилотом, помнить законы и кодексы, не теряться на бирже и на черном рынке, общаться и уходить от общения... впрочем, с последним у меня до сих пор иногда проблемы. Мамин характер сказывается.

Так что я знать не знала ни подробностей маминого побега, ни того, как ее корабль очутился на Дзете Таксы. Ни уж тем более, что в том корабле такого важного, из-за чего о нем вдруг вспомнили через двадцать четыре года. Или — такого не важного, что почти четверть века не вспоминали? Загадка!

— Вик, — я уставилась в глаза товарища тем тяжелым взглядом, который усвоила от ханнских родичей: "я главный, а не согласен — попробуй поспорить".

— Что, Альо? — он отвел глаза и криво, неуверенно улыбнулся.

— Подробности.

Блонди пожал плечами. Покосился на Теллу — тот взял еще воды и сидел с таким видом, будто его все происходящее никаким боком не касается.

— Ну что подробности, — не слишком уверенно пробормотал Вик. — Ты ведь знаешь, ее не хотели отпускать. Они улетели на двух кораблях, ну ты понимаешь, боевая связка, головной-ведомый. Прорывались, ее подбили. Тебе ли не знать, какое у ханнов прикрытие.

Даже так. Хотела бы я знать, с каким чувством мама стреляла по своим. Неужели всерьез била на поражение? И... и, похоже, я даже близко не представляла, насколько серьезной боевой двойкой были мои родители. Прорваться через ханнское планетарное прикрытие!

Понятно стало и то, почему им не отомстили втихую, хотя возможностей наверняка складывалось много. Там был честный бой, а у наших с мамой родичей твердые понятия о воинской чести.

— Дальше?

— Дальше они дотянули до Дзеты Таксы, Зико перешла на корабль к Лешке, а свой там бросила. И так сложилось, что ни они сами, ни... другие — никто другой — не успел за ним вернуться.

— То есть? — как это "не успел", так этот корабль там есть или нет?

— Ты никогда там не была? — спросил Вик. — Не удивлен, там вообще мало кто бывает, дурная планетенка. Но слышать наверняка слышала. Ледышка.

— Ледышка? — медленно переспросила я. — Да, слышала.

Забавная на самом деле планетка — если издали смотреть. Когда-то звезда прихватила "бродягу", и та крутится теперь по вытянутой длинным эллипсом орбите, раз в четверть века подлетая к Дзете Таксы настолько близко, что слои покрывающего поверхность льда начинают таять, образуя сначала атмосферу, потом — океан... а потом кипящая, плюющаяся гейзерами и дышащая тайфунами земля отдаляется от жара звезды, и снова превращается в ледышку — до следующего короткого "лета".

Совершенно сумасшедший мир. Теперь я поняла, что кроется за этим "никто не успел"...

Однако...

— Так, Вик, повтори еще раз. Мои родители садились на Ледышку? Причем мама была на подбитом корабле? И они выжили и улетели?

Блонди кивнул.

— А корабль, который они бросили, вморозился в лед на самом дне? И теперь... — я почти физически ощутила, как в моем мозгу всплывает окошко навигационного календаря, — двадцать четыре года, неполный полуоборот, начало "лета"... до ее корабля снова можно добраться, и теперь туда нужно лететь мне?

— Нам, — снова поправил Телла.

— Ничего себе задание, — присвистнул Джейк. — Сесть на дно Ледышки! Не завидую.

Да я сама себе не завидую. Кто-то тут о пропущенной Игре жалел? Ха-ха.

— Где гарантия, что мамин корабль еще цел? Есть сведения, насколько он был поврежден?

— Нет гарантий, — спокойно ответил Телла. — Но мы обязаны проверить. Это важно. Слишком важно.

Вик потер лоб.

— Зико говорила, броня цела, лед выдержит, горячую атмосферу тоже. С ходовой проблемы были.

Кажется, пришло время для главного вопроса:

— Что там, Телла?

Что может быть такого важного, чтобы через четверть века нельзя было рукой махнуть, плюнуть и забыть? Нет, я бы все равно полетела, ведь это мамин корабль, мамин! Но то я. А остальным — какой интерес?

— А вот об этом, — сказал Телла, — уже не здесь. За ответом потянется слишком много вопросов. Встретимся завтра утром у Тагуры, Альо. А пока иди готовь корабль. Времени на сборы будет мало.

Я пожала плечами, встала, попрощалась со всеми одним общим кивком и ушла.

Мне нужно было подумать.

Первым делом пришлось вернуться за кораблем. В стартовой зоне было пусто и тихо, а вот в посадочной прибавилось и народу, и потрепанных Игрой кораблей. Костиковой "Легенды" я не заметила среди этих неудачников, не иначе, уже отогнали в док. Зато катер Никольского стоял рядом с изрядно побитым "Скотиш Флай" — участником от "Стеллз Скотиш", наследника недоброй памяти "Юнайтед Стеллз". "Ю-Эс" пять лет назад подгребли под себя иллы — промыли мозги руководству и службе охраны и организовали нелегальный плацдарм на Нейтрале. Кончилось дело арестом совета директоров, глобальным перетряхиванием личного состава и реорганизацией.

Что ж, хороший клиент. В ближайшее время Чаку будет не до меня, ремонтники сейчас нагребут себе заказов не на дни — на месяц вперед. Хорошо хоть с моим корабликом все в порядке, как раз перед Игрой полную профилактику прошли.

На полпути в ангар меня догнало сообщение от Тагуры — бывший комендант ждал нас с Теллой завтра с утра. Хорошо. Я прибавила ходу, подрезала какого-то неповоротливого утюга и завернула в свой сектор так лихо, что сигнал опознавателя едва успел открыть мне допуск. Первый шок от внезапной необходимости лететь на Ледышку отступил, теперь ему на смену пришло нетерпение. Мамин корабль! Я привычно оглядела окрестности ангара на чужие катера — чисто; привычно опустила корабль рядом с диагностическим стендом, проверила защиту — чужих не было, своих тоже. А у самой все так и пело внутри: мамин корабль, я найду мамин старый корабль! Да плевать, что там, пусть даже и нет ничего, я за один только бортжурнал душу продам! Бортжурналы ханнских кораблей защищены от копирования — даже своими, даже если сам командор захочет посмотреть записи распоследнего рядового, ему придется прийти в рубку, сесть за пульт и подтвердить уровень допуска. Так что этих записей у нас дома не было. Впрочем, отец вообще мало сохранил с их с мамой первых лет, даже не знаю, почему. А может, подумала я вдруг, было больше, но на его корабле, под паролем... да что теперь толку гадать.

Я выбросила из головы опоздавшие на несколько лет вопросы и открыла навигационный справочник. Память памятью, пусть хоть сто раз абсолютная, но еще раз просмотреть данные — как-то спокойнее.

Дзета Таксы, Дзета Таксы... характеристики звезды, орбита единственной планеты, период обращения, состав атмосферы... я помнила все точно, и, если уж серьезно, вряд ли это должно было прибавить мне оптимизма. Просто сесть — еще куда ни шло, у меня все-таки хорошая реакция. Но сесть в заданной точке, рядом с другим кораблем, перейти на него, провести там какое-то время (бортжурнал, снова толкнулось в душу нетерпеливое ожидание)...

Нестабильная атмосфера — полбеды. Но нестабильная поверхность... я летала над Рах, я знаю, что это такое!

Я вывела на большой экран визуальные съемки, подумала и убрала. Некогда. Будет время по пути. Да и — много ли дадут мне записи, кроме знания, что там опасно? А это я знаю и так.

Лучше, наверное, просто пойти спать. А то как еще завтрашний день сложится...

Но и на грани сна и яви, и, кажется, даже во сне, я продолжала думать о Ледышке. О Ледышке и о родителях. Двадцать четыре года... Может, они и хотели вернуться, забрать, что там осталось — вопрос, кстати, что ж там такое, что нельзя было сразу забрать?! Даже не представляю... Хотели, но не успели... ни они, ни кто-нибудь другой.

"Горячая" фаза Ледышки, от начала оттаивания до конца замерзания, длится почти год. Первые четыре-пять месяцев можно смело отбросить: оставь мама корабль на тающем льду, не было бы ни малейшей уверенности, что его можно будет потом отыскать, да еще и в относительно целом состоянии.

Середина "лета" тоже отпадает: она оставляет достаточно времени, чтобы вернуться.

Значит, они садились туда на выходе из перигелия. В фазе быстрого остывания, замерзания. Сейчас Ледышка начинает таять... Так-так... Если мамин корабль остался не на истинной поверхности, а на какой-то фракции льда... Вот откуда это "мало времени" Теллы! Нам не конкуренты грозят, а сама планета. Провалится корабль в оттаявшую ото льда трещину, ищи там его свищи — а найдя, попробуй достань!

Еще самой бы с ним вместе в пропасть не ухнуть, пока там сидеть буду...

На этой мысли я наконец-то уснула. Мне снился лед, проваливающийся под моими ногами, исчезающий в туманной бездне корабль, подернутая дымкой испарений волна цунами — прелесть, а не сны! Под утро, в десятый, наверное, раз проснувшись со вздыбленной шерстью и дико колотящимся сердцем, я решила, что лучше уж никакого отдыха, чем такой, и пошла пить сливки с мрраврлой.

Для ханнов мрраврла просто лакомство, а для меня — лучшее успокоительное. Это из детства, из времен, когда жива была мама, — чистое, безмятежное удовольствие, защищенность и любовь. Готовить мрраврлу просто, но долго, и у меня всегда есть в заначке пакет-другой. Как раз для таких случаев. Ну и еще, иногда, для работы — иллам и людям порция мрраврлы отлично развязывает языки, и я не вижу причин не пользоваться преимуществом. В конце концов, в той заварушке с иллами пять лет назад оно нам здорово помогло.

Но сейчас я не хотела думать об иллах. Просто вскрыла пакет с мрраврлой, вдохнула сладковатый молочный запах, достала из рундука сливки... Переключила вспыхнувший от моего появления свет обратно в ночной режим, забралась с ногами в кресло, чуть ли не клубком свернулась... Уютно, тихо. Вкусно. Проблемы можно отложить, подождут, никуда не денутся. Утренний разговор с Теллой и Тагурой наверняка прояснит ситуацию, а сейчас у меня слишком мало данных для планирования, вот и рвется наружу тревога. Глупо думать о работе, не получив вводную. Непрофессионально. Что мне действительно нужно сейчас — отдохнуть, расслабиться, прогнать из головы лишние мысли. А настраиваться буду завтра.

Вызов Рамира застал меня на половине второй кружки. Я уже успела успокоиться и обсмеять себя за детский приступ ночных кошмаров. Кто летал над Рах и остался цел, не пропадет и на Ледышке!

— Не спишь? — спросил Рамир. — Впусти, поговорить надо.

Наверное, это странно, но я так и не открыла родичам свободный доступ в свой ангар. Здесь сосредоточилась та часть моей жизни, в которую я не хотела их пускать, зона моей независимости от новой семьи. Они бывали здесь, конечно, — но только на правах гостей.

Поэтому они не очень любили здесь бывать, предпочитая встречи на нейтральной территории — в "Заправке", "Трех бутылках" или "Мегабаре". Чтобы бравый воин Трей Рамир Шебвийя Мраллау, сколько-то-юродный брат мамы и мой командир на Рах, заявился сюда среди ночи, должно произойти нечто очень неприятное.

Я послала сигнал на вход и принялась выгружать на стол содержимое рундука. Чем серьезней дело, тем азартней Рамир будет работать челюстями в процессе обсуждения.

Несмотря на близкую к панике тревогу, я не сдержала улыбку, когда родич ввалился в жилой отсек и приветственно оскалился, огромный, густо-рыжий, в старых, заляпанных оружейной смазкой шортах вместо положенной по рангу формы. Так, улыбаясь, и спросила:

— Все в порядке?

— У нас — да, — Рамир сверкнул белоснежными клыками, цапнул со стола пакет копченого мяса и плюхнулся на диван.

Интересненько. Он что сказать хочет, что не в порядке — у меня?

— Продолжай, — я оглядела стол, развернула пакет рыбных палочек и подлила в мрраврлу еще сливок.

Рамир дернул усами на запах мрраврлы:

— И мне!

Я кивнула на вторую кружку. Спросила:

— Так что случилось? И у кого?

— Ты летишь на Ледышку, — обвиняюще сообщил Рамир. Спасибо, командир, без тебя я не знала!

— И?

— Зря. Отказаться можешь?

— Даже если бы и могла, не откажусь. Там мамин корабль!

— На который слишком многие в Галактике хотят наложить лапы. Кто летит с тобой? Телла?

Я медленно, выгадывая время, жевала палочку. Значит, Рамира волнуют конкуренты. И как раз когда я решила, что спешка — только из-за погоды на Ледышке... Интересно, он за меня волнуется или не хочет подпустить чужих к ханнскому кораблю? Скорее, второе. С чего ему за меня волноваться, он меня в деле не раз и не два видал, цену мне знает.

— Телла? — переспросил Рамир. — Толку молчать, и так ясно!

— Мало ли что кому ясно, — буркнула я. — У меня контракт. Я не имею права раскрывать детали предстоящей операции тому, кто в ней непосредственно не задействован. Ты сам командир, должен понимать.

Рамир презрительно фыркнул; вибриссы дернулись, в запахе мелькнула и тут же исчезла нотка раздражения и злости. Я даже позавидовала — умеет же держать себя в руках! Редкий среди ханнов талант...

— Я бы тоже полетел, — после недолгого молчания сказал Рамир. — Даже с Теллой бы ради такого примирился, хоть и не люблю его. Но ваша служба меня туда не подпустит. Нет времени на переговоры. Досадно.

— Мама увезла что-то важное? — спросила я. — Что?

— Твои тебе не сказали?

Я мотнула головой.

— Тогда и я не скажу пока. Так будет безопасней.

— Безопасней? — я уставилась на Рамира, но он рвал зубами мясо и делал вид, что не замечает меня. — В чем безопасней, Трей Рамир Шебвийя Мраллау?

Игнорировать полное обращение ни один уважающий себя ханн не станет. Так что Рамир отвлекся от закуски, оглядел меня с видом "что-это-тут-такое-странное-мявкает" и сказал:

— Есть тайны и тайны, Зико Альо Мраллау. Мы с людьми союзники, но в этом деле я им не доверяю. Я не хочу, чтобы девушка из моей семьи стала заложницей лишних знаний.

— Я тебя укушу, — буркнула я.

Командир оскалился в ответ:

— Не доросла еще старших кусать.

Скомкал пакет из-под мяса, швырнул в утилизатор, налил себе сливок с мрраврлой и, поколебавшись между крабовым салатом и рыбными палочками, выбрал палочки. Я, хмыкнув, взяла салат. Смешно, вроде и не голодная, а рядом с Рамиром все равно хочется кинуть чего-нибудь в рот.

Да и успокаивает это.

— Мы не знаем точно, — сказал вдруг Рамир. — В этом деле больше вопросов, чем ответов. Я не уверен, что ответы есть, и не уверен, что они нужны.

— Поэтому ты не скажешь мне, что там? Странная логика.

— Не поэтому. Просто не скажу. Сама увидишь, если будет что видеть. И что делать, по ходу сама решишь.

Ну молодец, командир, высказался.

Я с трудом уложила вздыбившуюся шерсть.

— Спасибо за доверие. Я только не пойму, вам что нужно? Ты зачем вообще пришел? Ничего не рассказал, ничего не требуешь... "Сама решишь" — это не те слова, ради которых командиры мешают бойцам отдохнуть перед вылетом.

Рамир сердито взрыкнул:

— Наглая девчонка! Ты мне нужна, просто ты! Живая.

— Думаешь, не справлюсь?

— Поглядим, — Рамир потянулся за сливками. — Пообещай мне одну вещь. Как старшему в семье — пообещай.

Ого. Как командир он требовал от меня многое, но еще ни разу не пытался добиться чего-то, пользуясь правом старшего родича.

— Что?

— Кинь мне сигнал, когда доберетесь до места.

Да, как командир он мне такого приказать точно не мог. Эх, Рамир...

Я медленно покачала головой.

— Не имею права. У меня контракт.

Мы помолчали. Рамир, думала я, брось, ты попросил невозможного и сам это понимаешь: для ханна воинская дисциплина так же естественна, как хороший аппетит!

— Впервые жалею, что мой боец не может ослушаться приказа.

Я фыркнула:

— Если ты пришел только для этого, мне жаль твоего времени.

— Не только. — Рамир встал, потянулся, выпустив и тут же втянув когти. — Я был на Ледышке. Пойдем, покажу записи. Пригодится.

Рамировых файлов как раз хватило до назначенного Тагурой времени. Так что я влетела в кабинет советника на полчаса позже назначенного срока, без единой связной мысли в голове, зато с кипящей от адреналина кровью — ханнские записи дают слишком полный эффект присутствия.

— С добрым утром, капитан Альо, — предельно вежливый голос Тагуры сочился ядом: наш бывший комендант ненавидел непунктуальность.

— Извините, — я резко выдохнула, оглядела кабинет — сумрачно, спокойно, никаких вам вздыбленных торосов под ногами или сверкающего инея на забрале шлема. — Доброе утро, господин Тагура, доброе утро, Телла. Я смотрела записи.

— По тебе видно, — Телла чуть слышно фыркнул.

— Какие записи? — Тагура указал мне на кресло рядом с Теллой, дождался, пока я сяду, и лишь тогда занял свое привычное место за столом.

— Ледышки, — пожала я плечами. Не замечала за Тагурой тяги к бессмысленным вопросам.

— Родич поделился? — Тагура бросил на меня острый, в упор, взгляд.

— Да, Рамир, — я не стала отрицать очевидного. — Кстати, объясните мне, о том, куда мы летим, действительно вся Галактика знает? По-моему, это уже чересчур.

— Но ты ведь слышала, что сказал капитан Блонди, — уронил Телла. — Дело было шумное.

— Настолько шумное? Что же они там наворотили? Я привыкла думать, что... в общем, что мама просто убежала с папой, а весь скандал — от попрания родовой чести и прочего в том же духе.

— Так оно и было, — подтвердил Телла. — Для непосвященных.

Для непосвященных, вот как. Похоже, сегодня я узнаю много нового.

— И какое до этого дело всей Галактике? Объясните уже, что ли, в чем загвоздка, а то ведь концы с концами не стыкуются. Что папа украл у ханнов, кроме мамы? Что там, на ее корабле?

Тагура подался вперед:

— Твой родич тебе не сказал?

— Нет! — кажется, сейчас рычать начну.

— Интересно, — пробормотал советник, — очень интересно...

Не договорив, прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла и задумался.

— Зато он сказал, — подождав немного, добавила я, — что в Галактике найдется немало желающих прибрать мамин корабль к рукам.

Советник даже не моргнул, словно не слышал, зато трил скептически качнул тяжелой головой:

— Это вряд ли. То есть желающие, разумеется, есть, но там слишком хорошая защита. Без тебя не пройти.

Понимаю, подумала я, почему Рамир Теллу не любит. До сих пор мне прекрасно удавалось ладить с трилами, но до сих пор я и не пыталась добиться от трила ответа на вопрос, отвечать на который он очевидно не хочет.

— Прекрати убивать меня взглядом, — бросил Телла. — Ты не новичок зеленый, могла бы уже понять, что твой единственный навязчивый вопрос несвоевременен. Ты пришла сюда получить вводную к заданию. Так получи ее сначала, а потом спрашивай. Если останутся вопросы.

Я медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы.

— Ладно. Я готова слушать вашу вводную.

Тагура кивнул и вывел на экран систему Дзеты Таксы: неяркую красноватую звезду, сверкающую точку планеты.

— Итак, ваша цель. — Приблизил Ледышку; теперь перед нами медленно вращался голубой шарик, в дымке атмосферы, в пелене облаков. — Характеристики системы и планеты вы знаете, сложности посадки представляете. Цель — ханнский одноместный разведрейдер класса "коготь", передовая четверть века назад модель. Включена система активной обороны. Я бы не стал надеяться, что за двадцать четыре года эта система выдохлась.

Я кивнула: разведывательный рейдер класса "коготь" — это, помимо всего прочего, абсолютная бессрочная автономность.

— Корабль в боеспособном состоянии, причина вынужденной посадки — повреждения ходовой части. Координаты, — на боку льдисто-голубого шара планеты загорелась багровая точка. — Данных о текущем состоянии района поиска нет.

— Естественно, — трил раздраженно дернул кончиком щупа. Какой-то он сегодня взбудораженный, отметила я. Хотя, вчера тоже... не похоже на Теллу, странно.

— Теперь, — продолжал Тагура, — подходим к самому интересному. Допуск на рейдер — по генетическому паролю. Алексей и Зико ввели туда свои данные и твои.

Не поняла?! Они хотят, чтобы я сунулась туда, имея по половине генов от каждого допущенного, без учета искусственных модификаций?! Ой... я осеклась. "И твои"? Кажется, я малость подзапуталась в хронологии.

— Откуда мои?..

— Они и их ребенок, — резко сказал Тагура. — Они, разумеется, надеялись вернуться туда сами, но капитан Переяславцев был достаточно предусмотрительным, чтобы учесть возможность собственной гибели и расширить рамки допуска.

— Секунду, шеф.

Двадцать четыре года. Альо, ты совсем тупица или просто считать разучилась? Или отвыкла собственные дни рождения справлять, мотаясь по мирам, в каждом из которых годы считаются иначе?

— Я как-то привыкла думать, что... ну... черт, вы смеяться будете! Я привыкла думать, что я тогда еще не родилась. А получается?..

Телла фыркнул:

— Тебе было полгода, если я не ошибаюсь. Попрание родовой чести, насколько я помню и понимаю сложившуюся на тот момент ситуацию, действительно имело место, но главная цель твоих родителей была — увезти оттуда тебя. Что вполне им удалось.

Давно я не ощущала себя такой идиоткой. Наверное, даже вообще никогда.

Но почему мне не рассказывали?..

