Укротители велосипедов

— У меня пневматическое ружьё. Обычно я стреляю по птицам или собакам у себя во дворе, — ответил Чавин. — Но иногда стреляю по прохожим. Это весело.

— Ты серьёзно? — снова спросил Артём.

Чавин уставился на него холодными голубыми глазами, скрытыми за окулярами очков.

— Похоже, что я шучу?

— Не очень, — пробормотал Артём и на всякий случай приподнял спинку кресла и немного отодвинул его от Чавина. Заботливо поинтересовался: — Надеюсь, тебе удобно сзади? Если что, можем поменяться местами.

— Всё нормально, мне удобно.

Отодвинувшись подальше от Чавина, Артём как бы невзначай сказал:

— Солнце уже садится, а лампочка в салоне слишком слабая. Ты это, Сергей, можешь взять ноутбук — я накачал в него книг в дорогу.

— Если что понадобится — проси, не стесняйся, — в свою очередь поддакнул Дима.

— Угу, — промычал Сергей.

Дима и Артём переглянулись, одновременно покосились на Чавина и так же одновременно уставились на дорогу.

Вот попал-то, подумал Артём. Кто же знал, что молчаливый очкарик Чавин — садюга с маниакальными наклонностями и неврастеник. И теперь придётся находиться в компании этого неадеквата ещё больше суток. Лучше бы ничего у него не спрашивал и ничего о нём не знал — так было бы спокойнее и спаслось бы намного лучше.

Вот отстой, а совсем недавно думал, что повезло оказаться в этой машине...

Проснувшись в семь утра от звонка будильника, Ежов первым делом открыл дверь своего «тазика», кое-как, постанывая, выбрался из салона на морозный утренний воздух, потянулся и с ненавистью глянул на пролегающую неподалёку трассу. Хоть привал и был устроен в стороне от дороги, на обочине грунтовки, ведущей в глухой лес, но звуки моторов от проносящихся мимо машин всё равно достигали ушей и не давали нормально поспать.

Пассажирская дверь «авенсиса» открылась, и из салона буквально вывалился Клясов. Растянувшись на траве, он раскинул руки в стороны и громко произнёс:

— Я сдохну в этой машине! Костя, сколько нам ещё ехать?

— Если поднажмём, то часам к двум ночи будем на месте.

— Убейте меня кто-нибудь, я столько не выдержу, — пробормотал Клясов. — Надо было купить билет на самолёт и встретить вас на месте. Какого ж хрена я решил тащиться с вами?..

— Хватит ныть, иди буди молодёжь. Нужно позавтракать и выдвигаться.

— Так точно. — Потянувшись, Клясов вскочил на ноги и подошёл к Ниссану. Открыв пассажирскую дверь, он заглянул в салон, громко прокричал «подъём!!!», закрыл дверь и с озадаченным выражением лица повернулся к Ежову. — Костя, не знаешь, где Артём?

— А что такое?

— Он куда-то свалил.

Ежов пожал плечами.

— Вряд ли его похитили. Наверное, пошёл посрать. В нём говна много, оно из него так и прёт.

— Ага, так далеко пошёл, что ему понадобился велосипед. — Клясов указал на стойку на крыше «тазика», в которой отсутствовал горный Trek.

Глянув на свою машину, Ежов выругался, достал из кармана сотовый, набрал номер Артёма и, дождавшись ответа, строгим тоном спросил:

