Выживший-4 ознакомительный фрагмент

Ладынину, кстати, я везде представлял как звезду русского кино. Впрочем, местным это ничего не говорило, поскольку в подавляющем большинстве они из всего советского кинематографа смотрели разве что немую картину 'Броненосец 'Потёмкин' Эйзенштейна, однако какое-никакое уважение всё же старались изобразить. К тому же улыбка Марины сразу же всех располагала к себе, вызывая симпатию.

А вот Варя, узнавшая из телефонного разговора, что у меня гостит сама Ладынина, принялась уговаривать, чтобы я их познакомил.

— Я смотрела фильмы с её участием — 'Трактористы' и 'Свинарка и пастух'. Жаль, что Зельдин не приехал, я бы с ним тоже с удовольствием встретилась.

В общем, прибыла в Лос-Анджелес вместе с Соней и Фёдором, который был одновременно водителем и телохранителем. Встречу я им устроил в ресторане отеля, попросив выделить отдельную кабинку. Ладынину и на этот раз сопровождал Пырьев, а Варя была со мной — Софья осталась на попечение Фёдора. Причём весь вечер, пока девушки общались между собой, Иван Александрович очень уж внимательно разглядывал мою Варвару.

Моя супруга на выход одела вечерний наряд, который специально привезла из Вегаса. В общем-то, по меркам СССР его можно было даже назвать вызывающи, особенно глубокое декольте. Туда-то то и дело нырял шаловливый взгляд Председателя Союза кинематографистов, который явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Я заранее прихватил с собой качественный, заряженный цветной плёнкой фотоаппарат, так что вечер закончился совместным фото на память. Фото размером 20х30, уже в рамочке, я на следующий день вручил Ладыниной. Такое же чуть раньше оказалось и у Вари.

Нужно отметить, что Пырьев с женой на студию заглянули буквально пару раз, всё остальное время они проводили в своё удовольствие, щедро растрачивая не только мои 100 долларов, но и свой капитал. Рубли на 'зелень', как я узнал от Ладыниной, они обменяли ещё в Союзе, благо что Пырьев мог воспользоваться подобной привилегией. Кстати, курс рубля по отношению к доллару держался вполне даже солидно. Конечно, не искусственно завышенный, как в прежней истории, но один к одному, как сейчас, пожалуй, тоже было неплохо.

Как бы там ни было, я за четой не следил, не маленькие, чтобы ещё и с ними нянчиться. И вот... не уследил.

Запал этот гусь на Варю, и запал до такой степени, что набрался наглости предложить ей руку и сердце. Не знаю, какими соображениями он руководствовался, если надеялся, что она бросит законного мужа и уедет в Союз с этим хмырём. Причём он клялся, что по возвращении в СССР сразу же оформит развод с Ладыниной, а на следующий день женится на Варваре.

— Ты представляешь, подловил меня в фойе отеля, попросил разрешения отойти со мной вместе в сторонку, чтобы, получается, дочка и Фёдор не мешались, и давай обещать золотые горы. Мол, выйдешь за меня — станешь королевой, всё у тебя будет, а дочку, так уж и быть, тоже можешь забрать с собой. Я ему говорю: 'Вообще-то меня мой муж устраивает, он обеспечивает семью всем необходимым, так что у меня и здесь есть всё, что нужно, и даже больше. Так что давайте завершим этот бессмысленный разговор'. Тут его словно перемкнуло, давай меня лапать, пользуясь тем, что в коридоре никого не было, я и дала ему оплеуху, чтобы привести в чувство. И попросила больше ни ко мне, ни к моей дочери не приближаться.

Варя прерывисто вздохнула, с трудом сдерживая слёзы. Лицо её всё ещё было пунцовым от негодования. Ей приходилось сдерживать себя, поскольку Соня в соседней комнате нашего номера уже легла спать.

— Ты куда? — встревоженно спросила она, увидев, как я поднимаюсь.

— Всё будет нормально, обойдётся без человеческих жертв.

— Ефим, не ходи...

— Я же сказал — обойдётся без жертв. Жди меня — и я вернусь.

Знаменитый режиссёр с супругой в это время где-то ещё гуляли, так что мне пришлось их прождать минут сорок. Наконец, увидев, как они под ручку входят в фойе, я встал и с улыбкой двинулся навстречу.

— Мариночка, вы не против, если я похищу вашего мужа на пару минут? — спросил я у Ладыниной, сохраняя на лице добродушную улыбку.

— Я не против, — тоже улыбнулась она, — только надолго его не задерживайте, а то мы сильно проголодались.

— О, ресторан никуда от вас не денется! — ещё шире улыбнулся я, хватая окаменевшего Пырьева под локоток.

В мужском туалете было пустынно, и только здесь оппонент наконец обрёл дар речи:

— Мистер Бёрд, что всё это значит?! Что мы здесь делаем?

Я прогнал улыбку со своего лица, а в следующее мгновение коротким ударом в солнечное сплетение заставил Пырьева согнуться пополам.

— Слушай сюда, сволочь... Если ты ещё раз подкатишь к моей супруге, я тебе яйца оторву и забью их тебе же в глотку. Ты меня понял?

— По... понял, — просипел он, толчками проталкивая в себя воздух.

— Вот и ладненько! А теперь ступай обратно к Марине и передай ей от меня пламенный привет.

Когда настал черёд советской делегации возвращаться обратно, с Пырьевым мы попрощались довольно прохладно. А вот с Мариной — очень тепло. Я выразил сожаление, что она в силу занятости в СССР не может задержаться и принять участие в моих кинопроектах, но в тоже время озвучил надежду, что в будущем она сумеет вырваться на мою киностудию. Как-никак между Соединёнными Штатами и Советским Союзом нужно налаживать не только экономические и политические, но и культурные связи.

А студентам я ещё накануне на вечеринке по поводу окончания их визита пожелал поднимать советский кинематограф, используя полученные знания и технику, которой я обещал поделиться с 'Мосфильмом'. Понятно, техникой не новой, но об этом я предпочёл умолчать. Новая мне и самому нужна, так как мои планы всё ещё отличались наполеоновским размахом.