Иа ревёт. Гном тоже, но оба уступают. Вот оно кольцо — я получил его. Но зачем оно мне? — читаю я вопрос во взглядах наёмников. Сейчас узнаете, сюрприз будет, аж закачаетесь. Тычу им в морфа. Всё... дело сделано, теперь его можно допросить, и он непременно заговорит. Иначе оставлю его с Чичухом наедине и — тот в любом случае вытянет мне из него всё, что надо. Так что кто и будет в накладе — морф, но только не я и не громила.
Вот так как-то пока... Но не прощаюсь с вами. Ваш, сэр Чудак, из неведомого мне до конца мира плюшевых и лохматых этих, как их, а йети...ть их — снежных людей.
Мы, наёмники, продолжаем держать курс на север, или ориентацию, как голосила одна певица на всю необъятную в прошлой жизни родину... в такую, а мать — и её.
На этом с СМС у меня всё — для всех. И тех, и этих...
Глава 7
"Судьба бросает тебе вызов — наглый?
Ответь ей тем же, пусть подавиться!"
Иду сам, и веду отряд. Ну, как отряд, скорее группу бродяг, что примкнула ко мне или я к ним, угодив в этот мир. Предчувствия нехорошие, а хороших по определению быть не может, достаточно взглянуть на Иа, и того, кого тащит ослица. Изнервничалась вся и извелась, а с ней я и весь отряд. На педально-копытном транспорте гнома лежит морф, здоровенный такой, на первый поверхностный взгляд, грозный и злой — если вспомнить, чем всё закончилось при встрече с ними. Так сказать, поздоровались в здешних краях по старой традиции, а нарушать грех. Когда помнится в одном странном писании сказано: ударили по одной щеке, подставь иную. Да я хоть и Чудак, но не стану сунуть голову лишний раз в петлю или терять её из-за того, что в этом мире нонсенс. Здесь прав тот, у кого сила, а соответственно и больше прав.
Свобода нам, наёмникам, может только сниться!
Мои вояки нервно косятся исподлобья на меня за то, что я натворил, а сам толком не понял, просто внутренний голос подсказал мне сделать именно то, что я с морфом изначально, а потом... сам уже запутался, и в том: кто мне подсказывал — светлый или тёмный? Если светлый — оно понятно и занятно, но если тёмный, чёрт его побрал бы, возникнут большие проблемы.
Кажется, заплутали? — насколько я понял: прошли даже больше чем тогда, когда покинули шлюп на берегу реки и... ни те плавсредства, ни источника влаги.
Останавливаюсь, вся процессия вместе со мной. Кумекаю. Наёмники также озираются по сторонам. Выбираю добровольца из числа будущих следопытов. Кто там помниться говорил: бывал в этих краях?
Мой взгляд натыкается на гнома с варваром. Те переглядываются, начинают подозревать меня в очередном нехорошем действии в отношении них. Да, так и есть — не хочу я разубеждать их: вы попали, мужики! Ну и я, как водиться, вместе с вами и всеми остальными — кто тут с нами — за компанию.
Иа опережает мои мысли в действии, валится наземь с копыт, стараясь сбросить непосильную ношу. Ещё бы — морф всё-таки. На наёмника пока эта зверюга севера не тянет, а на того, кем является по определению.
Я понимаю: мне пора проявить замашки атамана в очередной раз. Мой взгляд устремляется на пленника — с одной стороны, а с иной — уже окольцован, да пока что не наёмник.
Решаюсь на очередной рисковый шаг — делаю его, и не один, в направлении морфа, морщусь, но подхожу и... бью, а может, толкаю его ногой в бок.
Чуть не сунул кроссовкой в морду. Моя стража на стороже — все наёмники кроме меня держат оружие наготове.
— Эй, вставай, скотина... ты этакая, — не сдерживаюсь я. Эмоции — и бьют не только у меня через край.
Попытка — не пытка. Я повторяю удар, и на этот раз уже суну ногу в кроссовке не в мягкое и защищённое место морфу, а туда, где будет всего больней ему.
Зацепил, кажется в хобот.
