— Что?
— А-а... — Пушкарёва ещё немного отодвинулась, удивляясь сама себе — как ей раньше эта мысль в голову не пришла? — А разве я вчера не на диване уснула?
Андрей усмехнулся.
— А ты ещё помнишь, где уснула?
— Я всё помню! — обиделась она.
— Надо же, — качнул он головой, уже догадавшись, что за мысли ей пришли в голову. И почему опять покраснела. Всё-таки краснеет она довольно миленько, — отметил про себя Жданов.
Она продолжала таращить на него испуганные глаза, и Андрей даже слегка возмутился. Что за нехорошие мысли на его счёт?
— Катя, я просто перенёс тебя на кровать. Вот и всё.
— Зачем?
— Да чёрт знает зачем!.. Вчера меня эти вопросы мало волновали. И вообще, я был слишком пьян. Но до кровати мы дошли и не упали, это факт. И тут же уснули, — почти уверенно произнёс он.
Они переглянулись и тут же глаза отвели. Уснули, так уснули.
— Куда мне деть твою одежду? Выбросить? — спросил он после паузы.
Катя потёрла глаза, поморгала, затем безразлично пожала плечами.
— Да, наверное... Не хочу её видеть.
Андрей кивнул, а сам внимательно наблюдал за ней.
— Нужно съездить за очками, — сказал он, глядя, как она щурится.
Катя поднялась, подошла к письменному столу и достала из ящика очечник.
— В понедельник, обязательно.
Достала свои старые очки, потёрла их салфеткой, надела и повернулась к Андрею. Жданов удивлённо посмотрел.
— Это что такое?
— Что? — перепугалась Катя и очки поправила.
— Откуда ты их взяла?
— Это мои старые очки... я их в школе носила... и потом тоже.
Андрей улыбнулся, разглядывая девушку в старомодных круглых очках, поднялся и покачал головой. Поразглядывал Катю, оглядел с ног до головы, прекрасно понимая, что она томится под его взглядом, а потом совершенно спокойно сказал:
— Кать, выходи за меня замуж.
Она растерянно моргнула и медленно опустилась на стул.
— Что?
Теперь уже Андрей под её взглядом почувствовал растерянность и смущение, всё-таки не каждый день девушкам предложение делаешь. Да и если честно, это в его жизни было впервые, с Кирой не в счёт, потому что Воропаева, по сути, первой ему предложение сделала, подтолкнула, по крайней мере, к главному разговору, а потом уже милостиво выслушала нужные слова. А вот теперь, когда сам собрался, с бухты-барахты можно сказать, заволновался не на шутку. Снова сел на диван, сцепил руки и сказал:
— Ты только не спеши отказываться, выслушай сначала, хорошо? — Посмотрел на неё, но Катя и не думала отказываться, она вообще не могла произнести ни слова, смотрела на него в некоторой прострации, потом поправила очки — смешным жестом, придвинув их пальцем к переносице. Жданов глубоко вздохнул, прежде чем начать. — Мы вчера с тобой много говорили, ты помнишь?
Пушкарёва осторожно кивнула.
— У нас обоих сложный период в жизни. И я думаю, что мы можем помочь друг другу найти выход.
— Какой выход?
— Я, наверное, неправильно выразился. Помочь друг другу начать всё сначала. С чистого листа. Тебе нужна помощь, а я хочу изменить свою жизнь. А у меня не получается.
— Это... из-за вашей... твоей невесты? Которая замуж вышла?
— И из-за неё тоже. Я просто запутался, окончательно. Вокруг что-то происходит, но всё какое-то ненастоящее. Пытаешься дотронуться и понимаешь, что нет ничего. Мне реальности не хватает. Настоящей жизни, простой и понятной.
— Но зачем вам я? — недоумевала Пушкарёва. — Я-то... я в себе-то разобраться не могу.
— И я не могу, Кать. Вот и предлагаю объединить усилия.
Пушкарёва развернулась на стуле и облокотилась на стол, подпёрла голову рукой и задумалась. Андрей минуту помолчал, не желая ей мешать, а потом не выдержал, встал и придвинул к столу другой стул. Сел напротив.
— Наверное, это на самом деле безумие. Но я не говорю о любви, Катя, потому что... это глупо, согласись. Но люди ведь не только по любви женятся.