— Альо, — Телла, мне показалось, глядел укоризненно, хотя по псевдоглазам трила в принципе невозможно прочитать эмоции. — Это несущественно. Давай говорить о задании.

И правда. Можно расспросить Вика или Никольского. А пока...

— Ладно, — сказала я, — поняла. Родители погибли, теперь попасть на мамин корабль могу только я. И что нам там нужно?

— Бортжурнал, — сообщил Телла. — А так как твои родичи ханны весьма педантичны в вопросах защиты от копирования, нам придется поднять корабль, отремонтировать и доставить сюда.

— Всего-то? — я рассмеялась, кажется, немного нервно. При достаточной мощности тягача поднять сломанный корабль не так уж сложно, даже в нестабильной атмосфере. Главная проблема — в надежности стыковки, но и это, если подготовиться заранее, решается легко. Если бы я не была там нужна ради допуска, это мог бы сделать... ну, не совсем кто угодно, но из наших пилотов — любой.

— Что тебя настораживает? — Телла, как всегда, уловил мое настроение лучше меня самой.

— Слишком просто.

— Полагаю, — холодно сообщил Тагура, — слишком просто не будет. Твой родич прав, в Галактике найдется немало желающих взять этот приз.

Понятно... Значит, в мамином бортжурнале что-то горячее. Что-то, важное даже спустя четверть века. Не потому ли Рамир недоволен? Конечно, ханнам не понравится, если их секреты попадут не в те руки.

Хотя, честное слово, странно это. Любые секреты, которые могут там быть, знала и мама, и, скорей всего, отец тоже.

— Поэтому, — продолжал Тагура, — на орбите Ледышки, кроме ремонтников, к вам присоединится конвой. В случае нападения ваша задача — спасать приз, драться будут другие. Это ясно?

— Ясно, — я пожала плечами. Зря они думают, что мне нравится лезть в заварушки. У меня просто везение такое.

Тагура вновь смерил меня неприятным пристальным взглядом:

— Разумеется, ты хочешь просмотреть бортжурнал. Это понятно, и это твое право. Но лучше обожди с этим до безопасного ангара.

— Постараюсь, — буркнула я.

— Считайте это приказом, капитан Три Звездочки, — Тагура встал, оперся ладонями о стол и наклонился ко мне. — Это корабль твоей матери, но это не твое личное дело. Это работа. Вопросы?

— Нет вопросов, — хмуро ответила я. — Приказ ясен.

— Тогда всё. Свободна.

Вот ведь... любимое начальство, чтоб ему так же щедро отсыпали, как он мне сейчас! Вроде и ответил, а знаю не многим больше, чем в самом начале. Ясно одно, ничего больше мне здесь не расскажут. Ну и не будем занимать время занятого человека. Лучше Никольского расспрошу, с ним проще.

— Когда летим, Телла? — я тоже встала, обернулась к напарнику.

— Дня через три-четыре, — ответил трил. — Мне нужно заняться кораблем, тебе тоже. Не исключен вариант, что поднимать корабль Зико придется тебе одной, проработай. Я сообщу, когда буду готов.

— Ладно.

И я дернула к Никольскому. Вопросы-ответы, это, конечно, хорошо и нужно, но усилить ходовую нужнее. Послать за маминым кораблем нормальный тягач, конечно, проще, но нормальные тягачи — те еще утюги неуклюжие. Нет уж, будем мой родной кораблик переоснащать.

Чак, естественно, в конторе сейчас не сидел. Я и не рассчитывала особо. Никто мне, конечно, не мешал сразу связаться по коммуникатору, но делать сейчас все равно было нечего, а Чакову контору я любила. Там вечно ошивался кто-нибудь из капитанов, новости туда стекались не хуже, чем в бары, а кроме того, Никольский первым на Нейтрале выставлял для общего ознакомления технические новинки, перспективные разработки и свежие прайсы. Наверное, поначалу организовать дело именно так стоило немалых трудов, но сейчас, казалось, все здесь текло само собой. Я припарковалась на пятачке для постоянных клиентов, рассчитывая на долгое, но не скучное ожидание.

Однако в гостевом холле было сегодня на удивление пусто. Листал прайсы, то и дело сверяясь с кем-то по дешевому открытому телефону, парень в потрепанной форме торгового флота Земли, меланхолично жевал сигарету незнакомый мне лэмми, а в дальнем углу, возле проектировочного стенда, тихо о чем-то спорили Костик и Шейкер.

Я подошла поближе, пригляделась. Ого! Парни моделировали переоборудование двух стандартных грузовых курьеров под боевую двойку. Вот уж точно, наглость — второе счастье. Впрочем, ухмыльнулась я, имеет смысл. Против нормального боевого корабля — почти без шансов, но в мирное время, если рассчитывать брать большие фрахты... похоже, у этой парочки неслабые планы. Спелись...

— Торпеды уберите, — посоветовала я, из-за костикова плеча ткнув пальцем в схему. — Лучше лишнюю кассету трассера...

Шейкер развернулся, как подстреленный, уставился зло. Ну да, я умею подходить тихо. Костик, знакомый со мной куда лучше, не удивился, только спросил:

— Чем тебе торпеды не нравятся? Компактно, и бьют хорошо.

Салага.

— Боезапас класса "В". То есть на любой военной базе, конечно, есть, но продадут ли тебе — вопрос. А с рук брать — большой шанс на фуфло напороться.

— А верно, — пробормотал Шейкер.

— Кстати, — усмехнулась я, — поздравляю с победой.

— Спасибо, — он глянул оценивающе, предложил: — Кофе?

— Сливок, — поправил Костик.

Я кивнула, отметив про себя: с ханнами парень дел не имел. Кофейный резкий запах мало кто из моих родичей настолько переносит, чтобы эту гадость еще и пить.

Мы устроились здесь же, возле стенда — мне Шейкер принес бутылку натуральных сливок, себе и Костику по банке пива и огромный пакет чипсов на всех. Я ухмыльнулась, вскрывая бутылку: плата за консультацию? Шейкер отсалютовал банкой:

— За знакомство, Три Звездочки. Слышал о тебе.

Мы немного потрепались об Игре, потом все-таки смоделировали боевую связку из двух курьеров, а потом Шейкер вдруг спросил:

— Почему Риту допустили к Игре? Я думал, она тут вне закона.

Я помолчала, чувствуя, как нарастает запах острого, почти болезненного тревожного интереса. Усмехнулась:

— Игра для всех.

Кажется, он хотел спросить что-то еще, но вовремя остановился. Только в запах вплелись злость и досада. Зато Костик не удержался:

— А если бы она прошла?

— Не прошла же, — фыркнула я.

— Я слышал, у тебя на нее зуб, — все-таки выдал свой вопрос Шейкер. У парня слишком острый интерес к Рите. Надо ребятам рассказать, им будет интересно. И Никольскому. И пусть проверят, как у него насчет промытых мозгов, мало ли... С иллами ни в ком нельзя быть уверенным.

— На нее зуб у всего Нейтрала. Идиотка. Еще бы мишень на борту нарисовала. Хотя с чего вы двое на нее полезли, я не понимаю.

Костик покраснел. Спросил поспешно, явно мечтая увести разговор подальше от собственных ошибок:

— Вот бы узнать, зачем она так появилась. Опасно же. Альо, может, ты знаешь, а?

— Нет, — отрезала я. — И не хочу знать. Какое мне дело до Риты.

— Разве не интересно?

— Нет.

Хорошо, что люди не ощущают запахи так, как я. Вообще как ханны — любой из моих родичей распознал бы сейчас ложь. Конечно, интересно!

Костик нерешительно рассмеялся:

— Да ладно! Не верю!

— Чего не хватает тебе, — я прищурилась, глядя на него в упор, и он отвел взгляд, — так это умения отделять главное от второстепенного, а второстепенное от ерунды. Ничего, лет через десять научишься. Мне нет дела до Риты, тебе тоже. Кому есть до нее дело, те сейчас именно этим делом и занимаются. А я собираюсь заниматься своим, чего и вам обоим желаю. — Я встала. — Пока. Удачи.

— Удачи, — торопливо ответил Костик. Все-таки он меня побаивался, по старой памяти. Хорошо.

Я вызвала Никольского по коммуникатору, бросила короткое: "Ты мне нужен", — и услышала в ответ: "Заскочу к тебе через час-полтора, устраивает?". Меня устраивало. Как раз успею убрать следы посиделок с Рамиром и приготовить кофе. Никольский эту гадость любит.

Из головы не шел Шейкер, темная лошадка. Джейк локти кусал, что поставил на него слишком мало — победил парень с большим отрывом. Телла правильно сказал, за маской новичка чувствуется профи. И ведет себя не так, как полагалось бы победителю. Отклонил с десяток выгодных предложений, подобрал сошедшего после третьей отметки неудачника и, похоже, намерен затащить его в совместные дела.

Что он нашел в Костике, хотела бы я знать? Разглядел в пилоте-неудачнике классного ремонтника? Или мальчишек просто сблизил общий бой? Или это лишь способ подобраться к нам? К Вику, ко мне? Этот разговор... Слишком уж острый интерес, непонятно для парня, явившегося на Нейтрал из какого-то захолустья. Откуда ему знать, кто есть кто...

Я наводила порядок дома, а в голове сам собой прокручивался снова наш разговор. Выражения лиц, голоса, запахи... Костик легко краснеет, он смущен и побаивается, и забывает об этом только когда речь заходит об их с Шейкером проекте — тогда он увлекается, начинает размахивать руками и лохматить волосы, и смотреть на него становится забавно. Костик восхищен Шейкером, гордится, что тот выбрал его в напарники, и очень хочет показать себя. Смешной мальчик. Шел бы лучше к Никольскому.

А Шейкер... Чем-то он напоминает господина Тагуру. Каменно-спокойное смуглое лицо, ровный голос, вежливая улыбка — не размыкая губ. И он, Джейк правильно подметил, на самом деле хорошо двигается. Быстро и очень точно. Боец. Среди людей таких — единицы, не слишком нужный у нас навык. Люди больше полагаются на оружие.

Шейкеру, кажется, не слишком интересен проект, зато интересен Костик. И я. И еще Рита. И как же меня бесит, что я не могу понять, кто из нас ему нужен в первую очередь! Скрытный сукин сын, этот Шейкер здорово держал себя в руках. Только запах выдавал — то, в чем люди над собой не слишком властны.

Надо бы расспросить Костика насчет планов на будущее. Вопрос вполне закономерный, не насторожит.

И еще, хорошо бы встретиться с ними поодиночке. Поболтать с глазу на глаз, приглядеться и принюхаться. Вот только успею ли до отлета?

Как повезет, конечно, но попробую...

Чак, едва войдя, учуял кофейный запах и довольно кивнул:

— Спасибо, девочка. Полчаса отдыха мне не повредят. Сумасшедший день.

— Хорошо обо мне думаешь, — я сгрузила на стол поднос бутербродов, села напротив Чака и налила себе сливок. — Может, я тоже тебя кораблем пригружу?

— Сильно не пригрузишь, модификации там нужны минимальные, а так у тебя все в порядке, — Чак мотнул головой и припал к своей любимой кофейной кружке — огромной, пузатой, слегка шершавой. Отпил, наверное, почти половину, не отрываясь. С явственным наслаждением вздохнул: — Хорошо-о...

— Значит, Ледышку выдержу? — больше для очистки совести спросила я.

— Запросто. Хоть весь горячий сезон там летай. Ходовую тебе усилю, поставлю буксировочный узел, запасные энергоблоки, баланс отладим с учетом внешнего груза. Три дня на работу, потом готовься облетывать.

Я кивнула:

— Спасибо. Хотя вообще я тебя не за этим звала.

Никольский, не торопясь, допил кофе, налил еще, взял бутерброд и только тогда сказал:

— Уж будто я тебя не знаю. Ясно, что не за этим. У тебя куча вопросов и некому их задать. Спрашивай, только не жди, что я отвечу на все.

— А на что не ответишь?

— На то, о чем не знаю.

Ну-ну. На самом-то деле у начальства всегда есть секреты, до исполнителей доводится ровно столько, сколько им нужно для работы. И правильно: меньше знаешь — меньше из тебя вытянут, в случае чего. Но к этому заданию я не могла отнестись, как к очередной работе. Что ты там ни говорил Тагура, мамин корабль — мое личное дело!

— Знаешь, Чак, давай ты мне просто расскажешь все с самого начала, — я выставила на стол еще бутербродов и достала себе сливок. — Оказывается, я вообще ничего не знаю! Я считала, что папа просто увез маму, а я родилась уже на Нейтрале. И мне, между прочим, очень интересно, почему мне никто никогда не рассказывал, как все было на самом деле?

— А ты спрашивала?

— А я знала, что надо спрашивать? Слушай, Никольский, мы оба знаем, как легко подать ложную информацию с той степенью достоверности, которая не вызовет желания задавать вопросы. Думаю, с ребенком это проделать совсем легко. Только не очень честно, а?

Чак невесело усмехнулся:

— Да. Но, оправдания ради, учти и то, что твоим родителям не было очень уж приятно ворошить ту историю. Возможно, они думали рассказать тебе все, когда ты станешь достаточно взрослой, чтобы понять.

И погибли раньше. Оба...

— Так расскажи ты. Думаю, я уже достаточно взрослая.

Никольский молчал, явно прикидывая, с чего начать. Я не торопила.

— Это был эксперимент. Совместить лучшие качества ханнов и людей. Я думаю, ты и в самом деле уже достаточно взрослая, чтобы не расстроиться, — Чак говорил медленно, с очевидной тщательностью подбирая слова, — узнав, что твое рождение было спланировано и утверждено договором, а твоих родителей сначала подобрали в пару, а уже потом познакомили. В конце концов, по-настоящему имеет смысл только результат, а результат оказался... намного лучше намерений.

Вот как. Действительно, история мерзкая, ребенку не расскажешь.

Чак пожал плечами; в его запахе сплетались досада, стыд, злость — так бывает, когда человек вынужден оправдываться за других.

— Ты должна была расти у ханнов лет до пяти, а потом — у людей. Разумеется, постоянно общаясь с теми и другими. Ханнские рефлексы и человеческая креативность — это мало получить в генах, нужно воспитание, обучение. Но вскоре после твоего рождения у ханнов начались разборки в Совете Семей, поменялся расклад влияния родов и, соответственно, политика.

Я кивнула: как оно у родичей случается, мне уже успели рассказать. Постоянная грызня и резня, динамика иерархии родов напоминает человеческую фондовую биржу в дни обвала и всеобщей паники, сегодня ты сильный, завтра никто, а послезавтра рвешь глотки вчерашним сильным. Не устаю удивляться, как при такой внутренней нестабильности ханны не только в космос вышли, но еще и завоевали здесь определенный вес. Впрочем, слава непобедимых помогает не только в войне.

— Я не знаю всех нюансов, — продолжал Чак, — лучше спроси у Рамира. Но почему-то новой верхушке этот эксперимент настолько поперек горла встал, что они вышвырнули наших ученых и закрыли свой мир от людей. Тогда Зико и решила улететь к нам.

— Мама?.. — а я-то думала, это отец ее увез!

— Да. Она спасала тебя, и я так понимаю, там было от кого спасать.

Неудивительно. Если вспомнить, как ко мне относились мамины родичи, пока не приняли обратно...

— Значит, — медленно, стараясь успокоиться, сказала я, — мама не просто так сбежала. Ладно. Мне нужно подумать обо всем этом спокойно. А что на корабле? В бортжурнале?

— Записи о ходе эксперимента, — как само собой разумеющееся, сообщил Никольский. — Зико была исключительно ответственной девушкой, и, для ханны, исключительно педантичной. Она фиксировала все до мелочей, намного подробнее, чем ведущие эксперимент ученые.

— Неужели это так важно? Четверть века прошло...

— Альо, — Никольский укоризненно покачал головой. — Наука, конечно, не стоит на месте, но это, знаешь ли, общее положение. В данном вопросе наука ничуть не продвинулась. Скорее даже откатилась назад, учитывая фактическое прекращение эксперимента с тобой и пропажу тех записей, что остались в уничтоженном ханнами научном центре.

— Почему? Разве так трудно было повторить по свежим следам?

— Инициаторами эксперимента были ханны. Люди считают евгенику тупиковой отраслью... — Никольский запнулся, уточнил: — Тупиковой не столько в плане перспектив, сколько по морально-этическим соображениям. Потребуется слишком много затрат по изменению сложившегося общественного мнения, чтобы имело смысл всерьез связываться с такими проектами.

— А я?

— Ты исключение. Никто не знает, что ты — специфическая генная разработка.

Я нервно хмыкнула.

— Если бы знали, относились бы так же, как ханны все те двадцать лет?

— Это вряд ли, — Чак вдруг улыбнулся. — Скорее, сочувствовали бы. Кто-то, конечно, боялся бы. Много было бы соплей о бесчеловечном отношении к несчастному ребенку, беспринципности ученых, месте морали в науке и прочей этике.

Меня передернуло:

— Тоже приятного мало.

— Да, — согласился Чак. — Поэтому все засекретили, а на поверхности осталась просто романтическая история. О том, как два капитана из разных рас встретились и решили не расставаться. А ханны, уж не знаю, почему, сделали вид, что так оно и было.

— Или вообще постарались забыть...

Я тряхнула головой, отгоняя внезапную тоску по родителям. Надо Рамира расспросить... уж теперь он от меня легко не отделается!

— Ладно, скажи тогда вот что, — я запнулась, стараясь точней сформулировать вопрос. — Кто еще заинтересован в этих записях? И почему? И кто вообще может о них знать? Или наши вероятные конкуренты просто хотят ханнский корабль к лапам прибрать?

Тоже, кстати, приз не из дешевеньких. Наверное, единственная раса, которой удалось вдосталь порыться в ханнской сверхсекретной технике, это иллы. И ладно бы только в технике, ханнских мозгов они тоже поимели вдосталь...

— Хороший вопрос, — хмыкнул Никольский. — Отвечаю по порядку. Кто знает. Триали, они выступали гарантом договора. Иллы, очевидно. Кроме них... за двадцать пять лет мог узнать кто угодно. Кто хотел бы захватить... Проще сказать, кто не хотел бы. Сама понимаешь, если товар не нужен тебе лично, его всегда можно перепродать.

Я кивнула.

— Кстати об иллах, — спохватился вдруг Никольский, — тебе за Риту премию начислили.

— Спасибо.

— Интересная штука, Альо. Она действительно летела к тебе.

Я растерянно моргнула.

— Ко мне? Записавшись на Игру? Вот уж дурацкий способ...

— Для нее оказалось неприятным сюрпризом, что тебя там не будет. Согласись, если бы Игра проходила, как обычно, лучшего способа выйти с тобой на контакт она бы и в самом деле не нашла.

Может быть...

— Важно здесь то, — продолжал Никольский, — что послали ее иллы, совершенно точно.

Да уж, иллов мне только не хватало для полного счастья!

— Хотя это довольно странный ход, — задумчиво добавил Чак. — Я бы сказал, беспомощный. Впрочем, у нас нет никаких гарантий, что этот ход был единственным.

— Что-нибудь конкретное узнали? Что им от меня нужно?

Чак пожал плечами:

— У Риты, как и следовало ожидать, мозги от лишнего промыты. Но предположить можно. Судя по ее довольно прозрачным намекам, иллам тоже интересен корабль Зико. Так что будь готова к неожиданным встречам.

Жду не дождусь.

— А стрелять я могу?

— Не первая. Конфликт сейчас крайне нам невыгоден.

Ну конечно. Пусть они сначала поджарят одного свободного капитана, а потом уже можно и возмутиться.

— Ладно, — я все-таки сдержала недовольную гримасу. — Понимаю.

— Удачи, девочка, — Никольский встал, протянул мне руку. — Отдыхай пока, на облет тебя вызову. И не светись без дела. Хотя я бы сказал, что до Ледышки тебе совершенно нечего бояться.

— Спасибо, Чак.

Я еще озадачила его своими подозрениями насчет Шейкера, а потом он ушел, и я осталась одна. Заняться ближайшие три дня было совершенно нечем. Разве что, действительно, поохотиться на Костю с Шейкером.

3. ВОСПОМИНАНИЯ

Костю я встретила на следующее утро у Никольского — как говорят люди, на ловца и зверь. Мальчишка сидел, зарывшись в прайсы, Шейкером рядом и не пахло, очень удачно.

Я подсела, вывела себе каталог буксировочных узлов. Спросила небрежно, словно между делом:

— Взялся просчитать вчерашние раскладки? И как оно?

— Дорого, — пробормотал Костик. Поднял взгляд, покраснел, напрягся: — Ой, это ты, Альо.

Я дернула вибриссами и оскалилась:

— С каких пор ты меня боишься? Что произошло?

— Я не боюсь!

Ребенок.

— Я же чую, Костя. Страх, адреналин. У людей это очень ярко.

Он покраснел еще больше. Выдавил:

— Нет... просто я о тебе думал.

Забавно.

Я молча смотрела на него, с видом "жду объяснений, и горе тебе, если они мне не понравятся". Ханны мастера на такие взгляды.

— Понимаешь, — мальчишка вздохнул, — я извиниться хотел.

Не понимаю. За что ему передо мной извиняться?

— Помнишь, ну... Когда мы только познакомились, ты с отцом в отпуск приезжала?

Такое забудешь! Веселенький тогда у нас с Виком выдался отпуск. Мы охотились на иллов, иллы — на нас, а в результате Костик оказался в заложниках, еле успели спасти. Но насчет извинений все равно не понимаю...

— Я на тебя наехал тогда, — продолжал Костик, — насчет наемников. Ну, что ты на того работаешь, кто заплатит...

А-а, вон оно что. Было дело, да. У тогдашнего Костика каша в голове кипела та еще. И временами выплескивалась на окружающих.

— Все мы работаем за деньги, — я кивнула на прайсы, — сам теперь понимаешь, почему.

— Ну... я просто понял, это совсем не значит, что вы продаетесь. Я, наверное, плохо объясняю... В общем, извини. Я тогда был не прав.