Носопырка морфа то ли сама заходила ходуном, то ли ей недовольно заворочал йети...ть его, а этот зверь.
По телу космача прошла дрожь. Значит, получилось у меня, вот только что — большой такой пребольшой вопрос — размерами со снежного гиганта.
Я вижу: он также видит меня — открыл один глаз, второй не может, причина очевидна — заплыл синевой. Подмигиваю ему, и сам чуть не лишаюсь зрения и даже не на половину, а полностью.
Морф подрывается, и хуже, чем ручная граната. Зверюга такая, а пока что не прирученная, и командам хозяина необученная. Выручает меня — кто бы мог подумать — Чичух, выставляя наперерез морфу свою елду — ту, что окована железом, и постоянно у него при себе в руках в качестве главного оружия, а не "орудия".
Да и Эй'Грр тут как тут со своей кувалдой, и гном с секирой путается у морфа под ногами. Этот йети спотыкается об него и... верхом на нём оказывается Кукумэ.
Морф пытается рыпнуться, и толку — всё без толку. Ему едва не отрывают бестолковку мои наёмники.
Кумекаю сам, и, кажется: морф тоже сподобился на нечто в том же роде. Где-то даже удивляется. Подозреваю чему именно — он начинает различать наши голоса, реагируя на них поворотами головы, которой его предложил лишить Ёр-Унн.
Я унимаю гнома, а с ним и всю ватагу бродяг севера.
— Он понимает нас, мужики! — восклицаю я.
А мне в укор Кукумэ: дескать, она — женщина.
Извини, родная, не хотел обидеть — даже в мыслях не было. Вырвалось это у меня, как у Чудака, но ничего, исправлюсь — рано или поздно, иначе меня в ином случае и могила не спасёт.
Я зачинаю разговор с морфом.
— Ты кто? — прост до безобразия мой вопрос, как и тот, кому адресован.
Этот йети глядит на меня во все глаза и отказывается понимать, когда по его глазам вижу: не дурак — слышит и видит: его участь незавидна. В том смысле: окольцован — палец у него рабским знаком отличия наёмника.
Морф ревёт, не верит, значит, себе — своим ощущениям. Я выжидаю — беру паузу, пускай немного побесится. Так обычно происходит с дикими животными и, наверное, людьми тоже. Вспоминаю себя, когда узнал: являюсь наёмником. Ничего зверюге не говорю — никто. Все ждут, как и я. А чего? — хочется спросить — и не у себя, а...
Морф раскрывает пасть и сунет лапу в клыки, щёлкнули челюсти, халдеем решил заделаться — ну-ну, флаг те в руки, а барабан на шею. То есть петлю и камень — река ждёт своего "героя" — рыбам тоже надо чем-то питаться. И чувствую: знатный улов получиться — будет клёв, если что, а пойдёт в общении с морфом не так.
Он продолжает реветь, даже выть на всю округу. И толку? Не волк — лапу отгрызать себе не спешит, всё-таки не животное, знать человек, пусть и этот... ах да йети...ть его и тех, кого он представляет собой. А толком ничего не представляет, как и мы, все здесь, себе, чем всё закончится в итоге.
— Ты меня понимаешь, морф? Что я говорю тебе? — озадачиваю я своей фразой не только его, но и наёмников.
Взгляд йети растерян — нет ни присущей прежде ему злости и ненависти по отношению к наёмникам. Ещё бы — он сам стал одним из нас помимо своей воли. Но факт вещь упрямая и на лицо — оно также переменилось у него, теперь там отображаются совсем иного толка и характера эмоции. Характер морфа изменился, и не в лучшую сторону для нас. Хотя как знать, а лиха беда начала, что если прикинулся ручной зверушкой, а как только мы повернёмся к нему спиной...
— Да-а-а... — рычит морф.
— Он... он... — теряет дар речи гном.
— Го...го... — гогочет варвар.
— Говорит, — подтверждаю я, пока в себя, подобно этой парочки, приходит от шока иная — Кукумэ и Чичух.
Иа и то блеет. Скотина, а понимает. Ну, так на то и ручная, а таскает такую же поклажу.
— Поговорим? — вопрошаю я в который раз у морфа.