— Ну и где ты?.. — Брови Ежова сошлись над переносицей. — Что значит, не знаешь?! Ты что, сворачивал с трассы?.. Не сворачивал — тогда нормально. Тут негде потеряться, на этой дороге почти нет поворотов до самого Воронежа. — От ответа Ежов выпучил глаза и открыл рот. Сглотнув, он переспросил: — Что-что? Я не ослышался? Ты сказал, что уже проехал Воронеж? — Краткий ответ, и Ежов проникновенным шёпотом спросил: — То есть ты хочешь сказать, что, пока мы спали, ты отмахал двести километров, так? — Выслушав бормотание Артёма, Ежов сорвался на крик. — Дятел, и это ты называешь «покататься»?.. Что, не спалось?! Не оправдывайся тем, что тебе не спалось! Когда человеку не спится, он берёт книгу, пьёт тёплое молоко или валяется и считает овец, а не садится на велосипед и не устраивает себе ночной марафон!.. Короче, закончили. Поговорим, когда подберём тебя. Сейчас доедешь до первого посёлка, остановишься в нём, позвонишь мне и скажешь его название. — Дав отбой, Ежов запихал телефон в карман и уставился на сонных гонщиков, повылезавших из машин и старательно разминавшим затекшие тела. — У меня из-за этого дятла скоро случится нервный срыв. Он уже затрахал своей самодеятельностью. — Взгляд Ежова упал на пейнтобольное ружьё, лежавшее за задним стеклом Ниссана. — Ну-ка, ну-ка, это пейнтбольное ружьё, верно? И оно заряжено? Так, Дима, одолжи-ка мне его ненадолго...

Юг

Когда добрались до места назначения — небольшой деревни, расположенной на берегу озера, — уже наступила ночь и нужный дом пришлось искать в кромешной тьме. По словам Нефёдова всё было просто — требовалось проехать в самый конец деревни и найти двухэтажный кирпичный дом, стоящий особняком от остальных, однако на месте выяснилось, что подходящих под описание домов было три, все они были двухэтажными и всех их можно было легко назвать «стоящими особняком».

На разведку к первому дому отправился Кокорин, ко второму — Клясов, а к третьему — Артём. Клясова вежливо послали, пригрозив ему двухстволкой, Кокорина чуть не сожрала здоровенная кавказская овчарка, когда он зашёл в калитку на огороженную территорию, а искомый дом нашёл Артём. В темноте трудно было различить что-либо, но домик производил впечатление недостроенного и из всех пристроек мог похвастаться разве что высоким деревянным крыльцом у угла, рукомойником, прибитым к столбу с крышей-домиком наверху, деревянной кабинкой туалета неподалёку и низким забором, огораживающим заросший огородный участок без грядок.

Но внутри всё оказалось не так уж и плохо. Крыльцо вело в довольно просторную гостиную-кухню, где имелась газовая плита, рядом с которой стоял большой красный баллон с газом, телевизор и холодильник, а из самой гостиной можно было попасть в две комнаты на первом этаже и, поднявшись по крутой лестнице, в одну общую комнату на втором.

— Нормально, жить можно, — вынес вердикт Ежов, спускаясь по лестнице. — Только надо бы убраться.

Подхватив свою сумку, Артём толкнул дверь при входе и заявил:

— Отличная мысль, тогда я убираюсь спать в свою комнату. И меня не будить.

— Кто сказал, что эта комната — твоя? — спросил Ежов.

— Я, — ответил Артём и закрыл за собой дверь. Спустя секунду дверь открылась, Артём вышел на улицу и вернулся, неся на плече свой горный велосипед. Затолкав его в комнату, он сказал: — Теперь точно всё. Всем спокойной ночи.

Пробормотав «каков наглец», Ежов направился к оккупированный Артёмом комнате.

— Костя, а ты не думаешь, что у него есть что предъявить на все твои претензии? — спросил Клясов.

— И что же он мне предъявит?

— Как что? Он обязательно предъявит тебе свою посиневшую жопу, в которую ты сегодня утром разрядил пейнтбольное ружьё.

Поморщившись, Ежов отступил.

— Ладно, тогда займу другую комнату. — Обернувшись, Ежов увидел, как в «его» комнату заносит свои вещи Чавин. — Эй, Сергей, это моя комната.

Ничего не ответив, Чавин закрыл за собой дверь, и послышался скрип задвигаемого засова.

— Отлично, — уперев руки в бока, сказал Ежов. — Моё мнение тут вообще кого-нибудь интересует? Кто-нибудь будет меня слушаться? Нужна вода, тряпки...

— Все тебя будут слушаться, — прервал его Клясов. — Но завтра...

Когда ранним утром Артём вышел из своей комнаты, в гостиной за плитой хлопотал Ежов, надевший на себя розовый передник, украшенный рисунками цветов. Деревянной ложкой он помешивал содержимое кастрюли и насвистывал себе под нос простенькую мелодию.

— Зачётный прикид, очень мужественный, — потянувшись, сказал Артём.