Катя вдруг нервно хихикнула.
— По расчёту.
Жданов улыбнулся.
— А почему нет?
— И в чём же ваш расчёт?
— Твой, — поправил он её. — Мы на "ты".
Катя отстранённо кивнула, а Жданов принялся рассказывать ей о том, что "жениться по любви довольно глупо". Говорил практически тоже самое, что и Наде совсем недавно, но намного осторожнее и старался быть убедительным. Пушкарёва смотрела на него во все глаза и слушала, затаив дыхание. Андрея её взгляд нервировал и, в конце концов, он почувствовал себя глупо и разозлился.
— Ну, что дала тебе твоя любовь? Что, много радости принесла? Это всё сказки про белого бычка, понимаешь? Что жениться по любви нужно, иначе счастья не будет. А его и не будет, потому что любовь проходит — и вот это реальность. А когда любовь проходит, становится очень горько и обидно, а ещё больнее оттого, что этот человек продолжает жить рядом, а ты смотришь на него каждый день и винишь себя за бездушность. Или его за бесчувствие, а себя жалеешь. Где тут радость?
Катя криво улыбнулась, стараясь сдержать слёзы.
— А вы, значит, предлагаете мне брак без любви? Из опасений возможных неприятностей и разочарований в будущем. По-моему, это трусость.
Жданов нахмурился.
— Я предлагаю тебе, реально смотреть на жизнь. И дать себе шанс. Нам... В конце концов, если не получится, разойдёмся.
— Ах, вот как! И что я тогда буду делать? Вернусь к родителям? Как умно придумано!
Андрей расслабленно откинулся на спинку стула и более уверенно продолжил:
— Если я заберу тебя от родителей, то смогу обеспечить твоё будущее, даже в случае развода. Я тебе это обещаю. А уж захочешь ты к родителям вернуться или нет — это будет твоё решение.
Она молчала и выглядела ошарашенной. Андрей нервно побарабанил пальцами по столу и поднялся.
— Я ни на чём не настаиваю, всё, что я хотел тебе сказать — я сказал. Решать тебе. Просто... ты мне понравилась. Правда. Я никогда не встречал такой девушки, как ты. — Катя подняла глаза и посмотрела на него. Андрей улыбнулся. — Тебе пора избавляться от своих комплексов, а для этого для начала не мешало бы избавиться от родительской опеки. Я сам прекрасно знаю, что такое родительская забота и любовь, мама до сих пор пытается меня контролировать. Всё ещё пытается... Нужно просто решиться и не думать о том, что обижаешь их своим нежеланием принимать заботу. Нужно сделать шаг в сторону. Я понимаю, что для молодой девушки это намного проблематичнее. Нужно, чтобы кто-то помогал, кто-то оказывал поддержку, хотя бы в первое время. Кто-то, но уже не родители. То есть, нужно завести любовника или замуж выйти. Я тебе это и предлагаю. Выйти за меня замуж.
— И кроме меня вам жениться не на ком?
— Ну почему же? Жениться-то можно, но я хочу, чтобы всё было честно. Вот ты — честная, я тебе доверяю. Мы друг друга понимаем, и помочь друг другу можем.
Катя покусала губу, а потом спросила:
— Фиктивный брак?
Андрей понимающе улыбнулся.
— Даже не надейся. Мне нужна жена, а домработница у меня уже есть. — Она ещё ниже опустила голову, а он решил её подбодрить: — Ты же умная девочка, Катя, и всё сама прекрасно понимаешь. Ты сама не сможешь начать новую жизнь. С чего ты начнёшь? А я о тебе позабочусь.
— Гадко звучит.
— Гадко? — Жданов присел перед ней на корточки. — Я повторяю в третий раз — мне нужна жена. Вот такая, как ты. Я не извращенец, я не собираюсь запирать тебя дома, я прекрасно понимаю, для чего я это делаю и стараюсь быть честным, изо всех сил. Да, тебе придётся мириться с некоторыми моими недостатками, я этого не скрываю. Моя бывшая невеста ушла от меня, потому что считает, что я не умею любить. Не научился. Что ж, со стороны, наверное, виднее. Вот поэтому я и хочу, чтобы всё было честно и заранее понятно. Я обещаю быть хорошим мужем. И надеюсь, что мы будем спокойнее относиться к недостаткам друг друга, какие-то мелочи и недоразумения не будут злить нас, а стало быть, не испортят наши отношения. Так что?