Я фыркнула:

— Чего ты сейчас-то об этом вспомнил?

Мальчишка дернул плечом и уткнулся в прайсы. Адреналин в его крови схлынул так же резко, как вскипел, теперь пойдет откат. Наверное, лучше сменить тему.

— Шейкера где потерял? Или вы не вдвоем, а вчера просто трепались?

— Не, вдвоем. Ему нужен напарник.

— И он позвал тебя, значит. Чем заняться думаете? Или секрет?

— Не знаю, посмотрим, — Костик поднял голову от прайсов, взъерошил волосы. — Я тут пока оснащением займусь, он сказал, слетает куда-то. А там видно будет.

Салага. Надо и правда Вику сказать, пусть мозги сыночку вправит. Кто так дела ведет, неизвестно что с неизвестно кем, зато парень хороший. Допрыгается он.

Пришел Никольский, махнул мне рукой:

— Альо, я тебя ждал!

Я кивнула Костику:

— Удачи, капитан Легенда. Смотри только, и правда в легенду не войди, разузнай сначала, что к чему, а потом ввязывайся.

Вряд ли, конечно, послушает, но вдруг.

У нас здесь, вообще-то, не слишком принято вытирать молодняку сопли. Набьет шишек — поумнеет.

У абсолютной памяти один большой недостаток — она действительно абсолютная. К невозможности забыть я привыкала долго и тяжело, пока не научилась отодвигать ненужные воспоминания в дальний угол разума и закрывать за ними дверь. И я очень редко позволяла себе вспоминать то прошлое, когда родители были еще живы. Боялась, наверное. Вызвать воспоминания куда легче, чем загнать их потом обратно в кладовку.

Я попросила Никольского показать мне тот договор, о котором он говорил. Думала, откажется: секретность еще никто не отменял, мало ли, насколько оно лично меня касается, главное, к работе отношения не имеет. Но Чак дал, даже разрешил с собой забрать, только предупредил, чтобы дальше меня не пошло.

Вернувшись домой, я налила себе сливок и начала читать.

Все оказалось довольно-таки странно.

Начать с того, что договор был не между ханнами и людьми, а между родом Мраллау и СБ Земли. Бред какой-то: ханны не заключают договоров с чужими расами от имени рода, без одобрения Совета Семей. СБ... возможно, я не знаю всего, но СБ, кажется, тоже не имеет права на дипломатические действия без санкции правительства. Двойное нарушение? Или на самом деле все согласовано и одобрено? Скорее второе: ИО Триали в качестве независимого наблюдателя и гаранта исполнения договора — это в высшей степени серьезно.

Сам текст я пока проглядела мельком, не вникая в детали. С меня хватило главного: договор был о создании "биоконструкта на основе генетического материала двух рас". Название проекта заставило меня фыркнуть: "Бестия".

Позерство в квадрате.

Намного больше договора меня заинтересовал приложенный к нему контракт отца на сдачу генетического материала. Я пробежала глазами по заголовкам разделов. Донор имеет право, донор обязан, вознаграждение, особые условия, ответственность... Вернулась к договору. Права и ответственность сторон можно пока пропустить, а вот раздел "ТТХ конструкта" — это интересно. Обязательные свойства. Желательные свойства. Нежелательные. Меры безопасности. Количество и сроки получения конечного продукта.

Продукта, вот именно.

Чем больше я читала, тем меньше понимала. Я не видела в этом эксперименте ни толку, ни смысла. Я не могла поверить, что человек, читавший этот договор и подписавший этот контракт — мой папа. Любовь по контракту — абсурд, а папа меня любил. Я знаю. Такое не подделаешь.

Кажется, я начинала понимать, почему Никольский говорил о сочувствии, морали и этике. У людей есть довольно емкое определение: "не по-людски". Исключительно подходящее и к этому договору, и к этому контракту.

Я закрыла оба документа и вызвала Никольского.

— Значит, я бестия?

Он буркнул что-то неопределенно-смущенное.

— Чак, — фыркнула я, — отключи мораль и этику, и сочувствие тоже, если оно у тебя вдруг прорезалось. Мне нужны твои мозги. Я ничего не понимаю.

— Я сейчас занят, — выдал он. — Если хочешь, подскочу к тебе ближе к ночи.

— Было бы замечательно.

— Договорились. С тебя кофе и еда.

Ну, это уж само собой.

Время до вечера я заняла уборкой в мастерской. Давно собиралась разобрать скопившиеся там залежи полезного и условно полезного хлама. Обычно возня в ангаре и мастерской меня успокаивала, не подвел способ и сегодня. К вечеру все сверкало чистотой, кроме меня — мне срочно нужно было смыть с шерсти пыль, масло, растворитель и черт знает что еще. И вроде ж всегда все по местам кладу в закупоренном виде, откуда что берется?!

К приходу Чака я едва успела обсушиться. Немного раньше, и была бы картина "мокрая курица". Несолидно. Особенно для бестии, тьфу, придумали же!

— Чак, послушай! — я, почти не глядя, сгребла на стол все, что оставалось в рундуке съедобного, — я прочитала этот договор и ни черта не поняла! Ешь, кофе сейчас сделаю. Ты извини, что я тебя дергаю из-за таких древних дел, когда у тебя работы выше головы, но у меня просто мозги кипят от вопросов!

— Ладно, давай свои вопросы. — Чак, кажется, мне сочувствовал, и я бы напомнила ему, что в жалости не нуждаюсь, но сейчас меня волновало другое.

— Я не понимаю! Чем плохи люди сами по себе и ханны сами по себе, зачем им понадобилась я, чего им не хватало?! Ты говорил, они хотели соединить лучшие качества ханнов и людей. Ну, я прочитала, что они хотели получить, можно это и так назвать. Совместить скорость и гибкость нервных процессов, звучит красиво. Хотя лично я всю жизнь считала, что собрала как раз не самые лучшие качества.

— Да, — едва не подавился Никольский, — ты та еще гремучая смесь.

— Крутого пилота и бойца проще получить из ханна, классному разведчику ханнские качества только помешают! Если они хотели отправить экспедицию, какую-нибудь дальнюю разведку затеять, да любые совместные действия, проще было подобрать команду! Зачем тратить годы, десятилетия на получение гибрида, из которого еще неизвестно что вырастет?!

— Ну почему же, — с нарочитой серьезностью возразил Чак, — выросла очень даже удачная Альо. Только у тебя сейчас кофе сбежит.

— Чер-р-рт!!!

Кофе я спасла. Почти. Чак отхлебнул, одобрительно кивнул и сказал уже на самом деле серьезно:

— Чувствуется, что ты с людьми выросла. У тебя наша логика. Видишь ли, Альо... — Никольский поставил кружку, сплел пальцы в замок. — Ты уже пять лет общаешься с ханнами достаточно много, но ты до сих пор не вполне их понимаешь. И, я думаю, до конца не поймешь. У них принципиально иное общество.

— Ну да, кланы и Совет Семей, — я фыркнула. — И не хочу понимать, зачем мне. Нерационально, запутанно, любой вопрос решается исключительно из соображений, у кого на данный момент когти острее, и плевать на разумность решений, если традиции соблюдаются. А общаюсь я в основном со своими, с Мраллау.

— Вот и поинтересуйся у Мраллау, зачем им понадобилось скреплять сепаратный союз с людьми по традициям ханнских кланов. Может, они смогут ответить. Моей логики тоже на это не очень хватает.

Не поняла!

— Погоди, Чак. Давай подробнее, я что-то упускаю, кажется.

Он пожал плечами:

— Насколько я знаю, а я знаю только то, что тогдашний глава рода Мраллау сказал нашему тогдашнему начальству, около тридцати лет назад у рода возникли серьезные проблемы с территориями. Конфликты с соседями, утрата позиций в Совете и что там еще определяет притязания. Проблемы были настолько серьезны, а перспективы благоприятного исхода настолько мизерны, что совет клана принял решение заплатить людям за помощь в поиске мира, пригодного для колонизации.

Я кивнула. Очень на то похоже, а еще, похоже, эта проблема так и не решилась за тридцать, то есть двадцать пять лет. Не зря же весь клан Мраллау перебрался на Хррраус, как только его отдали ханнам.

Но, погодите...

— Постой, Чак. При чем тут колонизация и вообще новые миры? Договор не об этом совсем!

— Еще бы он был об этом, — хмыкнул Никольский. — Если бы Мраллау открыто признали сепаратные поиски новых территорий, их бы съели сразу. Договор о сотрудничестве замаскирован в приложениях, так, чтобы ханны без консультаций не разобрались. А чтобы у них не возникло даже подозрений о необходимости консультаций, на поверхность вынесено другое.

— Я? — выходит, я и вовсе никому не нужная ионная завеса, отвлекающий маневр? Ханнам до такого не додуматься, это люди. Мне вдруг остро захотелось посмотреть в глаза человеку, который придумал такой способ маскировки истинного договора. Просто посмотреть в глаза...

Никольский, кажется, что-то понял. Вздохнул, поставил кружку, сцепил пальцы в замок.

— Видишь ли, Альо, в клановом обществе, причем когда-то в глубокой древности это и у людей практиковалось, принято действительно важные альянсы скреплять общей кровью. Но у людей по-разному бывало, а у ханнов строго: брачный союз и общий потомок. Пока потомка нет, альянс вступившим в силу не считается. Так что в данном случае всего лишь акцентировали внимание на необходимом следствии.

Ругательство застряло у меня в глотке. Ну ни черта ж себе! Получается, весь сыр-бор затеян только ради пыльных традиций моих, в смысле маминых, родичей?!

— Кстати, если этот самый потомок погибает по вине одной из сторон, союз тут же переходит в состояние войны, — добавил Чак. — Думаю, именно поэтому ханны вас не трогали все те годы, хотя и объявили Зико и Алексея врагами.

Хм-м... похоже на правду, и объясняет многое. Я фыркнула, представив внезапный налет ханской гвардии на наш ангар. С них бы сталось! Им такая операция — легкая разминка. Теперь, изучив маминых родичей вблизи, я не сомневалась — не очень-то они хотели мстить. Между ними и моими родителями была не война, как я привыкла думать, а скорее вооруженное перемирие.

— Ладно, ханнов я поняла. А люди? Им что за выгода идти на поводу чужих традиций против собственной, как ты там выражался, морали, этики и общественного мнения?

— Не преувеличивай, — Чак недовольно скривился. — Общественное мнение в данном случае роли не играло, все шло под грифом "совершенно секретно". Мораль с этикой нашу службу волнуют редко, сама знаешь. А выгода... Ханнские военные разработки, например. Вполне приемлемая цена.

Замечательно, все веселее и веселее. Я с трудом подавила желание проехаться по столу выпущенными когтями, просто так, пар сбросить.

— Мне аж интересно стало, какие именно разработки поимела наша СБ на моем рождении. Не расскажешь?

— Не помню, это рыть надо. Да ладно, оно тебе надо? Это все частности. — Чак поглядел мне в глаза, слегка улыбнулся и вежливо отвел взгляд: — С какой бы ерунды оно ни началось, важен итог. Твои родители тебя любили. По-настоящему. Ты была их ребенком, Альо. Не экспериментальным материалом, не ценой за военные разработки и перспективу расширения территорий, просто ребенком. С тобой играли в прятки, вытирали сопли и пели колыбельные. Помню, Лешка однажды примчался ко мне встрепанный и с трясущимися руками и отказался лететь на срочное задание, потому что ты болела и он боялся тебя оставить. С твоим лечением поначалу сложно было, пока не набралась база для медтехника.

Я кивнула: уникальный организм он и есть уникальный, до сих пор иногда влипаю, то аллергия на ровном месте, то еще какая ерунда. Сейчас, правда, с лечением проблем нет, до медотсека добраться, в ванну плюхнуться... а ведь действительно, медтехник лечить не может, если исходной нормы в базе нет...

Чак взял меня за руку, и я даже не дернулась, хотя не люблю чужих прикосновений.

— Мой тебе совет, наплюй на этот договор. Лучше сядь и разреши себе вспомнить свое детство. Ты сама увидишь.

Может быть, Никольский прав, думала я. Может быть. Но сейчас меньше всего мне нужны детские воспоминания. Наверное, зря я попросила посмотреть этот договор. Он не прибавил мне душевного спокойствия, вместо ответов нагрузил кучей новых вопросов, а самое печальное — пошатнул доверие к тем, кого до сих пор я считала друзьями, соратниками, родичами, в общем — своей стороной. Притом что другой стороны у меня все равно нет.

Интересно, не это ли имела в виду Рита...

Я встряхнулась: расклеиться перед Никольским не хотелось. Мы еще поболтали о разном: обсудили, как мой кораблик перенесет Ледышку, посетовали на упертость Костика, не понимающего собственного призвания, погадали, что теперь будет делать Шейкер. Между прочим, сказал Чак, мы его проверили. Удалось незаметно взять генпробу. У него обнаружился т-блокатор, хотя в списках получивших пять лет назад драконью защиту от илловской телепатии его нет. А Тагура на вопрос, откуда заявился нынешний победитель, назвал никому не известную дальнюю базу и запретил прощупывать парня на предмет работы. Пусть, мол, сначала земное начальство проверит, что за дела на той базе творятся, откуда там берутся такие крутые ребята и с чего вдруг оные ребята интересуются Нейтралом вообще и Игрой в частности.

— Телла тоже считает его подозрительным, — припомнила я. — Достойным самой тщательной разработки и самого осторожного подхода, если дословно.

— Тем временем парень прощупывает нас, — кивнул Никольский. — Взаимные танцы.

— Он спрашивал про Риту. И ему правда было интересно, очень интересно.

— Тебя спрашивал? — брови Никольского смешно поползли вверх.

— Ну да, а что такого?

— Одно из двух. Или ему не рассказали, что ты работаешь на СБ, или он ищет выходы на нас. Первое, сама понимаешь, маловероятно.

— Взаимные танцы, — повторила я. — Ладно, мое дело доложить. Берите его в разработку, перевербовывайте, ешьте с кетчупом, только не забудьте Вику сказать, чтоб за Костиком послеживал. Мальчишка уже записался к нему в ведомые.

Судя по выражению лица Никольского, об этом ему доложить забыли. Хотя, по идее, должны были. Кому-то прилетит по башке строгим выговором. Ладно, не мое дело все эти игры. Со своим бы разобраться.

Уходя, Никольский повторил:

— Не бойся вспоминать.

— Я и не боюсь, — буркнула я. Не боюсь, просто не умею. Слишком привыкла задвигать прошлое подальше, а не вызывать...

И не уверена, что хочу учиться именно сейчас. Перед сложным заданием не слишком умно намеренно выводить себя из равновесия. Прошлое давно прошло. Родители мертвы, их уже не спросишь, и им ничего не скажешь. А я живу, и какая разница, что именно послужило причиной.

Кстати — я невольно ухмыльнулась внезапной мысли — а договор-то я выполнила, хотя и знать о нем не знала! Именно благодаря мне род Мраллау все-таки получил новые земли, ведь отдать Хррраус ханнам было моей идеей.

Получается, я никому ничего не должна. Ну и незачем тогда ворошить прошлое.

С этими благими мыслями я легла спать.

Мне приснилась мама. Кажется, это все-таки было воспоминание, незваное, забытое накрепко, очень старое. Сон о том, как мне не спится, потому что папы нет дома, а мама нервничает, и острый запах ее тревоги мурашками бегает по коже. Медленно тянутся минуты, я лежу и смотрю на маму сквозь ресницы, я тоже хочу, чтобы папа пришел быстрее, но надо только подождать, папа всегда возвращается, просто не всегда быстро. Я не понимаю мамину тревогу, поэтому она меня пугает.

А потом мама берет яблоки из вазы на столе и начинает швырять их в стену. По одному. Медленно, вдумчиво, подкидывая несколько раз на ладони... Вверх-вниз, вверх-вниз, и по пологой дуге — в стену. Разлетается в куски, брызжет сок, бьет в нос кислый запах. Еще одно. Еще. Еще.

— Мама?

Резкий, громкий выдох, очередное яблоко впечатывается в металл переборки, оставляя на светлой краске кляксу раздавленной мякоти.

— Ма-ама!

— Что ты, дочка? — Она уже рядом, ее руки пахнут кислыми яблоками, гладит за ушами: — Что ты вздыбилась, маленькая, все хорошо.

— Ты боишься.

— Нет. Конечно, нет. Это... просто такая игра. Хочешь, поиграем вместе?

Я не хочу, я чувствую, что мама врет, и мне страшно. Тогда мама ложится рядом и начинает тихонько мурлыкать колыбельную. Плывет по комнате запах яблок, и кажется, что папа тоже здесь, рядом, он любит яблоки, это его запах, не мамин, мама должна пахнуть мрраврлой...

— Ма-ам, а где папа?

— Где-то возле Иллувина. Может, уже летит домой. Он должен был вчера вернуться, но мало ли...

— Иллувин — это далеко?

— Далеко.

— Значит, он просто задержался в дороге, да?

— Наверное. Скорей всего.

— А чего ты боишься?

Мама молчит. Долго молчит, но она рядом, и мне уже не страшно.

— Боюсь, что врагов много, а папа один.

Я прижимаюсь к маме теснее. Почему-то не хочется спрашивать про врагов. Не страшно, а просто — не хочется. Как будто одним вопросом я из придуманных превращу их в настоящих. Пусть лучше остаются придуманными, тогда некого будет бояться, и папа скоро прилетит домой.

— Спи, дочка. Это глупо, что я боюсь, не будь такой глупой, как я. Папа справится.

Я засыпаю, и уже в полусне слышу тихий смешок:

— Он всегда справляется.

Проснувшись, я не сразу поняла, что это был сон, что я уже выросла, а мамы с папой давно нет. На языке остался вкус яблок, кислый и сочный. Не люблю яблоки. Теперь поняла, почему: от их запаха мне становится тревожно.

Я перевернулась на другой бок. Пробормотала:

— К черту сны. Воспоминания тоже к черту. Все потом.

Но вкус яблок никуда не делся. И я так и не заснула больше. Лежала и вспоминала родителей. Почему-то в голову лезли всякие мелочи: слова, взгляды, жесты. Прикосновения. Смех. Всякая ерунда, которую не перескажешь и не объяснишь словами, которую можно только почувствовать. Тогда я была слишком мала, чтобы понять, да оно меня и не волновало. Я знала и так, что у меня лучшая в Галактике семья, это теперь возникли сомнения. Пришлось вспомнить именно эту, вроде бы ничего не значащую ерунду, чтобы понять: глупо сомневаться. Я все знала правильно. У меня на самом деле была лучшая в Галактике семья, и плевать, с чего оно началось.

Наверное, усмехнулась я, психологи и правда знали свою работу. Подобрали пару — на всю жизнь хватило. Интересно, как бы все сложилось, если бы маме с папой не пришлось бежать? Если бы эксперимент шел своим чередом, я бы росла то с людьми, то с ханнами, мамины родичи учили бы меня, как учат своих детей... наверное, я бы тогда совсем иначе смотрела на мир, и "лучшая семья" — тоже было бы что-то другое. Теперь глупо гадать, было бы это лучше или хуже, нравилось бы мне или нет. Я выросла такая, какая выросла, и своими — полностью своими, своей стороной в бою — я считаю людей. А ханны... Ханны раздражают, иногда бесят, но, когда они тебе не враги, с ними весело. Хотя пары недель на Хррраусе мне обычно с головой хватает, чтобы устать от специфического ханнского веселья и радостно вернуться к скуке рабочих будней. И, конечно, я рада, что теперь мы с ними не враги. Оказаться по разные стороны с Рамиром было бы по-настоящему больно.

Мысли перескочили на Рамира. До сих пор не знаю, что больше сблизило нас, Хррраус или Рах. На Хррраусе я привыкала быть одной из клана, чувствовать за спиной род. Меня учили, принимали в спарринги, звали на охоту, подначивали работой на людей, упрекали несоблюдением традиций, со мной смеялись, вопили боевые песни и сидели за одним столом. Это было здорово. Это было то, чего мне, оказывается, сильно не хватало раньше, особенно после гибели родителей. Наверное, моя ханнская половина плохо переносит одиночество. Притом что в свой дом на Нейтрале я до сих пор не пускаю никого из родни, только Рамира иногда. Хотя понятие "личная территория" есть и у ханнов, правда, обычно оно относится к кораблю, а не к жилью. В становище рода уединиться довольно затруднительно, запираться — немыслимо, а любой разговор двоих имеет все шансы мгновенно превратиться в шумный треп на два десятка участников. Жить так постоянно я бы точно не смогла.

На Хррраусе, да и на Нейтрале, когда залетал туда, Рамир был родичем, старшим, но не главным. Я могла с ним спорить, смеяться, драться, я не стеснялась задавать ему любые вопросы, а он не стеснялся отвечать. На самом деле это странно, наверное, некоторые проблемы разумней обсуждать с женщинами, а я все равно шла с ними к Рамиру. Может, просто не хотела сравнивать ханнских женщин с мамой? Не знаю. Но Рамиру я доверяла как командиру. Кроме Хрррауса нас объединял Рах, созданный пещерниками новый мир.

Нам не пришлось там драться, последние пять лет выдались мирными. Но риска хватало и без врагов. Сумасшедшие полеты над вулканами, над лавовыми озерами и долинами гейзеров, в облаках пепла, сквозь тайфуны и ураганы, бок о бок с гигантскими столбами смерчей, наперегонки со смертью. Рах требовал лучших; пожалуй, подумала я вдруг, если и имело смысл создавать биоконструкт, улучшенную версию бойца и пилота, то именно ради такой работы. Но четверть века назад этой работы еще и в проекте не было. Хотя лет через двести, когда ханнам опять понадобятся новые территории, Рах уже будет пригоден для колонизации, и сейчас мы здесь ради тех, кто придет тогда. Достойная работа и достойный риск. И очень хорошо показывает, кто чего стоит.