Покосившись через плечо, Ежов пробормотал:

— Проснулся наконец...

— Что значит «наконец»? Хочешь сказать, что все уже встали?

— Нет, ты первый. — Ежов указал ложкой на стоявшие при входе два ведра. — Сбегай набери воды. Колодец — на соседском участке.

Взяв вёдра, Артём босиком вышел из дома. То, что они оказались на настоящем юге, он почувствовал сразу — солнце стояло ещё низко, но жарило довольно прилично, и было немного душно. А со всех сторон над кромкой леса, окружавшего деревню, возвышались зелёные склоны гор Западного Кавказа.

Любуясь непривычным пейзажем, Артём потопал по высокой траве к колодцу. Но не успел он сделать и пяти шагов, как что-то чёрное и длинное, извиваясь, прошмыгнуло у его ног. Змея!!! И хрен знает какая! Может, уж, а может, гадюка. И, судя по размерам змеи, ближе к истине второе...

Развернувшись на месте, Артём развёл руки с вёдрами в стороны и, высоко подкидывая колени и крича, попрыгал к крыльцу.

На крик из дома выглянул Ежов, поинтересовавшийся:

— Чего орёшь? — Увидев причудливый способ передвижения Артёма, он уточнил: — На гвоздь наступил, что ли?

Доскакав до крыльца и почувствовав себя в безопасности, Артём мгновенно накинулся на Ежова с претензиями:

— Ты куда нас привёз, дед?! У нас по участку ползают змеи!

— И что? Мы на юге, здесь немерено змей. Поэтому смотри себе под ноги и всё будет хорошо. Или носи резиновые сапоги.

— А раньше предупредить не мог?! Я чуть не наступил на гадюку!

— Ничего страшного с тобой не случилось бы. От укуса гадюк обычно не дохнут.

Из-за плеча Ежова, почёсывая голый живот с кубиками пресса, в одних трусах выглянул Дима.

— К тому же с Артёмом не захочет связываться ни одна уважающая себя змея. После знакомства с ним папин уж до сих пор странно себя ведёт. Папа жаловался, что теперь не может нормально поиграть со своей змеёй.

Ежов покосился на Диму и спросил:

— Ты хоть сам иногда понимаешь, что несёшь и на какие мысли могут навести окружающих твои слова? И почему ты в одних трусах? Оденься.

— Так у него все трусы стоят не меньше пяти штук, — влез со своим замечанием Артём. — Если бы у меня были такие дорогие семейники, я бы вообще никогда не надевал штаны.

Ежов строго взглянул на Артёма.

— Ты ещё здесь? Иди за водой. — Он перевёл взгляд на Диму. — Чего-то хотел спросить?

— Ага, никак не могу найти туалет. Такое впечатление, что в этом доме его нет.

— Конечно, его здесь нет. Потому что он на улице.

Когда Артём вернулся со своего задания, гостиная-кухня пополнилась Клясовым и Кокориным, усевшимися за стол в ожидании завтрака. На лицах обоих гонщиков красовались следы комариных укусов, а Кокорин интенсивно чесался.

— Сраные комары, — ругался Миша, — какие-то они здесь особенно большие и агрессивные. И никто, конечно же, не взял фумигатор...

Вслед за Артёмом в дом ввалился Дима и с порога принялся жаловаться:

— Тренер, у нас ЧП. Из туалетной кабинки спёрли унитаз.

Выключив конфорку, Ежов исподлобья уставился на Диму.

— И кому мог понадобиться наш унитаз?

— Тогда он, наверное, провалился под пол. Я видел в кабинке дыру.

— Вот и делай все свои дела в дыру. В деревенском туалете не должно быть унитаза.

— Как в дыру? — ужаснулся Дима. — Как так можно?

— Что ты мне мозг выносишь с утра пораньше? — вспылил Ежов. — Хочешь, чтобы я лично показал тебе, как пользоваться туалетом?

Вздрогнув, Дима ответил: «Да», немного подумал, ответил: «Нет», и с убитым горем видом побрёл обратно к туалетной кабинке.

Посмотрев ему вслед, Ежов пробормотал:

— Надеюсь, он справится без моей помощи. И где выращивают таких олигофренов?..