Катя покачала головой.
— Я не знаю.
Он поднялся.
— Хорошо, подумай. Только не долго, договорились?
Она кивнула. Кровь шумела в ушах, колотилась в висках, и было очень больно. Они уже долго вели этот непонятный для Кати разговор, Андрей всё в чём-то её убеждал, а она мечтала только о том, чтобы он поскорее ушёл. Казалось, уйдёт — и всё безумие последних двух дней, наконец, закончится.
Андрей на самом деле ушёл. Больше ничего говорить не стал, постоял пару секунд, а потом вышел из комнаты. Катя слышала, как негромко хлопнула входная дверь. Пушкарёва провела ладонью по полированной столешнице старенького письменного стола, сняла очки, положила у настольной лампы, как делала всегда, а потом легла на диван и отвернулась к стене. Каждая мышца, каждая косточка неприятно ныла, словно после тяжёлых физических нагрузок. Будто её побил кто-то и оставил — сломанную и ненужную. А ведь всё так и было — и побили, и унизили, только что ноги об неё не вытерли. Хотя, кажется, и такое вчера случилось.
Дверь осторожно приоткрылась, и Катя поторопилась закрыть глаза, притворяясь спящей. Услышала встревоженный шёпот родителей. Отец возмущённо проговорил:
— Это чёрт знает что такое... Ушёл, даже слова не сказал.
— Валера, тише.
— Что, тише? Она плачет?
— Кажется, она спит.
— Как тебе может казаться? Ты же мать, ты знать должна!
— Пойдём, не будем ей мешать.
— Они поругались? Вот я так и знал, что не нужно оставлять их наедине.
— Валера, пойдём...
Дверь закрылась, и Катя смогла перевернуться на спину. Бедные родители, чего они только не надумались за этот день и ночь.
Сон не шёл. Глаза устали и болели, спать хотелось ужасно, но сон не шёл. Слышала звонок в дверь, голос Кольки, бормотание отца, а потом стало тише — все удалились на кухню. Катя крутилась с боку на бок, зажмуривалась, утыкалась лицом в подушку, но ничего не помогало. Он сказал: "Подумай, но недолго". Сколько это — недолго? Час, день, неделя? О чём тут вообще можно думать? Как можно всерьёз о таком размышлять?
А может, это шутка такая? Зачем она ему нужна? Тем более, в качестве жены. Ладно бы, любовницы... В смысле, если бы вчера что-то между ними произошло, случайно, это ещё как-то можно было бы объяснить, оба слишком много выпили. Но жениться на ней...
Пушкарёва открыла глаза, посмотрела на потолок и подумала — вот она бы на себе никогда не женилась. Поэтому и Дениса в чём-то понимала. А Андрей жениться придумал!
"Ты же женщина, чёрт бы тебя подрал! Женщина! А женщина должна принадлежать мужчине! А кому ты кроме меня нужна?"
Снова уткнулась лицом в подушку и горячо задышала.
Где-то запиликал телефон. Катя приподняла голову с подушки, послушала, а потом встала и достала телефон из своей сумки. Посмотрела на дисплей и медленно вдохнула, пытаясь успокоить зашедшееся от волнения сердце, совладать с голосом.
— Что тебе нужно?
— Успокоилась?
— Я спросила — что тебе нужно?
— Успокоилась, — с уверенностью и удовлетворением проговорил Старков, привычно растягивая слова. — А то убежала вчера, как сумасшедшая. Никого по дороге не сбила?
— А ты беспокоился?
— Ну, не то чтобы очень. Верил, что глупостей не наделаешь. Ты же у меня девочка разумная.
— Не у тебя.
Денис удивлённо хмыкнул.
— Что так? Прошла любовь?
— А ты рассчитывал на продолжение?
— А что за тон? Тебе не идёт, Катюш.
— Я не хочу тебя больше никогда видеть, — чётко произнося каждое слово, сказала она.
— Давай обойдёмся без высокопарных фраз. Всё, что я тебе сказал, я говорил серьёзно.
