Ужалило предательство. Как он смеет говорить моему отцу, что у меня проблемы с доверием? Что дало ему право на это? Он сказал, что все в той комнате, а затем он пошел и... как он посмел! Этот мерзкий человек-паук, подбирающийся к...
...Хах. Меня накрыло осознанием. Ого. Эта цепочка мыслей была параноидальной.
Может... ох. Может, они были правы.
Я обмякла, прижав руки ко рту, и попыталась взять под контроль мою внезапную гипервентиляцию. Так он считает, что моя неспособность доверять ни детям, ни взрослым, мешает мне поправиться? Безусловно, это было нелепо. Однако, почему... Почему я не сказала папе, что надо мной издеваются, раньше? Почему я не старалась изо всех сил, чтобы добиться помощи от школы?
О, у меня были причины. У меня было много причин. Он не мог ничего сделать. Я не хотела, чтобы он волновался. Мне было стыдно. Я пыталась рассказать школе раньше, когда все было не так плохо, и это не помогло. Если бы я рассказала о той троице, никто бы мне не помог, и они бы только усилили напор издевательств, так что я бы просто терпела, пока не закончу школу и не смогла бы оставить это все позади. Вто все пункты в череде причин, которые я повторяла снова и снова.
В какой момент причины перевесили попытки сделать что-нибудь?
Что ж. Теперь он знал об издевательствах. И я готова была поставить что угодно, что школа сделает что-нибудь, из-за вмешательства полиции и шумихи, которую поднял отец. В извращенном смысле, у меня теперь был рычаг. Ведь, если они позволят этому продолжаться, и я действительно покончу с собой, они будут в глубоком пиар-дерьме. Конечно, я не собираюсь этого делать. Я никогда не была самоубийцей. Но они об этом не знают. И у меня есть коллекция заметок об издевательствах, все эти записи телефонных звонков и дневник событий.
По крайней мере, я должна сообщить папе о существовании дневника. Тот случай со шкафчиком... был шагом вперед. Далеко, далеко вперед. Я могла умереть от этого. Чувствительность в моих руках еще не полностью восстановилась. Я никогда не думала, что Эмма может сделать что-то подобное. Взрослые могут захотеть отмахнуться от обзываний и кражи моих вещей, как от детских пустяков. От такого рода вещей они отмахнуться не смогут. Особенно мужчины, держу пари. Мне просто надо сказать 'шкафчик полный использованных тампонов', и они будут в бешенстве.
Не думаю, что они пытались меня убить, но я и представить не могла, что они сделают нечто, способное причинить мне реальный вред, пока они это не сделали. Это не паранойя, когда они действительно могут попытаться до тебя добраться.
Дверь в переговорную открылась, и мой отец вышел оттуда первым. Он широко улыбнулся, с явным облегчением, что заставило меня почувствовать вину за то, как сильно он, должно быть, беспокоился. Я поднялась и заставила себя улыбнуться.
— Хорошие новости? — спросила я.
И небольшая часть меня прагматично заметила, что если я овладею некоторыми несущественными вещами, мне будет проще скрыть от него тот факт, что я стала парачеловеком. Я действительно собиралась оградить его от этого. Ему не нужно знать, что я являюсь более странным Умником/Властелином, чем кто-либо, кого я смогла найти в интернете. Пока нет. Не пока я не уверена, что хочу, чтобы кто-нибудь знал. Я не могла позволить, чтобы ему угрожали люди, которые захотят меня использовать.
По сравнению с этим, рассказать ему правду об издевательствах было ничем.
По маленькому шажку за раз.
Глава 2.02
Одевшись, я осознала, как странно было снова носить нормальную одежду. Это было забавно — я находила, что постоянное ношение пижам, делало из нас детей, и являлось еще одним знаком того, как мало нам доверяли собственную безопасность. И, конечно же, так и было, но еще они были удобными. Если сравнивать, мои джинсы вызывали зуд и туго обтягивали.