Почему-то я зацепилась за "кто чего стоит", долго вертела в голове так и сяк. Для ханнов это важно, для меня тоже. Для людей... не для всех. Отец как-то сказал: "Есть те, кому важно, чего ты стоишь, и те, кому интересно, сколько, но гаже всего ублюдки, которые не видят разницы". Тогда я не поняла, о чем он, а переспрашивать не стала: он только вернулся с задания, уставший, измотанный и очень злой. Потом мы почти месяц долбались с ремонтом, вернее, я долбалась, это был один из моих первых самостоятельных ремонтов. Отец бы наверняка быстрей управился, но он постоянно где-то пропадал и вечно был не в настроении. О задании так и не рассказал, только обронил мимоходом:

— Никогда не берись за вонючие дела, даже если тебя очень убедительно просят.

Это воспоминание окончательно испортило мне настроение, так что я оставила попытки заснуть и решила вставать. Тем более до утра оставалось всего ничего. Может, Никольский и прав, и не надо бояться воспоминаний, но радости от них тоже мало. От таких уж точно.

— Чаще надо тренироваться, — хмыкнула я. А что, может, и для этого умения, как для любого другого, нужен опыт? Чтобы не дрянь всякая в голову лезла, а что-то хорошее. Или хотя бы нужное именно сейчас.

Я сделала себе мрраврлы со сливками, долго сидела, тянула по глоточку, не торопясь, ни о чем не думая. Задвигать мысли в сторонку я в свое время научилась неплохо. Тоже, конечно, полезно...

Потом отправила сообщение Рамиру: "Будешь свободен, заскочи в гости". Проверила рундук и послала вдогонку уточнение: "С едой!". Вообще-то, стоило бы смотаться на склад: обычно, улетая на задание, я оставляю дома хоть какой-то запас самого необходимого. Но в этот раз заморачиваться запасами решительно не хотелось. Хватит с меня генеральной уборки. Говорят, если перед опасным полетом переделаешь дома все дела, можешь не вернуться. Я, правда, не верю в приметы, но иногда будто толкает что. Интуиция, предчувствие, чутье, как ни назови, да так ли важно название. Важно, что лучше прислушаться, даже если это самое чутье шепчет тебе ерунду, никак не совместимую с логикой и здравым смыслом.

Я одним большим глотком допила сливки, вскочила. Что за чушь в голову лезет! Сначала грустные воспоминания, потом дурацкие мысли, теперь еще и приметы! Пора заняться делом, Зико Альо Мраллау! Все равно каким, лишь бы не сидеть тут в тишине и не маяться дурью. Для работы нужна ясная голова. Как сказали бы мои ханнские родичи, застав меня в таком состоянии, "думать вредно".

Ханнский родич, легок на помине, объявился на связи и попросил впустить. Тоже, что ли, не спал? Или мое "заскочи" сошло за срочный вызов?

Спросил, сгрузив на стол мешок с едой:

— Что, озадачили тебя? Расскажешь?

Ясно, любопытство замучило!

— Расскажу, — согласилась я. А что, ведь и правда, уж о договоре-то и об эксперименте он наверняка сам знает, никаких тайн не выдам. Зато смогу расспросить в ответ. И я, кстати, так и не поняла, почему родители сбежали.

На всякий случай я для начала спросила:

— Ты знаешь, как я родилась? Застал тот проект?

— Да, — помрачнел Рамир. — Я тогда дома болтался, долго, больше года. Вернулся из неудачного полета, лечился, потом... в общем, если коротко, у нас тогда неспокойно было, остался охранником.

— А если не коротко? — заинтересовалась я. — Ты, вообще, спешишь?

— Вроде нет, — ухмыльнулся Рамир. — Могу рассказать, мне не трудно, и секретов там нет, то есть от тебя нет. Но ведь заскучаешь. Тебя же никогда клановые разборы не интересовали.

Политика меня тоже когда-то не интересовала. Пока Телла мозги не вправил. Эх, а было же время, когда я всерьез надеялась проболтаться всю жизнь свободным капитаном, никуда не ввязываясь... Летать, где хочу, делать, что хочу, самой выбирать контракты и запросто отказываться от всего, что не нравится. Наивная была.

— Я не знала, что ваши клановые разборы касались моих родителей и меня лично. — Поймала удивленный взгляд Рамира, призналась мрачно: — Мне про этот эксперимент только вчера всю правду рассказали. Я вообще не знала.

Сказать, что Рамир удивился — не сказать ничего. У него, кажется, аж усы торчком встали от изумления!

— А что знала?

— Официальную версию, — буркнула я. — Романтический побег и все такое прочее.

Рамир витиевато выругался. Уточнил:

— Ты уверена, что тебе рассказали всю правду?

— Может, и нет, — пожала я плечами. — Договор и отцовский контракт я читала, а остальное... В конце концов, это взгляд одной стороны, и то... неофициальный. Просто мне Никольский рассказал, что сам помнит, что он знал и что обо всем этом думает.

— А теперь хочешь выслушать меня? — сообразил Рамир. — Сравнить?

— Да. Сравнить и, может, наконец-то понять.

Он снова удивился:

— А что непонятного? Все было по традициям, как принято. Стандартный клановый договор по целям высокого приоритета.

— Клановый, — я не сдержалась, фыркнула презрительно. — Рамир, извини, но с точки зрения людей он просто дикий. И с моей тоже, я же у людей выросла. Я верю, что для вас все здесь понятно и по традициям, но я правда понять не могу. Честно говоря, людей прежде всего, зачем им это нужно было вообще?

— Ты же воин, как это зачем, — Рамир щелкнул когтем по броне переборки. — Тебе рассказать, что тогда стояло на наших рядовых кораблях, чего у людей в помине не было? Могу перечислить, если времени не жалко, часа два на это точно уйдет. А еще, — он мечтательно прищурился, — именно тогда мы сделали первые шаги по совмещению наших военных технологий. Уж это ты должна знать, результатами вовсю пользуешься.

Тьфу. Кому что, а ханну стреляющие игрушки. Хотя о чем это я, люди тоже не пренебрегают...

— Рамир, ты не торопись, ладно? — я порылась в принесенном родичем угощении, выбрала себе упаковку с мясом. — Я боюсь запутаться, слишком много информации. Ты вроде на клановых разборках остановился? Никольский сказал вчера, что у рода Мраллау были проблемы с соседями и, похоже, именно поэтому им был так важен этот договор. Объясни мне.

— Ну, слушай...

И он объяснил. Очередная милая ханнская традиция: дележ спорных территорий в зависимости от текущих заслуг рода. Учитывая, что к спорным территориям относится вся земля за чертой поселений, простор для грызни там нехилый. Мало достанется — негде будет охотиться, тренировать молодняк, род станет слабее, слабый род — меньше заслуг в будущем, меньше заслуг — меньше земли... Вот такой замкнутый круг. А степень заслуг, кроме совсем уж очевидных случаев, определяет Совет Семей, тоже тот еще гадюшник. Хорошо, когда позиции клана сильны, но стоит чуть ослабнуть — тут же налетят стервятники. Так что в Совете грызня почти постоянная, считай, на законном основании, а помимо законов, зато по традициям — стычки на границах, покушения на старейшин, браконьерство и прочие подставы.

В год, когда род Мраллау принял решение о союзе с людьми, дела шли хуже некуда. В Совете Семей сидели от Мраллау два старика, не способных отстоять свое мнение когтями. Ширры, старые и верные союзники, два года подряд откатывались в рейтинге назад, совместная военная операция у ящеров оказалась не так успешна, как надеялись, и от нового раздела ждать хорошего не приходилось. Воины рода собирались драться за территорию — со своими же, с ханнами, чего не случалось уже лет четыреста, если не больше. Совет Семей понимал, что дело катится к грызне, достойной героических древних времен, но уж никак не космической эпохи, однако идти против тысячелетних традиций не мог.

Бредовая ситуация, если разобраться.

Я так Рамиру и сказала, он фыркнул и согласился. Добавил:

— И ничего не сделаешь, вот такая засада. Все понимают, что некоторым традициям пора на свалку, но скажи вслух, тут же набегут желающие оттяпать у тебя кусок шкуры и начнут давить на верность заветам предков. Между прочим, мы потому и оформили договор с людьми, как клановый. По нашим традициям, чтоб не подкопаться. И Триали гарантом подключили не для того, чтоб друг друга не надуть, а чтобы для Совета Семей все солидно выглядело. Строго по заветам предков.

— Как, интересно, заветы предков относятся к вообще другим расам? Вот скажи, при чем тут были древние традиции, когда вы звали в наблюдатели именно трилов?

— Очень просто, — ухмыльнулся Рамир. — Третья сторона, выступающая наблюдателем и гарантом соблюдения договора, должна находиться в равной степени родства обеим заинтересованным сторонам.

— Да, действительно, — пробормотала я. Изящный ход, в самом деле. — Ладно, рассказывай дальше.

А дальше стало еще веселей: перспективы заключенного кланом Мраллау договора оценили конкуренты. Шум покатил такой, что прежняя грызня опустилась до уровня "возня в песочнице". Сначала Мраллау обвинили в торговле военными секретами расы. Глупость на самом деле: такое напрашивающееся обвинение предусмотрели еще на стадии разработки договора. Мраллау передали людям только собственные проекты, ничего чужого.

— У вас тоже есть патентное право? — уточнила я.

— У нас все еще строже, — ухмыльнулся Рамир. — Интеллектуальная собственность определяет силу клана. В первую очередь, конечно, на военные разработки.

— Странно... У вас же общепланетарная армия, разве нет? И оборонные комплексы, — я вспомнила ханнскую базу над Рах, практически недоступную для чужих, настоящий шедевр оборонной мысли. — Мне всегда казалось, что...

— Что мы более монолитны? Ты ведь знала о кланах.

— Знала. Но если каждый клан держится за свое и не раскрывает, то как же вы добились такой силы?! И однородности? Со стороны не поверишь, что среди ханнов могут быть внутренние разногласия, да и вообще никакое клановое деление не видно.

— Правильно, — согласился Рамир. — Только так и надо. Единство перед чужими — залог выживания расы. В том числе и поэтому нам долго не могли простить тот договор. Даже когда мы доказали, что все законно.

Я пожала плечами:

— По-моему, выживание кланов — тоже залог выживания расы. Раз уж кланы вообще есть, хотя, как по мне, это дремучий пережиток.

— Вот ты, почти чужая, понимаешь, — буркнул Рамир. — А наши стариканы из Совета Семей... да и если бы только стариканы!

В центральном становище рода Мраллау развернули научный центр люди, сводная группа ханнских и человеческих психологов разрабатывала тесты на совместимость, а грызня в Совете Семей набирала обороты. Ханны — отвратительные дипломаты, а вот почему люди не предусмотрели таких последствий... видимо, просто из-за незнания внутренних сложностей своих партнеров. Ханны действительно едины перед чужими, кто бы мог предположить, что там настолько все запущено. По счастью, у Мраллау нашлись союзники, и силы разделились примерно поровну — иначе вполне могло бы докатиться до карательной экспедиции и вырезания неугодного рода подчистую. А так — за спорами тянулось время, род набирал силу, эксперимент шел своим чередом, готовилась совместная экспедиция, и кое-кто из других кланов уже прощупывал потихоньку почву на предмет аналогичных договоров.

А потом родилась я.

— Понимаешь, — Рамир казался смущенным, — никому и в голову не пришло оговаривать твой цвет. Просто не подумали. А ты оказалась черной...

Ну да, конечно. Это мы уже проходили. Первые двадцать лет моей жизни. Да и потом, если уж вспомнить, случалось мне ловить косые взгляды родичей, просто я уже привыкла не обращать внимания.

— Вы ждали, что ребенок с половиной чужих генов будет во всем похож на ханна? Извини, Рамир, но это более чем глупо.

— Наших генов в тебе больше половины. И внешность, Зико говорила, предусматривалась наша. Просто, наверное, что-то пошло не так. Но это б еще ничего, если бы половина Совета Семей не искала повода вцепиться нам в глотку. И если бы любой другой цвет...

Рамир замолчал, и я отчетливо чуяла: та злость, с которой он вгрызается в свой кусок мяса, всего лишь прячет что-то другое. Не то сожаление, не то стыд, а может, досаду...

— Звучит бредово, — осторожно сказала я. — Ну, не рыжая, извините. Но если уж не рыжая, так какая разница, черная, белая или вовсе серо-буро-полосатая?

— Ну да, кто б тебе рассказал, — Рамир грустно опустил уши. — Уж наверное, не Зико. Это... немного похоже на религию у людей. Или на суеверия. Старые легенды, которые больше, чем просто легенды. На заре времен иногда рождались черные дети, их называли "ночные тени", и они были злом.

— Каким злом?

— Никто уже не помнит. Знаешь, как бывает, подробности давно забылись, а страх остался.

— Вот уж не думала, что отважные ханны боятся теней.

— Не смейся. Это слишком глубокий страх. Были времена, когда таких детей убивали сразу после рождения, вместе с матерью. Может, потому они и перестали рождаться в конце концов. Зато осталась легенда, что рождение тени предвещает несчастья.

— Бред, — припечатала я. — Значит, когда я родилась, вы вдруг резко вспомнили старые легенды?

— Прежде всего, на этом сыграли наши враги, но и мы тоже, да, — зло признался Рамир. — Не все, не думай. Нашлись дураки, а всем дуракам пасти не позатыкаешь. Нашлись умные сволочи, которые распалили дураков и воспользовались шумом. Правильно Зико решила улететь, хотя тогда это не понравилось никому.

Правильно они с папой мне не рассказывали, подумала я. Муторная история, вчера от людей в ней тошно стало, сегодня — от ханнов. Была б я в самом деле свободным капитаном, не связанным никакими контрактами, прыгнула бы сейчас в корабль и дернула куда подальше, в свободный поиск.

Рамир, конечно, учуял тоску сразу. Положил ладонь на мой судорожно стиснутый кулак.

— Извини. За все.

Толку мне с его извинений.

— Сменим тему, Рамир. Я хотела знать больше, но пока что мне хватит и этого. Надо привыкнуть... к новому знанию.

— Когда летишь?

— Как только будем готовы.

— У меня еще здесь дела, но потом, может, догоню вас.

Интересно.

— А Телла о твоих намерениях знает?

— Я с ним поговорю до вашего отлета.

Мне было все равно.

— Чую, тебе надо поспать, — сказал Рамир. — Пошел я. Отдохни хорошо, боец. И успокойся. В таком раздрае на Ледышке делать нечего.

— Ладно.

Как бы там ни было, он оставался моим командиром. И он прав, мне действительно надо успокоиться, выспаться и выбросить из головы посторонние мысли. Глупо обижаться из-за интриг четвертьвековой давности, тем более перед серьезным заданием.

— Удачи.

— Спасибо, командир.

Все же что-то в Рамире есть успокаивающее. Когда он улетел, мне вдруг так захотелось спать, что едва успела добраться до койки. Пробормотала сквозь зевок:

— Плевать, для кого я бестия, а для кого тень. Я — просто я.

И заснула, даже не додумав эту мысль.

Странно, после такого-то разговора, но мне приснился очень хороший сон. Снова давнее, детское. Мы с папой на Земле, первый раз, я совсем еще маленькая. Море, шквал, тайфун запахов, я растеряна и напугана, папа берет меня на руки, и я окунаюсь в запах привычный, родной и безопасный. Сначала становится спокойно, а потом — интересно, я верчу головой, разглядываю дома, деревья, все очень странное, шумно, но с папой — нестрашно.

— Хочешь посмотреть сверху?

Я думаю, что папа предлагает прокатиться на катере, и киваю — люблю летать! Но мы идем в парк, поднимаемся на обзорную площадку и садимся в открытую кабинку канатной дороги. Вершины деревьев шелестят далеко под ногами, здесь запахи слабы, уже не ошеломляют, просто немного странно. Я болтаю ногами, разглядываю зелень внизу, смотрю в неправильное, невероятно голубое небо. Парк уплывает назад, теперь под нами город — пестрые прямоугольники кварталов, полосы дорог, зеленые пятна скверов. Катера кажутся отсюда игрушечными, люди — совсем крохотными.

— Не страшно?

Я удивляюсь — чего бояться?

— Знаешь, некоторые люди пугаются, глядя вниз с большой высоты. Я знал одного парня, у него начинала так сильно кружиться голова, что он просто закрывал глаза и просил срочно спустить его на землю.

— Врешь, — неуверенно говорю я, — таких трусов просто не бывает.

— Нет, трусом он точно не был. Страх высоты — довольно частое человеческое свойство. Оно не имеет отношения к храбрости, это просто свойство организма. Примерно как твой насморк от сильных запахов.

Я понимаю и не понимаю. Зачем бояться высоты, если вот прямо сейчас в ней нет ничего угрожающего?

— Это болезнь? А ее можно вылечить?

— Было бы желание, — усмехается папа. — Другое дело, что не всегда есть смысл тратить силы на такое. Хочешь мороженого? Не знаю, почему, но здесь оно намного вкуснее, чем дома.

Канатная дорога заканчивается на крыше высокого здания. За столиками под полосатыми зонтиками сидят люди, и пахнет здесь очень вкусно. Мы едим мороженое, я спрашиваю:

— А мама приедет?

— Завтра, — обещает папа. Усмехается: — Возьмем катер и полетаем над морем. Тебе понравится.

Мороженое пахнет сливками и чем-то незнакомым, но тоже очень вкусным. В белом сладком облаке — кусочки ягод. "Клубника", — говорит папа. Дома и правда совсем не такое. Когда я доедаю, папа берет еще порцию.

Люди за соседними столиками о чем-то говорят, смеются, одни уходят, приходят другие, а мы все сидим. Небо темнеет, оранжевая с золотом полоса заката растягивается на половину горизонта — тоже совсем не так, как дома. Красиво. Потом солнце заходит, и я вижу звезды.

Это очень странно. Настоящие звезды совсем не такие. Настоящие — крупнее, четче, ярче. А здесь они словно размыты, приглушены и мерцают. И их меньше, намного меньше!

— Почему? — спрашиваю я. — Здесь неправильные звезды!

— Это воздух, атмосфера, — тихо говорит папа. Он смотрит вверх. Показывает на крохотную красную точку: — Вон там мамин дом. С Нейтрала видно лучше, но с Земли они такие... настоящие.

Я не понимаю. Но я чувствую — сейчас лучше не лезть с вопросами. Спрошу завтра.

Мы смотрим на звезды с Земли, со дна атмосферы, и мне кажется, что звезды пахнут сливками, мороженым, а мамина звезда — клубникой.

4. ПОПУТНЫЙ ФРАХТ

Сам по себе полет — дело скучное. Когда курс задан и трасса чиста, делать пилоту почти что нечего. Неделя до Перевалки, лэммийской торговой базы, от нее три дня до Ледышки — ешь да спи. Правда, мне было о чем подумать.

Я решительно не понимала, зачем Телла скомандовал лететь через Перевалку, да еще взял у лэмми фрахт. Дни подгоняет, лишнего над Ледышкой не болтаться? Я бы предпочла запас времени побольше, осмотреться никогда не вредно. Опять же, зависеть от всех случайностей попутного контракта...

"Независимый наблюдатель от ИО Триали". Зачем давать такие витиеватые названия, когда суть проста — он командует, а я, будто зеленый новобранец, должна лететь, куда сказано, делать там, что велено, и не задавать лишних вопросов. Он по-прежнему мой напарник, я, как раньше, его ведомый. И не все ли равно, что мы забыли на Перевалке, если впереди ждут мамины записи.

Пространство вокруг было чисто. Даже слишком чисто, учитывая обычную оживленность здешних трасс. Перевалка — известное местечко, на подлетах к ней только успевай оглядываться. Нейтрал на лэммийский лад, всегалактический белый рынок, биржа ресурсов, ярмарка технологий, гибкая система пошлин и налогов, в общем, золотое дно для дельцов крупного пошиба. И жесткие законы, благодаря которым черный рынок и всяческие авантюристы — не здесь, а у нас на Нейтрале. Лэмми не любят праздношатающихся чужаков, особенно — чужаков, проявляющих неуместное любопытство. Тем, кто кормится сомнительными делишками, на их территории нужно ходить с оглядкой и уши держать востро. Никакого трепа по барам, случайных покупок по дешевке, торговли с рук левым грузом.

Я ладила с лэмми, но Перевалку не любила. Если перепадал фрахт — брала с радостью, но дня лишнего там не задерживалась. Сдала груз, провела через банк премию, отчалила. Возможно, потому и числилась на хорошем счету. Обязательная, законопослушная, можно доверять, можно вести дела. Хотя, разумеется, они прекрасно знали, что я не везде такая тихая. В конце концов, мои деньги лежат в их банке, а своих клиентов лэмми из виду не выпускают. В нашем деле просто — сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация на тебя, но тем тщательней надо ее оберегать. Я своей репутацией дорожила.

И все же — я снова запустила сканер — почему так чисто? Где обычный для этого сектора поток грузовозов, танкеров, курьеров экспресс-доставки, шикарных маклерских яхт? Конечно, родная служба вполне может организовать нам коробочку негласной охраны; говоря откровенно, я даже уверена была, что организуют, но на пути обратно, а не туда. Или решили обезопасить от возможных случайностей единственный пропуск на мамин корабль? Поздновато: с тех пор, как я осталась одна, пару сотен раз могла погибнуть. А вот интересно, кстати, что бы они сейчас делали, если без меня?

Да ну, ерунда. Есть способы продавить даже ханнскую систему активной обороны. Дорого, сложно, но можно. Другой вопрос, что без меня они бортжурнал не прочтут, но и это, скорей всего, можно обойти. Я оскалилась, представив, как любимое начальство спорит с командорами рода Мраллау, за кем право на мамины записи. Вот уж повод составить еще один договор на высшем уровне.

— Телла, — вышла я на связь с напарником и командиром, — почему так пусто?

— Нам дали зеленый коридор, — сообщил трил. Раньше не мог сказать!