Молчание с его стороны в свой адрес расцениваю за немой знак согласия. Новоявленный наёмник до сих пор пребывает в прострации от случившегося несчастья с ним.
Понимаю его: теперь не примут ни в одной берлоге с данным предметом за своего, отныне он также враг тем, кто ещё недавно являлся его сородичем.
— Звать-то тя как?
— У-у-у... — затянул морф, уподобившись тому, кого ноги кормят. Неровен час, решит оттяпать себе лапу с рабской отметиной.
Моя ошибка очевидна, он не воет, а просто пытается говорить на том языке, которому ранее не был обучен.
— ...уд...ур-р-р... — срывается морф под конец на рык.
— Что-что?.. Ты сказал? Как тебя звать? Повтори, не расслышал... — тороплюсь я сам, и тороплю морфа с повторным ответом.
Тот снова пытается сказать, на этот раз получается уже много лучше:
— У-у-уду-у-ур-р-р...
Попытка — не пытка. Истязаю себя и морфа в словесности, но добиваюсь нужного результата, тот сокращает своё имя и значительно.
— Удур, какой-то — говоришь?
Тот кивает тем, чего грозился лишить его гном. Теперь уже поздно. Ёр-Унн недоволен новоявленным соратником по артели "напрасный труд", и даже мной, как атаманом; понимает всё больше, почему я — сэр Чудак, а не Простак или...
— Дурак... — заключает он в итоге то ли про меня, то ли переводит имя морфа.
И дальше чего, а мне делать с ними? И вообще по жизни? Куда идти?
Я пытаюсь вызнать об этом у того, кто точно знаком с этим диким краем северных земель Окраин Империи.
Удур соглашается, а иначе и быть не могло, оставаться ему тут среди тех, кого мы упустили, не с руки — лишат не только конечности с рабским символом, но и того, чего не успел гном, а так хотел, да я запретил.
Атаман — напоминаю скорее себе, чем кому бы то ни было из ватаги.
— Тогда веди нас... к реке... — заявляю я новому проводнику, снимая с себя полностью ответственность поводыря ватаги. — Вода — понимать... твою? Ты — меня?
Зря я нервничал и напрягался лишний раз.
— Пить... — выдаёт морф. — Водопой?
— Во-во... типа того самого... — киваю я, подтверждая догадку Удура. — Туда нам надо...
Морф отрицает.
Что не так? Чего его не устраивает? — изумляюсь не только я один, но и ватага наёмников.
Удур глядит на небо. По нему несутся быстро и низко тёмные тучи. Намёк очевиден, будет буря или что тут за явление природы происходит подобное на неё?
— Буран... — поясняет Удур, и воет: — У-у-у...
Гном злится, ворчит:
— Не слушай его, атаман! Он мстит нам! Как пить — дать в берлогу заманит и...
Намёк очевиден для меня, вспоминаю ту берлогу, откуда вылезли "родственники" этого йети. Хочется отказаться, да не успеваю, ветер усиливается неимоверно, налетает штормовой порыв, и едва не валит нас с ног. Мы припадаем к земле, не помогает, небо посылает нам, а точнее мне, очередное испытание. На головы падает снег. Да какое там падает — летит со скоростью пули. И это не снежинки вовсе, а ледяная крупка — сечёт больно кожу рук и лица.
Я уступаю Удуру, гном злиться больше прежнего, обещая непременно укоротить новоявленного проводника на голову, если тот заведёт нас в западню.
Морф обещает найти для нас укрытие в считанные мгновения. Они затягиваются или это время растягивается для меня и не только, а всей ватаги?
Мы мечемся, а сами не знаем, чем всё это закончится для нас. Одно очевидно: если останемся на ветру, долго не протянем, превратимся либо в обледеневшие статуи, либо в сугробы. Оба варианта не подходят нам, мы оказались не готовы к испытанию севером.
Буран усиливается, метёт уже так, что плохо видно в десяти шагах, а раньше втрое больше было видно. Нынче же не зги.