— Ты имеешь в виду свою свадьбу? — решила уточнить Катя, не сдержав легкой издёвки, а Старков в ответ подбавил в голос мёда:
— Нет, тебя.
— Какая же ты сволочь... Ты не боишься, что Яна узнает? Что с ней-то будет?
— Только попробуй ей рассказать, — его голос в момент стал резким и неприятным. Сердце снова заколотилось, вспомнилось вчерашнее, подняла руку и прикоснулась к своей щеке, по которой Денис её вчера ударил.
— Я ничего рассказывать не собираюсь. Это не моё дело. Прошу только об одном — не звони мне больше никогда, понял?!
Он мягко рассмеялся.
— Это всё громкие слова, ты же сама понимаешь. Ты из-за вчерашнего разозлилась? Я заглажу свою вину. Слышишь? Я исправлюсь и буду хорошим. Я хочу тебя... видеть. Катя, — позвал он, и ей пришлось зажать рот рукой, чтобы он не слышал её рыданий. — Вот такая я сволочь. Но ты же меня знаешь... Катька, ну, прости меня, дурака. Я что-нибудь придумаю, слышишь? Теперь будут деньги, теперь всё будет, Кать!
— Господи, ты слышишь себя, Денис? Что ты говоришь?
— Да правду я тебе говорю! — вдруг рыкнул он. — Это ты в сказке живёшь, а я думаю о будущем. Между прочим, не только о своём, но и твоём. А ты не ценишь. Это реальная жизнь, Катя! Когда повзрослеешь, тогда ты поймёшь меня, а пока я смогу обойтись и без твоего одобрения. У нас будет своя квартира... не сейчас, но будет, я тебе обещаю.
У них будет своя квартира... Своя. Которую он купит на деньги своей жены и её отца. И возможно захочет, чтобы она, Катя, туда переехала, а сам будет приезжать иногда, на пару часов, когда сможет вырваться. Будет приезжать, потому что хочет её, как сам говорит. И продолжаться это будет, пока она ему не надоест, пока он ею не пресытится. Вот такое у них будущее. И любовь тут не при чём.
Любовь, вообще, не при чём.
Вытерла слёзы и облизала пересохшие губы.
— Катя... Ну, что ты хочешь от меня? Чтобы я сказал, что люблю тебя? Люблю. Тебя. — Он выкрикнул это, и Пушкарёва отвела трубку от уха.
Слёзы хлынули с новой силой. Мысленно себя отругала. Что за дура? Слушает его разглагольствования о том, какая замечательная жизнь их ожидает за чужой счёт, если они сумеют всех обмануть, и ревёт от жалости к нему и к себе.
— Ты слышишь, Кать. Давай встретимся и мы всё решим. Я уверен. — Он помолчал, а потом добавил: — Я попрошу прощения.
Перевела дыхание и, надеясь, что голос не сорвётся в самый важный момент, заговорила:
— Прости, Денис. Я не приду. Я... замуж выхожу.
— Что? — засмеялся он. — Катя!..
— Я серьёзно.
Пауза, а затем совсем другим, ехидным голосом поинтересовался:
— За Зорькина?
— Нет... но это не важно. Я просто тебе не говорила... боялась, если честно. Но всё уже давно решено.
— Пушкарёва, ты спятила? Ты же врёшь.
— Н-нет. Я серьёзно. Поэтому всё бессмысленно. Женись на Яне... и всё у тебя будет. Как мечталось. Желаю счастья.
— Кто он?
— Какая тебе разница? Мужчина.
— Так ты поэтому мне не дала? Из-за него?
— Замолчи, Денис...
Он замолчал, а Катя думала о том, что вот сейчас Денис повесит трубку и всё закончится. И он женится на Яне, а она... Она что будет делать?
Старков хохотнул, но далось ему это с трудом, Катя почувствовала.
— Прощай, Пушкарёва.
— Прощай, Денис, — пробормотала она, глотая слёзы. Правда, он уже не слышал, бросил трубку.
Спустя полчаса вышла из комнаты и пошла на кухню. Там слышались негромкие, но достаточно взволнованные голоса. Катя остановилась в дверях и прижалась к косяку, наблюдая за родителями и Зорькиным, который пил чай, дул на него и громко прихлёбывал. Пушкарёва всегда ругала его за эту привычку дурацкую.