Я попрощалась и ушла с сумкой, полной брошюр и проспектов. На одной из них я записала мобильные номера Сэм и Лии. У меня не было мобильного, в то время как у девчонок из Аркадии, вероятно, были смартфоны из технарских мастерских, но я, хотя бы, смогу с ними связаться, когда они выйдут оттуда. Не ожидала, что найду первых друзей за несколько лет в психиатрической больнице, но, полагаю, меня не должно было удивить, что место, где держат психов, окажется менее сумасшедшим, чем средняя школа.
Когда я вышла наружу, все еще шел дождь, поэтому папа побежал за машиной и подогнал ее к самому входу. Я все равно промокла, пока складывала свои больничные пожитки в багажник.
— Я только надела эти вещи, — сказала я папе, вытирая очки о кофту. — Наверное, мне придется снова влезть в пижаму, как только вернусь домой.
Он ухмыльнулся в ответ, а потом нахмурился.
— Как твои руки? — спросил он.
— Все лучше и лучше, — сказала я. Сняв латексную перчатку, я показала ему левую руку. — Раны больше не гноятся. Одна из медсестер в больнице следила за ними, и она сказала, что главное сейчас держать их сухими и чистыми, и мне нужно продолжать принимать антибиотики. — Я постучала мизинцем и большим пальцем друг о друга, сложив их в кольцо. — Я не очень хорошо их чувствую, и эти два пальца немного деревянные, но у меня есть упражнения для рук, которые должны помочь.
— Ммм, — протянул он и замолк. — Ты проголодалась? — спросил он осторожно.
Я хотела есть. На завтраке я смогла поесть совсем немного из-за нервов, а сейчас уже была середина дня. Я собрала вещи так быстро, как только смогла, но еще оставалась бумажная волокита и беседа о том, что делать, если у меня появятся суицидальные мысли и все такое.
— Ага, — сказала я. — Только... ничего жареного. Там такого было слишком много.
— Как тебе итальянская кухня? — спросил он с надеждой.
— Паста с правильным наполнением, а не просто макароны с сыром? Да! — это звучало для меня по-настоящему привлекательно.
Он запустил двигатель.
— Вот и хорошо. Я тоже голоден, — он покачал головой. — Хотя, жаль что погода подвела. Прогноз говорит, что к полудню должно распогодиться.
Был ранний полдень, но тучи и не думали рассеиваться. Небо было свинцово-серым, и я едва могла рассмотреть заправки и ресторанчики быстрого питания вдоль обочины. Их свет скрывался за дождем, который разбивался о машину. Дворники работали на полную. Папа вел осторожно, и я была рада этому. Не хотелось, выбравшись из психиатрической больницы, тут же загреметь в обычную, или что похуже.
Разумеется, он всегда водил очень осторожно. Несмотря ни на что.
Помехи шипели, пока я щелкала по станциям.
'... любовь — это боль, скажу тебе, но милая~, что тут поделать? Но я скажу...'
'Слушай, это лишь способ, которым либералы пытаются заткнуть любого, кто выступает против них. Она называет меня фанатиком, но не может отрицать факты, и они говорят, что японские иммигранты участвуют в массовых операциях по контрабанде людей и связаны с секс-торговлей. Они уголовники и...'
'Что ты будешь делать, если твои близкие заболеют? Без медицинской страховки вы можете пострадать от неожиданной болезни и...'
'Мужик из Флориды сделал публичное заявление: 'Конечно, он был очень умным злодеем, но потом я вспомнил, что его сила заключается в интеллекте, а не в неуязвимости к выстрелам из дробовика...'
'...отчеты о жертвах из Дубая все еще поступают, но их уже более десяти тысяч. Почти весь город затоплен, и даже отсюда можно увидеть тела на затопленных улицах. Издалека похоже на Венецию, но потом замечаешь упавшие небоскребы и ущерб, нанесенный...'
Папа протянул руку и решительно выключил радио.
— Не щелкай по станциям, Тейлор, — сказал он, осторожно. — Или найди музыку или выключи.
Я нахмурилась.