"Зеленый коридор", значит. Значит, фрахт категории "А", "сверхважно". Обычно я интересуюсь, что везу, но в этот раз командует Телла, и правовой контроль — тоже за ним, заодно с ответственностью. Я знаю одно: контейнер в грузовом трюме обеспечит мне десять тысяч на счет.

Ненавижу знать настолько мало!

Я недовольно фыркнула.

— Расслабься, Альо. Прибереги бдительность для основного задания.

— Хорошо, — нехотя согласилась я. — Отосплюсь, пока есть возможность.

Спорить с Теллой так же бесполезно, как задавать вопросы. Ладно, отдыхать впрок — полезный навык, а на Ледышке уж точно спать не придется. Небось и моргнуть лишний раз некогда будет.

Вместо того чтобы последовать совету Теллы, я запустила оставленные Рамиром записи в режиме симулятора полета. Тренироваться, как и отдыхать, никогда не вредно, а для нормального отдыха в моей крови сейчас слишком много адреналина. Сброшу лишний, тогда посплю.

Обычно для хорошей, приятной усталости мне хватает двух часов на симуляторе. Когда очень нужно отвлечься от проблем и угоняться вусмерть — лучше три. Симулятор Ледышки выжал меня за тридцать шесть минут. Рамир, похоже, спускался туда в самый опасный сезон. Надо бы спросить, сколько их там было и все ли остались живы. Даже на Рах не настолько сложно — там, по крайней мере, уже налажена служба слежения. А те, кто летает там с самого начала, как я, научились угадывать опасность почти инстинктивно, по незаметным сознанию мелочам. Когда под твоим кораблем изо дня в день один и тот же пейзаж, когда ты знаешь каждый оттенок лавы, каждый столб дыма и каждую струйку пара, это не так уж сложно. В незнакомых условиях сложней.

По рамировым записям я так и не смогла понять Ледышку. Отгоняла на "терпимо", то есть в реальном полете жива бы осталось, но ремонта потом было бы много. Плохо. Одна надежда, что сейчас Ледышка спокойней. Я откинула кресло, лежала, смотрела в потолок рубки, а сердце колотилось часто, как после боя. Расслабиться. Дышать медленно. Не закрывать глаза, пока под веками не перестанет сверкать лед. Я справлюсь. В крайнем случае, Телла вытащит.

Дыхание успокоилось, навалилась усталость, я закрыла глаза. Теперь можно и поспать. Хорошо, что "зеленый коридор"... Никто не помешает.

— Спишь? — спросил Телла.

Я поленилась отвечать. Если что важное — разбудит.

Будить он не стал, только кинул на мой автопилот команду "следуй за мной". Я подняла голову, глянула на экран. Похоже, лэмми выслали нам навстречу лоцмана и теперь вели не в главный порт, а на закрытую орбитальную базу для особо секретных грузов. Отлично, значит, до конца разгрузки можно отдыхать.

Я зевнула и, наконец, разрешила себе заснуть.

"Зеленый коридор", помимо прочего, означает приоритетное обслуживание в порту прибытия. Грузом занимался Телла, но и мне обломилось бонусов, уже после того, как нас спустили в главный порт. Диагностика, профилактика, заправка — все по первому разряду. А при трепетном отношении лэмми к клиентам и партнерам их первый разряд куда круче, чем VIP-категория у людей. Оставив корабль в надежных руках лэммийских техников, я пошла прогуляться. Насиделась за неделю, надо лапы размять; да и интересно, кто ждет меня за периметром порта. Наверняка кто-то да ждет. Раз Телла не запретил гулять, среди этих "кого-то" есть и охрана, ну да плевать. Пусть себе охраняют, работа у них такая. Невнятные намеки Риты наверняка были только первым, пробным крючочком, а нарваться на серьезную обработку я сейчас совсем не хочу.

Жаль, что Риту так и не смогли раскрутить. Иллы учли опыт прошлого поражения, теперь в мозги к их рабам не влезешь так просто. Блок самоуничтожения... Никольский рассказал мне об этом перед самым вылетом, и я тут же задвинула новость подальше. Рите, конечно, туда и дорога, но мне было бы спокойнее точно знать, что к чему. Зачем иллам старый мамин корабль? Тоже интересуют записи эксперимента? Уж они-то точно не смогут ничего там прочитать!

Может, Рита того и добивалась? Чтобы я прочитала для них? От этой мысли по хребту пробежал холодок, а шерсть на загривке встала дыбом. Иллы должны знать, что добровольно я не сделаю для них ничего. Но мне совсем не хочется обновить давние впечатления о силе их методов убеждения. Уж лучше походить в коробочке, пока не отпадет надобность в охране...

Конечно, еще лучше было бы спокойно посидеть на корабле, но когда к желанию размять ноги присоединяется сознание опасности, я становлюсь по-ханнски бесшабашной. Поддаться страху? Лучше сдохнуть. И не надо напоминать об осторожности, я всегда осторожна, но это не повод отказываться от прогулки!

На выходе из порта можно было взять карту, гида, катер или наземный кар, но я не стала. Места знакомые, пару раз в год меня сюда точно заносит, а когда и чаще, так что карта и гид без надобности. А катера здесь на самом деле нужны только в складской зоне, но я туда не собиралась. Пройдусь, посижу немного в какой-нибудь забегаловке, и обратно. Времени у меня не так уж много, Телла не станет задерживаться.

Припортовая зона отдыха везде одинакова: гостиницы, магазинчики, неприметные официальные представительства — кому надо, тот знает, где искать, — и очень много забегаловок, в которых истосковавшийся по тверди космолетчик может спустить свои кровные. Есть, правда, и разница: у людей, например, в таких местах запросто обчистят, а у ханнов наверняка нарвешься если не на совместный кутеж, то на драку. Лэмми же считают, что текущим от гостей денежным ручейкам ничто не должно мешать, поэтому порядок у них тут идеальный, начиная от указателей на всех языках и заканчивая невероятно вежливой службой охраны. Разумеется, гости могут отдыхать, как им нравится, хоть с кутежом, хоть с мордобоем, — лишь бы их кутежи и мордобои не мешали другим.

У меня настроение было тихое, так что я решила места, излюбленные людьми и ханнами, обойти стороной. Пойти, например, в драконий парк — просторно, красиво, народу мало, а драконы там предаются созерцательным думам и с общением не лезут. Можно даже сесть к какому-нибудь под бок и тоже подумать. Если тихо, он не обидится. А мне, если честно, после Полигона рядом с драконами... нет, не уютно, какой уж там уют, но — безопасно. И думается хорошо. Хотя, если по логике разобраться, ничем это не обосновано, а все обоснования, которые выдают Чак, Блонди и Джейк, никакой логикой, на мой взгляд, и не пахнут. Психоло-огия...

Просто именно драконы обеспечили нас защитой от ментальной агрессии иллов, вот и вся логика. Раса, абсолютно устойчивая к телепатии, оказалась способна передавать это свойство другим расам. На наше большое счастье. И к большому разочарованию несостоявшихся "владык вселенной".

Насмешливо фыркнув, я свернула с ведущей к порту трассы в неширокие улочки иллувинского сектора. Иллов отсюда пять лет назад вымели подчистую, но привычное название осталось, да и вывески на ильвинге убрали не отовсюду. Говоря откровенно, здесь я ощущала себя отвратительно, и, может, лучше было обойти — но я упрямая, и упрямей всего тогда, когда спорить надо с собственными страхами. Да, уж сама себе я не врала: моя ненависть к иллам росла из страха, они единственные, кто заставил меня бояться по-настоящему, до слепого ужаса, до нерассуждающей паники. Власть над разумом — страшная власть. Наверное, я до сих пор в глубине души боялась, что полученная от драконов защита окажется не вечной, что я вдруг снова окажусь уязвимой. Забыть себя, стать куклой, каждое движение которой направляет чужая воля... прахом под ногами, никем... Я мотнула головой, остановилась. Обвела улочку медленным злым взглядом. Двухэтажные белые дома, острые крыши, витражи в окнах, резные ставни. Через такие окна удобно наблюдать, оставаясь невидимым, а сквозь такие ставни — стрелять. Вычурные серебряные буквы над дверью магазинчика: "Таил-ланга". Церемониальные товары для высших, если я правильно перевожу со светлого ильвинга. Впрочем, абсолютно правильно с него перевести трудно, язык иллувинской знати изобилует нюансами, оттенками и подсмыслами. Суть улавливаю, и то хорошо.

Надеюсь, это знание не понадобится мне больше.

Их власть им не помогла, их сила напоролась на большую силу. Их нет здесь, даже запаха не осталось. Уважающие чужую собственность лэмми законсервировали их зону, хотя, я уверена, немало нашлось бы желающих зайти в этот магазинчик и купить какой-нибудь сувенир, посидеть в ресторанчике в соседнем квартале, отведать знаменитых иллувинских деликатесов. Некого бояться, Зико Альо Мраллау, капитан Три Звездочки. Не поддавайся иллюзии слишком живых воспоминаний. Все твои страхи — просто глупый отголосок давно ушедшего прошлого. Ты идешь по этим улицам по праву победителя. Иллы больше над тобой не властны. Самое большее, что могут — это убить. Ну так любой свободный капитан и без того жизнью рискует постоянно, привыкать, что ли. Хотела бы безопасности — сидела бы на дне атмосферы.

И все-таки что-то отпустило внутри, когда за очередным поворотом показался широкий проспект, а за ним — другие дома, лэммийские, приземистые, основательные, как их хозяева. Глупо бояться, но гулять по кладбищу тоже не слишком умно. Даже если на самом деле никто здесь не умирал, все равно. В следующий раз лучше обойду сектор по периметру.

В лэммийскую зону я углубляться не стала: дел у меня там нет, а праздного любопытства хозяева не любят. Свернула на проспект. Мимо проносились тяжелые грузовые кары, юркие такси, над головой поднимали ветер идущие оживленным нижним эшелоном катера, неудивительно, что узкая пешеходная дорожка была пуста. Трасса не для прогулок. Но мне и нужно-то по ней пройти всего ничего, до поворота на зеленую зону. А там еще немного — и драконий парк. И уж там точно лучше пешком.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Не то чтобы я так уж любила поваляться на травке, но иногда...

Катер упал прямо перед моим носом, взметнув небольшой локальный ураган. Я отпрыгнула, в руке сам собой оказался пистолет: "Еж", штатная пилотская модель, стреляет ампулами с тремя видами транквилизатора. В серьезном бою бесполезен — броню не берет, но в случайных мелких драках самое то. Чего-то более убойного я не носила — как выразились бы лэмми, риски перевешивают возможную выгоду.

— Расслабься, это я, — из катера выпрыгнул Рамир. В полной парадной форме вместо обычных своих потрепанных шорт, из оружия на виду только гвардейский кортик, шерсть тщательно расчесана, в общем, вид до неприличия представительский.

Я молча засунула "Еж" в кобуру. Если Рамир ждет чего-нибудь банального вроде "что ты здесь делаешь" или "жду приказаний, командир", — не дождется.

— Садись, — кивнул он на катер.

Я попыталась ерепениться:

— Я гуляю.

В конце концов, сейчас он мне не командир.

— Вижу, что гуляешь. Одна, без прикрытия, с детской пшикалкой вместо оружия. Садись, подвезу.

— Куда я иду, на катерах не пускают.

— К драконам? — понял родич. — Значит, на этот раз драконы обойдутся без твоего бесценного общества. Зико Альо Мраллау, быстро в катер. Разговор есть. Родственный.

Тяжелой артиллерии в виде полного обращения и родственного разговора мне противопоставить было нечего. Да и незачем, наверное. Разговор так разговор. Послушаем.

Я запрыгнула в катер, на место рядом с водительским. Рамир тут же опустил защиту и рванул на полной скорости, поднимаясь в верхний эшелон. Тут уж я не выдержала, спросила:

— Что за паника?

Оживленное движение, чреватое любыми неожиданностями, в несколько мгновений осталось далеко внизу. Теперь вокруг было почти пусто, обзор на весь горизонт, любого, кто сунется, издали заметим.

— Лэмми выставили кордоны вокруг Ледышки, — недовольно сообщил Рамир.

— И что? Это ведь их зона, разве нет? К тому же мамин корабль нужно будет чинить, а насколько уязвим корабль в починке, ты сам знаешь. Лично мне с охраной будет спокойнее.

Про себя я подумала, что именно защита Ледышки, а не таинственный срочный груз, вполне могла быть причиной, по которой Телла завернул на Перевалку. Официально лэмми сами по себе, хотя их представители входят в объединенную разведслужбу. Но из всех рас именно с Триали они сотрудничают давно и тесно. Если вдруг им придется выбирать между трилами — и людьми, ханнами, пещерниками, Конгломератом в целом... нет, в выборе сомневаться не приходится.

Никогда бы не подумала, на самом деле, что такая возможность вообще может возникнуть. Всегда считала, что нам, по большому счету, нечего делить. Не в том смысле, конечно, что мы нигде не конкурируем — просто конкурировать мирно намного выгоднее, чем воевать. Прописная истина.

— Мне это не нравится, — Рамир нервно рыкнул. — То есть, конечно, хорошо, что тебя защищают, но почему мне не дали допуск! Они не хотят там видеть наши корабли, пока на Ледышке не кончится лето! Они сказали, что это не наше дело! Корабль Зико — не наше дело!!!

Я фыркнула. Если рассуждать юридически, брошенный корабль — ничей, кто найдет, того и приз. Но ханны могут претендовать на него по праву крови, я — наследства, лэмми — территории, СБ Земли — имущества сотрудников...

— Кажется, — спросила я, — у нас назревает международный конфликт? Рамир, ты уверен, что дело того стоит?

У него аж шерсть вздыбилась, а зеленые глаза вспыхнули опасным желтым блеском.

— Стоит ли честь того, чтобы за нее драться?

— Стоит ли мамин корабль войны, — вполголоса поправила я. — Мне кажется, другие расы на этот вопрос смотрят так. Честь — это, конечно, не только ханнское понятие, но как повод драться насмерть ни у кого другого не работает. Слишком... несоизмеримо. Извини, Рамир.

Рамир молчал довольно долго. Далеко внизу неторопливо плыли зеленые, желтые и лиловые пятна парковой зоны, где-то в километре-двух по правому борту мелькали катера над пакгаузами, еще дальше, в порту, заходил на посадку огромный грузовик. Война первым делом ударит именно по Перевалке, лэмми не могут этого не понимать. Что для них важнее прибыли? Уж точно не честь — особенно если определять ее ханнскими мерками. Достоинство? Не думаю, что Трей Рамир Шебвийя Мраллау на переговорах вел себя неподобающе. Верность договорам? Какие же договора могут быть замешаны в это дело? С кем — с трилами? А трилам что за интерес?

Ничего не понимаю! Может, там не только записи? Может, мама увезла что-нибудь секретное?

Я уже почти решила снова спросить Рамира — хотя, если он не сказал сразу, спрашивать толку мало. Но он заговорил первым. Развернулся ко мне, поймал взгляд.

— Ты правильно сказала про честь. Народ твоего отца совсем не так ее понимает, как мы. Человек может драться за свою честь, но человечество — нет. Сейчас люди хотят получить то, что по праву не только их, но и наше. В случае нарушения договора род Мраллау готов драться. Я вынесу вопрос на Совет Семей.

Насколько я понимаю ханнов, если Совет Семей сочтет, что затронута честь, драться будут все. Я медленно выдохнула сквозь стиснутые до боли зубы. Ханны против людей. Долг службы и долг крови. Кого бы я ни выбрала, я предам своих.

— Разве договор не был нарушен еще тогда? Что было бы со мной и с мамой, если бы мы не убежали? Извини, Рамир, но в этом деле лучше вам не говорить о чести.

Рамир положил руку мне на плечо, и я заметила, что дрожу. Мягко, почти незаметно притянул к себе.

— Ты боишься?

Я уткнулась лицом в рыжую шерсть. От Рамира пахло своим. Непрошеные слезы защекотали нос.

— Боюсь, — сказала я, — а ты думал? Я и с ними, и с вами, я не хочу стрелять по своим. В прошлый раз я точно знала, кто враг, а теперь? Я не понимаю, у кого сейчас какие интересы, и где они расходятся. Если вы хотите сохранить договор, не лучше ли действовать миром, а не грозить войной?

Он отстранился, поддел пальцем мой подбородок, снова поймал взгляд.

— Нас захотели отстранить, мы не согласны. Это достаточный повод. Если дойдет до драки, тебе придется выбирать. Это тяжело, но таков путь истинной чести. — Ухмыльнулся, сверкнув клыками: — Между врагом и другом выберет каждый. Настоящий выбор — когда оба свои, и оба правы.

— Или оба не правы? Или кто-то не прав, но все равно свой? Рамир, послушай, это уже даже не бред, а еще хуже! Нашли повод для драки, к Ледышке их не пустили! А мне, если хочешь знать, еще и спокойней, что там никого лишнего не будет, мне хватит риска внизу. У тебя есть гарантия, что кто-нибудь не захочет покончить с, эээ, воплощением ваших старых легенд? Пока я буду поднимать мамин корабль, меня любой салага-новобранец подстрелит как раз плюнуть. Чем тебе не нравится, что позаботились о моей безопасности?

Тяжелая ладонь пригладила мою шерсть, прошлась по загривку. Рамир откинулся на спинку сиденья, как будто сам испугался мимолетной ласки.

— Если только о твоей безопасности, тогда хорошо. А насчет правых... Ты поймешь. Зико поняла когда-то, и я понял... хотя, может, я и ошибался, не знаю. Теперь трудно судить.

— О чем? — спросила я.

— О том, как все могло бы сложиться. Кто был больше прав, кто больше ошибался. Нам нужны эти записи больше, чем людям, это память о нашей девушке и о наших ошибках.

— Да с чего ты взял, что с вами не поделятся? Не кипятись раньше времени.

— Я хотел видеть все.

— Я тебе расскажу.

— Это не то. Мне не нравится, что нас отстраняют. Это наше дело. Но раз ты настаиваешь... — он поглядел на меня задумчиво и оценивающе. — Поговорю с Теллой еще раз. О перспективах на будущее.

— Без угроз?

— Без, — оскалился Рамир. — Может, с предупреждениями.

— Как меня бесит эти ваша упертость, — прошипела я.

— Хорошо, — Рамир ухмыльнулся и рванул к городу.

— Что "хорошо"? — спросила я через пару минут.

— Хорошо, что бесит.

Я зарычала, Рамир рассмеялся и бросил катер в пике. Резкое торможение у самой земли бросило меня вперед, крутой вираж и посадка вдавили в спинку кресла. Я фыркнула: тоже умею так форсить, но зачем?

— Пошли, — Рамир хлопнул меня по плечу, — перекусим, выпьем. Разговорами сыт не будешь.

— Здесь? — вокруг крохотной стоянки теснились склады, и я даже не сразу поняла, где тут, собственно, можно перекусить.

— Сюда, — Рамир кивнул на узкую галерейку, соединяющую два пакгауза. — Снаружи доверия не внушает, но на самом деле неплохое местечко. Тихое и кормят прилично.

Конечно, человеческий сектор намного удобней ханнского, когда не хочешь, чтобы серьезный разговор вдвоем превратился в разудалую гулянку на всех присутствующих, но эта забегаловка доверия не внушала. Узкая лесенка в полуподвал — восемь крутых ступеней из решетчатого металлопласта, гулко громыхающих под ногами, тесный тамбур, узкое помещеньице на пять столиков. Раньше, похоже, здесь была складская подсобка; впрочем, пахло настолько вкусно, что я тут же поняла Рамира. У меня тоже есть пара-тройка любимых местечек на Нейтрале, куда вряд ли осмелится заглянуть посторонний, очень уж непрезентабельно выглядят снаружи.

К тому же здесь было пусто. Похоже, недавно закончился обед — тощая девчонка протирала столы, и я различила недавние запахи по меньшей мере десятка людей и лэмми. Рамир плюхнулся за дальний столик — спиной к стене, лицом к двери. Кивнул мне на стул напротив.

— Предлагаешь отслеживать служебный выход? — усмехнулась я. — А говорил, тихое местечко.

— Что? — Рамир оглянулся, фыркнул. — Твое человеческое воспитание иногда просто поражает. Знаешь такое слово, "бдительность"?

— У людей это называется "паранойя".

— А у нас — "боевая готовность".

Подошла девчонка, Рамир надиктовал ей заказ, почти не глядя в предложенное меню. Явно не в первый раз здесь. Ладно, попробуем...

Я поняла вдруг, что и правда успела проголодаться. Даже стандартный армейский паек с удовольствием бы сейчас стрескала, а нам принесли очень даже приличное мясо. Черт с ними, с упертыми рыжими бестиями, авось все образуется. А сейчас можно просто порадоваться хорошей компании, вкусной еде, короткому отдыху перед сложным полетом... наверное, это ханна взяла сейчас во мне верх, что бы там ни говорил Рамир про человеческое воспитание. Предусмотрительность и стремление планировать у меня от отца, а "ввяжемся в бой и будем решать по ходу дела" — мамино.

Прогромыхали ступеньки, кто-то вошел; Рамир мазнул коротким взглядом и выложил на стол шумблокер. Столик окружила тишина. Я оглядываться не стала, раз уж Рамир взялся бдительность проявлять. Только спросила:

— Секреты еще не закончились? Мне показалось, ты уже все сказал, что хотел.

— Не все, — Рамир сверкнул клыками. — Самое важное не сказал.

Та-ак. Что же может быть еще важнее всех тех гадостей, которые светят нам впереди? Я отодвинула недоеденное мясо: есть расхотелось.

— Слушаю тебя внимательно.

Он покачал головой:

— Иногда я совсем тебя не понимаю. Зря мы так долго не считали тебя своей, Зико Альо Мраллау. Это наша ошибка. Я приношу тебе извинения.

Черт. В животе заворочался холодный ком. Я до сих пор путаюсь, когда и зачем ханны переходят на такую вот официальщину, и временами меня это пугает. Торжественные извинения за прошлые обиды — это, если я правильно помню, для смертников. Или не только?..

— В этом кордоне одно хорошо...