Кляну себя и всех, кто рядом со мной, особенно гнома — и есть за что, а не только ему морфа. Наш проводник напоминает ходячий сугроб, и ему, похоже, снежная стихия до лампочки — хоть бы хны. И впрямь снежный человек. Одно слово — снеговик. Его хобот вытягивается, и всё больше напоминает сосульку. Удур водит им, ориентируясь на нюх, нежели на зрение или слух, постоянно морщится и рычит, даже фыркает — ну прямо гном с варваром — два в одном. А габаритами тела морф и вовсе не уступит Чичуху. Так что получается: он — три в одном... флаконе.
Мне в голову лезет всякая чушь, вспоминаю, как громила подмял его под себя. Уже четыре в одном, хотя и не баба, так и не гермафродит! Одно слово, этот, как его, а этих... йети... ть их. Ну и компашка у меня, а парочка в лице Чичуха и Удура — смерть не только врагам, но и нам, наёмникам.
Наконец морф проваливается куда-то под землю — исчезает.
— Сбежал... — не верит Ёр-Унн до конца, что Удур нынче заодно с нами. Фыркает. — Морф... что с него взять? Разве что как с паршивой овцы, да не шести клок, а его пятак на медяк!
Пятак возникает перед ним из норы, и Удур рычит нам, чтобы мы лезли за ним в...
— Берлогу я не полезу, — противится гном.
Ну и чёрт с тобой, коль ты такой упрямый, да ко всему ещё и единоличник с гонором. Засунь его себе туда, а куда... знаешь сам и без меня прекрасно.
Я проваливаюсь во тьму, ветер сразу перестает хлестать меня ледяной крошкой. Уже хорошо, один плюс имеется, а как насчёт тепла и удобства берлоги? Не яма же, скорее нора, и подстилка наличествует под ногами. Выручает зажигалка. Удур пугается огня, а нам хоть бы хны, подпаливаем валежник, что набросан на полу и сбит в кучу. Дым вырывается наружу через небольшое отверстие потолка — аналог местного воздухоотвода. Это хорошо, значит, будет сухо, тепло и отчасти светло.
Кто-то ещё ломиться к нам, подозреваю, что гном, однако сразу не узнаём снежное изваяние.
О, а вот и баба для Удура, — шучу я про себя, вслух не решаюсь, ещё неправильно поймут, а мне оно надо? И так приключений выше крыши, только успевай ставить птички с крестиками напротив целого ряда, пополняя список доблестный "подвигов". Да пока что толком за мной не водится ни одного. Вроде бы плохо, но в то же самое время и хорошо — не готов я пока к тому, какую ответственность взвалил на меня имперский приставала. Ещё припомню это при случае Хирону, сразу, как только вернусь и представлю ему пополнение артели "напрасный труд" в лице морфа. Вот Удур позабавит нас тогда всех, поскольку приставу придётся занести его в официальный документ одним из наёмников — морфа. То-то будет новость, а нонсенс. Треклятая Империя ещё узнает сэра Чудака. Для начала хотя бы так прославлю себя и своё вымышленное имя, а настоящее — Сергея, но не того, которое разбил на два слова гном — больше и не вспомню, иначе мои вояки не поймут меня, особенно Чичух и Удур. А та ещё сладкая парочка, блин.
Громила тут же попытался прильнуть к морфу и успокоить, хотя подозреваю: приголубить — и не просто так, умысел маньяка очевиден.
Стоп! А вот этого я как атаман не потерплю! Ладно бы кто Кукумэ обнял — с её согласия, но даже осла домогаться не позволю. Зову морфа к себе поближе, поскольку понимаю: Чичух будет и дальше чураться меня, держась как можно подальше. Так и выходит, громила в расстроенных чувствах.
Гном ничуть не лучше его, продолжает злиться на нас.
— Разлеглись, аки собаки! А берлогу проверили? Пуста ли хата морфа? А то может оказаться: полна коробочка, аки изба!
Ёр-Унн гремит своим оружием и доспехами — недолго. Берлога новая, но почему тогда никто здесь не живёт?
Вопрос мой адресуется Удуру, тот чешет лапой подшёрсток нижней челюсти и... непросто так, а с умыслом — и очевиден нам — выдёргивает какого-то жмурика и давит клыками.