— Пап, — настороженно произнесла я. — О каких жертвах там говорилось?
Он ничего не сказал.
— Папа?
Папа вздохнул.
— Левиафан напал на Дубай прошлой ночью, — сказал он. — Я не обращал внимания на новости этим утром, но... это ужасно.
— Оу, — протянула я.
— Ага, — вздохнул он. — Всегда чувствую себя немного виноватым из-за облегчения, что это случилось не с нами, — сказал он, сжимая руль до побелевших костяшек.
Еще одно нападение Губителя. Да. Папа прав. Маленький червячок вины начинал грызть изнутри, стоило услышать, что атака одной из тех... тварей обошла нас стороной.
Всего их было трое. Они появились в девяностых, один за другим. Бегемот пришел первым, вырвавшись из вулканического извержения, затем Левиафан поднялся из Тихого Океана в гигантском цунами, и Симург обрушилась с Луны в ночь полного затмения над Европой. С тех пор, как они появились, каждый из них ежегодно атаковал какой-нибудь город. 'Губитель' стало синонимом бедствия и смертей. Иногда их удавалось прогнать, но они всегда вызывали разорение и массовую гибель.
Я никогда не знала мира без них, но была достаточно взрослой, чтобы понимать, они — причина, почему все становится хуже.
Может быть, поэтому шел дождь, когда я проснулась?
Но Дубай был... почти на другом конце света, где-то на Ближнем Востоке. Может ли это на самом деле иметь настолько обширное воздействие? Что ж, полагаю, единственный способ узнать, обращать пристальное внимание на погоду в будущем. И начать беспокоиться, если снова пойдет кровавый дождь, что будет совершенно естественной реакцией.
Я моргнула. О, я снова начала беспокоиться об этом. Конструкт, который сдерживал тревогу, должно быть, развалился. Они держались, в лучшем случае, несколько часов. Некоторые из них могли просуществовать всего несколько секунд, если я создавала их для определенной задачи. Мне удалось создать один, продержавшийся целый день, но это было тяжело. Я должна была соблюдать невероятную точность, когда мысленно конструировала его, чтобы остановить распад со временем, и вы когда-нибудь пробовали удерживать в голове очень подробное изображение, все сильнее и сильнее его усложняя? Это действительно очень трудно.
— Ну, как работа? — спросила я, чтобы отвлечь нас обоих и разрушить неловкое молчание, повисшее в машине.
Папа бросил на меня короткий взгляд.
— Все немного утряслось, — сказал он. — конфликт все еще тлеет, но... ну, всмысле, напряженно, но лучше, чем раньше. До тех пор, пока какой-нибудь идиот опять не сделает глупость, — пробормотал он себе под нос.
Я притворилась, что не услышала.
— Я имела в виду то, о чем ты говорил, когда звонил в прошлый раз. Помнишь, о чем ты не мог тогда рассказать?
— А, да... я все еще не могу это обсуждать. Еще идут переговоры, и я не могу рассказать даже тебе, потому что есть люди, которым действительно не нравится кое-что, о чем мы говорим.
Я побледнела.
— ... это ведь не что-то незаконное? — спросила я.
— Нет. Хотя, некоторые люди хотели бы нас остановить... — он поморщился. — Эмм, ты не могла бы забыть, что я только что сказал?
— Что сказал? — невинно спросила я, хотя уже начала складывать кусочки вместе.
— Умница, — сказал он. — Всмысле, эмм, спасибо, Тейлор.
Мой отец состоял в Союзе Докеров, а тот, как и почти все остальное в городе, переживал не лучшие времена. Корабли просто не заходили в Доки. Из того, что папа рассказывал, он находился в ловушке между компаниями, которые хотели просто уволить всех и набрать новых рабочих на меньшую зарплату, и более радикальными представителями рабочего движения.
Я подозревала, что он симпатизирует радикалам. Он одобрил создание кооперативов и ассоциаций трудящихся, которые стали особенностью бедных районов города. Иногда мне казалось, что лишь необходимость содержать меня удерживает папу от того, чтобы броситься в это с головой. Я знала, что он беспокоится о деньгах и о стабильности своей работы.