Я даже не сразу поняла, о чем речь. Ах, да, лэммийский кордон вокруг Ледышки...

— Туда не пустили нас, значит, врагов тем более не пустят. Ты права, тебя слишком легко будет поймать на взлете.

— Кто в данном случае во врагах? — спросила я.

— Иллы, — как нечто само собой разумеющееся, ответил Рамир.

— Ладно, этих я в друзьях никогда и не держала, с ними все понятно. Еще?

Рамир зло прищурился:

— Я бы на твоем месте опасался всех. Даже союзников.

— Даже людей и ханнов? Ну тебя, в самом деле! Не могу я так. Свои это свои, если никому не доверять, это ж свихнуться можно!

Рамир мягко придвинул ко мне тарелку с остывшим мясом.

— Своим — доверяй. И помни, ты Мраллау. Ты в семье, мы с тобой, ты наша.

— А если я окажусь с СБ и против вас?

— Твоя мать когда-то решила именно так. Сейчас я понимаю, что она была права. — Мне показалось, Рамир колебался, говорить ли дальше, и я так и не поняла, то ли он сказал, что просилось на язык. — Ты, ее дочь, имеешь приоритетное право в этом решении.

Нет, он с ума меня сведет!

Рамир положил руку на мою сжавшуюся в кулак ладонь:

— Мы тебе верим, Зико Альо Мраллау. От всего рода я желаю тебе удачи. — Ухмыльнулся: — Ты такая же буйная, как Зико. Спрячь когти, я...

Его взгляд метнулся мне за спину, и в следующий миг он рванул меня за руку так, что я перелетела через стол на его сторону и оказалась на полу. Толчок ноги, и стол встал на дыбы, прикрыв толстой столешницей обзор. Удушливо завоняло горелым пластиком. Я вынула "Еж".

— Лежать, — рыкнул Рамир. — С твоей пшикалкой...

Сам он палил из бластера, на мгновение высовываясь и тут же прячась. У человека бы такой номер не прошел, а он успевал.

— Кто там? — спросила я.

Он в ответ выругался, перебросил бластер в другую руку и красивым прыжком сиганул за стойку. Рявкнул:

— Сюда!

Я сгруппировалась и прыгнула. Перекувыркнулась, сшибив стул бармена — к счастью, пустовавший. Естественно, я бы на месте обслуги тоже сначала спряталась, а уже потом вызывала охрану. Рамир прошелся бластером по светильникам, я быстро, пока нападавшие не успеют переключиться на ночное зрение, выглянула.

Трое, тоже прячутся за столами, хотя им не так уж надо: все в защитных костюмах. Наш стол растекался оплавленной лужицей, и ясно было, что через минуту-другую та же судьба постигнет стойку. По нам палили из тяжелых армейских бластеров, мощностью на порядок выше того, что был у Рамира. Подготовились! Но кто? Безликие фигуры в глухой броне могут оказаться людьми, иллами, невидимками, даже киберами... хотя нет, это вряд ли.

И как насчет служебного выхода?

Рамир подумал о том же. Скомандовал, махнув рукой:

— Проверь!

Дверь оказалась заперта. Тяжелая, из листового металлопласта, такую никаким бластером не прошибешь.

Ладно. По крайней мере, нам не ударят в спину.

Стойка дымилась. Где, интересно, служба охраны загорает?! И почему противопожарная сигнализация молчит?

А, черт! Да потому же, почему я не могу с Теллой связаться. И, наверное, Рамир со своими — тоже. Глушилка...

Ну естественно, они ж не совсем идиоты. Ловушка должна быть прочной. На то, что обслуга успела охрану вызвать, тоже лучше не надеяться.

Рамир, только что паливший с левого края стойки, оказался рядом. Сунул мне бластер:

— Прикрывай.

Индикатор батареи светился желто-зеленым: выработана примерно треть. Экономно Рамир работает. Сразу видно, опыт.

У меня опыта не было. Не то чтобы я боялась боя, но до сих пор драться приходилось только в космосе. Что ж, все когда-то происходит впервые.

Я знала, как надо двигаться. Обычный тренировочный курс в СБ, рассчитанный, правда, на людей, плюс ханнское боевое единоборство "четыре когтя" — сначала уроки Рана на Полигоне, потом, от случая к случаю, у родичей. Бойцом я не стала, но на то, чтобы не изображать неподвижную мишень, меня вполне хватало. Я даже успевала не только стрелять, отслеживая, где Рамир, но и видеть, что он, собственно, делает.

И восхищаться.

Я впервые наблюдала "четыре когтя" в настоящем бою. Не знаю, сколько мне пришлось бы тренироваться, чтобы повторить это хоть приблизительно. Наверное, всю жизнь. Даже мне, привыкшей к стремительности ханнских бойцов, не верилось, что можно двигаться настолько быстро — и так точно. После хорошего обстрела в защитном костюме появляется куча уязвимых мест, но успеть их заметить и в них попасть, пока противник не попал в тебя, — покруче высшего пилотажа над Рах! А у Рамира из оружия остались только кортик и когти! Правда, ханнские гвардейские кортики стандартный защитный костюм режут... ну, не как масло, но все же вполне уверенно. А с моей реакцией успеть выстрелить в рваную полосу, оставшуюся на броне после прохода Рамира — тоже вполне нормально. Кто бы там ни был, под броней, зря они послали против нас всего троих! Недооценили.

Я не знаю, через сколько минут все было кончено. В бою время идет иначе, иногда — быстро, но в этом — растянулось. Просто настал момент, когда Рамир остановился, оглянулся на меня и махнул рукой:

— Иди сюда. Теперь твоя пшикалка пригодится.

Под броней оказались люди. Что странно, все еще живы — хотя, по моим понятиям, болевой шок каждому был обеспечен не один раз. Накачанные чем-то? Ладно, специалисты разберутся. Я достала "Еж" и всадила в каждого максимальную дозу человечьего транквилизатора — и нам не волноваться, что очнутся не вовремя, и им не повредит, до госпиталя как обезболивающее сработает. А потом мы с Рамиром заспорили. Нет, вопроса, кому предъявлять пленных, не возникало — у лэмми с этим строго, через голову властей не попрыгаешь. Но кто их послал и за кем из нас они охотились, это был тот еще вопрос. Рамир согласился, что людей против нас двоих выставлять надо было с десяток. Но, сказал он, они могли идти только за мной. Или только за тобой. А дальше — или сдуру понадеялись справиться, или побоялись не выполнить приказ. Мне не хотелось думать, что за нападением стоит наша служба, хотя, учитывая их нежелание пустить Рамира на Ледышку и его настойчивость... Но ведь людей могли послать и иллы, подсылали же ко мне Риту! И именно иллы способны так промыть мозги, что их рабы, не раздумывая, нападут втроем там, где нужен десяток, и будут драться, не чувствуя боли...

Рамир в иллов не верил. Иллы, говорил он, не станут работать так грубо, это раз, а два — им вообще ни к чему сейчас нападать ни на меня, ни на тебя. Не время. Им интересно захватить приз, а не помешать нам его достать. Ну, насчет "грубо" я могла бы поспорить, а вот остальное... в остальном он прав.

Оба мы понимали, конечно, что толку в споре нет: пленных допросят, и все станет ясно. Правда, я улечу наверняка раньше, но это ничего, Рамир потом расскажет. Но надо же чем-то заниматься в ожидании службы охраны. Дверь во внутренние помещения так и осталась запертой — то ли хозяева заведения перепугались, то ли подкуплены были, но к нам не вышли. И у меня, и у Рамира оказалось по несколько ожогов, но аптечки из катера вполне хватило для первой помощи. Хорошо еще, катер не тронули. На месте боя дышать было нечем, хотя я нашла огнетушитель и тщательно все залила. На улице ждать — спасибо, вдруг помощь придет не к нам, а к ним. Так что мы закрылись в катере под полной защитой, хотя, наверное, сейчас это была уже излишняя предосторожность. Запасливый Рамир достал из бардачка два пистолета, один отдал мне, и теперь грыз мясные галеты. Я вызвонила Теллу, доложила наши веселые новости, стянула у родича горсть галет и тоже начала грызть. Успокаивающее занятие.

— Ты молодец, — сказал вдруг Рамир. — Не поверишь, что в бою не была.

— Спасибо, — буркнула я.

— Только зря нормального оружия не носишь.

— Может, и зря... Не знаю. До сих пор не нужно было.

Он протянул мне свой бластер:

— Дарю. Ты с ним хорошо сработалась.

— Спасибо, командир.

Оружие, тем более свое оружие — самый серьезный подарок, который можно получить от ханна.

Кажется, он хотел еще что-то сказать, но тут к нам пожаловали гости. Много гостей. Лэммийская служба охраны, катер из человечьего госпиталя, Телла вместе с Нилом Рэнфордом — резидентом нашего СБ на Перевалке, и, вот только их нам здесь и не хватало, катер ГСН. Разборок хватило до вечера, и, честное слово, я предпочла бы выстоять еще один бой. Лэмми, конечно, всего лишь слишком въедливы — но в этот раз их дотошность выглядела так, будто они подозревают нас с Рамиром. Конечно, мы сами на себя нападение организовали. Наверное, для того, чтобы дискредитировать умение лэмми поддерживать порядок на собственной территории. Весело. Хотя мы оба держали себя в руках, отвечая на снова и снова повторяющиеся в разных вариациях вопросы, но под конец и я, и Рамир недалеки были от взрыва. Так что, когда нас отпустили, я отказалась от предложения Теллы подбросить на корабль — довольно грубо отказалась, признаю, — и вместе с Рамиром заметелилась в ханнский кабачок. Нервы лечить.

Телла, конечно, остался недоволен, велел не отключать связь и трижды повторил, что старт утром. Будто мне одного раза не хватило бы.

— Поняла, — рыкнула я, — утром. Взлетим, не бойся. Если мне дадут, наконец, успокоиться!

Вряд ли трил — любой трил, даже очень долго мотавшийся по Галактике, как Телла, — на самом деле понимает, что такое "успокоиться" по-ханнски. Знать — может, даже наверняка знает. Но понять это способны, наверное, только ханны и люди. Отец, по крайней мере, понимал маму, когда она закрывалась в тире и начинала методично разносить в щепки сначала мишени, а потом все остальное. Смеялся: "Избыток адреналина нуждается в сбросе".

Сам он предпочитал брать катер и гонять, нахально нарушая правила. Но мне ближе мамин способ.

Чем хороши ханнские кабачки, даже те, что на территории лэмми, — там можно разносить все в щепки. Там можно устроить состязание в стрельбе, драку отряд на отряд, турнир по единоборствам на выбывание, можно использовать бутылки как мишени, из столов строить баррикады, швыряться табуретками, расколотить посуду, а потом спокойно оплатить убытки, потребовать срочно навести порядок и устроить общую пирушку. Нормальный ханнский отдых, на самом деле. Главное, о чем нужно побеспокоиться — вовремя повесить на дверь табличку "закрыто" и проверить, кто остался в зале, не пострадают ли посторонние.

Там, куда привел меня Рамир, было слишком мало народу для того, чтобы отвязаться всласть. Трое молодых пилотов и девушка-суперкарго — все в форме ханнского торгового флота, глядящие на меня с опасливым любопытством, а на Рамира с восторженной завистью. Лениво жующий воин — нашивки Планетарных войск, интересно, каким ветром его сюда занесло? И человек с лэмми, что-то обсуждающие за дальним столиком.

— Сейчас на Перевалке наших почти нет, — недовольно пояснил родич, пока я оглядывалась. — Так, что выбираешь, поесть или подраться?

Я снова, внимательно, оглядела зал. Клыки сами обнажились в усмешке, когда заметила в углу за стойкой дверь с табличкой "тир".

— Пострелять.

— Ну, пойдем. Эй, бойцы, — Рамир прищурился, достал пистолет, — кто с нами развлечься?

Молодые ханны ответили согласным радостным кличем. Воин лениво потянулся, лениво встал, уронил:

— Можно.

Сидящий с лэмми человек оглянулся, и я с трудом удержалась от побуждения протереть глаза. Спросила, делая вид, что ничуть не удивлена:

— Шейкер, ты с нами? Или занят?

— С удовольствием, — ухмыльнулся победитель последней Игры. — Как раз освободился. Спасибо за приглашение.

Обменялся парой слов с лэмми, кивнул, прощаясь.

— Надеюсь, боец того стоит, — буркнул Рамир.

— Думаю, он должен быть хорош, — ответила я. Не объяснять же вслух, что мне любопытно проверить "темную лошадку" в деле. Оглядела компанию ханнов, подождала, пока Шейкер присоединится к нам, представила: — Шейкер, победитель последней Игры на Нейтрале. — Добавила специально для него: — На моей памяти первый человек, рискнувший забавы ради посоревноваться с ханнами в стрельбе. Ты хоть раз был в ханнском тире, Шейкер?

— Нет, — ответил он. — Но мне интересно.

Девчонка оглядела его тем скептическим взглядом, который у ханнов означает "слишком незавидная добыча".

— Мы за последствия не отвечаем, — предупредил Рамир. — Альо, объясни своему дружку правила, а я пошел готовить сцену.

— Правила? — переспросил Шейкер.

— Каждый сам за себя, — фыркнула девчонка. Ее дружки синхронно кивнули.

— Только стрельба, без контакта, — уточнил воин. Ухмыльнулся: — Сделаем уступку человеку. На моей памяти это тоже первый.

— Все просто, — сказала я. — На входе в тир сдаешь боевое оружие, получаешь два заряженных пистолета и вирт-шлем. В обойме полсотни выстрелов, игра до последнего патрона у последнего игрока. Вопросы?

Шейкер обвел нас откровенно оценивающим взглядом. Усмехнулся:

— У нас играют на выбывание.

Вот как. Интересно. На Нейтрале люди так не играют... впрочем, насчет Земли я и то уже не знаю, а Шейкер ведь вообще непонятно откуда.

— Это слишком быстро, — вернула я усмешку. — Мы ведь развлекаемся. Но если что, кричи, что выбываешь, услышим. Пойдем, надо еще шлем под тебя подогнать, у людей частоты другие.

Ханны не слишком уважают виртуальные тренажеры. Будь мы сейчас на Хррраусе, погрузились бы в катер и двинули в степь, или в развалины города, или в тренировочный лагерь. Но на безрыбье... в гостях — не дома, а в космосе — не под атмосферой, когда захочется размяться, с пистолетами по улицам или коридорам бегать не станешь. А размяться хочется всегда. Идею виртуального пространства ханны позаимствовали у людей, но довели до такого совершенства, которое людям и не снилось.

Все должно быть всерьез. Разве что кроме смерти.

Рамир честно постарался уравнять шансы: сделал примитивнейшую на ханнский вкус площадку, практически двухмерную — никаких деревьев, зданий, скал, трава и песок под ногами, из укрытий — неглубокие овражки, невысокие каменные стенки, угловатые валуны. Бегай не хочу, а попрыгать особо негде. И освещение дневное, ровное, никаких пляшущих теней, ничего такого, где наши глаза видят лучше человечьих. Девчонка презрительно фыркнула. Воин, мне показалось, подавил смешок.

Все правильно. Легко пользоваться врожденными преимуществами, а ты сыграй на поле, удобном для слабейшего.

— Шейкер, тебе как, нормально? — спросил Рамир.

— Вполне.

— Тогда начали. Полминуты разбежаться, стрельба по сигналу.

Троица молодняка, переглянувшись, порскнула в россыпь валунов, воин неслышно скользнул к оврагу, Рамир — к другому.

— Удачи, — бросила я, прежде чем прыгнуть за ближнюю стенку. Шейкер кивнул.

Насколько я понимаю ханнов, а за последние пять лет я научилась понимать их куда лучше, чем раньше, он будет здесь главной мишенью. Для молодняка — из неприязни к чужакам, слабакам, не-бойцам, из раздражения, что посмел влезть в игру для сильных. Для старших — из уважения. Уж если не побоялся влезть, то никаких поблажек, поблажки — оскорбительны.

Грохнул первый выстрел, взметнув каменное крошево над моей головой. Адреналин плеснулся в кровь. После реального боя, боя насмерть, это оказалось вдвойне, втройне возбуждающе. Стреляешь ты, стреляют в тебя, и все всерьез — кроме смерти. Весело! Нет, в виртуальных тренажерах есть свой резон.

Шейкер и правда оказался хорош. Сначала я держалась неподалеку, послеживала, потом он ушел за валуны. Прятаться на местности и палить из-за укрытий он умел не хуже нас всех, только реакция подводила. Но меньше, чем я ожидала. Джейк угадал правильно, этот парень не только пилот, но и боец. И я собственные уши готова проставить на то, что реальный опыт у него есть. Он не вздрагивал под пулями, не медлил лишнего в ненадежной безопасности укрытий, и он не вскрикнул и даже головы не повернул осмотреть рану, когда в него попали. Только зашипел сквозь зубы.

Очень интересный тип.

Я так увлеклась наблюдениями за Шейкером, что прозевала атаку и подставилась совершенно по-идиотски. Молодняку, позор! Зашипела — хотя раны в вирте заживают за пару минут, все равно мало приятного. Сиганула из-за своей стенки в овраг, заходя на фланг, выстрелила с обеих рук в бок девчонки. Отдышись, малявка! Ответные выстрелы вбились в песок там, где меня уже не было. Шесть песчаных фонтанчиков. Эй, а как же "каждый сам за себя?" Слитный боевой клич прорезал воздух. Ну-ну, валяйте, выдавайте, где вы. Салаги. Длинным прыжком я ушла за валуны, краем глаза углядела бегущего Шейкера, за ним, дальше, мелькнуло рыжее, туда я и выстрелила. Перекатилась дальше, едва не столкнулась нос к носу с пацаном из молодняка — вовремя отпрыгнула, пальнула, снова отпрыгнула, полюбовалась, как палит Шейкер, встав на одно колено и придерживая одну руку другой. Весело-о, вэээй! Хмель боевого азарта бурлил в крови, поднимал дыбом шерсть, вымывал из головы неприятности сегодняшние и завтрашние. Еще бы салагам не вопить! Я и сама с трудом удерживалась от того, чтобы выдать во всю глотку. Им можно, они бойцы, а разведке вопить не полагается!

Песок, смятая трава, каменное крошево, запах крови и азарта, треск выстрелов, стреляешь ты, стреляют в тебя, и все всерьез, кроме смерти. Такие тренажеры напрочь отшибают веру в собственную смерть. Именно поэтому в СБ их не одобряют. Боевые рефлексы — дело нужное, но для нас не главное. Нельзя терять голову в игре, если не хочешь однажды потерять всерьез. Но сейчас, перед Ледышкой, мне нужно было именно это. Шипеть от боли, ронять кровь во взрытый лапами и пулями песок, выложиться на пределе, и знать, твердо знать, что смерти нет.

Сначала патроны кончились у азартного молодняка, потом воин, встав во весь рост и счастливо скалясь, выпустил последнее по мелькавшему за валунами Рамиру, потом мы с Шейкером устроили дуэль, кажется, по паре раз друг друга убили, а потом заметили Рамира и, не сговариваясь, развернулись к нему. Честь последнего выстрела осталась за Рамиром. Экономно работает. Сразу видно, опыт.

А потом мы сдвинули два стола, взяли целую гору мяса, Шейкер заказал совершенно убойную выпивку, от которой меня почти сразу повело, надрывался телефон, мы ели, пили, смеялись, Телла что-то бубнил по коммуникатору, зануда, Рамир рассказывал о сегодняшней заварушке, Шейкер расспрашивал об иллах, девчонка, окосев, вешалась на воина, в общем, посиделки удались на славу. Жаль только, в самый душевный момент явился Телла и уволок меня на корабль, выговаривая о старте через полчаса и безответственном молодняке. Но я все-таки обнялась с Рамиром на прощанье.

5. ЛЕДЫШКА

Хоть Рамир и возмущался, я не приняла слишком всерьез "лэммийский кордон". Очень уж много кораблей и пилотов нужно для того, чтобы намертво перекрыть пространство — хороших кораблей и хороших пилотов! Лэмми не бойцы, их планетарная оборона никогда не была по-настоящему сильна. Я восприняла эту новость скорее как дипломатическую, чем как военную. Когда до твоего сведения официально доводят, что кордон есть, соваться в закрытую зону значит признать себя нарушителем. Засекут — даже если уйдешь, разборок потом не оберешься, потеряешь доверие, перечеркнешь хорошие отношения надолго, если не навсегда.

Оказывается, я просто не знала о новых разработках.

Кажется, это было что-то на основе Сети — или, по крайней мере, что-то очень похожее. Если, конечно, не считать глобальности. Тонкая прерывистая паутина расчерчивала пространство кривым подобием координатной сетки, и у меня не возникло ни малейшего желания проверять, что ждет того, кто попытается прорваться через вполне проходимые на первый взгляд ячеи.

Вернемся, ну я ж Никольскому выскажу! Должны же быть какие-то пределы в соблюдении секретности! Хотя нет, зря я это: Чак всегда первым рассказывал о новинках. Наверное, он и сам не знал, что здесь за кордон. Но если так, значит, лэмми только что, первый раз, открыто засветили эту штуку!

Холодок тревоги вздыбил шерсть. Еще не хватало угодить в испытания, в качестве подопытной крыски!

— Вернемся, — буркнула я, — потребую доплаты за неоговоренный риск.

Легче не стало. Что доплата, я полетела бы сюда бесплатно, сама бы доплатила! Меня бесила возможность не долететь.

— Нас пропустит, — сообщил Телла. — На твой корабль поставили опознаватель.

Та-ак. Кажется, пора завязывать с привычкой доверять техобслуживание кому-то, кроме Никольского. А то сегодня опознаватель, завтра еще какой сюрприз. Расслабилась ты, Зико Альо Мраллау. Как Рамир говорил, есть такое слово — "бдительность"...

А еще, наверное, не стоит приобретать привычку возвращаться на корабль за полчаса до старта в почти невменяемом состоянии и откладывать на попозже текущую диагностику. Иначе и не такие новости о собственном корабле мимо пройдут.