Взяв тряпичные подхваты, Ежов снял с плиты кастрюлю и поставил её на стол. Пока он доставал из своей сумки тарелки, ложки и кружки, Кокорин, схватив ведро воды, отправился к рукомойнику. Впрочем, всё, что он успел, — это наполнить рукомойник водой и ополоснуть лицо.

Ежов, Клясов и Артём очень удивились, когда с улицы до них донёсся отборный мат и крики Кокорина. А выглянув, они увидели зрелище, от которого ненадолго впали в ступор, — Миша крутился на одном месте, отчаянно махал руками и кричал непонятно кому: «Отвалите от меня!..»

Попрыгав и помахав руками, Кокорин сорвался с мета, пробежал вдоль стенки дома и исчез за углом.

— Что это с ним? — встревоженным тоном поинтересовался Ежов.

Артём пожал плечами и предположил:

— Может, спятил?..

Вопли Кокорина, устроившего забег вокруг дома, становились всё громче, и спустя несколько секунд он выбежал из-за угла рядом с крыльцом, буквально взлетел по ступенькам, ворвался внутрь дома и захлопнул за собой дверь. Взглянув на шокированных товарищей по команде, он объяснил:

— Осы. В домике над рукомойником свили гнездо осы. — Передёрнув плечами, Кокорин внимательно осмотрел свои ноги, а после вздохнул с облегчением и перевёл взгляд на Ежова. — Блять, Костя, куда ты нас привёз? Сначала на меня накинулись осы, а когда я убегал от ос, я наступил на змею. Хорошо хоть, что она не стала кусаться.

— И чего вы мне жалуетесь? — простонал от отчаяния Ежов. — Не я снимал этот дом, а Нефёдов. Все претензии к нему. А лично меня в этом доме всё утраивает.

С улицы донеслись Димины вопли — похоже, потеряв одну цель, осы переключились на другую. Когда Дима оказался в безопасности за закрытой дверью, первое, что он сказал, было:

— Да что за место такое! В туалете нету унитаза и там ужасно воняет, вместо крана — какой-то дикий агрегат, которым непонятно как пользоваться. Кроме того, этот агрегат охраняют осы... — Он подул на ладонь и потряс ею. — Чёрт, одна всё-таки укусила.

— Помочись на неё и всё пройдёт, — посоветовал Ежов.

Дима вытаращился на него, как на умалишённого.

— На кого помочиться? На осу? Но она улетела, и я вряд ли смогу опознать её.

— Придурок, не на осу, а на ладонь! Точнее на место укуса.

— Тренер, вы серьёзно? — с опаской отступая от Ежова, спросил Дима. — Я не буду мочиться на себя и вам не позволю...

Покраснев под смешками окружающих, Ежов проворчал:

— Больно мне это надо. Ладно, садитесь жрать, пока каша не остыла. И позовите Чавина.

Когда Чавин присоединился к компании за столом, первым делом Ежов посчитал нужным предупредить его:

— Сергей, к рукомойнику не подходи, над ним поселились осы.

— Я узнал про них ещё вчера, — ответил Чавин.

— Чего ж ты никому ничего не сказал?

— А никто не спрашивал.

И даже если бы спросил, он бы не ответил, решил Артём. Когда ему ещё может представиться возможность понаблюдать за несчастьями других?..

Покачав головой, Ежов открыл крышку кастрюли и принялся накладывать всем кашу.

Кашей оказалась овсянка, один вид которой привёл Диму в ужас. Поковырявшись ложкой в вязкой белёсой массе, он спросил:

— Что это?

— Каша, — ответил Ежов, посыпая кашу сахарным песком.

— А больше похоже на блевотину.

Кокорин, успевший схомячить полтарелки, поперхнулся и закашлялся. Похлопав Кокорина по спине, Ежов сказал:

— Если боишься смотреть на кашу, ешь её с закрытыми глазами. Вон, посмотри на своего друга, — он кивнул на Артёма, — сидит, жрёт и не возмущается. Как тебе, Артём, моя каша, как вкус?

— Как у гряшных ношков, — с набитым ртом прошамкал Артём.

Лицо Ежова приобрело зловещее выражение.