Однако, впереди раскинулось яркое напоминание, что для нас все могло сложиться намного, намного хуже. На обочине автострады, пролегающей сквозь заброшенные промышленные зоны, находились трущобы. Некоторые люди называли их 'новым Гувервиллем'.* Полагаю, так было потому, что они были реальным отстоем. Все-таки, называть их Трущобами имело больше смысла.
*https://ru.wikipedia.org/wiki/Гувервилль
Я старалась не пялиться на жилые трейлеры, приспособленные для постоянного жительства, а также на заброшенные фабрики и офисные здания, превращенные в сквоты*. Более высокие здания выглядели так, будто заразились какой-то кожной инфекцией, их окна были беспорядочно заколочены или забаррикадированы. Повсюду, рифленое железо и синяя пластиковая кровля роняли струйки воды на раскисшую землю.
*Сквотирование, или сквоттинг — самовольное заселение заброшенного здания лицами (скваттерами или сквоттерами), не являющимися его юридическими собственниками или арендаторами, а также не имеющими иных разрешений на его использование.
Правительство ненавидело эти места, это точно. Там был рассадник бандитизма, идеальное место для обустройства подпольных нарколабораторий, или целых складов незарегистрированного оружия. Проводились операции по зачистке сквотов, но их становилось только больше. Я слышала, как люди в новостях жаловались, что слишком много денег тратится на дорожно-строительные программы и недостаточно на зачистку этих мест. Когда целые районы заброшены или пустуют, людям не сложно проникнуть в здание и начать там жить. И поскольку рабочих мест просто не хватало, чтобы избежать Величайшей Депрессии, более чем хватало бездомных, готовых нарушить закон, лишь бы укрыться от непогоды.
Взглянув на дождливые небеса, кажется, я заметила неясные насекомоподобные очертания правительственного вертолета из тех, что собирали в технарских мастерских. Несомненно, он был снабжен сенсорным оборудованием, которому дождь был нипочем. Но я увидела его лишь на мгновенье, а потом он исчез.
Если в реальном мире вид у трущоб был так себе, то в Другом Месте они были еще хуже. Все пространство было заполнено маслянистым туманом, колыхающимся на ветру. Когда машина проезжала сквозь него, пахло горелыми покрышками, несвежим потом и страданиями. А что касается обшарпанных зданий истекающих ржавчиной под красноватым дождем, полуживых склизких слизнеподобных трейлеров, шаркающих фигур, которые я видела в Другом Месте... Ну, чем меньше о них говорить, тем лучше. Но мне хотелось сбежать.
Мы поехали дальше и оставили трущобы позади.
* * *
К тому времени, когда мы добрались до итальянского ресторана, я вновь обрела аппетит. Он находился в приличном районе Броктон Бей, довольно близко к Набережной. Припарковавшись, мы с папой в унисон скорчили рожи. Дождь все не унимался. Мы промокли, пока дошли до ресторана, но нам достался столик рядом с обогревателем. Внутри витал легкий аромат древесного дыма, и фоном тихо играл свинг. Медленная езда означала, что мы пропустили обеденное столпотворение, и оказались в почти пустом ресторане.
Я была рада, что вокруг было не слишком много людей. Я собиралась говорить о некоторых вещах не для посторонних ушей, и было трудно рассказывать кое о чем, не озираясь через плечо каждые пять секунд.
На всякий случай, я проверила Другое Место. Ресторан был успокаивающе невыразительным по стандартам этого мира. Да, деревянные панели треснули и раскололись, обнажая бетон под ними, и да, повсюду было немного грязно, но не было загадочных кровавых пятен или токсичных эмоциональных облаков. Я поморщилась, музыка действовала мне на нервы, но это был просто шум без таинственных криков. Наверное, нужно было проверить еду, когда ее принесут, но у меня, хотя бы, не было причин уговаривать отца пойти куда-то еще.