Иными словами, запомнить на будущее — от выпивки, которую предлагает Шейкер, лучше отказываться сразу.

— Что это вообще такое? — поинтересовалась я.

— Кордон.

— Это я поняла.

— Псевдожизнь, — осчастливил пояснением Телла. — Если сильно упрощенно, что-то вроде антител, реагирующих на чужие вирусы. В роли вирусов — нарушители.

Я презрительно фыркнула. Вот уж упростил, так упростил!

— И что они делают?

— Альо, не задавай глупых вопросов. Кто тебе расскажет принципы действия нового оружия?

Да-а... Кстати говоря, хотелось бы знать, может ли оно перемещаться на сколько-нибудь серьезные расстояния по заданной программе. Если может, то это действительно оружие — не только обороны, но и нападения.

Впрочем, если его достаточно легко установить с корабля — тоже. Нападение, идеальное для расы торговцев — блокада. Кажется, военное дело выходит на качественно новый уровень. Понять бы еще, насколько это плохо. Лэмми никогда не были сильны — если, конечно, не считать силой финансовую мощь. С ними считаются, пока мир: через их сухонькие лапки проходит добрая половина денежных потоков Конгломерата. Но, случись какая заварушка, им потребуется защита, и за защиту придется платить. Именно поэтому лэмми — самые яростные защитники мира в Галактике. В любом деле, где есть конфликт интересов, в их позиции можно не сомневаться: на первом месте — сохранение стабильности, на втором — прибыль.

И вот вопрос — каким боком от Ледышки и маминого корабля зависит сохранение стабильности? Что там, в тех записях, чем они угрожают миру в Галактике? Потому что прибылями тут точно не пахнет, а вложиться в такую защиту... засветить принципиально новое оружие... это не шутка!

Почему, ну почему я так мало знаю?! Надо было вытрясти из Рамира ответы, а не по тиру с ним скакать.

Паутина приближалась, теряя четкость линий, расплываясь в почти невидимый туман. Стрелять будет бесполезно. То есть аннигилятор наверняка эту хрень возьмет, да и плазма — почти наверняка, но по таким площадям — никакого резерва не хватит. Мощно. Ай да лэмми. Вот вам и безобидные торговцы, выкусите все, кто не принимал их всерьез. Галактику ждет сенсация... если испытания пройдут успешно. Туман таял, истончался, я даже не заметила, не отловила момента, когда мы пролетели сквозь кордон. Думала, сетка паутины проявится на задних экранах, но нет, пространство оставалось чистым.

— Что за... — я снова вызвала Теллу. — Куда оно делось?

— Опознало нас как своих, — объяснил трил.

— И что?

— Я не знаю подробностей, — в спокойном голосе прорезались явственно раздраженные нотки. — Повторяю, Альо, принципы работы нового оружия никто тебе не раскроет, будь ты хоть двадцать раз союзником. До цели пять часов, советую прямо сейчас лечь и по-быстрому выспаться.

И не лезть с вопросами, ясно.

Телла, пожалуй, сейчас о том же думает, что и я. Как легко и красиво мирная раса, до сих пор диктовавшая условия исключительно в сфере банковских процентных ставок, намекнула о своей силе. У него в голове сейчас, наверное, тотальный перерасчет вовсю идет, крутятся варианты развития событий, соотношения сил, пересечения с интересами Триали, возможные пути коррекции, козыри в переговорах... А тут я с детским любопытством.

Хотя он прав, три-четыре часа крепкого сна мне не повредят. Забавно — сейчас, вот эти пять часов до цели, самый безопасный отрезок моего задания. Кордон не пустит чужих, пространство чисто. Дзета Таксы — спокойная звезда, до подлета к Ледышке неожиданностей можно не опасаться. Да, совет хорош. А тревожное, нетерпеливое, выматывающее ожидание — побоку. Плох тот боец и тем более капитан, который дает волю нервам.

И я завалилась спать. Заснула почти сразу, усилием воли выкинув из головы все мысли. И мне даже ничего не снилось.

Ледышка выглядела феерично. Сверкающая, голубая с белым, не мягких оттенков, какими завораживает Земля, а яркая до боли в глазах. Даже сквозь фильтры — до боли. Как будто Дзета Таксы, растопив ее льды, подарила часть собственного смертельного жара. И та дымка, что плывет ей вслед, слабое, едва заметное подобие хвоста кометы, — не легчайшие газы, покидающие атмосферу, а раскаленный лепесток солнечной короны.

Впрочем, поправила я себя, до "растопить" еще долго. Сейчас на Ледышке начало лета. Оттаяла атмосфера, но вода пока еще замерзшая, разве что на экваторе лед начал "потеть". А мамин корабль — я сверилась с картой — ближе к полюсу. Мы отлично время подгадали, там еще несколько дней точно будет безопасно. Может, это задание окажется проще, чем я ждала. Хотя загадывать заранее — дурная примета.

Сигналов мамин корабль не подавал, но система активной обороны не предполагает маскировки. Верней, четверть века назад не предполагала. Пожалуй, я и без координат, всего лишь зная, что корабль здесь, нашла бы его — наверняка не так быстро, может, целые сутки бы на поиски ушли, но нашла бы. С координатами — справилась за двадцать три минуты. Еще четыре ушли на расчет геосинхронной орбиты и запуск атмосферного зонда. А дальше пошла работа.

Так, как работают с зондами пещерники, мне не суметь никогда. Но пять с лишним лет над Рах — отличная школа. Навыки работы в горячей атмосфере дала мне отменные, а атмосфера Ледышки сейчас тоже, в своем роде, горячая. Те же перепады температур и давления, внезапные шквалы, тайфуны, не удивлюсь, если ненароком и вулкан какой вдруг пробудится.

Зонд спускался к пока не растаявшим ледяным пластам, вертясь и кувыркаясь в воздушных потоках, то планируя, то зависая на месте, то резко проваливаясь. Я не пыталась его удержать. Не та задача. Мне и нужно-то всего лишь посмотреть, чего ждать. Откуда, куда и как ветер дует... Черт, отовсюду сразу! Надо быть терраформистом или, на худой конец, метеорологом, чтобы углядеть закономерности в этой свистопляске! Что ж, придется лезть напролом. Радует одно, при всей беспорядочности хотя бы сила ветра терпимая, не ураган, а так, штормик. Зонд спускался, я считывала информацию, иногда выправляла курс: рутинная, в общем-то, работа, но требующая отменной реакции и внимания. Телла прикрывал меня сверху: хоть прикрывать с этим новым лэммийским заслоном и не от кого, но мало ли. Он не должен был спускаться, пока я не разберусь с допуском. А может, и вообще не должен — если я сама управлюсь. Во всяком случае, оборона маминого корабля была моей и только моей заботой.

Мне было очень интересно, как она отреагирует на зонд. Запросит опознавание, потребует передать генетический ключ, сразу начнет стрелять? На зонде стояли опознавательные сигналы СБ Земли двадцатипятилетней давности, а вот ключ я туда вводить не стала. Хоть и считается, что для подтверждения ключа нужен живой носитель, незачем даже в малости выпускать из рук контроль над допуском.

И, второй немаловажный вопрос, на какую дистанцию установлена защита.

Алая точка корабля мигала на экране все отчетливей, проматывал метры счетчик расстояния до цели: три километра, два девятьсот, восемьсот, шестьсот, два с половиной, два триста... На двух зонд исчез в слепящем цветке разрыва. Быстро и молча, деловитый ханнский подход. Я вдруг поймала себя на том, что улыбаюсь. Привет из детства. Мама всегда была быстра на решения, особенно если решения подразумевали стрельбу.

— Телла.

— Слушаю.

— Я пошла.

Кажется, он удивился. Спросил:

— Не рано ли? У тебя пока только отрицательная информация.

— Отсюда я другой не добуду.

— Альо. Не горячись.

Кажется, он решил, что меня просто тянет скорей оказаться на мамином корабле. Даже обидно. При всей своей импульсивности я все-таки не самоубийца!

— Я знаю, что делаю.

Он молчал, наверное, с полминуты. Просчитывал варианты? Наконец отозвался:

— Хорошо. Держись на связи.

— Как получится.

Я бросила корабль вниз, пока не слишком заботясь о защите, следя только за уровнем перегрева. Тайфуны идут южнее, повезло, а с обычной болтанкой, трепавшей зонд, справлюсь легко. Спасибо Никольскому, модернизировавшему мой кораблик под работу в атмосфере, возможности маневра у меня на два порядка больше, чем у любого знакомого мне корабля с Нейтрала. Я ухмыльнулась: еще и поэтому Телла будет висеть на орбите и ждать меня. Если, конечно, не случится форс-мажора, остро требующего его вмешательства. Надеюсь, не случится. Я не хочу, чтобы там, внизу, мне мешали. Никто.

Два километра. Три. Пять. Атмосфера становится плотнее, вокруг корабля пляшет жаркое марево, мешая визуальному обзору. Жаль: хотя визуальный обзор — блажь для туристов, пилоту он не нужен, но я хотела видеть. Мне интересно здесь все, каждая мелочь. Я иду по следу зонда, на алую точку далеко внизу — но на самом деле я иду по следу мамы. Рейдер класса "коготь" — отличная штука, не хуже моего кораблика приспособлен к экстремальным условиям. Мама смогла спуститься здесь и посадить его даже с поврежденной ходовой. Хотя это еще надо смотреть, что там за повреждения. Может, только маршевые зацепило.

Крутится счетчик расстояния до цели. Десять километров. Восемь. Шесть. Болтанка усиливается. Пять. Вхожу в облачный слой — толстый, прошитый молниями, мигают, ослепнув, экраны, рвется связь. Ерунда. С курса не собьюсь, экраны заработают, когда выйду из грозового слоя, а связь — зачем она сейчас? Телла мне пока не нужен. Единственное, что нужно — цель там, внизу.

Но быстро же ходят здесь грозы! Когда зонд шел, все чисто было.

Облака расходятся. Четыре километра. Стоп. Сканер — на всех режимах, от визуального до гравитационного. Ну здравствуй, Ледышка. Давай познакомимся поближе.

Зависнув почти неподвижно, я жадно изучала поверхность. Неожиданно ровная — может, там подо мной океан? Гряда невысоких торосов, похоже, образовалась совсем недавно — дни, а то и часы назад. Слишком яркие, острые изломы. Плохо. Впрочем, что я знаю о льдах. Как-то больше по вулканам. Одно радует — под этими льдами нет воды. Только смерзшийся песок и твердая порода — базальты, если сканер верно взял такую глубину.

В записях Рамира все было намного страшней. Мне так невероятно повезло с погодой, или "весна" здесь вообще тише "осени"? Ладно, Альо, хватит гадать. Некогда пейзаж разглядывать, время уходит, а долго ли продлится тишь, никто не знает. Очень может быть, что скоро счет пойдет на секунды.

Я спустилась еще немного и поползла по горизонтали — алая точка цели за время моего неровного спуска ушла довольно сильно вбок. Уже через несколько минут я смогла разглядеть мамин корабль. "Коготь" и "коготь", в точности, как видела у ханнов — острый, угловатый, стремительный. С виду цел. Стоит, чуть скособочившись, но и только — что же, мы и не сомневались, что ханнская защита выдержит четвертьвековой ледяной плен. Мои родичи знают толк в надежности.

Три километра до цели. Пора запускать связь. Черт, не думала, что буду так... не бояться, нет... чувство, похожее на то, с которым я узнала папин корабль на Полигоне. Сумасшедшая смесь неверия, азарта и горя. Мама...

Опознавательный сигнал СБ Земли. Личный код отца. Мамы. Мой. Запрос на стыковку.

Диапазоны ханнского флота — тихо. Частоты СБ, флота Земли — тихо. Общая аварийная волна. Там вообще связь работает?!

Спуститься ниже. Повторить.

Два с половиной километра. Два триста. Два сто. Одно прямое попадание мои щиты выдержат.

Больше мощности, повторить в широком диапазоне. Мама, услышь, пожалуйста. Отзовись. Да, я знаю, что тебя там нет, все равно, отзовись! Это я...

Код, генетический ключ, подтверждение. Два километра. Тихо. Цель подо мной. Из меня сейчас мишень — лучше не придумаешь. Один девятьсот пятьдесят, один девятьсот, один восемьсот. Тихо. Ничего не понимаю.

Ну и не надо. Я облизнула пересохшие губы. Вниз... Совсем скоро я узнаю.

Каждому капитану, чаще или реже, выпадают такие дни. Полоса необъяснимого, невероятного, граничащего с чудом везения. Не знаю, сколько в сегодняшней моей удаче было от чуда, но что удача мне привалила не из тех, которые собственными руками делаются — это точно. Просто повезло. Хотя, может, мама бы сказала: "везет тому, кто идет вперед".

Мамин "коготь" оставался еще почти наполовину вросшим в лед, но люк смотрел в небо. Я пристыковалась легко, четко и аккуратно, как на тренажере. Ни малейшего сбоя. Подтвердила допуск, натянула на всякий случай маску-мембрану — кто знает, что там с воздухом. Люк открылся легче, чем можно было ожидать после четверти века во льду. Я поежилась, шагнув внутрь. Маска дело хорошее, но, кажется, костюм с подогревом здесь был бы нужнее. На корабле не было живых, не было необходимости тратить энергию на климат-контроль. Воздух в нем не превратился, конечно, в лед, как снаружи, — но все-таки выстыл. От холода ломило зубы. Переборки щетинились хрупкими иглами инея, по ним хотелось провести рукой, погладить, как взъерошенную шерсть. Еле удержалась.

Рубка ждала меня.

Пульт работал в аварийном режиме. Первым делом я проверила связь. Усмехнулась: секрет моей удачной посадки объяснялся просто. Блок ближней связи настроен на прием по всему диапазону, дальней — безжалостно, по-варварски выдран. Ну да, вспомнила я, ханнские рейдеры передают информацию в автоматическом режиме, отключить эту функцию пилот не имеет права, да и не может. Разве что так, как сделала мама — раскурочив "железо". Заодно, кстати, отрубив возможность послать кораблю приказ на самоликвидацию.

Я аккуратно закрыла крышку приборной панели. Провела рукой по холодному пластику. Мама сделала все, чтобы защитить свой корабль и суметь вернуться. Но зачем? Ради чего? Пришло время разобраться и в этом.

Я стряхнула иней с пилотского кресла. Двадцать пять лет назад в нем сидела моя мама. Теперь моя очередь.

— Бортжурнал, последняя запись капитана.

Записи полета тоже посмотрю, но позже, после подъема на это будет уйма времени. Самое важное мама наверняка сказала перед тем, как уйти. Сказала для меня... они с отцом и так это знали.

— Альо. — мое сердце замерло, на глаза навернулись слезы. Мама... как давно я не слышала твой голос, я почти забыла его, хоть я и разучилась забывать. — Записи в бардачке, возьми, они для тебя. Не задерживайся здесь, слишком опасно. Мы тебя любим, дочка.

Бардачок. Я невольно улыбнулась. Люди и ханны одинаковые хламушники — не все, разумеется, но у других рас это качество вообще не встречается. Ни у одной другой расы не отводится в рубке специального места под ненужные мелочи. Я как-то, помнится, чуть не рехнулась, пытаясь объяснить необходимость бардачка технарям-пещерникам на Рах. Папа терпеть не мог порядка, в его мастерской только он сам и мог найти нужный инструмент. Ну и я, конечно, когда подросла настолько, чтобы начать ему помогать. Там, где работала мама, от пилотского кресла до кухни, порядок всегда был идеальный — ханнских воинов к этому приучают. Но на личной территории она давала себе волю. Ее комната приводила в ужас даже папу. А в ее бардачке в рубке...

Я снова улыбнулась, припомнив, как любила в детстве садиться на пол рядом с маминым бардачком и разгружать его. Он был полон сокровищ. Запасная обойма, россыпь пустых и заполненных чипов, упаковка рыбных палочек, расческа, еще обойма, пакетик мрраврлы, карточки на скидки и карточки-пропуска — у отца для таких был специальный футляр-книжка, а мама швыряла в бардачок, не глядя, но найти нужную у них получалось одинаково быстро.

Бардачок "когтя" оказался пуст, ни обойм, ни мрраврлы. Единственный чип. Я сжала его в кулаке. Мама хотела, чтобы у меня было достаточно времени просмотреть его. Больше, чем даст мне Ледышка. Она ведь не могла быть уверена, что четверть века спустя мы сумеем поднять ее корабль.

— Бортжурнал, — я запнулась. Я думала просмотреть технические записи полета... последнего полета Тирейи Зико Шфоррон Ва Мраллау, того, после которого она стала изгнанницей, Зико Мралла. Разобраться в неполадках. Но вместо этого снова запросила последнюю запись.

— Альо. Записи в бардачке, возьми, они для тебя. Не задерживайся здесь, слишком опасно. Мы тебя любим, дочка.

Я прослушала ее три раза подряд, как будто могла забыть. Впитывала голос, позабытые интонации... может быть, прощалась. Мы поднимем корабль, я обслушаюсь еще, бортжурнал, чип... но эти слова особенные. Это ее прощание.

— Я тоже люблю вас, мама.

Я спрятала чип в карман и запросила диагностику. Глупо ждать, пока лед отпустит мамин корабль полностью и начнет таять дальше. Сейчас здесь относительно безопасно, но взлететь лучше до того, как под кораблем вместо твердой почвы окажется какой-нибудь заполненный полурастаявшим крошевом провал. Если защита работает нормально, освободиться от сковавшего корабль льда можно одним импульсом.

Все оказалось не так уж плохо. Собственно, кроме поврежденной ходовой и напрочь сбитых щитов, даже хорошо. На всякий случай я подтвердила стыковку с маминого пульта и выставила приоритет внешнего управления: ханны к таким вещам относятся трепетно, а мне не нужны сюрпризы на взлете. Теперь, аккуратненько, легкий разогревающий импульс на внешний слой брони, и к себе. Будем работать.

Первым делом я проверила связь. Оговоренный с Теллой диапазон все еще перекрывали помехи от грозового фронта. Аварийный тоже. Досадно, ну да ничего, справлюсь. Хуже, что над нами сейчас почти ураган, но и это ничего, мамина защита выдержит, моя тоже. Вот взлетать пока что не рискну, непривычный вес и баланс при такой атмосфере — это и для асов сложно. Не хочу убиться, так и не посмотрев мамины записи.

При спокойной атмосфере поднять корабль легко, хватило бы мощности на буксировку. Мощности мне хватало, а новый буксировочный узел позволял исключить или хотя бы уменьшить риски, возникающие при тряске, болтанке, перегреве и прочих атмосферных шуточках. Я отдала команду на усиленную стыковку, засекла время. Понадобится около получаса. Оставила связь в автоматическом режиме, вдруг пробьется сигнал. Еще раз просканировала поверхность Ледышки. Пока безопасно.

Что ж, у меня есть свободные полчаса, и, пожалуй, ничего страшного не случится, если я немного отвлекусь от наблюдения за внешним миром.

Моя рука замерла, почти коснувшись приемного гнезда для чипов в панели пульта. "Знаешь такое слово, бдительность"? Знаю, Рамир. Правда, у людей это называется "паранойя", но почему-то сейчас она кажется исключительно уместной. Вдруг мне тут еще чего понаставили, кроме опознавалки. Пока не доберусь до Чака и не пройду диагностику, рисковать не буду. У всякого доверия есть границы.

Мой бардачок по части количества условно нужного хлама ничем не уступал маминому. Читалка для чипов завалялась в нем с прошлогоднего рейда к ящерам — вычищали обнаруженное там илловское гнездо. Тогда у меня на борту был пассажир без допуска к пульту, парень из аналитиков, он весь обратный путь сортировал захваченные у иллов записи. Я не любила вспоминать тот рейд: навязчивые мысли о тех, кого ненавидишь, не способствуют ясности разума и душевному равновесию. Может, именно поэтому ненужная мне читалка так и осталась валяться в бардачке.

Чип открылся на меню. Три раздела: "Зико", "Алексей" и "!важно". Я начала с важного.

Здесь оказалось всего три записи. Без названий, зато пронумерованных, не надо гадать, в каком порядке смотреть. Я открыла первую, и в моей рубке зазвучал звонкий, взволнованный и торопливый мамин голос.

"Альо, я надеюсь, у тебя нашлось время посмотреть эти записи в спокойной обстановке ("без лишних глаз и ушей", перевела я и порадовалась, что вспомнила про читалку). Здесь собрано то, что ты имеешь право знать и должна знать, но что мы не сможем рассказать ребенку. Надеюсь, когда ты вырастешь, мы успеем все тебе объяснить сами, но судьба воина неверна. Вряд ли мой род простит мне то, что я сейчас делаю. Поверь, это было нелегкое решение, надеюсь, оно не слишком испортит тебе жизнь. Но если и так — знай, именно оно позволило тебе жить. Мы нарушили приказ, но мы не жалеем. Это неправильный приказ ("неправильный" или "бесчестный", по-ханнски это звучит одинаково).

Я еще не знаю, что мы с Алексеем станем рассказывать тебе, пока ты будешь расти. Это сложно. Честное слово, никогда не задумывалась о настолько сложных вещах! Нам некогда сейчас думать о будущем, которое может и не настать. Мы решим это, когда найдем безопасное место, если останемся живы. Если нет — ты все узнаешь сейчас. Все, что мы успели записать для тебя... наш неправильный ребенок, Альо, Зико Альо Мралла. Это неверное место, но пусть. Зато наши записи не найдет никто чужой. Не думаю, что мы рискнем оставить копию там, где станем жить. Это ни для кого больше, только наше и твое.

Мне пора, иначе мы рискуем не взлететь. Прощай или до встречи, как получится. Мы любим тебя. Алексей настаивает, чтобы я сказала это вслух. Вот, я сказала!"

Я снова улыбнулась, сквозь слезы: ханны не говорят о чувствах. Не вслух. Воину не пристали сопли. Мама была воином, я нечасто слышала от нее "люблю". Так и думала, что это папа ее научил!

Мамин голос смолк. Не знаю, сколько я просидела в тишине, закрыв глаза, стараясь ни о чем не думать и ничего не вспоминать. Не запись — сплошные загадки. Но одно ясно — ответы будут. Даже те, вопросов к которым я пока не знаю.

Я заставила себя отвлечься. Проверить связь, поглядеть, что происходит за бортом. Убедиться, что буксировочный узел работает исправно и уже почти связал два корабля, еще немного, и можно взлетать. Можно, но не нужно. Пусть пройдет гроза, на поверхности сейчас безопаснее, чем в воздухе. А пока что я могу позволить себе выпасть из реальности Ледышки — еще на час, два или десять, как повезет.

Вторая и третья записи были мне знакомы. Договор между родом Мраллау и СБ Земли о создании биоконструкта на основе генетического материала двух рас и донорский контракт отца.

Я закрыла глаза и снова включила мамину запись. "Ты имеешь право знать и должна знать". "Мы нарушили приказ, но мы не жалеем". "Наш неправильный ребенок... Зико Альо Мралла". Когда-то я спросила Рамира, что означает мое имя. "Только она и он", ответил мне родич.

"Мы любим тебя. Алексей настаивает, чтобы я сказала это вслух".

Я это знаю. Я помню. Они любили меня.

Запищала связь, сквозь помехи прорезался голос Теллы:

— Что у тебя?

— Порядок, — доложила я. — Пристыковалась, жду погоды.

Надеюсь, он спишет мой хриплый голос на треск помех. Ханны не плачут.

— Действуй быстро, ураган от тебя уходит, но окно будет небольшим.

— Поняла, спасибо.

Что ж, тем лучше. Записи подождут до более спокойной обстановки, сейчас мне надо сохранять хладнокровие. Подъем чужого корабля в коротком окне между двумя ураганами — не та работа, которую стоит делать с растрепанными чувствами.

Я отложила читалку и приготовилась взлетать.

Небо Ледышки было ярко-синим. Черный край урагана лохматил горизонт слева, справа надвигалась мутно-серая гряда облаков, тоже наверняка предвещающая непогоду, и ослепительная синева над головой казалась нереальной, неправильной. Почему-то вспомнилось, как первый раз летели с папой на Землю — тогда меня тоже ошеломило небо. На Земле оно такое же яркое, хотя и светлей намного. Ярко-голубое небо, изменчивые облака и мерцающие звезды с запахом ванильного мороженого...

Я усмехнулась, тряхнула головой: вот уж нашла время для воспоминаний! Пора на взлет. Телла прав, окно будет коротким: грозовая стена все ближе. Еще один импульс на броню маминого "когтя", и сразу — старт. Корабль вздрогнул, вырываясь из ледяного капкана. Вверх! Я засмеялась. Моя это радость или корабля, что четверть века провел в плену и наконец-то снова увидит звезды? Какая разница, мы друг друга понимаем, мы в этом одинаковы, наша жизнь — полет, небо и звезды. Я добавила мощность на двигатели, поверхность Ледышки рванулась вниз, стена облаков надвинулась почти вплотную и тоже ушла ниже, яркое синее небо сменилась глубоким фиолетовым, прошитым точками звезд.

— Телла, я поднимаюсь.

— Вижу. Прибавь, на тебя идет фронт.

— Успею, — еще наращивать скорость я пока не рискнула, все-таки первый раз вместо груза целый корабль вывожу, опыта в буксировке нет. Хотя баланс Никольский отлично отрегулировал, сдвоенный корабль слушается управления легко, идет ровно. Но балласт есть балласт, маневрировать сверх необходимого я сейчас не решусь.

Небо все темней, звезды ярче, на экранах уже виден корабль Теллы, и рядом с ним — россыпь мелких, похожих на истребители, и что-то громоздкое, похожее на платформу мобильного дока.

— Кто там с тобой?

— Конвой и ремонтники.

Ага, подоспели, значит. Это хорошо. Вряд ли я смогу драться с таким довеском. Шквал остался внизу, я вырвалась, кому скажи — не поверят, что так легко обошлось. Если обошлось. Паранойя, она же "боевая готовность". А я-то хотела в дороге записи посмотреть. Нет уж, лучше смотреть внимательно, что вокруг делается.

— Все, — я смеюсь, в крови еще бушует адреналин, в рубке корабля в мирном полете не очень-то его выплеснешь, придется ждать, пока сама собой успокоюсь. — Телла, все, получилось!

— Ты умница, — Телла привычно серьезен. — Иди сразу в док, тебя там ждут. Если сумеете быстро починиться, дальше полетишь на "когте".

"Тебя ждут" оказалось не пустой формальностью. На док поставили защиту, вполне достойную военной базы, если я правильно поняла, туда не пустили даже Теллу. Хотя в такие строгости не очень-то и верится. У технарей при виде "когтя" азартно загорелись глаза, еще бы, ханнский корабль, у меня на их месте тоже бы слюнки текли. Ребята оказались знакомые, с Нейтрала, из команды Никольского, работать вместе нам раньше приходилось, и дело пошло весело. Ну и повезло, конечно: ходовая часть мало чем отличалась от той, что стоит на моем кораблике, щиты легко заменились на стандартные, а вооружение оказалось в порядке. Только боезапаса добавить. Будь поломки более серьезные, пришлось бы тащить и дальше на буксире, а потом договариваться о ремонте с ханнами. Только вряд ли бы они согласились, разве что для меня, если бы я взяла мамин корабль себе и пообещала не пускать на него людей. Хотя соблюдения секретности Рамир с меня и так наверняка потребует.

Я даже отдохнуть смогла, в промежутке между начальной диагностикой и финальной отладкой. Посидела, расслабилась, поела... Ледышка плыла внизу, ради интереса я попыталась найти место, где был мамин корабль, и не нашла. Сплошной полосой тянулась непогода, сумасшедший ливень сбивал картинку в однообразную муть, а за этой мутью мои радары не видели тверди. Лед расползался в кашу, расходился молниями трещин, плясал, истаивая, на волнах пробудившегося океана. На Ледышку стремительно наступало лето.

Вовремя я успела! Теперь, задним числом, страх продрал до мороза под шкурой. Задание действительно было более чем опасным, я должна порадоваться удачно подгаданному времени, удобному месту, в котором оставила корабль мама, и заодно собственному везению. Что же, авось везение и дальше меня не оставит. На Нейтрал я полечу на мамином "когте", а мой кораблик прибуксируют ремонтники вместе с доком.

Я немного посидела за симулятором, погоняла в разных режимах. Привыкнуть к управлению оказалось неожиданно легко: отличий от моего кораблика было мало, да и вообще, ханнский рейдер как под меня делался. Я даже подумала, что грустно будет снова пересаживаться обратно.

— Телла, я готова.

— Хорошо. Лови курс. До кордона не взлетай, береги ресурс.

— Ладно.

Если честно, у меня руки чесались испытать мамин корабль в деле, но Телла прав, через кордон лучше прокатиться пассажиром дока. Слишком велики ставки. Ничего, успеем еще полетать. Я погладила краешек пульта и вывела на экран переброшенные Теллой расчеты. Отлично! Точка прыжка совсем недалеко, и выведет удачно, внутри системы. Готова спорить, Телла уже послал вперед кого-нибудь из конвоя, чтобы там расчистили. Все-таки трил в напарниках — это замечательно. Если не раздражаться его привычкой молча делать, что считает нужным. Но уж к этому я успела привыкнуть.

Ледышка отдалялась, уплывала, синяя и белая, яркая, окутанная сияющей дымкой. Красивая, если издали смотреть. Придет время, когда она перестанет быть бесполезной. Это сейчас никто не умеет орбиты корректировать, но через сто, двести или пятьсот лет кто-нибудь да научится. Новые миры нужны всем.

Несколько часов спокойного полета... Интересно, если один раз эта штука уже опознала в нас своих, теперь пропустит по умолчанию? Похоже, нет: вон она, тонкая паутинка координатной сетки, уже видна на дальних экранах. А мамин "коготь", на нем ведь нет опознавателя? Если зачтут как груз, можно положить в копилку первый вариант несанкционированного проникновения.

А если нет, мне будет о-очень весело.

— Телла, а за испытания нам доплатят?

— Конечно, а ты думала.

Я думала, в кои веки получится подколоть трила. Наивная.

Кордон приближался, в крови снова вскипал адреналин, язык чесался спросить Теллу, что думает он о моих перспективах, но я сдержалась. Наверняка ничего плохого не думает. Уж чего я точно не хочу, так это выставиться перед ним глупой паникершей.

Линии сетки утратили четкость, расплылись дымкой. Проходим? Кажется, да...

Готовность...

Экраны затуманились на мгновение, а когда снова прояснились, впереди шел бой. Наш конвой сцепился с двумя звеньями истребителей, а Телла уже шел, разгоняясь, наперерез кораблю-матке. Я прищурилась, увеличила изображение. На "гадюку" похож, но модификация незнакомая. Иллы? Или все-таки ящеры? Вряд ли иллам удалось вывести из-за карантина боевой отряд, разве что они сумели за пять лет найти подходы к камнегрызам. Или тем надоело караулить? Нельзя же, в самом деле, ждать стабильности от в принципе непостижимой расы. Тем более, никаких договоров они ни с кем не заключали, вечно караулить иллов не обещали, один раз помогли, и на том спасибо. А то бы нас пять лет назад размазали ровным слоем, как масло по бутерброду.

Ладно, дома новости узнаем. Я оторвалась от дока, аккуратно дострелила подвернувшийся под трассер истребитель, очень удачно потерявший управление. Усилила щиты и заложила разворот. Нужно обеспечить пространство для маневра, рядом с доком не повоюешь, да и ремонтников под удар подставлять...

— Альо, не лезь в драку, — скомандовал Телла. Углядел же.

— Я не лезу, — буркнула я, — только отстреливаюсь.

— Закройся, держись в стороне, иди на прыжок.

— Ладно...

Кто бы там ни был у нас в конвое, ребята оказались шустрые. Пока Телла строил меня на предмет невмешательства, успели добить истребители и рванули к "гадюке". И правда, без меня управятся. Даже обидно немного. Что ж, буду действовать строго по инструкции. Я проверила ближайшее пространство — не идет ли к "гадюке" подкрепление, — и выжала из "когтя" полную скорость. Рейдер рванул вперед, как будто до того вовсе стоял на месте. Удивиться не успела, а уже в расчетной точке прыжка. И команду на прыжок мамин корабль считал едва ли не раньше, чем я ее отдала. Чудо, а не корабль! Хоть по части вооружения и устарел немного, ну так дело поправимое. Нет, решено — в лепешку расшибусь, но этот "коготь" будет моим! Начальство не откажет, где они найдут еще пилота на ханнский корабль, а свои... Возьму Рамира в оборот и не слезу, пока не даст "добро". В конце концов, это мамино наследство, для ханнов — аргумент весомый.

Я проверила время до выхода, потянулась, сбрасывая напряжение боя, снова погладила пульт:

— Скоро будем дома.

Нащупала в кармане чип. Кажется, это задание принесет мне куда больше, чем я надеялась.

6. ПРОШЛОЕ

Четвертый день я злостно нарушала контракт. Параграф 8, пункт 2.5: "Вся информация, полученная в ходе выполнения задания, является обязательной для предоставления аналитикам Службы". Любимое начальство знало, но молчало. Только Никольский сказал:

— Думаю, ты сообразишь, если среди личного попадется важное для работы.

Что, спрашивается, может быть важного для работы в делах четвертьвековой давности?

Нет, я не спорю, аналитики там, может, и нароют чего. Давние ханнские разборки, обиды, счеты и прочие корни нынешних раскладов.

Обойдутся.

Там мама с папой гоняют наперегонки над степью, споря, может ли человек сравниться с ханной в скорости реакции. Смеются, ссорятся, подначивают друг друга, разносят в щепки мишени, устанавливают границы личных территорий и общую границу — от чужих. В ханнском поселке даже понятия нет об уединении, зато корабль — только твое. Поэтому мама делает важные записи в корабельную систему и дублирует на чип, который хранится на корабле у папы. Поэтому же они предпочитают разговаривать или далеко в степи, или в рубке у мамы — там просторней для двоих.

— Ребенка ты тоже хочешь здесь держать? — спрашивает папа. — Корабельная рубка — это, не спорю, концептуально, но как-то слабо сочетается с приемлемыми для младенца условиями.

— Зачем здесь? — удивляется мама. — С остальными мелкими.

— В этом вашем... э-э, бардаке, извини, по недоразумению называемом яслями?

— Замолчи, мужчина! Ты ничего не понимаешь в детях!

— О господи, материнский шовинизм. Ладно, женщина, как скажешь. Под твою ответственность.

Они оба такие молодые, невероятно, неправильно молодые, я совсем не такими их помню. Они даже младше меня! Эта мысль почему-то вышибает из равновесия больше всего остального. Младше меня. Лохматый черноволосый парень, чем-то смутно напоминающий Шейкера, — мой папа. Он ерошит волосы на затылке, когда растерян — я помню эту привычку. У него еще нет тонкого шрама через бровь и почетной лэммийской татуировки на щеке. Рыжая раскосая девчонка, мелкая для ханны, вечно скалящаяся, — моя мама. Она прижимает уши, когда сердится, а сердится она часто, чуть что — взрыв. Чак часто говорил, что у меня ее характер; теперь я это вижу.

Я тоже уже есть, где-то в пробирках генетиков, в расчетах, в мешанине вариантов, из которых в итоге останется один. Они уже думают обо мне, но пока их главная задача — привыкнуть друг к другу. У них получается, хотя иногда различия так сильны, что заводят в тупик. Впрочем, сходство тоже не всегда помогает.

— Я тут с вами совсем с трассы слечу, — жалуется папа. — Зико, объясни, будь другом, с какой радости этот твой шкафообразный родич вечно до меня доматывается? Вроде я его не цепляю, веду себя исключительно прилично, но, послушай, у меня терпение не титановое, я ж и сорваться могу.

Мама фыркает:

— Зачем терпишь, если хочешь сорваться?

— Ну знаешь, меня любимое начальство, чтоб ему так спалось, как мне здесь отдыхается, триста двадцать восемь раз предупредило насчет дипломатических осложнений!

— Наплюй. Или вся моя родня станет говорить, что отец моего ребенка — трус.

— Я трус? А слабо этому твоему шкафу... — отец запинается, и я его понимаю: надо найти хоть что-то, в чем у человека против ханна будут шансы. Но такое не вдруг придумаешь: люди мельче, слабей, ни когтей, ни зубов, и реакция совсем не та.

— А слабо тебе, — перебивает мама, — вызвать его вслепую?

— То есть?

— Пусть сам условия назначает. Любые.

Отец щурится, закидывает руки за голову:

— То есть предлагаешь отдаться на его милость? Зико, лапушка, я так тебя достал?

Я хорошо знаю то выражение, что мелькает в глазах у мамы. Папа, похоже, тоже успел его изучить. Вскидывает руку:

— Молчи!

Выдыхает:

— Как вы меня достали, самураи чертовы. Зико, я тебе честно скажу, я не просто этого не понимаю, я никогда этого не пойму. С моей точки зрения, это глупо и бессмысленно. Но раз для тебя оно так важно...

Сигнал вход-контроллера прервал запись на полуслове. Кого еще черти принесли?! Я поставила на паузу, переключилась на внешнюю связь. Рамир.

— Хэй, командир, тебя-то мне и надо! — я тоже не очень понимала, на что мама толкала папу, а у кого ж еще спрашивать о ханнских традициях. — Поднимайся наверх.

Рамир казался взъерошенным. Рыкнул, едва войдя:

— Хррраус отменяется. Будет работа.

Я пожала плечами: отменяется, так отменяется. Отпуск никуда не убежит, а работа может.

— Расскажешь?

— Пока нет. Детали утрясаются. — Рамир плюхнулся за стол, вытряхнул из рюкзака пакеты с мясом, стаканы с рыбными палочками, сливки. — И с твоим начальством тоже, есть вероятность совместной операции. Если договоримся, буду просить тебя в свой отряд. Если ты согласна.

— Командир! — я едва не бросилась ему на шею. — Конечно, согласна!

Он радостно оскалился. Спросил:

— Чем занята? Мне сказали, тебя сейчас лучше не трогать.

Я фыркнула:

— Тебе можно. Расскажи мне про вызов вслепую.

— Что?! — он дернулся, с хрустом смял упаковку мяса — только сок брызнул. — У тебя хватило ума?..

Та-ак. Значит, это что-то настолько "веселое", что для меня любимый родич такого развлечения не желает категорически? Интересненько.

— Нет, речь не обо мне. Просто расскажи.

Рамир выругался, вытер руки. Пригладил вздыбившийся загривок.

— Вызов вслепую — это когда тебе настолько горит с кем-то сцепиться, что согласен на любые условия. То есть, пойми, абсолютно на любые. Хоть голыми руками против бластера.

— Нехилая провокация, — пробормотала я.

— Ты о чем? — Рамир напрягся. — Давай-ка выкладывай все подробно. Не нравятся мне твои вопросы.

— Да нечего выкладывать, — я включила запись. — Вот, смотрю и не знаю, как понимать.

Рамир замер и напрягся. Выдохнул:

— Зико...

Я не поняла, какое именно чувство резко изменило его запах, но хорошего там точно было мало. Тоска, боль, гнев — и что-то еще, связывающее их в тугой узел. Терпкое и горячее, как кровь из разорванного горла.

— Тебе неприятно вспоминать? — осторожно спросила я. — Выключить?

— Оставь, — сказал он. — Я просто забыл... забыл, какая она была...

Похоже, не у одной меня проблемы с воспоминаниями.

"Раз для тебя это так важно..."

Я смотрела, как папа ухмыляется прямо в морду огромному даже на мой взгляд ханну. Я помнила эту его ухмылку — "да, я знаю, что делаю глупость, но мне плевать".

— Твои когти против моего бластера? Не-ет, на бластер я не согласен. Зико может огорчиться, если я убью кого-нибудь из ее родичей.

— Ты? — ханн издевательски скалится. — Да ты меня и вскользь не заденешь. Улиточье мясо.

— А вдруг, — папа измеряет громилу оценивающим взглядом, довольно удачно копируя ханнский презрительный прищур. — Меня тошнит от паленой шерсти. Я возьму пулевой парализатор, если ты не против.

Парализатор даст ханну не только большие, чем бластер, шансы выжить, но и больше времени на расправу с противником. Болевой шок вырубает почти мгновенно, а так — пока оболочка пули растворится, пока яд разнесется по организму и всосется в клетки, затормозив скорость реакции — последнее, кстати, вообще слишком индивидуально и потому непредсказуемо. Это из категории "оружие психологической уверенности". Для девчонок, которым страшно гулять в одиночку. Не для драки.

Игольный действует быстрее, но против ханна не годится — иглы запутаются в густой шерсти.

— Я против, — рычит ханн. — Еще водяной пистолет предложи.

Папа медленно покачивается с пятки на носок, ухмылка становится шире:

— Мокрая шерсть не так воняет, как паленая, но тоже приятного мало.

— Бластер, — отрезает ханн. — Мое право. — Задирает голову, щурится на стоящее почти в зените солнце и добавляет последнее условие: — Через два часа, здесь.

— Ладно, — бросает папа. Смотрит на часы. Разворачивается и уходит, неторопливо, развернув плечи, не оглядываясь.

Мама смотрит ему вслед, пока громила не трогает ее за плечо.

— Слизняк тебе надоел, Зико?

— Ты не спрашивал об этом, когда цеплял его.

— Мне было интересно.

— И он не слизняк.

— Посмотрим.

Мама скалится:

— Думаешь, он не понимает, кто победит?

— Дело не в победе, — насмешливо муркает громила. — Иначе ты отговорила бы его. Девчонка.

Зико согласно прикрывает глаза.

Когда она приходит на корабль, папа лежит в разложенном пилотском кресле лицом вниз, расслабленно свесив руку, а другую подложив под голову. Бластер подсоединен к зарядному разъему, на пульте мигает таймер обратного отсчета.

— Я не думала, что ты это сделаешь.

Он не отвечает.

— Ладно, извини, — ее голос вибрирует от злости. — Я тебя спровоцировала. Мне было интересно. Если хочешь, я сама все отменю.

— Зико, пожалуйста, помолчи. Не мешай настраиваться.

— Ты совсем идиот?

— Не совсем. Ровно в той степени, чтобы суметь найти общий язык с молодой ханной. Другого бы к вам не послали. Люди, знаешь, довольно разные, было из кого выбирать. Все, не мешай. У меня и так меньше времени, чем надо.

Мама прижимает уши, разворачивается и выскакивает из рубки. Прижимается лбом к переборке и долго стоит так. Потом идет к люку, садится, свесив ноги наружу, и смотрит на солнце.

— Зико была гордой, — сказал Рамир. — Для ханны позор, если ее мужчина — слабак и трус.

— Папа не был слабаком и трусом!

Рамир грустно хмыкнул:

— Не прижимай уши, Альо. Трусом он не был, верно. Но любой человек слабак против ханна. Это естественно, тут и спорить не о чем.

— У нас разные понятия, — огрызнулась я. — Если человек идет в бой против заведомо сильнейшего врага, он уже не слабак.

— Не трус, — ожидаемо поправил Рамир. — Но он все равно слабее, понимаешь?

— Да, я в курсе, что быть слабым стыдно, не объясняй. А ты знаешь, что у людей считается позором, когда заведомо более сильный провоцирует слабого на драку? Для сильного позором. По меркам отца тот мамин дружок не стоил и грамма уважения.

— По нашим меркам не стоил бы уважения твой отец, если бы он молча глотал все эти провокации. Ясно, почему Зико отправила его драться. Раз он сам не понял, что ведет себя не как мужчина, кто еще ему бы объяснил. А Зико... она и сама была бойцом. Мужчина должен быть достоин такой девушки, понимаешь?

Вот она, разница менталитетов во всей красе. Не дерешься — не мужчина.